альше,  напрямик  к
реке. За день они одолели не меньше двенадцати лиг  -  и  кое-кто  изрядно
выбился из сил. Как ни хмурился, как ни кусал  усы  Отон  -  ему  пришлось
скомандовать полноценный ночлег.
   Однако выспаться не дали.  На  рассвете,  когда  сон  особенно  сладок,
часовые подняли тревогу  -  успели  поднять  прежде,  чем  были  проткнуты
насквозь  зазубренными  наконечниками  длинных  копий   и   уже   знакомых
белооперенных эльфийских стрел.
   Дружина  Отона  попала  в  клещи.  К  легковооруженным  эльфам-лучникам
прибавилась панцирная  пехота  Черных  Гномов,  и  Торин  лишь  безнадежно
присвистнул, глядя на стройные ряды копейщиков, надвигавшихся неторопливо,
но так же неумолимо, как сорвавшаяся с гор снежная лавина.
   Окруженные с трех сторон, под градом стрел,  воины  Отона,  однако,  не
дрогнули.  Единственным  шансом  спастись  было  прорваться  сквозь   ряды
наступающих врагов.  Отон  показал  себя  умелым  командиром  -  считанные
мгновения понадобились ему, чтоб оценить обстановку и  отдать  единственно
возможные сейчас распоряжения; еще минута - и  хазги  ответили  на  стрелы
эльфов своими. Дружина, сбившись в плотный, ощетинившийся  сталью  клубок,
таща в середине строя храпящих лошадей с припасом, ударила  в  стык  между
двумя накатывающимися шеренгами гномов, прикрытый лишь  стрелками-эльфами;
полдюжины дружинников  полегли,  пораженные  стрелами  в  прорези  шлемов,
однако копейщики не успели развернуться,  и,  ценой  еще  пяти  воинов  на
краткий миг отбросив надвинувшиеся было края копейных шеренг, отряд  Отона
вырвался на свободное пространство.
   Во время этого прорыва Фолко, Торин и Малыш оказались в самом  пекле  -
на левом  крыле  отряда,  которое  успели-таки  зацепить  гномы-копейщики;
зацепить лишь слегка, но и этого хватило, чтобы  трое  воинов  из  десятка
Фолко погибли в один миг, не успев даже поднять оружие для  защиты;  затем
страшный, зазубренный, очень широкий - в две ладони - наконечник ударил  в
поясную броню Малыша; тот полетел кубарем, однако мифрил выдержал, а Торин
ухитрился обрубить своим топором древко; сам он  тоже  не  избежал  удара,
однако устоял на ногах, а Фолко догадался швырнуть прямо в  узкую  прорезь
глухого шлема ближайшего копейщика горсть  песка,  собранного  вечером  на
месте кострища по какому-то странному наитию; Черный  Гном  замешкался,  и
они проскользнули мимо.
   Однако этот прорыв был лишь временной удачей Отона; бой не был выигран,
по крайней мере, сотня панцирников и полсотни  лучников  было  против  его
семи десятков усталых, измерзшихся воинов. Ряды копейщиков, прикрывшись  с
боков  эльфами-стрелками,  спокойно  развернулись  и  двинулись  вслед  за
поспешно уносящей ноги дружиной. Деваться было  некуда,  спасение  было  в
быстроте - и Отон повел отряд обратно по  его  собственным  следам.  Фолко
слышал, как Отон бросил десятникам:
   - Там наверняка новая засада - но не лезть же к реке по целине с  таким
врагом на плечах!
   "Да, он прав, - подумалось  хоббиту,  -  если  бы  мы  дошли  до  реки,
наладить плоты все равно бы уже  не  успели.  Нас  прижали  бы  к  воде  и
перебили. И никому бы я не  сумел  доказать,  что  я  вовсе  не  сторонник
Олмера".
   Как и предсказывал Отон, в засаду они  действительно  угодили.  Точнее,
это оказалось не засадой, а просто спешащие  на  подмогу  своим  несколько
десятков гномов и эльфов. Силы  были  почти  равны,  но  противники  Отона
успели укрыться в лесу, выждали и ударили внезапно.  Пока  хазги  пытались
оттеснить лучников-Авари, пока щелкали арбалеты  ангмарцев,  Черные  Гномы
подобрались на расстояние удара своих копий, и небольшой,  но  чрезвычайно
плотный клин прошел сквозь поспешно рассеявшийся отряд Отона,  как  нож  в
масло; стрелы их не брали, подступиться же поближе никто не дерзал  -  это
была верная смерть. Однако дружина Вождя не стала класть жизни  в  заранее
обреченных попытках остановить великолепную боевую машину  Черных  Гномов,
не имея для этого нужных средств. Отон скомандовал отход, и,  несмотря  на
стрелы эльфов, бивших из-за деревьев, теряя и  теряя  людей,  отряд  вновь
вырвался из смертельных объятий Стражей Дома Высокого; стрелы хазгов  тоже
свистели не впустую, и эльфы не выдержали боя накоротке,  отошли  в  глубь
леса.
