дания и причитания по не  вернувшемуся  из  боя  мужу,
сыну или отцу, радостных криков и смеха было куда больше.
   Раненые лежали в чистом просторном доме, заняв обе его половины. Вокруг
них сновали несколько пожилых женщин и  стариков,  очевидно,  лекарей.  По
стенам были развешаны пучки сухих  трав,  и  вокруг  стоял  густой  пряный
аромат какого-то отвара. Лица раненых, несмотря на гримасы боли,  казались
Фолко удивительно светлыми - воины исполнили свой долг,  и  исполнили  его
хорошо.
   При  виде  Шаннора  и  воеводы  люди  зашевелились,  раздались  хриплые
приветственные возгласы; те, кому было полегче, приподнялись,  приветствуя
своих предводителей.
   Они остановились возле  одного  из  лежавших.  Его  лоб  и  грудь  были
затянуты белыми холстинами, глаза закрыты;  дышал  он  хрипло,  с  трудом.
Ратбор осторожно коснулся плеча раненого. Глаза человека тотчас открылись,
словно он только и ждал этого; пальцы судорожно вцепились в широкую ладонь
воеводы.
   - Говори, мы слушаем тебя, - произнес Ратбор, склоняясь к нему.  -  Вот
Шаннор, старейшина нашего рода. Говори, мы слушаем.
   - Убейте убийцу! - губы говорящего с трудом вытолкнули слова. - Убейте,
пока он не убил всех вас.
   Раненый говорил на Всеобщем  Языке  с  явным  признаком  того,  что  он
родился и вырос в Арноре. Он говорил, временами останавливаясь,  облизывая
пересыхающие губы, и тогда Ратбор подносил ему чашу с  дымящимся  отваром.
Раненый делал несколько глотков и продолжал.
   ...На крохотный починок, приютившийся на северных  склонах  Серых  Гор,
беда свалилась ранним зимним  утром,  когда  от  крепкого  мороза  трещали
деревья в лесу. На росчисть из заснеженной чащобы  стали  один  за  другим
выбираться всадники, каких еще не встречали в  этих  краях  от  самого  их
заселения.
   Несколько верховых подъехали к  наглухо  закрытым  по  ночному  времени
воротам  починка  и  стали  выкрикивать  хозяев.  Из-за   тына   ответили,
спрашивая,  что  нужно  доблестным  воинам  от  мирных  поселян;  в  ответ
раздалось - зерна, сена, хлеба и всего,  что  есть  в  закромах!  Хозяевам
предложили самим открыть ворота, пока это не сделали силой.
   Однако в починке жили три смелых и  гордых  рода;  и  они  поняли,  что
верить пришельцам нельзя, что войско это голодает и что оно  возьмет  все,
оставив людей умирать медленной и  мучительной  голодной  смертью;  и  они
ответили насильникам стрелами. Но,  отбитые  из  луков  и  дубьем  в  двух
местах, нападающие ворвались в пяти других. Началась резня...
   Нескольких  оставшихся  в  живых   охотников   заставили   таскать   из
развороченных амбаров мешки с зерном,  выгружать  тщательно  свезенное  по
лету сено; лошади воинов как безумные рванулись к корму...
   Так пал починок, у которого не было даже имени; и его недавние хозяева,
которых случайно пощадили меч и копье, стали рабами Великого Вождя.  Почти
все родичи говорившего умерли от голода и стужи во время ужасного перехода
через заснеженные пространства; и еще несколько раз он видел,  как  горели
разграбляемые поселения; когда его самого гнали на стрелы и пики  отчаянно
защищавших свое добро хозяев, он молил об  одном  -  о  быстрой  и  легкой
смерти от праведной  стрелы.  Вокруг  него  падали  такие  же  несчастные,
принужденные покупать свою жалкую жизнь кровью и смертью других, но он был
словно заговоренный... Но зато он видел и слышал и под конец дал  обет  во
что бы то ни стало рассказать об этом тем, кто встанет на дороге убийц; им
он сможет принести свое покаяние и сообщить добытые сведения.
   Он видел Вождя -  близко-близко.  И  он  не  мог  не  трепетать  в  его
присутствии - странная  и  страшная  была  в  нем  сила.  Иногда,  если  в
осаждаемом починке защищались особенно упорно, он сам,  не  обнажая  меча,
подъезжал к воротам, и тогда у защищавшихся словно руки опускались. А  его
собственные воины,  казалось,  забывали  про  страх,  безоглядно  бросаясь
вперед. И стало ясно, что именно этот Вождь - корень всему. Не станет  его
- и у смуты будет выкорчеван корень, ибо заменить его не  может  никто.  У
него есть несколько ближайших подручных, командовавших отдельными  частями
его отряда; главные среди них - Санделло, страшной силы горбун, и  Берель,
бывший сотник из Королевства Лучников. Воины толковали о надежном укрывище
за Лесами Ча и Опустелой Грядой и что не все  еще  потеряно,  надо  только
собраться с силами. И еще он понял, что Вождь  разыскивает  места  падения
Небесного Огня, для чего  рассылает  лазутчиков  во  все  стороны,  словно
убежден, что места эти находятся где-то поблизости. А  однажды,  посланный
рубить дрова в ближайшем лесу, он вдруг увидел Вождя; тот  ехал  вслед  за
одним из разведчиков в сопровождении воинов. Из  лагеря  пригнали  десятки
рабов, велев копать снег на небольшой округлой  поляне,  в  то  время  как
воины Олмера окружили ее двумя широкими кольцами; сам-то  он  вскарабкался
на высокую ель,  откуда  увидел  обнажившуюся  под  руками  рабов  черную,
выжженную скалу, черную глубокую яму на горном склоне... А потом  нежданно
взвились мечи ближних охранников Вождя, и раскапывавшие яму  рабы  полегли
все, безжалостно зарубленные на месте; а потом  Олмер  отослал  охрану  и,
оставшись в одиночестве, что-то долго делал в яме, но  было  плохо  видно,
что именно; а когда Олмер вылез из ямы, то рассказчик едва не свалился  со
спасительного дерева - столь странным показался ему облик Вождя.
   - Что-то слишком многие толкуют нам про этот Небесный Огонь... - мрачно
пробормотал Торин. - Вразуми меня, Дьюрин, ну зачем ему эта яма?!
   Больше раненый ничего уже не мог добавить. Он и так  говорил  долго,  и
силы его истощились, голова бессильно запрокинулась. Неслышной тенью возле
него возникла старушка с какими-то новыми травами. Шаннор сделал знак, что
пора идти.
   - Ну что скажешь теперь? - спросил у него Торин, едва они очутились  на
улице.
   - Мы-будем говорить и думать, - вдруг холодно произнес Шаннор, и  глаза
его уже смотрели куда-то поверх голов друзей.  -  Нужно  собирать  большой
совет  родов  нашего  колена...  Отдохните,  друзья,  дом  для  вас  будет
вскорости готов, Ратбор покажет и распорядится.
   Старейшина, почти не горбясь и  не  опираясь  на  свой  посох,  зашагал
прочь.  Ратбор  кликнул  нескольких  мальчишек,  что-то  быстро  и  строго
приказал им,  и  те,  бросая  любопытные  взгляды  на  пришельцев,  быстро
разбежались в разные стороны. И спустя немного времени друзья уже сидели в
небольшом чистом доме, а их пони получили вдоволь сена.
   - Небесный Огонь, Небесный Огонь, - ломал  себе  голову  Торин.  -  Что
нужно было Олмеру в этой яме? Не идет у меня из  головы  та  яма,  что  вы
видели в Арноре, - кто же там рылся, неужто Олмер?
   - Постойте! - вдруг спохватился Фолко. - А фибула, что мы там нашли?!
   - Фибула?! - схватился Торин.  -  Верно!  Мы  ж  про  нее  давным-давно
забыли! Надо у этого, раненого-то, расспросить!
   Лицо пришедшего к тому времени в себя раненого тронула слабая усмешка.
   - Да, я узнаю ее, - проговорил он. - Этот рисунок я частенько  встречал
у них на фибулах и других вещах, это их знак... Но откуда она у вас?
   - Взяли в бою, - кратко сказал Торин, не желая вдаваться в подробности.
   - Я видел почти такую же у Береля, - добавил раненый.
   - Значит, он там был, - уверенно сказал Торин, меряя шагами комнату.
   - Но был один, - подхватил Малыш.
   - И что-то взял там, - подытожил Фолко. - Знать бы только - что?
   - А зачем убивать рабов? - не унимался Торин. - Ясно,  чтобы  никто  не
узнал... О чем? О его интересе к Небесному Огню знал  даже  Герет!  Может,
они что-то увидели в самой яме?
   - Яма как яма... - проворчал Малыш. - Странная, конечно, яма, но  вы-то
там ничего особенного не заметили.
   - Может, это особенное он и забрал с собой? - предположил  Фолко.  -  И
именно это видели те, кто раскапывал яму!
   - Короче, не мешает опередить Олмера у следующей ямы, - заметил  Торин.
