евушку, кое-как усадив у мачты.
   - Сильномогучий  тан  совершает  ошибку,  -  тихо,  чтобы  не  услышали
дружинники, заметил Фолко.
   - Если это моя ошибка - я отвечу  за  нее!  -  так  же  вполголоса,  не
поворачиваясь, бросил Вингетор.
   - А не думает ли сильномогучий тан, что наша свара лишь потешит  Хенну?
- слегка перефразируя известное место из Красной Книги, обронил Фолко. Ему
тоже приходилось все время сдерживать себя, гася подступающий гнев. "Помни
- это не изнутри тебя, это извне! Стисни зубы и все время помни!"
   Санделло тем временем хлопотал над неподвижной воительницей.  Казалось,
ему нет никакого дела до творящегося вокруг. И хоббит не  сомневался,  что
несколько  минут  спустя,  когда  Тубала  очнется,   Санделло   и   впрямь
хладнокровно шагнет за борт, в черную ночную воду.
   - Наша свара лишь потешит Хенну... - Похоже, Вингетор думал  о  том  же
самом. - Послушай, мечник! Хенна - враг тебе или друг?
   - Я уже ответил сильномогучему. Он враг мне.
   - Хорошо, оставайся до утра, - недовольно проворчал Вингетор. -  Только
потому, что за тебя просит невысоклик Фолко...
   - Благодарю сильномогучего. - Санделло учтиво поклонился.
   - Так, значит, ты совсем ничего не расскажешь? - напоследок осведомился
Вингетор.
   - Отнюдь нет. Все, что я знаю о Хенне и его воинах, все о том, как  они
сражаются, все о том, что мы видели по пути.
   - Тогда идем. Переоденешься в сухое.
   - А найдется ли что-нибудь для нее? - Санделло кивнул головой в сторону
Тубалы. Воительница уже пришла в себя  и  сейчас  слегка  ошалело  крутила
головой, видно, пытаясь уразуметь, что же с ней произошло.
   - Найдется, - буркнул Вингетор. - Хотя девица на "драконе" - жди беды!
   - Но ведь мы пока не в море, - усмехнулся горбун...


   Санделло и в самом деле говорил без утайки. Тубала, окончательно  придя
в чувство, сидела заметно присмиревшей, время от времени с уважением щупая
здоровенный синяк, что расплылся на  подбородке.  Горбун  сказал  ей  лишь
несколько слов на ухо - но после этого воительница, хоть и  бросала  время
от времени далеко не самые  дружелюбные  взгляды,  больше  не  произносила
зажигательных речей и не объявляла во всеуслышание о своем горячем желании
немедленно выпустить хоббиту и гномам кишки. Эту загадку Фолко оставил  на
потом - а пока все слушали Санделло...
   - И вы вдвоем прорвались через все заслоны?  -  недоверчиво  проговорил
Вингетор.
   - Почему бы и нет? - пожал плечами подоспевший  ради  такого  случая  с
"Крылатого Змея" Фарнак. - Рассказы об этом человеке давно ходили и  среди
Морского Народа.
   - Ну так скажи мне тогда, какая польза нам от его  слов?  -  в  сердцах
бросил Вингетор.
   - Это зависит от  того,  что  вы  намерены  сделать,  -  пожал  плечами
Санделло.
   Его собеседники переглянулись.
   - Мы намерены отыскать... отыскать нечто,  что  вносит  смуту  в  жизнь
Средиземья, - начал хоббит.
   - Отыскать - и что дальше? - Санделло в упор взглянул на Фолко.
   - Там видно будет. - Хоббиту пришлось уклониться от прямого ответа.
   Санделло прищурил глаз.
   - Увы! Мы не можем доверять друг другу. Каждый  опасается,  что  другой
помешает его планам. - Горбун усмехнулся.
   - А ты можешь сказать, что заставило тебя двинуться в путь?  -  в  упор
спросил Фолко.
