ли,  на  коня  это  вьючить
должен?..
   Сборщик уехал. Рыбак по имени Серый некоторое время смотрел ему  вслед,
а затем, ссутулившись, поплелся на берег. Сети там сушатся, посмотреть  бы
надо - не прорвались ли где...
   - Шхакар... - точно заведенный, шептал он, шагая к морю по  проторенной
за десятилетие тропинке. - Ну да, помню его! Точно, помню! Хазг...  Старый
такой, седой, на шее шрам... Проклятье? Но я  же  его  здесь  ни  разу  не
видел! Так откуда ж мне знать?
   Пес трусил рядом, озабоченно поглядывал на хозяина и рад был бы помочь,
да вот только не знал чем...
   Серый жил в этих краях уже почти десять лет. Память так и не  вернулась
к нему, однако обузой приютившим его он не стал -  научился  ловить  рыбу,
кое-как справляться с неводами да немудреным  бобыльим  хозяйством.  Когда
его нашли, он не помнил ничего, совсем ничего - ни имени, ни возраста.  На
вид ему можно  было  дать  лет  сорок;  волосы  стали  совершенно  седыми,
приобретя грязно-пепельный цвет. Правда, за прошедшие  годы  он  и  впрямь
изменился мало, и, поскольку в деревне ховраров Серый появлялся редко, это
как-то сразу бросалось  в  глаза.  Телом  он  казался  воином  из  воинов;
ховрарский жупан-князь обрадовался было, решив, что попавший к нему в руки
человек явно из Морского Народа, а значит - добрый  ратник,  да  и  парней
научить сможет. Однако выяснилось, что меча держать Серый вообще не умеет.
Если и был когда-то воином - всего умения  лишился.  Жупан  плюнул,  велел
всыпать найденному дюжину плетей для  острастки  и  гнать  на  все  четыре
стороны или, если тот хочет, оставить, но нарядить на работу...
   Серый вышел на песок.  Лениво  катил  прибой;  море  было  спокойным  и
ровным; казалось, никогда не  случается  на  нем  ни  бурь,  ни  ураганов.
Заученными, вялыми движениями Серый  принялся  за  работу,  не  переставая
бормотать про себя имя убитого хазга.
   Внезапно рыбак остановился. Прижал левую руку к  сердцу  и  замер.  Пес
тревожно встрепенулся, вскочил,  навострил  уши,  вопросительно  глядя  на
хозяина.
   - Болит что-то... вот здесь, -  негромко  пожаловался  собаке  человек,
схватившись за грудь. - Болит сильно... И жжет, будто там огонь развели...
   Пес тревожно заскулил. Прыгнул к Серому, лизнул в лицо - и во весь опор
ринулся прочь, точно преследуя ускользающую добычу. Рыбак оторопело глядел
ему вслед.
   Но боль, как видно, не отступала, напротив, становилась сильнее.  Серый
сполз на песок, по-прежнему прижимая ладонь к сердцу. Он застонал -  тихо,
сдавленно, сквозь зубы.
   - Жжет... - вырвалось сквозь сжатые губы.
   Небо темнело, с разных сторон наплывали тучи - громадные небесные поля,
на которых, как верили хегги, боги сеют хлеб, а  дождь  идет,  когда  боги
поливают всходы...
   Серый напрягся, застонал уже в голос, встал. Шатаясь, подошел  к  самой
воде.
   - Я проклинаю тебя!  -  выкрикнул  он,  грозя  кулаком  необозримому  и
необорному простору. - Это ты  мучаешь  меня,  я  знаю!  Но  больше  я  не
доставлю тебе этой радости! Зови своих рыб и раков, я больше  не  могу,  я
весь горю изнутри!
   С этими словами он ринулся прямо в волны. Миг - и вода  накрыла  его  с
головой.
   Послышался звонкий, заливистый лай. Миг спустя на берег вылетел пес,  а
за ним, отдуваясь и бранясь на чем свет стоит, подлетая  в  седле,  скакал
толстяк Миллог. Пес и всадник замерли,  глядя  на  четкую  цепочку  свежих
следов, что вела прямо в океан...
   Враз поникнув, собака села у воды, задрала морду и завыла.
   - Утопился никак... - прошептал толстый сборщик  податей.  -  Лицо  его
побелело. - Боги превеликие, я же последний, кто с самоубийцей говорил!  -
Его затрясло. - Спасибо, спасибо тебе, песик... - Дрожащими руками  Миллог
бросил псу кусок вяленого мяса, но тот даже не повернул головы. -  Так  бы
не узнал и сгинул бы... лихоманка бы одолела, трясучая да костоломка...  А
теперь, ежели вдруг тело на берег выбросит...  а  я  его  закопаю...  беда
стороной и обойдет. Ну же, песик, давай, давай, нам теперь хозяина  твоего
искать... Ты уж прости меня, дурака, спасти ведь ты меня хотел, умница, до
конца дней твоих тебя кормить буду и никакой работой донимать не стану...
