в, ховрары и хазги ослабли, их рати изрядно потрепаны...
Разумеется, им нужно будет время, чтобы  оправиться.  Но  что  они  станут
делать несколько лет  спустя,  когда  подрастут  молодые  воины?  На  кого
обратится острие их удара?.. Не на нас ли?..
   На краткое время наступила тишина.
   - А почему повелитель так уверен, что оно не обратится на междоусобицу?
- негромко заметил Торин, после того как  Эодрейд  кивнул  головой,  давая
желающим знак говорить. - Почему  бы  и  не  сделать  так,  чтобы  ховрары
вцепились в горло хазгам или  же  они  вместе  -  хеггам?  Или  чтобы  все
ополчение  Минхириата  и  Энедвэйта  не  напало  бы  на  владения   Огона?
Король-без-Королевства мастерски умел ссорить своих врагов и не давать  им
объединиться...
   - Плести интриги... - поморщился Эодрейд.
   - Однако это лучше, чем отказываться от собственного  слова!  -  встрял
Маленький Гном.
   - Так, я слышал всех, кто служит Рохану, не принадлежа к нему по крови.
А вы, мои остальные Маршалы? - Эодрейд сел,  упираясь  локтями  в  стол  и
опустив подбородок на сцепленные пальцы рук.
   Военачальники закряхтели и задвигались. Видно было, что никому  из  них
не улыбается противоречить своему королю. Наконец решился Брего,  один  из
командиров конных тысяч - ударной силы роханского войска.
   - Э... э... О мой король... - Брего не умел произносить речи, это знали
все. Злые языки поговаривали, что проще  научить  пса  петь  торжественные
гимны,  чем  Третьего  Маршала  Брего  ораторскому   искусству.   Впрочем,
косноязычие не мешало ему оставаться дельным командиром и храбрым  воином.
- Король мой, значит... Мыслю я... э... опасно это. Ну да. Опасно. Вот.
   - Хватит, Брего, хватит! - Эодрейд досадливо поморщился,  и  все  вновь
удивленно переглянулись: правитель Рохана никогда раньше не позволял  себе
прерывать Третьего Маршала из-за тягучей и малопонятной речи. - Твоя мысль
мне ясна. Опасно идти с  шестью  тысячами  против  троекратно  сильнейшего
врага,  говорите  вы?  Но  мастер  Холбутла  справедливо   заметил,   что,
возобновив союз с Морским Народом, мы увеличим наши шансы. При удаче к нам
присоединится четыре тысячи мечей! С таким войском  можно  смело  идти  на
Тарбад...
   Фолко сжал губы: ему очень не нравился тот принятый разговором  оборот.
Эодрейд перевел речь на чисто  военные  вопросы  -  хватит  ли  сил,  куда
направить  главный  удар,  как  привлечь  союзников,  словно  бы  все  уже
согласились с тем, что договор, подписанный правителем  Рохана,  не  более
чем разрисованный детскими каракулями кусок тонковыделанной кожи.
   - Но корабли Морского Народа уже  ушли,  -  возразил  Фрека,  Четвертый
Маршал. - Потребуется немало времени, чтобы они вновь смогли собрать  свои
силы...
   - Да не пойдут они второй раз-то! - неожиданно  раздался  резкий  голос
Маленького Гнома. - Они ж пираты известные. Честных там по  пальцам  одной
руки пересчитать можно. Ну Фарнак,  конечно  же,  Лодин  тоже...  Говорят,
Хельги ничего... А остальные... Тот же Скиллудр! Где для них добыча? Они у
ховраров все, что могли, уже взяли. А с хазгами  они  не  дураки  в  драку
лезть.
   Мысленно Фолко выругал себя за то, что этот совершенно  очевидный  факт
не пришел ему в голову.
   - Верно! - прогудел Торин. - Морскому люду платить нужно, и  желательно
вперед. Тогда они сражаются, словно арки, когда их Моргот подгонял...