   - Что заставило... - Тонкие губы Санделло кривились. - Я ощутил, что  с
Юга на меня катится  жаркая  лавина  Силы...  Что  оттуда  исходит  Нечто,
равного которому не появлялось в нашем Мире уже очень,  очень  давно...  Я
помню Силу Кольца. Я знаю  силу  Талисмана...  Но  на  сей  раз  -  ничего
похожего! Меня словно бы звал кто-то... И... этот голос был похож на...  -
Речь горбуна пресеклась, из горла вырвался неразборчивый хрип. - Я  бросил
все и помчался на Юг. И вот мы встретились.  А  ты...  -  Горбун  остро  и
внимательно глянул на хоббита. - Я не удивлюсь, если и ты почувствовал  то
же самое. И, не теряя времени... Ты молодец. Собрать такую силу...
   - Но что тебе в этой Силе! - не выдержал  Торин.  -  Что  ты  хочешь  -
подмять ее под себя? Довершить не удавшееся Олмеру? Подарить его сыну  все
Средиземье?
   Горбун равнодушно пожал плечами:
   - Олвэн давно живет своим умом и правит Цитаделью согласно собственному
разумению. Что же до меня...
   -  То  ты  предусмотрительно  запасся  Талисманом?   -   Фолко   сидел,
откинувшись и полуприкрыв глаза. На висках  блестел  обильно  проступивший
пот.
   Тубала вонзила ногти в ладони, так и впившись в хоббита горящим взором.
   - Ты почувствовал? - Санделло ничуть не удивился. - Ну да, конечно,  ты
ведь столько странствовал с Огоном... Да, Талисман со мной. Ну и что?
   - Странно, что Олвэн расстался с такой реликвией...
   - Я украл Талисман у него, - спокойно уронил горбун.
   - Укра-ал? - поразился Малыш.
   - Именно так. - Санделло холодно кивнул. - Он указывал мне путь.
   - И... где же твоя  цель?  -  Фолко  смотрел  прямо  в  глаза  горбуну,
невольно вспомнив, что в свое время они были непримиримыми врагами  и  что
брошенный рукой Санделло метательный нож едва не отправил  хоббита  на  ту
сторону Гремящих Морей...
   - Там же, где и ваша, насколько я понимаю,  -  старый  воин  равнодушно
повел плечом. - На востоке, в южных отрогах Хлавийских  Гор,  там,  откуда
течет Каменка.



ГЛАВА ВТОРАЯ

   ОКТЯБРЬ, 7, ПЕЩЕРА ВЕЛИКОГО ОРЛАНГУРА

   По заповедным северным лесам, мимо бездонных чернеющих болот, где мокли
покрытые мхом коряги, мимо высоких сосновых боров,  где  еще  догорали  по
кочкам огоньки брусники, по узкой,  неприметной  тропке  шел  путник.  Для
гнома он показался бы слишком высок, для человека - слишком широкоплеч.  В
простом дорожном плаще, накинутом на кожаную куртку,  с  тугим  мешком  за
плечами; в правой руке, точно посох, он сжимал тяжелый и  длинный  бердыш.
Грубые башмаки воловьей кожи неутомимо шагали и шагали по покрытой  прелым
листом земле. Казалось, путь  отлично  знаком  страннику  -  он  почти  не
смотрел по сторонам, безошибочно отыскивая дорогу среди болот, островин  и
увалов.
   Это были владения Великого  Орлангура,  и  даже  эльфы-Авари  старались
пореже заглядывать сюда.  Точно  забавляясь,  Дух  Познания  окружил  себя
сонмом жутких страшилищ, рыскавших по близлежащим чащобам. Иных они просто
пугали, иным преграждали путь, а иные и вовсе находили здесь свой конец...
   Но заступить дорогу этому страннику не дерзнул никто - после  того  как
его бердыш одним ударом расправился  с  выползшим  на  дорогу  многоглавым
чудищем. Путник усмехнулся, спихнул останки в болото и  зашагал  дальше  -
уже невозбранно.