   В этих трех схватках полегла почти половина отряда;  у  Отона  осталось
лишь пять с половиной десятков. Рассчитывать с этими ничтожными  силами  с
боем прорваться к  Тропе  Соцветий  да  вдобавок  еще  и  удержать  ее  до
появления Вождя было чистым безумием. Вечером  того  же  дня  Отон  угрюмо
сказал своим вконец измученным воинам:
   - Нам придется отступить на юг.  Надо  искать  иные  подступы  к  нашей
главной цели.  Мы  пришли  сюда  в  неудачное  время  -  зима,  нас  легко
выследить. Впрочем, весна уже близко - и мы попробуем вновь.  Ведь  мы  не
выполнили приказа,  следовательно,  наше  существование  бессмысленно.  Вы
помните Закон Вождя!
   Закон Вождя помнили - Фолко ясно  читал  это  на  мрачных,  насупленных
лицах. Но дороги по  правому  берегу  Хоара  не  было  -  могла  погибнуть
половина отряда, мог погибнуть весь отряд,  а  приказ  так  и  остался  бы
невыполненным.
   Вождь хоть и карал за неисполнение, но не требовал от  своих  воинов  и
бессмысленного самопожертвования в тех случаях, когда  задача  оказывалась
неисполнимой.
   Отряд Отона не  мог  продолжать  штурм.  Нужен  был  отдых,  нужен  был
провиант; крайне желательно было бы дождаться подкреплений;  но  последнее
было уже из области фантазий. Отон предполагал, отступив на  юг,  поискать
иных путей в обход Черного Замка.  Заслоны  здесь,  на  севере,  оказались
непреодолимы.
   После всех этих стычек Фолко еле держался  на  ногах.  Он  впервые  был
принужден сражаться против своих, и, хотя он не выпустил ни одной стрелы и
ни разу не обнажил меча, он не мог быть уверен, что столь же  благополучно
кончатся и иные, весьма вероятные,  встречи  с  охранявшими  Дом  Высокого
отрядами гномов, эльфов и людей Серединного Княжества.
   "Рано или поздно, - сумрачно размышлял хоббит, -  мне  придется  убить,
чтобы не убили меня. Нет, это невозможно!  Неужто  придется  расстаться  с
отрядом? Похоже, он перестал быть надежным убежищем..."
   Фолко поделился своими  сомнениями  с  друзьями;  Торин  молчал,  хмуря
брови, Малыш, у которого копье Черного Гнома оставило на боку  здоровенный
синяк, был настроен очень решительно.
   - Конечно, ты прав,  давно  пора  бросать  эту  компанию!  -  без  тени
сомнения заявил он. - Сдадимся кому  ни  есть,  ну  хоть  тем  же  эльфам!
Перстень-то у тебя небось надежно припрятан? Тот, что дал тебе  эльфийский
принц? Покажем его, и все будет хорошо, нас  проводят  до  самого  Дома...
Будем спокойно ждать там. Глядишь, и пивка где-нибудь добудем,  а  то  мне
без него чего-то уже совсем тоскливо, - признался он напоследок.
   - Вот-вот, тебе лишь бы пиво! - проворчал Торин,  но  было  видно,  что
доводы Малыша не пустой звук и для него. - Все так, но рассуди сам:  Отон,
думается мне, не прорвется к Тропе Соцветий, положи  он  хоть  всех  своих
воинов.  Да  и  Олмер  не  прорвется  тоже,  если  только  не  нагрянет  с
многотысячным войском и не начнет здесь большой войны. А  значит,  как  ни
печально, думаю, нам придется остаться здесь, в отряде, и  пройти  с  ними
весь путь до конца. Сдаться всегда успеем. Думаю, что-то должно измениться
- либо мы пойдем на соединение с Вождем, либо вернемся...
   - Либо застрянем тут еще на год в ожидании подмоги,  пока  Олмер  будет
преспокойно странствовать себе где-нибудь на Юге, - вставил Малыш.
   Торин не нашелся, что возразить; они ничего не решили, и  все  осталось
без изменений.