   Эодрейд опустил взгляд, но отнюдь не от осознания  собственной  ошибки.
Казалось, он смертельно устал от непроходимой тупости своих  приближенных,
не понимающих доступных и ребенку вещей. Наступила тишина; и уютный  покой
внезапно показался хоббиту угрюмым и  мрачным,  точно  пыточный  застенок.
Казалось, в  древних  стенах  вновь  ожило  отчаяние  Теодена,  когда  он,
запертый словно медведь в логове, ждал, когда же орки  Сарумана  прорвутся
наконец в его цитадель... Фолко чувствовал сгустившуюся древнюю злобу  так
же четко, как когда-то, десять лет назад, чувствовал приближение Олмера. С
самой гибели Серых  Гаваней  с  ним  не  случалось  подобного;  навалилась
непонятная выматывающая дурнота.
   А Эодрейд тем временем заговорил вновь:
   - Что ж, мнение ваше мне ясно, господа Совет. Признаюсь, я ждал другого
ответа... Конечно, я могу отдать приказ, но мне хотелось бы все же убедить
вас. Старого мира больше нет, я думал, это знают  все.  Пришла  пора  иных
войн. Войн, когда врага уничтожают полностью, от мала  до  велика,  потому
что иначе он уничтожит тебя. Минхириат, Энедвэйт, Эриадор - все  заполнено
ныне пришельцами  с  Востока.  Наши  земли  -  островок,  со  всех  сторон
окруженный волнами варварского моря, моря чужаков. Хегги, хазги,  ховрары,
дунландцы... А за Андуином - какие-то никому не ведомые племена, пришедшие
Манве ведает откуда! И против них - одни лишь мы. Гондор слаб и  сам  едва
отбивается от харадримов вкупе с корсарами Умбара. Мы - последняя  надежда
Добра и Света. Мы должны начать ту великую войну, что покончит с отравными
плодами Олмерова вторжения. Рохан имеет на это право. Мы заплатили за  это
самую высокую цену, какую только могли. Половина наших мужчин легла в  той
войне! Так неужто мы можем позволить себе ждать, когда  враг  соблаговолит
сам напасть на нас?! Нет, нет и еще раз нет! Мы верны заветам Валар.  Силы
Мрака пали, сломав зубы о камни Серых Гаваней. Мы не раз  побеждали  наших
врагов и знаем; у них больше нет никаких магических сил, как,  впрочем,  и
дельных полководцев. Второго Олмера нет и не будет. Мы одолеем!
   - Гм... - не слишком  почтительно  промычал  Торин  -  так,  чтобы  все
слышали. - А если мы потерпим неудачу? Истерлинги пока еще очень сильны...
И я не уверен, что Дари Славный вновь выведет в  поле  марийский  хирд.  А
выстоит ли Рохан - пусть даже в союзе с  Морским  Народом,  в  возможности
которого я лично  сомневаюсь,  -  если  против  него  обернется  вся  мощь
Терлинга и Огона вкупе  с  Ангмаром?  Вспомните,  мы  не  смогли  удержать
Тарбад, хотя с нами были и Беорнинги, и часть эльдрингов - немалые силы! А
чем дело кончилось? Земли на четыре  дня  пути  от  Исены...  Смех,  да  и
только!
   Наступило неловкое молчание.  Гном  сказал  чистую  правду.  Успех  был
совсем не тот, на который рассчитывали в Эдорасе, начиная войну...