   Пес, словно поняв, что ему говорят, внезапно перестал выть,  вскочил  и
побежал вдоль берега. Пыхтя, толстяк повернул коня и поскакал следом.


   ИЮНЬ, 12, РЕЙД УМБАРА

   Южное солнце припекало. Здесь, на границах Великого Харада,  было  куда
жарче, чем в Гондоре, где горы и Андуин Великий все же защищали  земли  от
засухи. Фарнаку пришлось повозиться, подбирая для своих гостей  подходящее
облачение.
   - В доспехах тут ходить хоть и тяжело, но снимать их я вам  все  же  не
советовал. Всякое бывает...  А  в  полдень  на  улицу  лучше  и  вовсе  не
высовываться. Жизнь тут в основном по утрам  да  вечерам,  а  в  жару  все
прячутся, - наставлял друзей старый тан.
   Гномам и впрямь пришлось нелегко под яростными лучами  светила,  а  вот
Эовин - хоть бы что. Лицо и руки девушки тотчас покрылись густым  загаром;
быстро она освоилась на "драконе", бородатые  морские  скитальцы,  что  ни
вечер, требовали ее песен, позабросив  на  время  собственные  кровожадные
баллады. И Эовин послушно пела, встав на носу, заложив  руки  за  спину  и
смешно, точно галчонок, вытянув от усердия шею. Однако никто  и  не  думал
смеяться, потому что пела она действительно хорошо, от  сердца.  Отчаянные
рубаки  Фарнака  звучно  колотили  рукоятками  мечей  по  закрепленным   с
внутренней стороны бортов щитам в знак одобрения.
   И вот настал день, когда из воды  поднялись  крутые  обрывы  окружавших
Умбар скалистых гор. Впереди  замаячило  узкое  горло  пролива.  "Драконы"
сбавили ход, убирая паруса.
   - Эгей! Шевелись, вы, там! Всех к Морскому Отцу вас бы отправил, да где
лучше взять! Гондорские сухоперы и то бойчее бы справились! - по  привычке
распекал своих  людей  десятник,  чьи  молодцы  спускали  на  воду  ходкую
восьмивесельную лодку.
   - Зачем это, почтенный Фарнак? - осведомился хоббит, стоя рядом с таном
на носовой палубе "дракона".
   - Как "зачем"? А вон за нами видишь - плывут?  Это  Старх,  если  глаза
меня не подводят. Надо у причалов место  захватить,  а  то  будем  посреди
гавани болтаться, пока кто-то не уплывет...
   Фолко обернулся. Быстро догоняя "дракон" Хьярриди, с запада  ходко  шел
длинный и узкий корабль. Очевидно, его кормщик хорошо  знал  извилистый  и
узкий фарватер, потому что скорости новоприбывший не сбавлял,  напротив  -
помогал свежему, надувающему парус ветру всеми до единого веслами.
   - Старх, Старх, как есть Старх, - проворчал Фарвак. -  Не  к  лицу  нам
отставать! Эй, молодцы, заснули там, что ли? Сейчас-то он нас не  обойдет,
по бокам тут - сплошные камни. Но вот в порту лодку все  равно  спустит  -
там возле причалов не разбежишься; тогда-то силами и  померяемся!  А  пока
будем плестись...
   Так и  случилось.  Корабль  Старха  приблизился  вплотную  к  "дракону"
Фарнака. Фолко видел, как там тоже спускают лодку.
   - Вот и доплыли, - заметил Фарнак, обращаясь к стоявшему рядом хоббиту.
Едва шевеля веслами,  "дракон"  втягивался  в  узкий  проход,  что  вел  к
просторной умбарской бухте. Она могла бы вместить в себя тысячи  и  тысячи
кораблей: глубокая, прекрасно защищенная от ветров -  лучшей  стоянки  для
флота и вообразить невозможно. С севера и юга бухту  охватывали  горы.  На
вершинах  хоббит  разглядел  сторожевые  башни;  седловины  перегораживали
крепостные стены.
   - Это чтобы с моря не напали, - пояснил тан.
   Сама крепость поднималась прямо из зеленоватых вод бухты. Серые стены с
черными  арками  причальных  тоннелей,  в  которых  швартовались  корабли,
вырастали прямо из волн.
   - Если бы врагу удалось захватить северный и южный хребты,  со  стороны
бухты они все равно не смогли бы атаковать. Эти арки закрываются  воротами
- и все! Впрочем, на моей памяти они еще ни разу не закрывались. И видишь,
понастроили плотов, потому что в тоннелях места хватает не всем...
   Дощатые настилы временных причалов гнулись под тяжестью сотен  и  сотен
людей, вьючных животных и тюков с грузом. В отдалении разгружались баржи с
лесом.