   Он миновал чащобы. Позади остались боры; вот и луг,  что  возле  самого
входа...
   Осень властвовала и здесь - Великий Дух не  вмешивался  в  естественный
ход  вещей.  Время  жить  и  время  умирать,  время  расцветать  и   время
плодоносить - как заведено, как записано на незримых скрижалях этого Мира,
так тому и быть. Золотой Дракон не окружал  себя  роскошными  садами.  Ему
милее было исконное и природное...
   Как и положено,  у  самого  черного  зева  каверны  странника  встретил
привратник -  точная  копия  самого  гостя.  Путник  подмигнул  сам  себе,
отсалютовал бердышом и бестрепетно вошел под низкий свод.
   В  самой  пещере  ничего  не  изменилось.  Тот  же  мягкий  зеленоватый
полумрак, то же каменное ложе  Великого  Дракона  -  и  он  сам,  прежний,
свившийся в тугое кольцо на возвышении... Четырехзрачковые  глаза  в  упор
уставились на пришельца.
   - Здравствуй, Всезнающий.
   - Привет и тебе, старый друг, - мягко прошелестело в сознании гостя.
   - Я пришел вопросить. - Гость стоял, расставив ноги, упершись  в  землю
острием на нижнем конце бердыша, словно готовясь выдержать свирепый шторм.
   - Мне ведом твой вопрос и ведом ответ на него. - Веки Дракона дрогнули,
приспустившись.
   - Быть может, тогда тебе ведомо и то, что я мыслю сделать?
   - Ты же знаешь - таким знанием я не обладаю.  Я  буду  знать,  если  ты
этого захочешь.
   - Мудрецы Срединного Княжества...
   - И эльфы-чародеи Вод Пробуждения...
   - Как? Значит, я не первым пришел к тебе с этим?
   -  Первым.  Но  они  взывали  ко  мне...  и  я  прочел  их  тревогу   и
неуверенность.
   - Тогда можешь прочесть и мои. Старая рана заныла вновь...  И  если  бы
только это!
   - Мне ведомы все нестроения. - Чудные  глаза  Великого  Дракона  совсем
закрылись. И - неужели в неслышимом голосе его внезапно прозвучала скорбь?
   - Я должен идти на Юг.  Я  чувствую,  как  губительная  дрожь  начинает
распространяться по Костям Земли. Черные  Гномы  делают  все,  что  могут,
но...
   - Мне ведомо.
   - Я пришел спросить тебя  -  неужто  и  на  сей  раз  ты  останешься  в
стороне?!
   Ответ пришел не сразу, с томительным  вздохом.  Если  бы  это  вздохнул
человек, странник, наверное, сказал бы, что вздох этот полон боли. Но  нет
- ведь Духу Абсолютного Знания не бывает больно.
   - Весь этот мир готов прийти в движение. Дремлющие Силы просыпаются.  И
впервые за все долгие века я не могу провидеть  того,  что  грядет.  Может
статься и так, что барьеры рухнут  раньше  намеченного.  И  судьба  Сущего
окажется в руках горстки храбрецов... в  то  время  как  я  видел  могучее
войско, в котором каждый давно уже  равен  по  силам  воинам  Заокраинного
Запада.
   - Вот как? Но, может, еще не поздно решить все миром?
   - Решить все миром? Возможно. Но едва ли Властители Заката  смирятся  с
тем, что сотворенная  ими  в  Начале  Начал  Великая  Музыка  окончательно
окажется измененной.
   - Они добры и благи, - возразил путник.
   - Пусть для тебя это будет так, - не стал  спорить  Дракон.  -  Но  они
давно устранились от скорбных дел мира сего...
   - Так же, как и ты, - сурово возразил пришелец.
   - Так же, как и я. Не мое дело пасти народы...
   - Но и не их... Почему ты можешь спокойно созерцать войны,  бедствия  и
беззакония, ничего не предпринимая, даже когда точно ведомо, кто виноват?