   Однако заслонами эльфов и гномов, Стражей  Дома  Высокого,  командовали
тоже отнюдь не  глупцы,  и,  судя  по  всему,  они  хорошо  понимали,  что
выпускать  этот  странный  отряд  ни  в  коем  случае  нельзя.  И   погоня
продолжалась. Считая, что верхами его  дружина  достаточно  оторвалась  от
преследователей, Отон остановил отряд на дневку; это  едва  не  стоило  им
всем жизни. Конный дозор вовремя заметил приближающихся всадников вкупе  с
эльфами-стрелками  и  гномами-копейщиками.   Загоняя   лошадей,   дозорные
доскакали до лагеря и подняли тревогу. Отон вывел свои потрепанные десятки
из-под удара; но преследование продолжалось, одни отряды  сменяли  другие,
сытые, прекрасно вооруженные воины трех народов висели у  них  на  плечах,
сдавливая с двух сторон и ежедневно грозя окружением; порой они появлялись
в виду самого лагеря.
   Отон не принимал боя, отступал, хитрил, путал следы; иногда, собравшись
с силами, он посылал десяток  хазгов  в  засаду,  и  тем  удавалось  взять
одну-две жизни преследователей, не потеряв никого из своих,  -  и  все  же
отряду приходилось отступать.  Они  отходили,  выскребая  последние  крохи
съестного из неприкосновенных запасов, и могли  лишь  гадать,  кто  успеет
раньше - посланные  к  Перевалу  за  провиантом  их  гонцы  или  все  туже
сжимавшие кольцо отряды Стражников Тропы Соцветий? Их настигали, охватывая
уже с трех сторон, мало-помалу отрезая и  пути  отхода  в  горы,  оставляя
открытым только один путь - все дальше и дальше на юг. На Отоне  вновь  не
было лица, когда он выслушивал последние донесения дозорных.
   - Смотри, как бы нам не опоздать, - угрюмо бросил как-то Малыш  Торину,
когда последний баул с провизией показал дно. - Прикончат нас тут, клянусь
бородой Дьюрина!
   - Ладно, - в тон ему невесело отозвался Торин. - Ждем еще два дня, если
эти Отоновы гонцы не доберутся до нас - уходим. Не помирать же с голоду!
   Однако гонцы успели  -  в  последний  момент,  когда  положение  отряда
становилось отчаянным. Они  не  только  пригнали  вьючных  лошадей,  но  и
привели подкрепление - два десятка горных троллей, из числа тех самых, что
напали на дружину в ущелье, а  потом  склонились  перед  силой  Талисмана.
Фолко не мог без содрогания смотреть  на  жутких,  громадных  страшилищ  -
однако те вели себя смирно. Пав на колени перед Отоном, они  дружно  стали
просить принять их в отряд; и Капитан, конечно же, согласился. Тремя днями
позже он устроил засаду, внезапно атаковав преследовавших по  пятам  отряд
эльфов и воинов Серединного Княжества. Притворным  бегством  истерлинги  и
ангмарцы заманили людей под бившие в упор луки хазгов, а в это же время из
кустов с ревом бросились им в спину тролли, размахивая своими неподъемными
сучковатыми дубинами. Эльфы рассыпались и отступили  тотчас,  не  принимая
предложенного боя, пытаясь стрелами оградить от полного уничтожения  своих
союзников, а люди с трудом вырвались из  смертельных  клещей,  оставив  на
истоптанном снегу почти три десятка тел. У  Отона  лишь  двое  погибли  от
метких эльфийских стрел да трое были легко ранены.
   Удача взбодрила всех, пошли разговоры  о  том,  чтобы  поворачивать  на
север немедленно; Отону пришлось повысить голос,  чтобы  охладить  горячие
головы.  Погоня  не  отставала;  после  удачного  для  отряда  Вождя   боя
преследователи удвоили осторожность - и вызвали крупные силы  на  подмогу.
Теперь против дружинников  оказалось  не  меньше  полутысячи  воинов,  они
больше не дробили сил и не давали увлечь себя в новую ловушку.  Огрызаясь,
Отон продолжал отступать.
   А тем временем зима кончалась; все увереннее наступала дружная  в  этом
году весна. Сменявшие друг друга отряды эльфов, гномов и людей  продолжали
оттеснять искусно маневрировавший отряд Отона к  югу,  постепенно  пытаясь
окружить и уничтожить его, однако дружину Вождя  вел  умелый  командир.  В
один из мартовских вечеров Фолко увидел, как  к  костру  вынесли  заветный
садок с улагами;  чернокрылые  ящерки  отогревались  у  костра,  запасаясь
теплом на долгую дорогу в холодных  верховых  ветрах;  одна  из  них  косо
прорезала темнеющий небосвод и  тотчас  растворилась  в  сумерках.  Хоббит
вызнал,  что  Отон  отправил  Вождю  донесение  и   спрашивал   дальнейших
распоряжений. Лагерь замер  в  ожидании;  Фолко  не  находил  себе  места,
сгрызая себе ногти до мяса; и спустя шесть дней  крылатый  посланец  Отона
вернулся.