   Фолко сидел, пристально вглядываясь в лицо короля.  Он  слишком  хорошо
знал Эодрейда. Он помнил ликующее войско и самого  молодого  короля:  лицо
его светилось  от  счастья,  когда  пали  последние  ховрары  -  защитники
Медьюселда,  и  Эодрейд  под  кровлей  своих  предков   звенящим   голосом
провозгласил Восстановление  Рохана.  Хоббит  помнил  деятельного,  умного
правителя Роханской Марки в дни штурмов Хорнбурга и битв за Исену.  И  он,
мастер Холбутла, не мог ошибиться - с королем  что-то  произошло.  Эодрейд
никогда не  упивался  войной.  Мир  для  Рохана  был  достаточно  выгоден:
ховрары, получив хороший урок, едва ли рискнули  бы  напасть  на  Марку  в
ближайшем будущем... Что-то тут было не так, вмешались еще какие-то  силы,
что подталкивали роханского правителя к явно самоубийственному шагу. Какие
силы? Что могло до такой  степени  помутить  рассудок  опытного,  бывалого
полководца, за чьими плечами осталась не  одна  война?  Почему  он  принял
решение, абсурдность которого видна даже выживающему из  ума  Эркенбранду?
Отбросить королевское слово - более страшным преступлением у пришельцев  с
Востока считалось только отцеубийство. И где-то  глубоко  внутри  хоббита,
взламывая застарелую корку льда, вдруг шевельнулось  нечто,  казалось  бы,
прочно забытое, воскрешающее незабываемые дни  погони  за  Олмером.  Нечто
вроде долгожданной боли, когда с хрустом  выдирается  гнилой,  распавшийся
зуб...
   Стены покоя дрогнули и поплыли перед глазами  хоббита.  В  грудь  слабо
толкнулось нечто теплое, и Фолко едва не свалился со стула - оживал кинжал
Отрины! Десять лет, десять долгих лет он верой и правдой  служил  хоббиту,
однако начисто утратив  все  волшебные  свойства,  превратившись  в  самый
обыкновенный клинок, пусть даже и очень хорошей, необыкновенной стали.  Не
веря себе, Фолко коснулся ножен пальцами - так и есть, от старой, потертой
кожи исходило ощутимое тепло. Дремавшие в лезвии с голубыми  цветами  силы
вновь пробудились к жизни.
   На какое-то время Фолко полностью выпал из мира, прислушиваясь к  своим
ощущениям. Нет... ничего... ничего  особенного...  а  вот  если  взглянуть
сюда?!
   На правой руке Фолко по-прежнему носил подарок принца Форве  -  золотой
перстень с голубым самоцветом.  Алый  мотылек,  что  в  былые  годы  мерно
взмахивал крылышками в такт биению сердца хоббита, давно исчез  из  глубин
камня; все привыкли к перстню, считая  его  обычным  украшением,  странной
прихотью храброго воина, коему  не  к  лицу  напяливать  на  себя  женские
побрякушки. Десять лет перстень был мертв, а теперь, после случившегося  с
кинжалом, Фолко даже не слишком удивился, вновь увидев в глубине кристалла
мерные взмахи огненно-алых крыльев. Мотылек вновь ожил.
   Наверное, в былые годы он, Фолко  Брендибэк,  вскочил  бы  с  места  и,
сверкая глазами, начал требовать, чтобы все прислушались  к  этим  грозным
знамениям, предвещающим... Эру  ведает  что,  но  очень  грозное.  Времена
криков давно миновали. Теперь  хоббит  лишь  аккуратно  повернул  перстень
камнем внутрь, чтобы никто не заметил случившейся перемены.  Усилием  воли
Фолко вновь заставил себя прислушаться к тому,  что  творилось  вокруг.  А
творилось нечто весьма неприятное. Эодрейд впервые, наверное, за все  годы
своего правления дал волю гневу.
   Нет, он  не  кричал,  не  топал  ногами,  не  приказывал  казнить  всех
возражавших ему - он просто отдавал приказы ледяным, мертвенным голосом, и
от этого всем становилось еще страшнее. Испытанные воины чувствовали,  что
волосы у  них  становятся  дыбом,  а  по  спинам  струится  холодный  пот.