- Судя по карте, это не так далеко... Правда,  мы  не  знаем  дороги,  но,
наверное, дорваги могут помочь с проводником.
   Малышу явно не хотелось лезть куда-то в дорвагские дебри; он надул губы
и скривил рот.
   - Ты можешь довести до конца хоть один свой план, Торин? Сколько мы тут
будем плутать? И откуда ты знаешь, что он уже не опередил нас? Это ж почти
его вотчина... Наверняка там уже все окрестные леса прочесаны!
   - Не думаю, - ответил Торин. - Он же  ускакал  к  хазгам  и  когда  еще
вернется...
   - А может, все только думают, что он у хазгов, - не унимался Малыш, - а
сам совсем в другом месте?
   - Нам все равно нужно пробиваться на  Гряду,  -  сказал  Торин.  -  Кто
знает, где мы найдем тропу? Так и так  придется  обшарить  немало  ущелий.
Глядишь, нам и повезет, и мы увидим этот след Небесного Огня до того,  как
там побывает Олмер. Тогда, быть может, нам и станет  ясно,  зачем  он  ему
сдался!
   Ни в тот день, ни в следующий они не видели ни Шаннора, ни воеводу.  Из
града летели куда-то спешные гонцы. На второй  день  к  друзьям  пожаловал
Ратбор.
   - Роды колена Этара оповещены обо всем,  -  хмуро  сказал  он.  -  Хочу
спросить сам: что вы намерены делать?
   - Что и намеревались, - пожал плечами Торин. - Идти в логовище Олмера и
покончить с ним.
   - Кто знает, может, это и вернее,  чем  слать  многочисленные  рати,  -
вздохнул  воевода.  -  Мы  просим  вас  взять  с  собой  нескольких  наших
разведчиков. Если роды все же поднимутся - нам понадобятся точные сведения
о враге. И кроме того, человек этот, Эрлон, тоже хочет идти.
   - Он же пластом лежит? - удивился Малыш.
   - Он позже выйдет. Одвуконь легко догонит. Ох и  зол  же!  Дорвется  до
кого из олмеровской свиты - зубами глотку перегрызет. И опять же -  лесной
человек, бывалый. Впрочем, вам решать, вообще-то он просился с нашими.
   Вечером того же дня Фолко зашел к Эрлону. Раненых стало поменьше -  все
больше и больше народу вставало на ноги. Хоббит сунул руку под плащ, и его
пальцы нашарили теплую рукоять заветного клинка.
   Разговор был коротким, да и прислушивался хоббит  больше  не  к  словам
собеседника, а к своим собственным ощущениям. Ему  удалось  скользнуть  по
едва различимой границе меж сном и явью, его  мысленному  взору  открылись
глубины чужой памяти (Фолко делал все это, не в состоянии  объяснить,  как
он это делает, но - получалось!). Человек не лгал. Его помыслы были чисты.
   Они выступили на следующее утро. Трое рослых, крепких дорвагских воинов
в полной лесной справе ждали их у околицы. Предутренние туманы теснились в
полях вокруг града, по небу  после  ночного  дождя  медленно  расползались
кучевые облака. Эрлон, еще слабый, но бодрый, вышел проводить их.  Встречу
назначили в приметном месте у Гелийских Гор, откуда  во  все  стороны  шли
удобные  и  скрытые  тропы.  С  Эрлоном  отправлялся  четвертый  разведчик
Ратбора. Переметные сумы  друзей  распухли  от  щедро  положенного  новыми
друзьями  припаса,  разведчики  дорвагов  хорошо  знали  земли  до   самой
Опустелой Гряды, и гномы  приободрились;  да  и  у  хоббита,  несмотря  на
несколько зловещих,  смутных  снов  последней  ночью,  настроение  изрядно
поднялось.
   Они простились  с  Шаннором  и  Ратбором,  в  последний  раз  поправили
перевязи с оружием и сели в  седла;  постояли,  подняв  руки  в  последнем
прощании, и тронулись. Что-то подсказывало хоббиту, что больше он сюда  не
вернется.
   Дорога через дорвагские леса оказалась не из трудных. Грады  попадались
часто, принимали их радушно. Всюду Фолко  видел,  несмотря  на  радушие  и
гостеприимство, лихорадочные хлопоты, ошибиться в  назначении  которых  он
уже не мог - дорваги готовились к войне. Рылись ямы, куда ссыпалось зерно;
обновлялись частоколы, кое-где возводились новые башни,  углублялись  рвы.
Повсюду в кузнях звенели молоты -  брызжа  огненными  искрами,  в  пламени
горнов рождались новые мечи, брони, наконечники для копий и стрел. Кое-где
свозили лес ближе к дороге, намереваясь,  очевидно,  в  случае  надобности
перекрыть ее завалами.
   Разведчики  Ратбора  не  скрывали  своих   тревог.   Старший,   Келаст,
командовавший одним из пеших отрядов в бою с арбалетчиками, прямо говорил,
что если дело обстоит так, как ему поведали почтенные гномы  (о  том,  что
Фолко - не гном, а хоббит, пока еще никто не догадался; он сильно подрос и
ростом был уже почти с Малыша, лишь только уже в плечах), то  не  миновать
большой беды и большого горя! И теперь им очень важно вызнать  -  в  каких
силах враг, что засел за Грядой, и когда он собирается начать, и хорошо бы
выяснить, куда повернет он свои сотни?
   Славные люди оказались эти дорваги, упорные, кряжистые, немногословные.
Торин заикнулся как-то, что хорошо бы пробраться за Гряду, попутно обшарив
ее северное окончание, - и был разочарован, услыхав,  что  через  тамошние
великие  болота  перейти  почти  невозможно,  а  уж  вести  сколько-нибудь
правильные  поиски,  подступая  со  стороны  леса,  и  вовсе  не  мыслимо.
Пробиваться нужно было с юга, по самому краю гор. Но сомнений в  том,  что
они проберутся туда и разузнают все, что ему, Торину, может потребоваться,
- ни у кого из дорвагов не было.
   "Вперед, по лезвию ночи, покуда звезды горячи!" - дружно пели  они  все
вместе походную песнь. Гелийские Горы приближались.



5. НА ПОДСТУПАХ

   - Ну вот, пора сворачивать, - Келаст натянул поводья. - Вот  эта  тропа
ведет к Гелийским Горам, нам туда и надо. На краю подождем Эрлона...
   Было одиннадцатое мая, и все вокруг уже вовсю цвело и  зеленело.  Весна
вступила в дорвагские леса, и они сделались необычайно хороши; но на  душе
у хоббита по-прежнему царила осень. После бесхитростного рассказа  Шаннора
о чудесах восточных стран он вдруг ощутил, насколько мал  тот,  казавшийся
ему необъятным западный  мир,  ограниченный  Великим  Морем  и  восточными
границами Арнора и Гондора! Другой мир - странный,  пугающий,  живущий  по
каким-то своим законам, постепенно раскрывал перед ним свои тайны, и этому
миру, похоже, не было дела до  всяких  там  колец,  магов  и  Властелинов,
казавшихся хоббиту краеугольными камнями мироздания. Ночная Хозяйка,  Леса
Ча, гурры. Пожиратели Скал, Восточные Эльфы, Черные Гномы - все  это  было
не из Красной Книги, все это, похоже, было даже не из наследства  Саурона.
И какую роль во всем этом должен  был  сыграть  их  отход?  Начатый,  если
говорить честно, едва ли не от одной зависти к героям прошлого. Эти  герои
думали  о  будущем  лишь  как  о  благополучном,  но  бесцветном   времени
Владычества Людей, когда магия минувшего исчезнет и  весь  мир  подчинится
новому Властелину - Всемогущему Времени... И как хорошо, что это оказалось
не так, что ошиблись даже самые великие, самые сильные  того  мира  -  как
Владычица Галадриэль например. Пали Три эльфийские Кольца, и эльфы Нолдора
покинули  Средиземье;  но  остались  Телери,  Зеленые  Эльфы,  и  остались
какие-то Восточные, о которых очень скупо повествует даже  Красная  Книга.
Благословенная Земля  на  Заокраинном  Западе,  обиталище  Валаров,  стала
окончательно недосягаемой для Смертных, но остались сами Смертные, которые
упрямо не хотели признать ничьего права распоряжаться их  пусть  короткой,
но яркой и полной борьбы жизнью, и рано или поздно кто-то  из  них  должен
был восстать против Непреодолимой Черты и попытаться силой  или  хитростью
пробиться на Прямую Дорогу, что ведет к отодвинувшимся  из  кругов  нашего
мира Бессмертным Землям.
   И тут хоббиту впервые стало ясно,  что  вольно  или  невольно  те,  кто
проводил ту Черту, кто повергал в пучину Нуменор и наложил на род  людской
Проклятье, обрекшее их смерти, сделали  ужасную  ошибку,  наделив  младших
детей Земли свободой воли, тем самым научив их презирать смерть  в  бою  и
даровав им вечное, неутолимое желание, жажду познания, еще более острую  и
ненасытную, чем та, которой обладали  Перворожденные.  И  в  этом  кроется
корень того, что впоследствии было названо Злом.  И  люди  по  собственной
воле, а не только из страха, вставали под  знамена  Моргота  или  Саурона;
вставали под знамена  тех,  кто  обещал  им  (пусть  лживую!)  свободу  от
наложенных непонятно кем и для чего пут, кто  обещал  им  владычество  над
Средиземьем.
   В этом черпал силы Олмер, и как жаль, что они не  пристрелили  его  еще
тогда, в Аннуминасе! Да, они взяли бы  на  себя  непрощаемую  вину  первой
пролитой крови; и, прочтя историю Первой Эпохи, хоббит  знал,  что  Судьба
жестоко отомстила бы ему за это. Однако он сам оборвал себя, ибо что толку
сожалеть о несбывшемся?..
   Гелийские Горы, невысокие, старые, сильно разрушенные водой и  ветрами,
стояли в глубине дремучих  дорвагских  лесов.  Здесь  были  самые  богатые
грады, самые обширные поля и самые густые сады. Как всегда, когда  люди  и
гномы селились в близком соседстве, и те и другие  начинали  процветать  и
быстро богатеть.  Здесь  была  колония  гномов  Народа  Дьюрина,  и  Торин
надеялся найти тут помощь и поддержку.
   Разведчики  Ратбора  остались  ждать  Эрлона  на  гостином  дворе,  как
назывались в этих краях придорожные трактиры. Гномы и Фолко направились по
широкой, тщательно вымощенной дороге к Воротам Гелии, как называли дорваги
обиталище своих подземных друзей и соседей.
   Толстенные каменные створки ворот были  широко  распахнуты,  в  глубину
уходил  широкий,  плавно  заворачивающий  коридор,  освещенный  множеством
факелов.   Перед   воротами   расстилалось   обширное   торжище,   сейчас,
по-весеннему  времени,  почти  пустынное.  Но  движение  в  воротах   было
оживленным - люди и гномы сновали туда-сюда. Поручив  своих  пони  заботам
трактирщика, друзья вошли  под  гулкий  свод,  и  хоббита  вновь  охватило
странное волнение - он вновь словно очутился  на  пороге  пугающей  Мории,
хотя своды здесь, надо сказать, и высотой, и отделкой  куда  как  уступали
морийским.
   От главного тоннеля ответвлялись  боковые  коридоры,  людей  постепенно
становилось все меньше - они рассасывались  по  ближним  покоям  и  залам;
стало больше попадаться гномов.  Видно  было,  что  строители  не  слишком
заботились о красоте тоннеля: стены обработаны кое-как, пол лишь заглажен,
кое-где трещины, выбоины и ямы. Друзья миновали еще один поворот,  дневной
свет померк, мрак разгоняло лишь пламя факелов. На них уже  поглядывали  с
любопытством, кое-кто останавливался, интересовался, из каких они краев  и
что слышно о ратях Дори Славного?
   Оказалось, по Рудному Эху пришла  весть,  что  Дори  вывел  из  Эребора
многочисленные отряды гномов рода Дьюрина и направился  к  Мории.  Но  что
стало с  ними  дальше,  никто  не  знал.  Многие  из  Гелийских  Гор  тоже
отправились в этот поход, оставшиеся друзья и родственники  с  нетерпением
ждали вестей.
   Коридор привел  их  в  широкий,  с  завидной  тщательностью  отделанный
подземный тракт; от встречных гномов Малыш вызнал,  где  найти  мастерские
его родни. Туда они и направились.
   Небольшим и уютным оказалось Гелийское поселение; так удививший  сперва
Фолко грубостью своей отделки тоннель был пробит лишь несколько лет  назад
для большего удобства торгового сообщения,  и  там  еще  предстояло  много
работы.  Здесь  жили  тревогами  и  заботами  дорвагов,  сжившись  с  ними
настолько тесно, что, как оказалось, на Большом Совете дорвагских колен  и
родов обязательно присутствовали выборные Гелии. И еще они узнали,  что  в
Гелии не было короля или правителя; по образцу дорвагов гномы  избирали  в
Совет Гелии самых искусных и правдивых.
   Все это сообщила им родня Малыша - Фреир, Дис, его жена (Фолко  впервые
видел женщину-гнома и таращился на нее с изумлением...) и их дети  Наргор,
Берир  и  сестра  их  Фир.  Давным-давно  они  покинули  Западные  Горы  и
отправились на Восток, и не просчитались - здесь и  горы  были  богаче,  и
дышалось легче. Дорваги оказались  хорошими  покупателями;  а  тревоги  на
рубежах не давали