   - Я понимаю тебя, - прошелестело в ответ. - Но живущие - не  мои  Дети.
Не мне судить их пути...
   - Если рука  убийцы  окажется  занесена  над  младенцем  -  о  чем  тут
судить?.. Я тоже понимаю тебя. В свое время я думал точно так  же,  как  и
ты. До тех пор, пока...
   - Пока не вышел на поле боя  под  стенами  Серой  Гавани...  -  заметил
Дракон.
   - Да, - тяжело упало каменное слово. - Я выжил чудом. И поклялся,  что,
пока мои руки держат  топор,  я  буду  сражаться.  И  если  не  я  рассужу
схватившиеся два степных рода, то  по  крайней  мере  остановить  убийство
детей я смогу. Пусть я спасу не всех. Но - кого спасу, того спасу.  Ты  не
понимаешь меня?
   - Я понимаю, что чувствуешь ты. Спасибо тебе, что  дал  мне  узнать  об
этом.
   - Ты и теперь останешься здесь?
   - А что, по-твоему, должен я содеять?
   - Как "что"?! Погасить Огонь!
   - А тебе ведомо, что это такое?! - Казалось, в бесплотном  голосе  Духа
Познания проскользнуло нечто похожее на гнев.
   Молчание. И после долгой паузы:
   - Нет. А тебе?
   - Мне - да.
   - И ты ждешь? Ты бездействуешь?
   - Да, - словно таран грянул в крепостную твердь.
   - Но почему, во имя Подземных Сил?! На Юге люди режут друг друга с  той
же легкостью, что и хлеб за обедом!
   - Мне это ведомо. Но если таково их желание...
   - Внушенное извне!
   - Нет. Идущее изнутри. Просто усиленное.
   - Какое это, в конце концов, имеет значение! Черные Гномы, что ни день,
приносят вести одна страшней другой. Харад, обезумев, налетел с войной  на
Умбар. Нестроение в Рохане. Назревает смута в Гондоре. Тебе этого мало?!
   - Что значит "мало" или "много"? Такова жизнь людей.
   - Но в твоих силах изменить ее!
   - Я не сделаю этого. И очень скоро ты поймешь почему...
   Гость умолк, тяжело дыша. По лицу его катились капли  пота,  исчезая  в
густой бороде.
   - Слушай и запоминай. - Голос Дракона возвысился. - Тебя ждет дорога на
юг. Я никогда не вмешивался в великую Пляску Сил, теперь же прошу тебя  об
одном...
   - Принести _это_ тебе?
   - Да.
   - Но почему Великому Орлангуру самому  не  проделать  это?  Кто  устоит
перед твоей мощью?
   - Владеющий _этим_ сейчас - устоит.
   - ...Я понял тебя, Великий. Прощай.
   - Прощай. И помни: если _это_ минует нас - все то, чему посвятило  себя
Срединное Княжество, окажется бессмысленным. И хоры Айнур  грянут  раньше,
чем мы будем готовы.
   - ...И все-таки зря ты не скажешь мне всего. Раньше за тобой такого  не
водилось.
   - Раньше я никогда не принимал  ничьей  стороны.  А  теперь  принял.  И
становлюсь уязвимым для Силы Валар. Теперь ты понимаешь?..
   - Всевеликие Подземные Силы! - Странник невольно схватился  за  сердце,
словно оно дало резкий сбой.
   ...Неяркое осеннее солнце светило в лицо путнику.  Сперва  -  к  Черным
Гномам... а там их потайными путями - на Дальний Юг. Медлить  нельзя.  То,
что не удалось Олмеру Великому, вполне может сотворить безвестный пройдоха
с юга. Терпение Сил Мира испытывать нельзя. Бить так бить!


   ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, ХАРАДСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ, ПЯТЬДЕСЯТ МИЛЬ ЮЖНЕЕ УМБАРА

   Миллог был все еще жив, хотя от него прежнего осталась одна лишь  тень.
Позади  -  страшный  Гондор.  Позади  бесплодные,  выжженные  земли  между
Андуином и Харненом,  где  в  зарослях  безраздельно  властвовали  шакалы.
Позади Умбарский залив и  гордая  крепость  в  кольце  неприступных  стен.
Позади харадские охотники за рабами, их ловчие соколы и своры  псов-ищеек.
Миллога, никогда и не помышлявшего ни  о  каких  странствиях,  как  видно,
хранила сама всемогущая Судьба. Он избегал одну опасность за другой,  даже
и не подозревая о том, привыкнув  слепо  доверять  инстинкту  пса,  своего
верного поводыря.
   Хотя Миллог и клятвенно пообещал собаке кормить ее до конца ее  дней  и
никогда не утруждать работой, пока что выходило  совсем  по-иному.  Именно
пес отыскивал пропитание в этих небогатых добычей  местах,  честно  делясь
пойманным зверьем с ховраром. Миллог, в свою очередь, пытался ловить рыбу,
и иногда снасти не оставались пустыми.
   Человек и пес по-прежнему обыскивали каждый клочок берега.  Разумеется,
над  их  давно  потерявшим  всякий  смысл  старанием  посмеялся  бы  любой
здравомыслящий - ну не бред ли:  искать  в  _Хараде_  тело  утонувшего  на
Энедвэйтском Взморье! Но для Миллога, похоже, эти  соображения  ничего  не
значили. Сам он ни о чем подобном не задумывался; а пес если и задумывался
- то не умел говорить.
   В тот день они решили остановиться.
   - Место вроде бы рыбное, - втолковывал Миллог с осуждением глядящему на
него псу. - Что есть-то будем? Второй день никакой охоты...
   Пес жалобно скулил, все время косясь на Море. Спокойное, синее,  теплое
- оно нежилось себе под солнечными лучами.  По  невесть  откуда  взявшимся
соображениям Миллога, погода и место как нельзя лучше подходили для рыбной
ловли; а пес, хоть и мог бы поспорить, увы, довольствовался  лишь  лаем  и
визгом. Повернувшись к Морю,  он  глухо  рычал,  оскалив  зубы  и  вздыбив
шерсть.
   - Слушай, да что это с тобой?  -  удивлялся  Миллог.  -  Такое  славное
место... Вода рядом, и тенек, и все такое...  Отдохнем,  а  завтра  дальше
двинемся!
   Пес схватил Миллога  зубами  за  одежду,  потянув  прочь,  подальше  от
берега.
   Но было уже поздно.
   Горизонт внезапно потемнел. Там, на самом краю воды  и  неба,  родилась
узкая туманная полоска - словно  облачко  решило  придержать  свой  бег  и
отдохнуть на водной глади. Правда, облачко это почему-то  стало  очень  уж
быстро расти, приближаясь, и спустя совсем немного времени во  всей  своей
грозной красе показалась исполинская  зеленоватая  волна  -  казалось,  до
самого неба. Миллог окаменел. Пес в ужасе заметался по берегу;  но  потом,
бешено рыча, намертво встал возле ног ховрара, показав внушительные клыки.
Он был готов к бою. Миллог же стоял, выронив немудреную  снасть  и  широко
разинув рот, парализованный, обездвиженный ужасом,  -  исполинская  волна,
несущаяся на сушу, должна была смести  все  на  своем  пути;  укрыться  на
низком, пологом берегу негде. Оставалось только ждать гибели...
   Однако  вскоре  стало  видно,  что  накатывающаяся  водная  громада  не
собирается тратить силу в бессильной ярости, смывая в Великое Море  жалкий
мусор. Она мало-помалу теряла быстроту и напор, гребень ее опускался  -  и
вместе с ним замедлял ход дивный белоснежный корабль под странными  косыми
парусами, очень напоминавшими развернутые крылья готового взлететь лебедя.
Нос корабля был выгнут подобно шее гордой  птицы,  навершие  его  украшала
лебединая же голова.
   Волна  разглаживалась,  чудесный  корабль  замедлял  свой   бег,   явно
намереваясь пристать к берегу.
   Пес в ногах у Миллога уже  не  рычал.  Просто  стоял,  готовый  к  бою,
готовый биться до последнего и  встретить  смерть  как  подобает  воину  -
лицом, а не спиной. Волна тем временем совсем исчезла - словно и  не  было
никогда грозного вала, мчащегося к берегу точно сам Ульмо...
   Дивный  корабль  замедлил  ход.  Немного  не  доходя  до   берега,   он
остановился, с легким плеском упали якоря. Казалось, от  белых  парусов  и
бортов исходит мягкое сияние,  заметное  даже  сейчас,  ярким  безоблачным
утром. Легкая серая лодочка  летела  по  водной  глади,  словно  невесомая
пушинка; двое гребцов на носу  и  на  корме  едва-едва  шевелили  длинными
веслами. Кроме них, в  лодке  сидели  еще  двое  -  в  легких  накидках  с
капюшонами, защищавшими от яростного южного солнца.
   Миллог слабо замычал. С каждой секундой в простой душе ховрара нарастал
панический,  небывалый  ужас,  слепой,  бессмысленный,  от  которого  люди
бросаются в пропасти или  закалывают  себя,  чтобы  только  избавиться  от
нестерпимой муки. Ноги его приросли к прибрежному песку.
   Глухо рыча, пес отступил на шаг, припадая к земле, - словно готовился к
прыжку.  Глаза  его  вспыхнули  алым  огнем,  самым  настоящим   пламенем,
превратившись в два пламенеющих карбункула.
   Лодочка скользила к берегу - и  Миллог  только  и  мог,  что  бессильно
следить за ней, не в силах не то  что  сдвинуться  с  места,  а  и  просто
отвести взгляд. Пот лил с него точно дождевые капли -  он  стал  похож  на
ходячего мертвеца.
   Лодочка ткнулась носом  в  песок.  Две  фигуры  в  накидках  осторожно,
стараясь не замочить ног, выбрались на песок. Мужчина, немолодой, в полном
расцвете сил, - и женщина, о  которой  менестрели  сказали  бы  что-нибудь
вроде: "Прекрасна, как сама Любовь!" Дивные золотистые  волосы,  казалось,
хранят отблеск иного, иномирового света, иномирового блаженства, открытого
лишь немногим...
   Гребцы  поспешно  -  даже  слишком  поспешно,  на  взгляд  ховрара,   -
оттолкнули лодку. Легкое суденышко  стрелой  полетело  прочь;  несколькими
взмахами гребцы подогнали его к борту дивного корабля, поднялись на борт -
и судно, немыслимым для  парусника  образом  развернувшись,  быстро  пошло
прочь, на  глазах  исчезнув  во  внезапно  сгустившейся  дымке.  Пришельцы
остались на берегу.
   Женщина казалась молодой - и в то же время никто не  осмелился  назвать
бы ее юной. Мудрость веков читалась в ее взоре. Мудрость бессчетных веков,
боль и надежда, горе и радость. И не было Смертного, которого этот  взгляд
оставил бы равнодушным.
   Мужчина, гордый, статный, отличался пронзительным  взором  ясных  глаз.
Движения его казались быстрыми и порывистыми; и  он,  и  его  спутница  не
имели  при  себе  оружия.  Проходя  мимо  остолбеневшего  Миллога,  чудные
пришельцы не удостоили его  и  взглядом  -  и  тут  в  воздухе  словно  бы
мелькнула серая молния. Пес прыгнул, и глаза его пылали  в  тот  миг  ярче
самых горячих углей.
   Раздался  испуганный  вскрик.  Бросок   пса   опрокинул   золотоволосую
странницу на  землю,  зубы  разодрали  ей  плечо  и  вот-вот  должны  были
сомкнуться на горле...
   С гневным возгласом черноволосый мужчина, схватив пса за загривок одной
рукой, легко отшвырнул его шагов на деся