   Без  всякого  приказа  весь  отряд,  даже  тупые  и  недалекие  тролли,
выстроился перед палаткой Отона,  разбитой  по  такому  случаю;  когда  же
предводитель отряда вышел из шатра, лицо его было непроницаемо и  жестоко;
никто не смог ничего прочитать на этом лице, но Фолко уловил растерянность
и разочарование своего командира - он явно рассчитывал на  то,  что  Вождь
разрешит ему прекратить бесплодные попытки  прорыва  к  Тропе  Соцветий  и
одобрит отход на соединение с главными силами войска. Однако Вождь прислал
прямо  противоположное.  Выпятив  челюсть,  железным,  лишенным  выражения
голосом Отон прочитал своей дружине  приказ  Вождя  выждать  благоприятной
погоды, уклоняясь от решительного боя,  продержавшись  до  мая,  и  тогда,
только тогда, пользуясь  прикрытием  лесов,  вновь  повторить  попытку.  В
случае надобности Вождь разрешил  перейти  на  другой  берег  Хоара,  если
дорога по правому окажется по-прежнему наглухо закрытой.
   - Все ясно? - глухо спросил Отон.
   Вопросов ни у кого не оказалось...
   И они держались. Легко  было  сказать  -  выстоять  против  многократно
сильнейшего неприятеля почти три месяца; но приказ оставался приказом, его
предстояло выполнить - или умереть. Отон показал все, на что был  способен
как командир и предводитель дружины; он испробовал все способы  для  того,
чтобы запутать следы и оторваться от погони. Для Фолко эти недели  слились
в  один  бесконечный  переход  -   они   то   шли   сутки   напролет,   то
останавливались, заботясь о конях больше,  чем  о  людях,  обмотав  копыта
лошадей тряпками, стараясь двигаться по южным, начавшим обнажаться склонам
холмов; то, напротив, забившись в  самую  глухую  чащобу,  затаивались  на
день-два,  а  то  и  больше,   рассылая   далеко   в   стороны   тщательно
маскировавшиеся дозоры; как-то Отон даже приказал поджечь лес за ними.
   Дни шли, минул март, в апреле начали вовсю оседать снега. С  редкостной
настойчивостью Стражи Тропы Соцветий  продолжали  погоню,  уже  не  только
пытаясь непременно перебить дерзких, сколько оттеснить их как можно дальше
на юг. У отряда были черные дни, когда воины  Серединного  Княжества  (их,
кстати, Фолко вблизи как следует не видел ни разу)  перехватили  гонцов  с
провиантом; были и удачи, когда,  изрядно  поголодав,  они  дождались-таки
третьего отряда гонцов, благополучно избежавшего встречи с эльфами. Стычек
почти не было, Отон не доводил дело до этого, странным своим чутьем всякий
раз угадывая направление, откуда им угрожали,  и  силы,  что  на  сей  раз
выставлялись против них.
   Давалось все это, разумеется, недешево; не минули отряд  и  болезни,  и
странные смерти не от мечей и  стрел  врага,  а  от  милосердного  кинжала
товарища по десятку, когда становилось ясно, что болезнь безнадежна  и  на
ноги человек уже не встанет,  превратившись  лишь  в  обузу  для  дружины;
однако таких случаев было очень мало.
   Друзья за все время этих метаний по лесам  почти  не  обнажали  оружия;
хоббит не выпустил ни одной стрелы, хотя  его,  как  прекрасного  лучника,
Отон частенько назначал в дальние  дозоры;  каждый  раз  Фолко  смертельно
боялся, что они столкнутся с Дивным Народом и он окажется либо  раскрыт  -
из-за своего нежелания стрелять в  эльфов,  либо  по-дурацки  погибнет  от
стрелы своих же союзников. Это был кошмар, о котором он старался не думать
- что не всегда получалось.
   В  мае  все  зазеленело.  Им  вновь  удалось  провести  сквозь   широко
разбросанные дозоры эльфов и гномов отряд  с  припасами;  у  Капитана  уже
собралось почти  четыре  десятка  троллей;  за  время  скитаний  десятники
вымуштровали их, и те превратились в грозную ударную  силу.  Под  командой
Отона вновь имелась целая сотня бойцов; и в конце первой недели  мая  Отон
скомандовал поворот.
   Однако повернули они не на север; Капитан повел дружину  на  восток,  к
недалекому Хоару; по словам проводников, берега его здесь  были  безлесны,
поэтому лошадей нагрузили сверх всякой меры еще и бревнами. Отряд двигался
медленно, словно ощупью отыскивая дорогу;  и  им  повезло.  Сделав  ложное
движение к западу, Отон  ночью  внезапно  повернул  на  восток,  тщательно
заметая следы; почти восемь лиг отряд  прошел  по  руслу  ручья,  а  потом
рассыпался на десятки, стараясь не оставлять слишком заметных следов.
   - Совсем они нас, конечно, не потеряют, - заметил  как-то  Отон,  -  но
хотя бы на несколько дней оторваться!
   И, похоже, это ему удалось. Минула неделя - а погони не  было;  правда,
не возвращался и дозор, специально отряженный следить за  главными  силами
преследователей.
   Этот марш к Хоару был всем маршам марш. Отон гнал дружину так,  как  не
гнал никогда; слабых привязывали к седлам. Ни ночевок, ни привалов -  лишь
короткие передышки, когда начинали спотыкаться кони.
   - Лезем прямо на наковальню... - заметил Малыш,  когда  утром  восьмого
дня безумной гонки  их  взорам  открылся  наконец  сереющий  в  рассветных
туманах широкий Хоар.
   Скалистые берега были голы. Не тратя времени на долгую  разведку,  Отон
приказал  немедленно  переправляться  на  подручных  средствах;   главное,
говорил он, чтобы были целы кони.
   Переправа дорого далась отряду -  половина  припасов  утонула,  на  дно
отправилось и несколько особенно  глупых  троллей;  сам  хоббит,  цепляясь
одной рукой за бревно, другой старался как можно выше поднять над  головой
мешок, где лежала тщательно оберегаемая Красная Книга.
   С изрядными потерями они в конце концов переправились; Отон  болезненно
морщился, глядя на истоптанный берег,  но  тут  уж  ничего  поделать  было
нельзя.
   Не дав даже как следует обсушиться, Отон повел отряд дальше, все  время
торопя и подгоняя отстающих.
   - Ну лезем очертя голову, - глубокомысленно заметил  Малыш.  -  Теперь,
если накроют, уже в лесах не отсидишься. Провиант через Хоар так просто не
переправишь.
   Отряд делал большой крюк, огибая Черный Замок с  востока.  Здесь  вновь
начинались  леса,  но  уже  прореженные  нечастыми  деревнями,  полями   и
покосами.
   - Кто здесь живет? - спросил как-то хоббит своего десятника.
   - Откуда ж мне знать?.. Болтают,  что  здешние  платят  дань  какому-то
подземному чудищу-всезнайке, а оно ими как-то правит...  темное  дело,  не
знаю я толком.
   "Неужто владения Орлангура?" - удивился  про  себя  хоббит,  но  случая
выяснить это ему не представилось.
   Дружина шла осторожно, далеко обходя любое человеческое жилье.
   Однако минула неделя - и дикие леса вновь надвинулись, поглотив горстку
дружинников. Погони не было, все шло как по маслу. Отон  даже  расщедрился
на несколько дней отдыха для своих измотавшихся воинов.
   - Быть делу, - кратко обронил как-то вечером хоббит, садясь к костру  с
друзьями.
   Весь день его мучило все усиливающееся ощущение  опасности,  тем  более
муторное и труднопереносимое, что  опасность  эта  исходила  от  тех,  кто
сражался на стороне Фолко,  из  стана  противников  Олмера.  Как  мог,  он
объяснил это гномам, и те встревожились.
   - Может, пока не поздно,  предупредить  Отона?  -  предложил  Торин.  -
Что-то не хочется мне вторично попасть под копье!
   - Не знаю, - с трудом выговорил хоббит. - Мне уже опротивело  сражаться
против своих. Похоже, Малыш, ты был прав, когда советовал нам сдаться.
   - Ты сейчас просто вымотался, - помолчав, сказал  Торин.  -  Поэтому  и
говоришь такое. Нет, сейчас все как раз застыло - что еще перевесит...
   - А! Будь что будет! - с какой-то усталой  отрешенностью  махнул  рукой
Фолко. - Давайте  спать.  Кто  знает,  удастся  ли  нам  когда-нибудь  еще
выспаться?
   - Не нагоняй тоску, - поморщился Торин. - Лучше иди к Отону  -  клянусь
Дьюрином, толку больше будет.
   И Фолко пошел, понуждаемый друзьями; Отон выслушал его