стка  свой  отряд.  Лучники-эльфы
засыпали стрелами пытавшихся спуститься,  и  даже  те,  кто  проскальзывал
боком между бойниц, не мог миновать хлещущего снизу железного ливня.
   Однако  враг  начал  карабкаться  на  шатры  крепостных  башен;   гибли
защитники  ее  верхних  ярусов,  пораженные  стрелами  и  дротиками  через
бойницы, а враги все прибывали и прибывали.
   - Все в башни! Готовиться к атаке! - передали по стене.
   - Наконец-то!  -  ухмыльнулся  Малыш,  проверяя,  легко  ли  вынимаются
клинки.
   - Неужто  пойдем  через  главные  ворота?  -  удивился  Фолко,  опуская
забрало.
   Однако строители крепости оказались хитрее.  Тайные  ворота  имелись  в
каждой башне; каменные плиты стремительно и бесшумно разошлись в  стороны,
через ров перекинулся широкий гранитный мост - и с двух  сторон  защитники
Серой Гавани стремительно атаковали забывших об осторожности нападавших.
   В середине строя эльфы и люди тащили какие-то тяжелые кули,  а  впереди
всех с мечом наголо, в нежно-зеленоватых доспехах цвета молодого весеннего
листа шел Барахир и еще два десятка невесть откуда взявшихся низких, очень
широкоплечих воинов в белоснежных кольчугах, с огромными топорами.
   - Будь я проклят, если это  не  Черные  Гномы!  -  изумленно  прохрипел
Торин.
   Навстречу защитникам крепости выхлестнул темный клин хеггов, сверху, из
отдушин осадной башни, свистнули стрелы хазгов; рядом с Фолко  упали  двое
воинов, тяжеленная стрела сломалась о грудную  пластину  его  собственного
панциря, заставив хоббита пошатнуться.
   Барахир сплеча рубанул  первого  подвернувшегося  ему  противника,  его
воины вслед за своим предводителем  дружно  ударили  на  врага.  И  боевым
кличем для всех  разноплеменных  защитников  Серой  Гавани  стало  имя  их
неустрашимого вожака, покрывшего себя в тот день великой славой.
   Сперва хегги подались, не выдерживая отчаянного натиска  оборонявшихся.
Малыш, Торин и Фолко бились в первых рядах.
   Небывалый  огонь  жег  хоббита;  можно  сказать,  он  потерял   голову,
опьяняясь - впервые в жизни! -  кровавой  схваткой.  Никогда  не  знал  он
такого упоительного боевого азарта - эта черта вообще глубоко  чужда  всем
его родичам, - и тем более захватывающим оказался он  для  Фолко.  Никакой
надежды не осталось - так умрем же так, чтобы нас надолго запомнили!
   Мечники и  копейщики  хеггов  в  изумлении  отступали  перед  невысоким
разъяренным бойцом; многократно превосходя его в силе, они и  догадываться
не могли, насколько их противник ловок и гибок,  насколько  выносливы  его
закаленные суровыми испытаниями и  странствиями  мышцы.  Фолко  уклонялся,
изворачивался,  проскальзывал  под  нацеленными  в  него  мечами;  его  не
удавалось ни зацепить клинком, ни схватить руками. А рядом  с  ним  рубили
всех пытавшихся противостоять им два  неистовых  гнома;  топор  Торина  по
самый конец топорища покрылся кровью, побагровели меч и даго Малыша.
   Светлый клин  воинов  Барахира  глубоко  врезался  во  вражеские  ряды.
Подоспевшие истерлинги уже охватывали его с  боков,  однако  ничего  этого
Фолко пока не видел. Два десятка непонятных бойцов,  принятых  Торином  за
Черных Гномов, ушли дальше всех. Они словно ждали чего-то, лишь отбрасывая
хеггов, бессильно бьющихся в их несокрушимый строй.