   - С деревьями в окрестностях плохо. Все давно вырубили, а  новое  когда
еще вырастет! Приходится из-за трех морей возить...
   Едва флагманский корабль эскадры Фарнака миновал горло  залива,  вперед
тотчас ушла восьмивесельная лодка - искать свободное место у  причалов,  и
теперь кормчий всматривался в густое месиво судов, плотов, шлюпок и прочей
плавучей мелочи, выискивая свой флаг.
   - Мой тан! Вон они, по левому борту! - крикнул дозорный с мачты.
   Фарнак скомандовал поворот.
   Но  свободное  место  заметили  и  с  лодки  Старха.  На  соперничающем
"драконе" раздались азартные  вопли.  Команда  Фарнака  тоже  тянула  шеи,
норовя рассмотреть происходящее. Сидевшие на противоположном борту  гребцы
сыпали проклятиями и требовали, чтобы им во имя  Морского  Отца  ответили,
кто впереди.
   Эовин, войдя в раж, визжала  так,  что  слышно  было  на  другом  конце
гавани.
   Сами  "драконы"  почти  остановились.  Впереди  кишмя   кишели   мелкие
суденышки, лодки и лодчонки, а среди них, ловко лавируя и лишь в последний
момент избегая столкновений, неслись две шлюпки - Фарнака и Старха.
   - Тут ему с моими  молодцами  не  тягаться,  -  не  без  самодовольства
заметил Фарнак. - На хвосте привезут...
   Лодка Старха сперва вырвалась чуть вперед; парни Фарнака, как пришитые,
шли следом. Рулевому в лодке  Старха  пришлось  лавировать,  расходясь  со
встречными и поперечными; и, улучив момент, его  соперник  резко  подрезал
нос едва не перевернувшемуся суденышку и оказался впереди.
   Эльдринги Фарнака заорали и заулюлюкали.
   Место у причала досталось им.
   - То-то Старх теперь злобиться будет, - весело заметил Фарнак. - Тут  у
нас не принято оставаться вторым... Ну  да  ничего,  впредь  умней  будет.
Попросил бы борт о борт встать - так ведь нет, ему гоняться захотелось...
   Корабли  Фарнака  и  Хьярриди  ошвартовались.  И  тут  на  носу  своего
"дракона" появился сам Старх - плотно сбитый, в щегольском открытом  шлеме
с длинным плюмажем из перьев неведомой птицы.
   - Я припомню тебе это, Фарнак, акулья сыть! - заорал он, грозя кулаком.
- Погоди, акулья сыть, мы еще встретимся тут где-нибудь!
   - Да с превеликим удовольствием, - отозвался Фарнак и на  последовавшие
негодующие крики отвечал лишь презрительным пожатием плеч.
   Помощники Фарнака взялись за разгрузку.
   - Ну и нам теперь  тоже  пора.  -  Торин  все  еще  носил  повязку,  но
чувствовал себя преотлично. - Фолко! Как там твоя девчонка, готова? Пойдем
в город...
   - Погодите, мы с Хьярриди тоже  идем.  -  Фарнак  появился  на  палубе,
набросив на плечи легкий плащ. - Вы куда теперь направляетесь?
   Фолко пожал плечами:
   - Мы хотели бы остановиться где-то на  несколько  дней,  осмотреться...
Потом решили б, что делать дальше. Тут ведь есть какие-то постоялые дворы?
   - Постоялых дворов тут немало, но им бы я не слишком доверял, - обронил
Фарнак, когда они приблизились  к  темному  проему  арки.  -  Лучше  всего
возвращаться вечером на корабль. Мало ли что?
   - А что "что"? - жадно спросил Мальцы.
   - Гостиницы все здесь - для харадримов и иже с ними, - пояснил тан. - И
хозяева-то по большей части тоже из Харада.  А  с  ними  ухо  надо  востро
держать. Горячие головы предлагали всех  неэльдрингского  рода  из  города
изгнать - да только куда там! Нам теперь воевать особо не с кем, на  одной
торговле и держимся. Тот же Харад - ему почти все и сбываем.  Ссориться  с
ним нельзя... - Фарнак вздохнул. - Никогда  особо  набеги  не  жаловал,  а
теперь  даже  жалеть  начал,  что  нельзя,  как   встарь,   по-простому...
Врагов-то, глянь, и не осталось. Вот разве что истерлинги в Арноре...  Так
до них на "драконах" не больно-то и доберешься. Скиллудр уж на что  силен,
а только и он отступил. Но хватит  об  этом.  Как  вы  посольство-то  свое
намерены справлять?
   - Поговорим с теми танами, которых ты нам укажешь, почтенный Фарнак,  -
пожал плечами Торин. - Нам тут сложных узлов не плести. Воинов нанять -  и
дело с концом.