Казалось, вместо  их  короля,  которому  все  они  были  неложно  преданы,
появился совершенно другой человек,  куда  более  жесткий  и  жестокий.  И
приказы, отдаваемые им, были один мрачнее другого.
   - Позаботиться, чтобы в достаточном количестве был взят яд - тот самый,
что мы получили от гномов и который они используют против  каменных  крыс.
По пути будем отравлять колодцы - все до единого!  Взять  запасы  масла  -
выжигать на корню поля и пастбища. Деревни и города будем сжигать со всеми
обитателями. Никого не щадить! Отродье Тьмы не  заслуживает  снисхождения.
Дети не исключение. Я не хочу, чтобы из  них  выросли  мстители.  Этим  мы
навек убережем Рохан от вторжений с Запада.
   - Ну так, значит, с Арнором-то чего,  повелитель?  -  послышался  голос
Брего. - Силен Терлинг ведь, проклятый, силен,  чтоб  его  разорвало!  Под
Тарбадом-то на собственных шкурах почуяли!
   - Да, Терлинг силен, - не задумываясь, ответил Эодрейд.  В  глазах  его
плясали рыжие отсветы факелов,  и,  казалось,  он  уже  видит  исполинские
пожары, что пожирают вражеские города и селения. - Но  ему  придется  идти
через выжженную землю. Его войско после Гватхло  не  найдет  ни  воды,  ни
пропитания. А мы встретим их на заранее подготовленных  рубежах,  измотаем
ударами из засад... Они не дойдут до Исены!
   Малыш громко фыркнул. Маленький Гном не стеснялся в выражениях ни перед
кем, включая и самого короля.
   - Дойдут, дойдут, еще как дойдут! - брякнул он, не задумываясь. -  Воду
- из Гватхло с собой в бурдюках. А могут  и  того  проще  -  по  Исене  на
кораблях подняться... Золота-то, чтобы Морской  Народ  перекупить,  у  них
хватит!
   Эодрейд дернул щекой.
   - Совет закрыт, - проскрежетал он, еле сдерживая бешенство. -  Надеюсь,
что все Маршалы Марки исполнят свой долг. Войско не распускать! А послов к
Морскому Народу я отправлю немедленно. На Исене сейчас стоит дружина  тана
Фарнака, не так ли? Вот вместе с ним посланники  и  отправятся.  А  теперь
разрешаю всем идти.
   Маршалы поднимались один за другим, неловко кланяясь королю.
   Толстая дубовая дверь закрылась. От королевских покоев в верхних ярусах
башни вел только один коридор - волей-неволей все роханские командиры  шли
вместе. Царило тяжелое молчание.
   - Э! Нельзя нам, того, ну понимаете, задуманное  ему  дать  сделать!  -
внезапно и с силой произнес Брего.
   Все остановились разом,  как  по  команде.  Похоже,  остальные  знатные
роханцы думали точно так же, потому что у Фреки вырвалось:
   - Верно, да вот только как?
   - Как, как... - прохрипел все еще багровый Эркенбранд. -  Что  об  этом
говорить... Здесь же наемники!
   Фолко резко повернулся, словно его обожгли кнутом.
   - Уж не задумал ли Храбрейший заговор против своего законного короля? -
сквозь зубы произнес хоббит, кладя руку на эфес. Рядом с ним молча  встали
гномы; их топоры уже были готовы к бою.
   - Э, вы что... эта! - всполошился Брего, мигом оказываясь между  старым
воином и Фолко. - Храбрейший, я, ну прошу тебя...
   - Если здесь зреет измена... - ледяным голосом отчеканил Торин.
   - Какая измена! - в отчаянии завопил Фрека. - Приказы-то короля - они ж
погубят Рохан! Вы же первые были против них!
   - Но это не значит, что мы изменим своему слову, - парировал Малыш.
   - Но и мы не собираемся! - горячо воскликнул  Хама,  самый  молодой  из
роханских Маршалов. - Мы просто хотим уберечь короля от гибели! Разве не в
этом истинный долг тех, кто любит свою страну и своего правителя?