   А осадная башня вдруг  оказалась  уже  совсем  близко.  Барахир  упорно
пробивался к ее широким отваленным воротам - но здесь  сопротивление  было
сильнее всего, из башни высыпали ангмарцы и хазги, но тут дрогнули наконец
хегги и, разбегаясь перед воинами Барахира, смяли ряды  приготовившихся  к
отпору ангмарских копейщиков. Воспользовавшись  заминкой  в  стане  врага,
Барахир повел своих в решительную атаку.
   Горячка боя мало-помалу вынесла Фолко, Торина  и  Малыша  к  самому  их
предводителю. Эльфы отстали - они сражались с наседавшими на  левое  крыло
их строя истерлингами.
   И наконец - вот она башня! Дурно пахнущее, мерзкое чудовище, воскресший
волею Тьмы монстр давно забытых лет. Слышно было, как в  ее  темном  нутре
рычат  и  ярятся  какие-то  звери,  наверное,  из  тех,  что  тянули   все
сооружение. Вонь, источаемая сырыми, кое-где  обгоревшими  шкурами,  могла
бы, наверное, свалить с ног.
   Торин с ревом прыгнул на ангмарца, бесполезно разрядившего свой арбалет
прямо в грудь гнома. Фолко еще успел заметить безмерное удивление в глазах
воина Олмера - за миг до того, как топор гнома рассек тому  шлем.  Барахир
уже приказывал громовым голосом. Его бойцы подтаскивали  тяжеленные  кули;
их со всего размаха забрасывали внутрь, а вслед последнему кто-то  швырнул
пук горящей пакли, после чего Барахир  и  Торин,  навалившись,  захлопнули
ворота башни, а Малыш подпер их валявшимся тут же колом.
   - Теперь - следующая! - взмахнул рукой Барахир.
   Некоторое время в башне ничего  не  происходило.  Затем  что-то  тонко,
пронзительно засвистело, раздался оглушительный хлопок - и из всех  бойниц
и отдушин первого яруса выметнулось рыжее пламя. С верхних  этажей  бойниц
донесся жуткий вой попавших в ловушку людей,  обреченных  сгореть  заживо.
Барахир лишь жестоко усмехнулся и, собрав своих, повел их ко второй башне.
   Но, несмотря на подкрепления, подошедшие из Серой Гавани,  им  пришлось
тяжко. Олмер бросил в бой свои лучшие силы; через поле мчалась  ангмарская
конница, торопились новые и  новые  хазгские  сотни,  надвигались  колонны
пеших воинов с топорами и шестиугольными щитами, так  успешно  отразившими
натиск гондорской пехоты несколько недель назад.
   А первую башню с  невероятной  быстротой  охватывало  пламя.  Отчаянные
крики оказавшихся в огненном кольце людей  стихали  -  кто,  ломая  кости,
прыгал с верхних этажей, кто спасался на стене  крепости,  хотя  там,  под
стрелами, вряд ли можно было  рассчитывать  на  удачу.  Гигантский  костер
полыхал,  источая  такой  жар,  что  сражающиеся  волей-неволей   отходили
подальше. На стене воины Олмера пытались укрыться за щитами от  нестерпимо
жгучих потоков раскаленного воздуха.
   - Быстрее! - крикнул своим Барахир. - Надо опередить лучников!
   Хазги все же не успели  соткать  из  своих  не  знающих  промаха  стрел
непроницаемый заслон на пути защитников крепости. Воины Барахира сцепились
с толпившимися вокруг второй башни ховрарами, и жестокий бой возобновился.
Успех второй атаки Барахира определили два десятка Черных Гномов  -  видя,
как вражьи стрелы отлетают от их панцирей, Фолко уверился в  этом.  Словно
нож  масло,  они  пронзили  острым  клином  своего  строя  боевые  порядки
ховраров, разбросали их, разметали - и остановились,  словно  в  раздумье,
потеряв лишь одного из своих. Фолко видел, как взлетали и падали  огромные
топоры, и вскоре ни один из воинов Олмера не дерзал подступиться к ним.
