Дома Высокого, - или же это  родной  брат  того  самого  Черного  Меча,
которым владел Тьюрин Турамбар, меча, выкованного Эолом  Темным  Эльфом  в
ныне забытые века славы Белерианда. Ты все  позабыл?  Их  было  два,  этих
меча: один - у Тьюрина, что сломался после его самоубийства, и обломки его
похоронены рядом с воином, а  второй  меч  принес  в  Гондолин  сын  Эола,
Маэглин, от него он попал  к  Туору,  супругу  Идрил  Келебриндал,  дочери
Тургона, короля Гондолина. А Туор стал родоначальником королей Нуменора; и
от Элроса, сына Эарендила, внука Туора, этот меч передавался из  поколения
в поколение королями и  властителями  Нуменора...  Видно,  память  у  тебя
совсем отшибло. Это ж все в твоей Красной Книге! А из Нуменора Черный  Меч
попал в Средиземье - привезенный сюда Элендилом Высоким. Долгое  время  он
хранился в сокровищнице королей Гондора... А вот что  было  дальше,  можно
только гадать. Может, меч выкрали Олмеровы подручные. А может...  может...
Боромир мог оставить его своему единственному сыну, как знак его  прав  на
гондорский престол. Вспомни, Боромир ведь спрашивал у своего отца,  почему
тот не провозгласит себя королем, почему остается всего лишь  Наместником?
Как я понял из Книги, Боромир был странным человеком. Я не  удивлюсь,  что
давным-давно он, скажем, подменил меч, пользуясь тем, что к тому все равно
никто не прикасался. Впрочем, о чем мы!  Нет,  мы  оба  спятили.  Сидим  и
обсуждаем какую-то неважную уже ерунду...
   - А что теперь сделаешь, Торин? - с отчаянием в голосе выдавил Фолко.
   - Хотя бы встать в строй и сражаться, пока руки не выпустят  оружия,  -
отчеканил гном. - Ты считаешь случившееся нашей виной - иного способа хоть
как-то искупить ее у нас нет. Вставай, вставай, не время  раскисать!  Надо
пробираться к нашим...
   На полпути их встретили спешившие на подмогу Амрод и Беарнас.
   - Он надел Кольцо и ушел, - одним  дыханием  выложил  Торин.  -  Мы  не
смогли... да и вы бы, наверное, тоже. Хотя что теперь гадать!  Он  мог  бы
убить нас - но не стал, сказал лишь, что у нас все равно ничего не выйдет.
И еще я понял, откуда у него меч: он скорее  всего  из  небесного  железа.
Похоже, он долго хранился в сокровищнице  Гондора...  Такой  может  рубить
мифрил!
   - И что же нам теперь, по-вашему, делать? - глухо спросил Амрод.
   - Вам, пожалуй, нужно уходить домой, на  восток,  -  с  трудом  отвечал
гном. - Ведь там тоже война... А мы... мы не выполнили добровольно взятого
на себя Долга и потому идем на юг - присоединиться к гондорской армии.
   Эльфы переглянулись.
   - Пока мы пойдем вместе - надо довезти раненых  до  безопасного  места,
где смогут помочь и Маэлнору... а  там  видно  будет,  -  сказал  Беарнас,
поворачивая коня.
   Путь оказался нелегок. Открывались  раны,  стонали,  метались  в  бреду
лихорадки люди - приходилось работать не  покладая  рук.  Медленно,  очень
медленно они выбирались к окраине Великих Зеленых Лесов.  Эльфы  взяли  на
себя главный труд по лечению  раненых;  Фолко  и  Торин  как-то  незаметно
оказались на подхвате. Пожалуй, это было и к лучшему. После окончательного
провала всех их планов хоббит впал в глубокое  уныние.  Приступы  гнетущей
тоски после прошлых неудач бывали и раньше, но ни один не мог сравниться с
этим по тяжести. Богатое воображение сыграло на сей раз скверную  шутку  с
хоббитом,  слишком  уж  явственно  представлял  он  себе  ужасы  грядущего
вторжения. И что могли изменить в этом грандиозном столкновении  Запада  и
Востока несколько бойцов? Свой шанс они упустили - и жизнь теперь утратила
яркость, стала пресной  и  серой.  Громадность  свалившейся  беды  давила,
пригибала, на время лишая сил и желания бороться...
   Однако шли дни - они двигались по пустым, вымершим землям. Все  застыло
вокруг...
   Никого не встретили они и возле парома на Андуине,  а  вот  бревенчатый
сруб на правом берегу Великой Реки был сожжен дотла; чудо, что  сам  паром
еще уцелел. Осенние дожди давно смыли все следы без остатка.