   Фолко, Торин и Малыш  переглянулись,  принявшись  невозмутимо  и  молча
раскланиваться с остальными Маршалами.
   - Эй, куда вы... эта... того? - всполошился Брего. -  Поговорить  надо,
Маршалы! С нами идемте, да, нет?
   - Разве можем мы, наемники, как поименовал нас почтеннейший Эркенбранд,
обсуждать приказы нашего нанимателя? - намеренно-ледяным  тоном  отозвался
Торин. - Повелитель Эодрейд отдал приказ. Нам  осталось  только  выполнить
его.
   Брего побагровел:
   - Ну, вы, того, значит, сердца не  держите.  Я,  эта,  прощения  прошу,
слышите? Я, как бы... э... от всех нас, верно? - Вспотев от усердия (редко
когда  приходилось  произносить  вежливые  речи),  Брего  окинул  взглядом
остальных роханских Маршалов. - Вы, того, на Храбрейшего не  серчайте.  Он
же... ну, значит, стар, что ли...
   - Погоди, Торин. - Фолко  тронул  локоть  друга.  -  Нам  и  впрямь  не
помешает послушать. Быть может, все вместе мы придем к  какому-то  мудрому
решению.
   Видно было, что гномы смертельно обижены. Сам Фолко тоже не спустил  бы
никому подобных слов, не будь Эркенбранд уже и стар, и немощен.  Он  чудом
спасся на Исене и, говорят, после этого сильно изменился  -  притом  не  в
лучшую сторону.
   - Верно, верно! - подхватил Фрека. - Храбрейший...
   - Храбрейший ошибался и говорил в запале, -  медленно  произнес  Сеорл,
доселе молчавший Пятый Маршал. - Не нужно  из-за  неразумных  слов  одного
ссориться со всеми, почтенные гномы. Мастер Холбутла совершенно прав.  Нам
надо обсудить все спокойно и не давая волю страстям.
   Не сразу, но  совместными  усилиями  гномов  все  же  удалось  уломать.
Эркенбранд, разобидевшись, заявил, что с "наемниками" он за один  стол  не
сядет, и удалился, безуспешно пытаясь придать себе гордый и величественный
вид - у него тряслась голова...
   Фолко с жалостью посмотрел ему вслед. Нет, он был не прав, обижаясь  на
впавшего в детство старика. Пусть говорит что хочет! Сам король держит его
в Совете, только чтобы оказать почет  последнему  из  оставшихся  в  живых
сподвижников своего отца...
   Восемь роханских командиров спустились в большой пиршественный зал. Там
сейчас было темно и тихо - праздник отшумел вне стен замка.
   - Здесь мы... эта... того, поговорить  сможем.  -  Брего  опустился  на
лавку.
   - Надо добиться отмены приказа... -  начал  было  Сеорл,  однако  Фрека
досадливо оборвал его:
   - Это и жеребенку понятно!.. Чего нужно добиться - здесь знает  каждый,
а вот кто сможет сказать, КАК это сделать?
   - Король Эодрейд не из тех, кто легко отказывается  от  своих  слов,  -
вступил в разговор Теомунд, Седьмой Маршал. - Впрочем, раньше...
   - Раньше он не принимал таких нелепых решений!  -  проворчал  Сеорл.  -
Какая кобыла его лягнула? Еще вчера  у  него  не  было  и  следа  подобных
мыслей!
   - Да что тут гадать-то... неважно уже, откуда они у него, значит, мысли
эти, так? - Брего, старший по званию среди  собравшихся,  все  круче  брал
дело в свои руки. - Рохан спасать надо! Так, нет? Значит,  эта,  войско-то
из похода... э... ну, не вернется, ясно ведь, так, нет? Не  вернется,  это
мы все понимаем. Так как короля-то переупрямить-то?