   Барахир и его отряд штурмовали вторую башню.  Зная  судьбу  первой,  ее
защитники бились с удвоенной яростью, но все же и  они  стали  поддаваться
натиску. Великими бойцами явили там себя эльфы, это был их последний бой в
Средиземье, и те, кто взялся за  оружие,  сражались  так,  как,  наверное,
бился народ Нолдора в дни давно минувших войн Белерианда.
   Охваченный с трех сторон, отряд  Барахира  не  потерял  ни  порыва,  ни
строя. Каждый знал свое место, воины не нуждались в управлении. Ни  ливень
стрел из осадной башни, ни  отчаянные  наскоки  истерлингской  конницы  не
могли остановить их.
   Перед самыми воротами второй башни Барахира  встретила  стена  щитов  и
злобный частокол остро отточенных  копий.  Подражая  хирду  гномов,  здесь
стояли воины Дэйла. Фолко едва не пропустил удар -  он  заметил  несколько
знакомых по отряду Отона лиц.
   Барахир, увлекая отряд за собой, первым  бросился  на  копья  врагов  и
одним взмахом меча перебил нацеленное в него древко. За ним ринулись Торин
и Малыш. Торин принял грудью страшный удар копьем, перехватил  его  рукой,
рванул на себя, выдирая копейщика из  строя.  В  щель  ворвался  Маленький
Гном, а подоспевший Фолко метнул случайно подобранный кинжал в открывшееся
на секунду незащищенное горло щитоносца.
   В строю защитников башни образовалась брешь. Не выдержав, теряя и теряя
своих, они отхлынули,  а  вслед  за  Барахиром  уже  тащили  зажигательные
припасы.
   Взвилось пламя, рыжие языки жадно  лизнули  распорные  балки  башни;  и
тотчас  Фолко  понял:  нечто  изменилось  на  поле  боя.  Что-то  незримое
пронеслось в воздухе, что-то потекло по земле. С востока уже спешили новые
отряды врага, но не это заставило  хоббита  насторожиться.  Олмер  не  мог
допустить гибели своей  последней  осадной  машины  и  сам  пошел  в  гущу
схватки.
   Забыв о сражении, кипящем вокруг, Фолко  замер,  зажмурившись  и  всеми
силами потянувшись к стремительно приближающейся  новой  угрозе.  В  тучах
сверкнула голубая молния,  прокатился  громовой  раскат.  Новая  опасность
близилась, и вот зажмурившийся  хоббит  внутренним  взором,  даром  Синего
Цветка, увидел и тех, кто был этой опасностью, - с необычайной  четкостью,
так что мог даже разобрать их  лица.  Вот  Санделло,  вот  Берель,  вот  -
гляди-ка! - Отон и еще какие-то незнакомые. За ними скакал большой  конный
отряд. Тут смешавшиеся  было  воины  Вождя  воспряли  и  с  новыми  силами
надавили  на  отряд  защитников  Гавани.  Третья  башня  высилась   совсем
недалеко, но и хегги, и ховрары, и остатки воинов Дэйла  встали  настолько
крепко, что остановили даже самого Барахира. На помощь своим пришли Черные
Гномы, натиск ослаб - и тут Фолко, переждавший краткий свой отдых в задних
рядах, столкнулся с этими широкоплечими бойцами.
   Их предводитель задержался перед хоббитом  и  поднял  мифрильную  маску
своего дивного шлема.
   - Это ведь место встреч, не правда ли? - прогудел голос Наугрима.  -  В
славное времечко мы свиделись вновь, половинчик!
   - Наугрим! Ты - ты с Черными Гномами?! Они же...
   - Это их рангторы! Но мне некогда, половинчик! Тебе не удалось  сразить
Олмера - это постараюсь сделать я! Он ведь рядом, ты чувствуешь его?
   - Да! Он близится! Но...
   - Сейчас ты увидишь атаку Черных Гномов!  -  Наугрим  кричал,  потрясая
огромным топором. - Надеюсь, она окажется сюрпризом и для Олмера!
   - Наугрим! Кто ты? Черный Гном?
   - Нашел время для расспросов! - расхохотался тот. - Да! Черный Гном! Но
только по матери. А отец, мой  -  Алатар,  один  из  двух  Голубых  Магов,
спутников Гэндальфа и Радагаста! Понял теперь?! - Он внезапно обернулся. -
Нам пора, прощай! Еще увидимся!
   Он скомандовал что-то своим воинам, и они тотчас перестроились в боевой
порядок - острый клин,  а  острием  этого  клина  был  сам  Наугрим.  Клин
развернулся вершиной на восток, откуда стремительно накатывались  новые  и
новые волны врагов. А  за  многочисленными  полками  угадывался  невысокий
холм, на который и поднимался Олмер со свитой. Теперь, несмотря  на  мрак,
его было видно и простым глазом.
   Наугрим воздел топор - и молча, без боевых возгласов и кличей, весь его
небольшой отряд двинулся вслед за ним, убыстряя и убыстряя шаг.  Наперерез
им кинулись несколько сотен истерлингов - и пеших,  и  конных.  Но  стрелы
отскакивали от панцирей, наконечники  дротиков  ломались,  а  когда  гномы
врезались в ряды врагов,  их  топоры  внезапно  взлетели  все  разом  -  и
опустились, окровавленные. Ломая  строй  врагов,  гномы  перешли  на  бег,
сминая  всех,  кто  вставал  у  них  на  пути.  Их  клин  казался  острием
исполинского  меча,  рассекающего  косную  вражескую   плоть.   Истерлинги
попятились. А Наугрим рвался дальше - прямо к холму, на  котором,  видимый
для своих и для чужих, стоял Олмер.
   Атаку начали девятнадцать  Черных  Гномов;  трое  все  же  погибли,  их
осталось шестнадцать; навстречу  разворачивалась  ангмарская  черноплащная
конница,  арбалетчики,  копейщики,  спешили  пешие,  замелькали   поводыри
тигроволков, и вся эта сила - многие сотни  -  шла  наперерез  всего  лишь
шестнадцати воителям Подземного Мира! И Фолко вспомнил  старое  изречение,
что "гномы завоевали бы весь мир, если бы он был им по-настоящему нужен".
   Наугрим пронзил и  вторую  преграду.  Кони  врагов  вставали  на  дыбы,
отказываясь идти  под  сверкающие  полукружья  топоров.  Пешие  ангмарские
арбалетчики не преуспели - Барахир, поняв, что к чему, повел все свои силы
вслед Наугриму.
   Вторая преграда стоила Черным Гномам еще четверых - зато и вражьих  тел
прибавилось. Больше преград перед  ними  не  осталось.  Перед  холмом,  на
котором  стоял  Олмер  с  приближенными,  лежало  пустое  пространство,  и
вражеские полки, далеко оттянутые в стороны, не успевали перекрыть его.
   Однако тут из-за холма вылетел  одинокий  всадник  -  совсем  небольшая
фигурка на громадном черном коне. Наездник чудом, казалось, удерживался  в
седле; поравнявшись с отрядом Наугрима, всадник легко осадил своего  злого
жеребца, поднял к губам большой рог и затрубил атаку.  Этому  рогу  тотчас
откликнулись другие в отдалении - и новые сотни Олмера  потекли  наперерез
Черным Гномам. А всадник, развернув коня, погнал его прямо на вырвавшегося
вперед Наугрима. Он быстро приближался - и,  к  своему  невольному  ужасу,
хоббит узнал в этом наезднике юную Сатти, помощницу Теофраста!
   Черный конь вздыбился, норовя ударить Черного  Гнома  копытами;  однако
Наугрим, ловко увернувшись, схватил скакуна под уздцы  и  одним  движением
пригнул к самой земле гордую  шею.  Однако  Сатти  не  растерялась.  Ловко
соскочив со спины коня, поваленного гномом  на  бок,  она  замахнулась  на
гнома, облаченного в сплошную броню, крошечным детским  кинжальчиком...  И
Фолко с замиранием сердца видел, что Наугрим не поднял топора.  Закованной
в металл рукой он всего лишь оттолкнул дерзкую - даже не ударил, а  слегка
оттолкнул... Но то ли в пылу схватки разгоряченный  Наугрим  не  рассчитал
сил, то ли  еще  почему-то  -  но  Сатти  с  коротким  сдавленным,  тотчас
пресекшимся стоном отлетела в сторону на несколько саженей, рухнула наземь
и осталась лежать неподвижно.
   Что было с ней дальше - Фолко не понял;  потому  что  не  успевала,  не
успевала перехватить дорогу  гномам  конница  Олмера,  и  тому  оставалось
только одно - принять предложенный ему честный бой или бежать.
   Подле Олмера стояло совсем мало людей, крохотная  горстка  -  Санделло,
Берель,  Отон.  Что  они  могли  сделать  против  казавшегося   неуязвимым
Наугрима, чей топор не знал промаха, рубя любой панцирь?
   Клин Черных Гномов докатился уже  до  самого  подножия  холма.  Галопом
неслась запасная конница, вызванная несчастной Сатти, но была еще  слишком
далеко.
   И тогда с холма рванулся Берель. Фолко слышал короткий  останавливающий
возглас самого Вождя, но старый его товарищ  впервые  в  жизни,  наверное,
пренебрег приказом. Обнажив широкий  двуручный  меч,  он  мягким  кошачьим
шагом двинулся навстречу Наугриму. Вслед ему рванулись Санделло с  Отоном,
но их остановил властный жест Вождя - и они повиновались.
   Наугрим вскинул топор поперек  груди,  готовясь  отразить  удар  мечом;
только этого и ждал Берель - ведь конница уже  совсем  близко...  Он  тоже
приготовился защищаться. Однако Наугрим обманывал,  делая  вид,  что  ждет
первого удара от своего противника  и  не  двинется  вперед;  он  прыгнул,
клинок Береля  лишь  проскрежетал  по  бахтерцу  гнома,  топор  взлетел  и
опустился. Берель пал, как пораженный громом.
   Тут же, не сговариваясь, двинулись  горбун  с  Отоном,  так  что  Вождю
пришлось схватить  их  обоих  за  плечи,  произнеся  что-то  непередаваемо
грозное. Горбун даже отшатнулся. А Вождь спокойно сделал  несколько  шагов
вперед, навстречу Наугриму. Его меч  был  уже  в  руке,  Черный  Меч  Эола
Темного Эльфа, дождавшийся наконец достойного противника.
   В полах плаща Вождя вновь сгустилась Тьма,  и  Фолко  понял,  что  Сила
Мрака вновь поднимается  на  поверхность  и  расправляет  могучие  крылья.
Клинок в руке Вождя вдруг стал светиться темно-багровым, заставляя хоббита
невольно вспомнить описания огненного меча  Балрога  из  Мории,  и,  держа
наперевес этот язык Пламени Удуна, Олмер столкнулся с Наугримом.
   Тот замахнулся топором. Но Вождь ответил  выпадом  столь  молниеносным,
что никто не смог даже заметить его начала. Огненная  полоса  перечеркнула
грудь Наугрима, рассекла  надвое  его  топор,  прожгла  доспех  и  глубоко
погрузилась в тело.
   Ударил гром, ослепительная молния лопнула в небе, и всему  оцепеневшему
от ужаса отряду Барахира привиделась стоящая  на  вершине  бугра  высокая,
мрачная  и  страшная  фигура,  наделенная  великими   враждебными   силами
Вековечной Тьмы, пребывавшими как  сущность  еще  до  творения  Илуватаром
этого Мира. Словно река, наконец прорвавшая долго сдерживавшую ее запруду,
овладевала Олмером эта сила.
   Наугрим упал беззвучно. И последнее, что успели сделать его  соратники,
прежде чем их накрыл  яростный  вал  подскакавших  запасных  истерлингских
сотен, это подхватить тело  своего  предводителя  на  руки,  выдернув  его
из-под занесенного пламенеющего Меча Тьмы.
   А затем свежие силы Вождя  ударили  на  остановившийся  и  попятившийся
отряд  Барахира.  Вновь  пошла  жестокая  сеча  -  ощетинившись   копьями,
защитники Серой Гавани медленно отступали к городу. Главное  дело  вылазки
было сделано: две башни сгорели, третью хоть и  не  успели  подпалить,  но
закинули на вершину несколько десятков прочных цепей с железными крючьями,
схватились, считай, половиной  отряда,  напряглись,  крякнули  -  и  башня
медленно, словно нехотя, со скрипом и треском, повалилась набок, захрустев
всеми балками и распорками. Полностью она не развалилась -  крепко  ладили
мастера-басканы, - но поломано  в  ней  было  изрядно,  и  пока  еще  враг
приведет ее в порядок...
   Отступали  к  воротам,  медленно  пятились,  отпихиваясь   копьями   от
наседавших конников. Счастье, что Вождь отвел потрепанные хазгские отряды,
сберегая их для решительного штурма.
   В тот вечер в городе царило ликование. Штурм отбит, осадные башни врагу
придется рубить  заново;  да  и  потери  у  него  велики.  Бесчувственного
Наугрима, ходил слух, гномы-таки вынесли со смертного поля, но сам  хоббит
этого не видел и не мог сказать, правда это или нет.
   Странный это был  вечер.  Под  ногами  вздрагивало,  иногда  доносились
какие-то  подземные  звуки,  тяжкие  и  глухие,  точно  удары   увесистого
деревянного  молота  по  плотно  увязанному  снопу  -  это  грызли   скалу
Пожиратели, а навстречу им вели сложную сеть  контрподкопов  гномы  Лунных
Гор. И  в  любой  момент  кажущиеся  несокрушимыми  стены  могли  рухнуть,
рассыпаясь в  пыль,  от  небывалой  подземной  судороги.  Фолко  боялся  и
помыслить,  что  произойдет,  когда  вода  соединится  с  огнем  в  тесном
пространстве подземных каверн.
   В Море, за линией далеко вынесенных  от  берега,  укрепленных  не  хуже
городских стен молов, грозно стояли тесной цепью корабли Скиллудра  и  его
соратников; стояли, ждали,  но  пока  не  нападали.  И  все  суда  Кэрдана
по-прежнему оставались в Гавани.
   И все же, несмотря ни на что, это  была  победа!  И  защищавшие  стены,
ходившие на вылазку бойцы - и люди, и  гномы,  и  эльфы  -  ни  в  чем  не
отказывали себе в тот вечер. Менестрели Перворожденных впервые,  наверное,
пели перед таким количеством Смертных. И с тонкими, неописуемо прекрасными
и чарующими звуками эльфийских напевов смешивались доносимые ветром  из-за
стен лихие песни врагов. В стане Олмера  всю  ночь  били  барабаны;  между
кострами сновали темные тени. Похоже, никто не спал там в эту ночь.
   Фолко веселиться  не  мог.  Голову  сдавливала  тупая  боль.  Он  наяву
чувствовал  присутствие  здесь,  совсем  неподалеку,  чего-то   пугающего,
тяжелого, темного. Словно  Сила,  которой  так  беззаботно  воспользовался
наконец  Олмер,  подкосила  его,  окончательно  взяв  в   нем   верх   над
человеческим - мелькнула мысль у хоббита.


   На следующий день они  так  и  не  дождались  солнца.  Досель  недв