   - Война началась, - выдохнул Торин, едва увидев обугленные бревна...
   Кое-как они переправились на другой  берег.  Дозорная  роханская  вышка
уцелела - но где же стража?
   Их окликнули, лишь когда они вплотную подъехали к  подножию  деревянной
башни. Знакомый конник обрадовался им как родным.
   Его рассказ оказался недолог и печален. Почти все, о  чем  он  поведал,
Фолко так или иначе предвидел. Из Эдораса внезапно прислали сигнал  общего
сбора, и отряд, оставив на заставе лишь двух  наблюдателей,  полным  ходом
помчался к  назначенному  месту.  Там,  за  рекой,  на  юго-востоке,  чуть
севернее нагорья Эмин Муйл, собирается черная туча войск неведомого Вождя,
о котором уже начали болтать какие-то вздорные вещи, но им  порубежник  не
верил...  Он  знал,  что  тревога  объявлена  и  в  Гондоре,  но   никаких
подробностей сообщить не мог.
   - Я понимаю, ты не можешь открыть нам, где собирается главное роханское
войско, - сверля воина тяжелым взглядом, в упор сказал Торин. - Но  мы  не
можем не присоединиться к тем, кто сражается с Тьмой. Как нам найти их?
   - Вам проще всего спуститься к югу, - ответил роханец. - Наверняка  вас
заметит войсковой патруль.
   Нелегкий путь продолжался, и один только многомудрый Дьюрин ведал, чего
стоило хоббиту, гномам и эльфам сохранить жизнь всем пятнадцати гондорским
дружинникам. Атлис тоже быстро шел на поправку, меч в  его  руке  был  уже
почти так же грозен, как и до ранения.  Гондорец  категорически  отказался
возвращаться к своим.
   - Судьба по странной прихоти своей пожелала,  чтобы  в  этой  войне  мы
сражались вместе, - заявил он друзьям. -  Первый  бой  мы  проиграли,  это
верно. Но проиграли лишь  первый  бой,  а  вовсе  не  всю  войну.  Мы  еще
посмотрим, чья возьмет...
   Когда они расставались с роханским воином,  хоббит  спросил,  кто  сжег
сруб на противоположном берегу и почему вообще паром  не  был  отогнан  на
роханский берег.
   - Будку мы сами и сожгли, - ответил  воин.  -  Дурной  народ  стал  там
шататься, дурной да ловкий - никак было их руками не  взять.  Трех-четырех
мы  пристрелили,  но  оставшиеся  уволакивали  трупы  с  собой.  А   паром
перегнали, когда вас завидели. Мой напарник в  дозор  пошел...  Ох,  худые
времена! Это где ж видано, чтобы в дозор - и в одиночку! - Воин сокрушенно
покачал головой.
   - А чем кончился ваш рейд?
   - А, когда вас провожали... да ничем. Вот двух чужаков убили, а  больше
ничего. Резвы они бегать оказались, а кони не хуже наших...
   Шли дни, и у Фолко становилось все мрачнее и неспокойнее на  душе.  Они
не приближались особенно к Великой Реке и не знали, что происходит  на  ее
восточном берегу.  Граница  же  Рохана  выглядела  совершенно  опустевшей.
Сперва хоббит удивлялся: где же охраняющая рубежи  стража?  Они  двигались
открыто, а их ни разу никто не окликнул и не остановил.  А  что  было  бы,
окажись они лазутчиками Короля-без-Королевства?
   Недоразумение разрешилось довольно скоро.  Весь  берег  оказался  усеян
тайными постами; один из таких постов Фолко и его спутники заметили только
потому, что столкнулись с ним, что называется, нос к носу. Выяснилось, что
об их продвижении прекрасно известно; все  порубежные  сотни  получили  их
приметы и строгий приказ пропускать беспрепятственно. Начальник поста  под
конец обрадовал их тем, что командирами роханской  армии  в  Истэмнете  им
было позволено узнать,  где  сосредотачиваются  ее  главные  силы  -  если
почтенные  путники   пожелают   присоединиться.   Фолко   почувствовал   в
происходящем  руку  предусмотрительного  Этчелиона  и,  как  выяснилось  в
дальнейшем, не ошибся.
   Земли Восточного Рохана  между  Великой  Рекой  и  Уолдским  Всхолмьем,
которым  шли  друзья,  уже  полностью  оказались  во  власти  наступающего
предзимья. И хотя снегопады были редки в этих  областях,  по  ночам  землю
прихватывали  заморозки.  Трава,  сухая  и  ломкая,  мертво  хрустела  под
конскими копытами. Низкие серые тучи затянули небо; в  Рохан  пришла  пора
затяжных осенних дождей.