   - Быть может, когда его гнев остынет... - предположил Эотайн.  -  Можно
будет поговорить с ним снова...
   - А откажет если вновь? - гнул свое Третий Маршал.
   - Тогда вновь соберемся и посоветуемся. - Эотайн уклонился  от  прямого
ответа.
   - Ну... эта... что скажут Холбутла-мастер и почтенные  гномы?  -  Брего
повернулся к Фолко и его друзьям.
   Торин пожал могучими плечами:
   - На войне приказы королей не  обсуждаются.  Мы  можем  сколько  угодно
спорить с правителем в Совете, но, если  он  все  же  поступит  по-своему,
надлежит исполнить приказ.
   - Даже если он...  ну,  того...  страну,  понимаешь-скать,  погубит,  а
народ, ну, уцелевший там, значит, в рабство ввергнет?  -  в  упор  спросил
Брего.  Могучего  сложения,  шириной  плеч  он  почти  не  уступал  гному.
Светло-карие глаза Третьего Маршала потемнели. Фолко вспомнил,  что  Брего
приходится дальним родственником Эодрейду, и, если не принимать  в  расчет
сына и дочь короля Рохана, Третий Маршал  оказывался,  пожалуй,  одним  из
первых наследников короны Эдораса...
   - А... это... что сделать должны... ну... преданные  воины...  то  есть
народу своему преданные... если правитель, значит, ведет всех к неминуемой
погибели? - не унимался Брего, распаляясь все больше и больше.
   Фолко скрестил  руки  на  груди  и  прищурился.  Похоже,  дело  идет  к
перевороту. Хорошему полководцу и смелому бойцу, Брего  не  будет  так  уж
трудно  склонить  на  свою  сторону  остальных  Маршалов.  И  если  войско
останется в стороне...  то  тот  же  Брего  может  открыто  бросить  вызов
Эодрейду, обвинив того в чем угодно, вплоть до посягательств на честь его,
Брего, супруги. А в поединке у Третьего Маршала шансов  куда  больше...  А
быть может, он и не унизится до лжи - роханцам она вообще не  свойственна,
- прямо заявив, что король безумен и более не может править. И в том  и  в
другом случае исход один - поле, суд мечами. Неужели Третий Маршал всерьез
задумал стать Первым?
   Фолко обменялся быстрыми взглядами с Торином и Малышом. Маленький  Гном
сохранял  дурашливо-сонливый  вид,  но  хоббит   понял,   что   это   лишь
притворство. Рука Строри лежала на рукоятке топора: он был готов к бою.
   - Сделать так, чтобы рискованный приказ правителя привел  бы  войско  к
победе, а не к поражению, - пожал плечами Торин. - Во всяком  случае,  так
принято у нас, гномов.
   Брего хлопнул себя по коленям от досады:
   - Арр! Ну... Э... Представь - король, он, значит, приказывает войску  -
э... всему... значит, со скалы броситься.  Как  его  ты  тогда  "к  победе
приведешь"?!
   - Тут можно спорить, - спокойно возразил Торин. - Ты разве не  помнишь,
почтенный Брего, я правителю возражал. И мыслю, что сейчас войну  начинать
бесчестно. Хотя - коли повезет - и не  такое  осилить  можно.  Королевское
слово... Ладно, оставим. Сейчас что ховраров, что  хазгов  разбить  можно.
Другое дело, потом нам со всей Степью схватиться придется,  да  еще  и  "с
Арнором в придачу!.. Но первое,  что  задумали,  повторю,  очень  даже  по
плечу.  Может  статься,  кабы  не  договор,  я  сам  бы  предложил  такое.
Внезапность - мать победы, как говаривали у нас в Халдор-Кайсе...
   - Так ты что  же,  согласишься  с  этим  безумием?  -  высоким  голосом
выкрикнул Брего, от волнения обретший вдруг небывалое красноречие.
   Торин в ответ лишь покачал головой: