отпущенная тетива; по прилобью  предусмотрительно
надетого хоббитом шлема скользнула стрела. Фолко пошатнулся, и старый хазг
мгновенно атаковал. Лезвие полоснуло по наплечнику хоббита -  и  бессильно
отскочило от мифриловой пластины.
   - Тебе  со  мной  не  справиться!  -  Хоббит  отбил  в  сторону  саблю,
поднявшуюся было для нового удара.
   Хазг не ответил. Фолко крутнул меч над головой, открываясь,  и,  поймав
противника на замахе, четко направил острие клинка в правое плечо  старого
воина. На хазге не было доспехов;  хоббит  хотел  обезоружить  противника,
однако того  словно  бы  подхватила  какая-то  злая  сила:  хазг  внезапно
споткнулся, неловко качнулся вперед, разворачиваясь, и меч Фолко  насквозь
пробил ему сердце.
   Гномы отбросили нападавших; однако вид мертвого тела, похоже, лишь  еще
больше взъярил степняков.
   - Да остановитесь же, болваны! - заорал Малыш,  но  хазги,  похоже,  не
понимали Всеобщего Языка.
   - Мы ж вас всех  перебьем!  -  с  присущей  ему  скромностью  продолжал
Маленький Гном. Меч и дага его так и  сверкали.  Правда,  пока  он  больше
развлекался. Невелика честь справиться  с  бездоспешными,  когда  на  тебе
мифриловый бахтерец.
   - А потом наши - ваших! - неожиданно проревел еще один хазг,  выныривая
из-за спин атакующих. Меч Малыша соскользнул  по  подставленной  сабле,  и
хазг ловкой подсечкой сбил  гнома  на  землю.  Четверо  хазгов  тотчас  же
навалились сверху.
   Дело принимало серьезный оборот.
   - Хватит церемониться! - рявкнул Торин, и его  топор  тотчас  же  нанес
смертельный удар.
   Фолко молча и не теряя времени проткнул насквозь  еще  одного  степного
воина. Тяжелые стрелы били его в грудь и живот, пара лязгнула по  забралу.
Если бы не мифрил, Фолко давно уже был бы мертв.
   Торин дважды взмахнул топором, помогая Маленькому Гному. Тот стряхнул с
себя оставшихся в живых и уже  начал  было  подниматься;  однако,  помогая
другу, гном на миг упустил из виду  того  самого  хазга,  что  так  удачно
опрокинул Строри на землю. Могучий, широкоплечий, он едва ли уступал силой
сыну Дарта. Эфес сабли ударил в забрало Торина. И тут  -  то  ли  гном  по
небрежности плохо затянул крепеж, то ли порвался ремешок - шлем  слетел  с
головы гнома. В тот же миг сверкающая сталь рассекла лицо. Малыш  с  диким
воплем вскочил на ноги, размахнулся, но хазг ловко отскочил  в  сторону  и
поднял руку, останавливая своих.
   - Хватит! Я хочу, чтобы вы ушли. А этому, - он презрительно  кивнул  на
Торина, упавшего на вытоптанную траву, - я оставил свою метку. Второй  раз
ему не уйти. Забирайте его и проваливайте, только сперва бросьте оружие!
   - Это еще почему?! - зарычал Малыш.
   - Потому что без своего знаменитого шлема он будет мертв через секунду.
- Вожак хазгов кивнул на лучников, что уже целились в незащищенную  голову
гнома. - Если вам дорога его жизнь, делайте, что я говорю!
   - Мы снимем доспех, а ты всадишь нам по стреле в спину?! - Малыш хрипел
от ярости.
   - В отличие от вас мы не нарушаем слова, - презрительно бросил степняк.
   - Погоди, Малыш. - Фолко говорил и двигался нарочито замедленно, словно
боясь, что его резкое движение  заставит  кого-то  из  стрелков  отпустить
натянутую тетиву. - Погоди. Наши доблестные  противники  забыли  об  одной
очень важной вещи... Очень, очень важной вещи...
   Говоря так, хоббит повернулся боком к обступившим их воинам.
   - Вы забыли о празднике рода Харуз, - произнес он, резко выпрямляясь.
   Что-то коротко блеснуло в воздухе. Трое лучников повалились замертво  -
из груди у каждого торчала рукоять метательного ножа.
   Хазги замешкались, и Малыш тотчас же нахлобучил Торину на голову шлем.
   - Уходим!
   Отступали они странным порядком - Малыш поддерживал Торина (у  того  по
нагруднику обильно струилась кровь),  а  хоббит  пятился,  держа  на  виду
метательную  снасть.  Хазги  подобрали  луки  убитых,  появились  и  новые
стрелки; они медленно двигались следом, не решаясь, однако,  приблизиться.
Несколько выпущенных наудачу стрел отскочили от доспехов Фолко и гномов.
   Дунландцы угрюмо взирали на происходящее, но не вмешивались.
   Выручили эльдринги: десяток воинов Ории зачем-то направлялся  в  лагерь
наймитов.
   - Это что еще за  непотребство?  -  заорал  коренастый  десятник,  едва
завидев вооруженных хазгов. - Забыли Тарнский Уговор?
   Кто-то из степных стрелков ухе вскинул луки, и, наверное,  смелый  воин
Ории тут же и нашел бы свой конец, если бы не вожак хазгов.
   - Пусть они уходят, - обратился он к своим. -  Мы  еще  посчитаемся,  и
притом очень скоро! А  Тарнский  Уговор...  Он  пока  еще  нам  нужен.  Но
потом...
   Он осекся, словно вспомнив, что один из врагов хорошо понимает хазгскую
речь. Повинуясь его молчаливой команде,  хазги  проворно  убрались  прочь.
Вожак задержался. Понимая, что тот хочет что-то сказать, Фолко шагнул  ему
навстречу, всем видом показывая, что готов выслушать,  но  захватить  себя
врасплох он больше не даст.
   - Зачем он напал на меня? - первым начал хоббит, имея в виду убитого им
старого хазга.
   - И ты еще спрашиваешь? - Вожак презрительно сплюнул в траву.  -  Разве
не ты приносил клятву Вождю Эарнилу? Разве не ты ходил в отряде  Огона?  И
разве не ты потом командовал у соломенноголовых,  когда  те  ворвались  на
наши земли? Кожу бы с тебя живьем содрать следовало! Небу угодно будет,  я
это еще увижу!
   - И это все, что ты хотел сказать? - невозмутимо осведомился Фолко.
   - Нет! Не все! - Хазг выплевывал  слова,  словно  черные  проклятия.  -
Скажи своему королю, что мы ничего не забыли и не простили. Мы знаем,  что
Великая Сила расправляет крылья где-то на юго-востоке -  об  этом  сказали
нам наши провидцы, одного из которых  ты,  нечестивец,  убил  сегодня!  Мы
знаем, что эта Сила враждебна нам. И мы знаем,  что,  быть  может,  кто-то
вновь захочет стереть с лица земли мой народ. Так вот знай: мы  не  станем
покорно ждать вашего удара, словно быки на бойне! - Хазг плюнул  под  ноги
Фолко, повернулся спиной к  хоббиту  и  быстро  зашагал  прочь,  вслед  за
сородичами. Хоббит скрипнул зубами и тоже заторопился.
   Рана Торина, по счастью, оказалась хоть и обильно кровоточащей, но  все
же неопасной, однако лоб его, похоже, оказался навеки  изуродован.  Хитрое
сабельное лезвие отчего-то не рассекло, а разорвало кожу, обнажив  кое-где
кости черепа. Могучий гном с трудом доковылял до корабля Фарнака и  только
там позволил себе свалиться в забытьи.
   Эовин только тихонько ойкнула и сама же  зажала  рот  ладошкой,  тотчас
кинувшись помогать.
   Поднялся большой переполох.  Эльдринги  очень  ревностно  относились  к
порядку в своих владениях: Ория предлагал двинуть несколько сотен воинов и
сжечь дотла все хазгские жилища. Его насилу успокоили.  Воевать  с  лихими
стрелками и наездниками, не имея рядом могучей роханской конницы, означало
даром положить все войско.
   Тем не менее добрая  сотня  эльдрингов  в  полном  вооружении  окружила
лагерь со всех сторон и  потребовала  выдачи  хазгов.  Однако  те,  словно
предчувствуя, уже успели скрыться. Гнаться за ними никто не стал.
   В положенный срок, как и предсказывал Ория,  появился  Сварой.  Молодой
тан без долгих колебаний согласился участвовать в походе; вместе  с  Орией
он, подписав рядную грамоту, остался в Тарне  ждать  подхода  главных  сил
флота эльдрингов.
   - В море-то выходим или нет? - сердито спрашивал  Фарнак  у  Маленького
Гнома.
   - Выходим, выходим, - успокаивал его тот.  -  Вот  только  травы  Фолко
соберет, чтобы отвары готовить, - и в путь.
   Это задержало их еще на полтора дня. Торин лежал в  беспамятстве,  рана
гноилась,  и  кто  знает,  чем  бы  все  кончилось,  если  бы  хоббиту  не
посчастливилось набрести на целому, невесть каким ветром занесенную сюда с
севера. После этого дело пошло лучше, и утром они  отвалили.  Торин  уснул
спокойно, дыхание его стало ровным, жар спал.
   "Драконы" Фарнака и Хьярриди вышли в открытое море.



ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   ИЮНЬ, 20, ТРАВЕРЗ МЫСА БАЛАР, ОТКРЫТОЕ МОРЕ

   Торин был в бешенстве. С тех самых пор, как гном пришел в себя,  он  не
переставая ругался самыми черными словами, правда,  лишь  когда  рядом  не
маячила Эовин, а поскольку она все  время  вертелась  поблизости,  помогая
Фолко ухаживать за раненым, то  понятно,  какой  запас  сильных  выражений
накапливался у Торина к тому моменту, когда девчонка  выскакивала  наконец
на палубу.
   - Ты  отвык  проигрывать,  друг  мой,  -  заметил  Фолко,  меняя  гному
смоченную отваром целемы  повязку.  -  Мифрил,  он  ведь  тоже  коварен  -
начинаешь думать, что неуязвим. Ан не тут-то было!
   - Я найду этого степного пса, - задыхался гном, едва не слетая с койки.
- Найду и...
   - С меня он грозился содрать живьем кожу, - как  бы  невзначай  заметил
Фолко.
   - Я ему устрою похлеще! - грозился Торин.
   - Брось! Лучше послушай, что я там запомнил...
   Фолко и Малыш сидели у постели Торина, устроенной в  крохотной  -  двое
едва повернутся - каютке под недлинной носовой палубой "дракона".
   - Хазги тоже что-то почувствовали. Их шаманы - уж точно. И похоже,  они
поняли, что эта Сила - враждебная им - подвигает побежденных на месть.  Их
вожак открыто сказал мне, что не собирается ждать, пока их прирежут, точно
скот. Я так понимаю...
   - Что они тоже могут наплевать на договор и напасть первыми,  -  мрачно
подхватил Малыш.
   - Истинно так, - кивнул Фолко. - И, скажу я вам, это пугает меня больше
всего.
   - Да чего ж тут пугаться? - кривясь от боли,  заметил  Торин.  -  Пусть
нападают! По крайней мере, тогда Эодрейд не нарушит слова...
   - Он его уже нарушил, - сурово возразил Фолко. -  Нарушил,  как  только
решил про себя: договор и клятва - лишь пустые слова! Олмер,  насколько  я
помню, тоже с этого начинал. И тобой замеченный -  хотя,  конечно,  я  так
мыслю, что никакой это не свет,  а  еще  какой-то  сюрприз  из  наследства
Гортаура или даже самого Мелкора, - так вот, свет сей сводит людей с  ума,
заставляя забыть обо всем, подталкивая их отринуть  клятвы  и  обещания  -
лишь бы достичь цели. Эодрейд придумал вести войну на истребление. Я когда
такое услышал, чуть второй раз со скамьи не  сверзился,  до  подобного  не
додумался  сам   Саурон!   Хазги   тоже   решили,   что   церемониться   с
соломенноголовыми нечего, ждать, пока те подготовят месть, незачем и нужно
ударить первыми. Я не удивлюсь, если они  тоже  станут  вырезать  роханцев
всех до единого... как там в предании?..
   - "Кто дорос до чеки тележной", - закончил Малыш. Лицо его стало темнее
ночи.
   - Именно, - кивнул хоббит. - Вот почему нам надо  как  можно  скорее  в
Умбар. Это ближе к нашему загадочному  Свету  -  надеюсь,  там  мы  сможем
разузнать что-то еще.
   - Если только в Умбаре уже не идет резня, - вдруг спохватился Малыш.  -
Что, если тому же Скиллудру стукнуло в голову, будто  остальные  эльдринги
спят и видят с ним покончить, и после этого он  взял  да  и  пошел  косить
правого и виноватого?
   - Корни и сучья! Об этом я и не подумал, - признался хоббит. - Но тогда
тем более надо торопиться. А то как бы и впрямь не успеть к самому штурму!
   - Свет, Свет, Свет... - пробормотал Торин. - Вразуми меня  Дьюрин,  что
же это может быть?
   - Не ломай себе голову, она у тебя и так не в порядке, - буркнул Малыш.
- Ох, до чего ж мне это все не нравится! С Олмером гадали - не нагадали, и
теперь, вот попомните мои слова, то же самое случится! Опять будем бродить
по всему Средиземью в поисках врага,  а  он  у  нас  под  носом  окажется.
Поймем, да поздно уж будет.
   - Будет тебе! - остановил друга Фолко. - Про  Умбар  это  ты  правильно
сказал.  Думаю,  заглянуть  туда  было  бы  невредно.  Где   там   у   нас
Древобородово питье?
   - Во имя Махала, что ты хочешь делать?  -  разом  воскликнули  Торин  и
Малыш.
   - Ты ж в Умбаре никогда не был! - добавил Строри.
   - Ну и что?
   - Как "ну и что"? - возмутился Малыш.  -  Нужно  ж  знать,  что  хочешь
увидеть, - если в ученых трактатах правда  написана!  То  есть  надо  тебе
представить либо умбарскую гавань, либо саму крепость...  О  таком  я,  по
крайней мере, читал.
   - Не знаю, может, ничего и не  получится,  -  признался  хоббит.  -  Но
попытаться стоит. Что мы теряем?
   - Ну, если ты увидишь одно, решишь, что так и есть  на  самом  деле,  а
потом окажется, что все совсем не так, - проворчал Торин. - Вот и сравним,
как до Умбара доплывем.
   Гномы только пожали плечами.
   Фолко достал из заплечного мешка тщательно обвернутый одеялом  каменный
кувшин. Всю дорогу он лишь немилосердно оттягивал  хоббиту  плечи.  Пришла
пора доказать, что его таскают с собой не зря.
   От первого же глотка по телу разлилось приятное  обволакивающее  тепло,
будто от крепкого вина, только  не  было  в  питье  Древоборода  ни  капли
винного дурмана. Хоббит зажмурил глаза и сосредоточился.  Ему  предстояло,
подобно птице, промчаться над морскими  просторами  к  огромной  умбарской
бухте, к желтым и серым скалам, что  будто  челюсти  сдавили  узкое  горло
пролива, к высоким бастионам, испокон веку защищавшим крепость от ударов с
моря; ему предстояло пройти воздушными путями и увидеть правду!
   Прорыв к далековидению удался хоббиту на удивление легко и быстро. Взор
его послушно устремился вдаль, в один  миг  покрыв  громадное  расстояние.
Открылись очертания умбарского берега.
   Море дошло здесь до двух  старых  сходящихся  горных  кряжей.  Глубокая
долина стала бухтой, а склоны гор - берегами. Трудно было придумать лучшую
защиту от бурь и штормов.
   Сейчас в Умбаре стояло множество  кораблей  -  и  гребных  и  парусных.
Больше всего, конечно же, "драконов" Морского Народа,  захватившего  Умбар
после  краха   Гондорского   королевства.   Умбарские   корсары,   некогда
попортившие королям Минас-Тирита немало крови  и  давшие  начало  морскому
племени, могли спать спокойно  -  они  были  отомщены.  Правда,  на  Умбар
издавна зарился  богатый  и  многолюдный  Харад,  но  на  сей  раз  верным
сподвижникам Саурона  изрядно  натянули  нос.  С  суши  крепость  казалась
неприступной, и харадские правители, похоже, смирились с потерей.
   С высоты птичьего полета хоббит видел суетливую жизнь на улицах города.
Он разительно не походил ни на Аннуминас, ни  тем  более  на  Минас-Тирит.
Глинобитные желтые дома в два  и  три  этажа  смотрели  на  улицы  глухими
стенами - окна выходили во внутренние дворики. О мостовых и речи не  было,
пыль едва не закрывала солнце.  По  улицам  медленно  двигались  караваны,
цепочки странных животных - кто с двумя горбами, кто с одним, -  отдаленно
похожих на лошадей, только побольше. Полнились народом рынки. Словом,  все
было спокойно.
   Видение прервалось, как всегда, неожиданно.
   После рассказа хоббита гномы лишь пожали плечами.
   - В Умбар приплывем - поглядим, что тут тебе  напривиделось,  -  ворчал
Строри.


   ИЮНЬ, 20, БЕРЕГ МОРЯ В ДВУХ ЛИГАХ СЕВЕРНЕЕ УСТЬЯ ГВАТХЛО,
   ПРИ ВПАДЕНИИ СЕРОГО РУЧЬЯ

   В тот день улов оказался совсем никудышным. Немолодой  рыбак,  в  одних
холщовых, закатанных до колен штанах, брел по тропе к хижине. На спине  он
нес плетеную корзину с рыбой - улов выдался почти вдвое меньше обычного.
   Тропа поднималась на  зеленый  откос  и  ныряла  в  укромную,  заросшую
ивняком ложбину.  На  ее  склоне  стояла  избушка,  кривовато,  но  прочно
срубленная из нетолстых бревен - таких, чтобы мог  поднять  один  человек.
Залаял кудлатый пес, бросаясь в ноги хозяину.
   - Привет, Сан, привет. - Рыбак потрепал собаку по  загривку.  -  Сейчас
поедим. Сегодня еда будет, а завтра придется поголодать. Как, потерпим?
   Пес умильно вилял хвостом - завтрашний день для него не существовал.
   Человек принялся за разделку улова, однако не  управился  и  с  третью,
когда дверь заскрипела.
   - Трудишься, Серый? - властно произнес гость. Был он низок, с  заметным
животом и красноватым лицом, облаченный, однако, несмотря на важный вид, в
весьма затрапезную одежду. За спиной висела большая  плетеная  корзина  на
ремнях. - Это правильно, молодец, жупан будет доволен. Вот  только,  -  он
быстро окинул опытным взглядом горку разделанной рыбы, - маловат улов-то!
   - Что делать... - рыбак вяло пожал плечами, -  сколь  выловилось...  Ты
что же, все сейчас и заберешь, Миллог?
   Они говорили на языке ховраров. Для  низенького  сборщика  это  наречие
явно было родным, рыбак же по имени Серый изъяснялся с некоторым трудом.
   - Ну что же я, злодей, что ли? - возмутился тот, кого назвали Миллогом.
- Работник тогда работает, когда есть что жрать. - Он быстро  отодвинул  в
сторону пяток рыбешек поплоше. - Это тебе и псу твоему.
   - Спасибо досточтимому, - равнодушно поклонился рыбак.