   За время дороги поправился Малыш, он не выпускал из руки  меча,  уверяя
всех, что совершенно разучился драться; на взгляд  Фолко,  железный  вихрь
Маленького Гнома ничуть не замедлился; однако Малыш лишь недовольно крутил
головой и что-то мрачно бормотал себе под нос.
   Наконец  они  натолкнулись  на  настоящий  войсковой  патруль.  Десяток
отлично  вооруженных  роханских  всадников  на  сытых  огромных  конях,  с
короткими копьями и луками, двигался от реки, смененный свежим десятком.
   Десятник, воин богатырского сложения, лишь покачал  головой,  глядя  на
привезенный отрядом страшный груз - раненых гондорских воинов. Все они уже
были вне опасности, но встать самостоятельно не мог пока ни один  из  них.
Десятник отрядил половину своих проводить недужных  до  ближайшего  Табора
Целителей; остальным же - то есть Фолко, Торину,  Малышу,  Атлису  и  трем
эльфам - он предложил следовать вместе с ним к главному лагерю  роханского
войска.
   - Я слышал, у вас было жаркое дело на севере, - сказал воин.  -  Герцог
из Мундбурга, Этчелион, прислал письмо, повествующее о вас, поэтому вас  и
пропустили через  сторожевые  кордоны...  Пришла  пора  счистить  с  мечей
ржавчину!
   И он  стал  рассказывать  о  положении  дел.  Сведения  о  передвижении
неприятельской армии не были достоянием одних лишь полководцев Марки и  их
приближенных; короли  народа-войска  считали,  что  таким  знанием  должен
обладать каждый сражающийся.
   Армия Вождя появилась на северо-восточных рубежах Рохана  внезапно,  но
все же недостаточно, чтобы застигнуть  врасплох  опытных  воинов.  Дальние
разведчики вовремя подняли тревогу, хотя враг хоронился, как только мог, и
свои люди в Айборе и Невборе смогли узнать хоть что-то  лишь  после  того,
как посланная ими весть уже не могла существенно  опередить  истерлингские
конные  сотни,  устремившиеся  скорым  маршем  через  степь.  Они  шли   в
авангарде, вековечные враги Гондора и Рохана; кровь в них  не  остывала  с
годами, а поражения лишь еще жарче разжигали желание отомстить.
   - С истерлингами, - заметил воин,  -  идут  и  еще  какие-то  странные,
низкорослые, с огромными луками. Может, слышали, хотя  вряд  ли,  конечно,
откуда вам...
   -  Про  бой  у  Волчьего  Камня?  -  невозмутимо  спросил  Малыш.  -  О
чудо-стрелках, перебивших целый отряд молодых роханских конников?
   Воин опешил.
   - Мы просто видели все это, - пояснил Фолко десятнику,  потерявшему  от
изумления дар речи. - Лежали в кустах - ночевали - и оказались  случайными
свидетелями...
   - Так вот, значит, откуда ветер дует! -  хищно  прищуриваясь,  протянул
роханец. - Ну ничего,  теперь-то  посчитаемся...  Вам  надо  рассказать  в
лагере во всех подробностях, как это случилось! - решительно сказал он.  -
Пусть люди знают. Крепче драться будем...
   Но разведчики доносили о  движении  вслед  за  отрядами  истерлингов  и
хазгов и новых, никогда не появлявшихся на рубежах Запада  племен.  Только
Фолко, Торин и Малыш  могли  по  скупым,  порой  противоречивым  описаниям
десятника понять, что речь идет о басканах, хеггах и ховрарах. Они шли  во
второй линии войска.
   - И что особенно печально, - говорил сотник, - что на  юг  двинулись  и
многие тысячи охочих людей из Приозерного Королевства. И это  очень  плохо
не только потому, что они - наши прямые родичи, что мы  долгие  века  были
верными союзниками, что в давно минувшие годы Войны за Кольцо сражались  с
общим Врагом,  но  и  оттого,  что  они  -  прекрасные  воины,  стойкие  и
выносливые, их конница лишь немногим уступает нашей. Ума не приложу, что с
ними случилось?.. Я слышал, что  на  север  отправилось  посольство  -  но
кружным путем, через земли  Беорнингов,  и  когда  они  еще  доберутся  до
Дэйла...
   - А есть ли вести из Мундбурга?  -  спросил  хоббит.  -  Там  что,  все
спокойно?
   - В том-то и дело, что нет, - вздохнул роханец. - Враг появился у самых
Клыков Мордора. Но о событиях на юге я знаю мало.  Быть  может,  в  лагере
услышим больше.
   На самом же деле единого лагеря, как  такового,  у  роханцев  не  было.
Несколько крупных отрядов  расположились  каждый  самостоятельно,  готовые
действовать и вместе, и, если понадобится, по  отдельности.  Фолко  и  его
товарищи ехали по плоской, как стол, равнине к северу от края нагорья Эмин
Муйл. Здесь, прикрыв  свое  левое  крыло  непроходимыми  горными  кругами,
сосредоточились главные силы Рохана. На полях тут и там высились шатры,  в
основном бело-зеленого цвета. Над каждым вился флажок с гербом владельца -
а герб в Роханской Марке имел каждый, кто был воином. Чуть дальше к западу
коневоды выгнали на выпас табун - не столько  отыскивать  немногочисленные
живые травы, сколько для того, чтобы лошади не застаивались  у  коновязей.
Повсюду дымились костры, сновали люди, стояли подводы...
   - Вряд ли вы умеете сражаться верхами, - обратился десятник к хоббиту и
его товарищам. - Брего, Третий Маршал Марки,  командир  пехотного  войска,
укажет вам ваши места. Его шатер вон тот. Удачи, и да хранит вас Судьба!
   С этими словами воин поклонился  и  отошел.  Так  Фолко,  сам  того  не
заметив, оказался простым лучником в рядах армии Рохана, ожидающей скорого
нападения врага, не раз бравшего верх над  хоббитом  и  его  спутниками...
Как-то без споров и размышлений,  чуть  ли  не  случайно,  друзья  выбрали
место, где они станут ждать первого удара, хотя, по здравому  размышлению,
хоббит и отдавал себе отчет, что  с  большей  бы  охотой  он  сражался  на
прекрасных в своей мощи стенах Минас-Тирита, и не  потому,  что  они  были
могучи и слыли несокрушимыми, а потому, что красота этого  города,  самими
эльфами признаваемая соперничающей с  их  древними  постройками,  накрепко
впечаталась в его память; умереть, защищая  непосредственно  ее,  казалось
высшим счастьем воина, имей он возможность выбирать если не время, то хотя
бы место своего последнего боя.
   Однако с первых же минут в роханском лагере  их  подхватил  и  закружил
ритм четко работающего  воинского  механизма.  Ни  спешки,  ни  суеты,  ни
криков, ни неразберихи не увидели друзья в  не  таком  уж  и  большом,  но
сильном войске короля Рохана. Брего, Третий Маршал Марки, не стал  вникать
в детали их долгой истории. Он ни о чем не  стал  спрашивать  -  а  Фолко,
чувствуя ненужность дальнейших рассказов, не стал и  навязываться.  Маршал
направил их в десяток, присовокупив, что  хотя  за  них  и  ручается,  как
следует из подорожной, сам властитель Мундбурга,  клятву  верности  королю
Марки они дать все равно обязаны, раз уж  решили  сражаться  в  рядах  его
воинства. Но это когда прибудет отряд молодых воинов.
   Фолко успел заметить, что в роханских сотнях действительно  не  увидишь
ни слишком старых, ни слишком молодых  лиц.  Здесь  были  собраны  крепкие
мужи, достигшие расцвета мощи тела и духа, юношами,  будущим  королевства,
правитель Рохана предпочитал не рисковать. И упомянутые "молодые воины" на
самом деле  оказались  бывалыми  рубаками,  прошедшими  школу  пограничных
стычек с дунландцами и волчьими всадниками. Лишь пробыв в рядах войска два
года, получал молодой боец право  принести  Клятву  своему  королю...  Для
путников с грамотой Короля Соединенного Королевства было сделано некоторое
послабление.
   Отряды Третьего Маршала Марки занимали, как с некоторым  унынием  понял
хоббит,  самую  опасную  позицию  -  на  берегу   Андуина,   имея   задачу
воспрепятствовать переправе  врагов  через  реку.  На  многие  лиги  вдоль
прибрежных склонов тянулись добросовестно откопанные рвы,  насыпные  валы,
укрепленные    кое-где    частоколом.    Врага    ждали    волчьи     ямы,
самострелы-ловушки; мастера метательных машин устанавливали свои неуклюжие
строения так, чтобы поражать каменными ядрами плоты  и  лодки  противника,
когда тот начнет переправу.
   Дел оказалось  невпроворот;  несмотря  на  прохладную  погоду,  рубашка
хоббита не просыхала от пота. Они  работали  не  покладая  рук,  превращая
западный берег  Великой  Реки  в  неприступную  крепость.  Торин  и  Малыш
оказались толковыми строителями, хоббита же, за  проявленные  способности,
всей сотней долго  упрашивали  принять  на  себя  обязанности  кашевара  -
должности, кстати, весьма почетной в армии Марки... Дни понеслись один  за
другим,  сплошной  неразличимой  чередой,  и  Фолко  непрерывной   работой
старался заглушить в себе  все  нарастающее  чувство  тревоги  -  и  своей
непрощаемой вины. В этих многочисленных полках, подтянутых к  границе,  он
видел собственное поражение; он, вольно  или  невольно,  обрек  на  смерть
многих и многих из числа воинов Рохана, не выполнив своего Долга...  Фродо
Бэггинс вот смог, а он... он потерпел неудачу. Но почему, в  чем?  Где  же
кроется их роковая ошибка? Фолко терзался  этим  вопросом,  работая  чисто
механически,  а  суровые  воины  из  Западных  Пределов  Марки  не   могли
нахвалиться его стряпней; наверное, задумайся Фолко в тот момент еще и над
тем, что должны сделать его руки, походные каши его точно превратились  бы
в уголья...
   Вечерами хоббит не прекращал попыток мысленно услышать голос  Гэндальфа
или хотя бы Радагаста. Иногда ему казалось, что к нему пытается прорваться
старый маг, который предпочел бесконечность жизни простому бессмертию,  но
уверенности не было. А Гэндальф молчал.
   Камень в его перстне, как и  предсказывал  Форве,  ослеп  окончательно;
оборвались все ниточки, связывающие Фолко с иными, сильными и мудрыми, кто
мог помочь, подсказать или просто утешить; он был один на один  с  войной,
и, наверное, ему приходилось куда тяжелее, чем даже Фродо и Сэму во  время
их пути к Роковой Горе.
   В сотне новоприбывшие быстро завоевали всеобщее  расположение.  Роханцы
умели понимать и ценить высокое воинское искусство, и про Фолко,  на  спор
сбивавшего метательным ножом на лету птицу, говорили: "наш половинчик",  и
им простодушно хвастались перед  другими  сотнями...  Вообще  кашеварам  в
дозоры ходить не принято - но Фолко не стоило  больших  трудов,  уговорить
сотника посылать его наравне с другими воинами; и всякий раз, всматриваясь
в непроглядную  тьму  молчаливого  противоположного  берега,  он  невольно
думал: может быть, все еще как-нибудь обойдется?
   Он пытался представить себе, где сейчас Олмер и что с ним; но его чутье
молчало - все выглядело так, будто  против  них  собралась  самая  обычная
армия горячих степных вояк.
   Ноябрь кончался. Подступал декабрь,  все  холоднее  становились  ветры,
лужи, промерзшие за ночь на всю глубину, не оттаивали к вечеру;  раза  два
принимался идти снег, но быстро прекращался, а выпавший - таял.  Земля  до
сих пор хранила следы тепла...
   А потом пришли вести из Гондора. С  самого  утра  в  лагере  все  пошло
как-то не по-обыденному, люди собирались кучками и обращали взоры  на  юг.
Тревога, казалось, была разлита в  воздухе;  с  ночи  задул  пронизывающий
северо-восточный ветер, угрюмо завывая в острых вершинах скал Эмин  Муйла.
Ждали беды. Бывалые  сотники  хмурили  брови  и  гнали  своих  лишний  раз
провести точильным камнем по мечу и проверить кольца в доспехе.
   - Сегодня начнется, - сказал хоббит Малышу  с  горькой  уверенностью  в
голосе.
   - И хвала Дьюрину, - мрачно отозвался Маленький Гном. - Надоело стоять.
   - Да уж нет, лучше б уж и  не  начиналось,  -  покачал  головой  Фолко,
медленно выговаривая слова.
   Он и в самом деле не разделял - хотя и мог понять  -  мысль  Маленького
Гнома. Все хоббичье миролюбие сразу ожило в нем и предъявило  свои  права.
Совершенно некстати вновь стала вспоминаться родина; Фолко поймал себя  на
том, что с приязнью думает о дядюшке  Паладине;  а  когда  ему  приснилась
Милисента, молча стоящая у ограды и с упреком смотрящая ему прямо в  лицо,
в глазах предательски защипало.
   Был  холодный  и  бессолнечный  полдень,  когда   в   лагерь   ворвался
прискакав