   Миллог сноровисто смахнул оставшуюся  добычу  себе  в  корзину,  однако
уходить не спешил.
   - Эх, Серый ты, Серый... Как дураком был, так, прости меня, и  остался.
Уж десять лет, как нашли тебя в дюнах голого, -  только  и  мог  бормотать
что-то не по-нашему! - а ты все не  поумнел.  Едва-едва  урок  исполняешь!
Кабы не я, отведал бы ты плетей нашего жупана...
   - Спасибо тебе, Миллог, - вяло шевельнулись губы Серого. - Я  знаю,  ты
меня защищаешь...
   На лице толстяка появилось нечто похожее на сочувствие.
   - Давно я тебе толкую - смени ты ремесло! Хоть в дроворубы подайся  или
углежоги. Лес стоит - вали не хочу. А тут будет  ли  добыча,  нет  -  урок
плати. И сколько можно бобылем сидеть? Бабу тебе нужно, а то живешь  чисто
зверь лесной. Хочешь, подыщу? Баб сейчас безмужних  что  мурашей  в  куче.
Сколько мужиков полегло... Скажи спасибо, тебя в ополчение не поставили!
   Серый стоял и покорно слушал,  упершись  натруженными  руками  в  стол,
блестевший от рыбьей чешуи. Голова его склонилась на грудь.
   - Куда ж мне в ополчение... -  глухо  проговорил  он.  -  Я  и  меча-то
держать не умею...
   - Да уж! - Толстяк презрительно  фыркнул.  -  Помню  я,  как  тебе  его
дали...
   - Что уж вспоминать...
   - Ну ладно. Мне пора уже, чтобы рыба не стухла.  Как  насчет  бабы,  а.
Серый?
   - Стар я для этого, Миллог.
   - Стар, стар... Я вот за десять лет постарел, а ты, по-моему, ничуть не
изменился. Да! И  еще!  Ты  слышал:  хазги  тут  в  Тарне  схлестнулись  с
какими-то роханскими шишками? Шхакара убили...
   - Шхакара? - Серый поднял руку к наморщенному лбу.
   - Ну да! Проткнули насквозь, представляешь? И еще то ли троих убили, то
ли пятерых... А сами заговоренные, стрелы от них отскакивают...
   Тусклые глаза Серого внезапно блеснули, но лишь на краткий миг.
   - Стрелы  отскакивают...  Хазгские?  Байки  ты  изволишь  рассказывать,
досточтимый...
   - Да нет же, говорю тебе! Трое этих было. Два гнома и еще один какой-то
недомерок...
   - Недомерок в роханском войске? Ты же говорил, они все очень высокие...
   - Дурак! Он не роханец, понял? С Севера он. Таких половинчиками кличут.
В третий год нашей земли они хеггов Гистадиса да  орков  Грахура  порубили
почитай что до единого. Помнишь, я тебе рассказывал?
   Серый молча кивнул.
   - А теперь один такой здесь объявился, - разглагольствовал сборщик. - И
зачем только притащился? Все ж знают, они роханскому правителю,  Эодрейду,
чтоб ему на ровном  месте  шлепнуться,  служат!  Ну,  Шхакар,  понятно,  и
полыхнул. Надо ж так, с Вождем Великим,  Эарнилом,  столько  войн  прошел,
Аннуминас брал, город другой - эльфийский,  что  под  землю  провалился  -
целым остался, а тут погиб!
   - Шхакар погиб... - пробормотал Серый. - Шхакар... Шхакар...
   - Болтал он тут в последнее время много ерунды  какой-то.  Будто  видит
огонь за горами, свет нездешний, что вот-вот прольется, и враги наши тогда
на нас снова войной пойдут неправедной  и  всех  до  единого  перережут...
Чушь, да и только. Верно, к старости из ума совсем выжил.
   Рыбак молчал.
   - Ладно, заболтался я тут с тобой. - Кряхтя, Миллог подхватил  корзину.
- Эй, ну чего стоишь?  Помогай?  Я  сам,  что