   - Я в порту видел флаги... - начал Фарнак, перечисляя  имена  и  боевую
силу тех танов, с которыми, по его  словам,  "можно  хоть  на  Аннуминас".
Торин слушал внимательно; Малыш, как всегда, вертел головой,  озираясь,  -
подобное его не занимало; Фолко же больше приглядывался к городу.
   Пыльные  улицы;  глухие  стены  домов;  вонь,  резкие  запахи   чего-то
гниющего; вопли и  крики  зазывал  из  лавок;  и  беспощадное  солнце  над
головой. Хоббит заметил, что эльдрингов отнюдь не так уж много на  улицах.
Темнокожие харадримы, смуглые  кхандцы,  другие  -  черные  как  смоль,  с
пухлыми губами и короткими курчавыми волосами, каких Фолко еще никогда  не
видел. Большинство носило широкие  накидки  самых  причудливых  расцветок,
преимущественно ярких; на головах мелькали уборы диковинного вида -  нечто
вроде накрученной простыни. Чернокожие же  щеголяли  в  одних  набедренных
повязках. Оружия никто не носил - никто, кроме эльдрингов.
   В Умбаре было жарко. Жарко и пыльно. Но -  замечал  Фолко  -  встречные
прохожие как-то  странно  напряжены,  озлоблены,  готовы  вот-вот  затеять
драку. Хоббит видел искры тревоги, скрытого  нетерпения,  озлобленности  -
Умбар набухал гневом, сам не зная, на кого обратить силу и ярость.  Совсем
не так, по мысли Фолко, должен был выглядеть разудалый  приморский  город,
столица шумливого Морского Народа! Сейчас он  казался  крепостью  накануне
жестокой осады, но при том никто не знал, от  какого  противника  надо  ее
защищать.
   - Если все будет хорошо, обернемся за несколько дней, - уронил  Фарнак,
когда они впятером входили в широкие двери какой-то  таверны.  -  Дело  за
малым - отыскать всех, кого надо. Начнем прямо сейчас.
   Громадный полутемный зал, раза в  три  больше  знаменитого  "Гарцующего
Пони". Поперек стояли длинные общие столы. Свет просачивался  через  узкие
окна, что смотрели во внутренний  двор.  Фолко  ожидал  увидеть  орущую  и
горланящую толпу, однако заведение встретило  неожиданной  тишиной.  Почти
все места за длинными  столами  пустовали,  у  двери,  ведущей  на  кухню,
скучало несколько темнокожих харадримов-слуг.
   - Здесь собираются только таны и приглашенные ими,  -  заметил  Фарнак,
видя недоумение хоббита и гномов. - Мест должно хватить всем,  сколько  бы
гостей ни явилось. Тут обсуждаются общие дела и заключаются союзы. Если на
то будет воля Морского Отца, здесь вы найдете недостающие мечи.
   - Эгей, Фарнак! - гаркнул один из гостей, что сидел в  окружении  троих
молодцов - не понять, то ли спутников, то  ли  телохранителей,  во  всяком
случае, вооружены они были с ног до головы. - Давненько не виделись!
   - Привет, Вингетор. - Фарнак кивнул. - Как твой поход на Юг?
   - Прескверно, дорогой друг, прескверно!
   - Ну, не преувеличивай! - засмеялся Фарнак, направляясь к  собеседнику.
- Думаю, твое "прескверно" означает лишь, что вместо пяти барж  с  добычей
ты привел в Умбар только четыре.
   - Увы, дорогой друг, мне теперь не до шуток!  Садись  ближе,  почтенный
Фарнак, и твои уважаемые гости тоже. Эй, вы, там, у  плиты!  Подать  пива,
холодного пива, нашего ячменного  пива,  а  не  вашего  прокисшего  молока
больной верблюдицы!.. Рассаживайтесь, рассаживайтесь, прошу вас!
   - Ты, Вингетор, был всегда очень вежлив, - заметил Фарнак,  устраиваясь
поудобнее. - А теперь представь мне своих гостей, я  представлю  своих,  и
начнем!
   - А! - махнул рукой Вингетор. - Это мои десятники. Хлифьянди,  Освальд,
Бралдо и Бакар. Ребята что надо!
   Воины Вингетора отличались друг от друга словно  день  и  ночь,  словно
утро и вечер. Бралдо был чернокожим  громадного  роста,  Бакар  -  тонким,
желтолицым, узкоглазым, Освальд - светловолосым, с крупными чертами лица и
голубыми холодными глазами, Хлифьянди же и именем  и  обликом  походил  на
Хьярриди; он тотчас же во все глаза  уставился  на  притихшую  Эовин,  что
старалась держаться поближе к Фолко.
   Сам же Вингетор оказался изящным, невысокого роста, суховатым, жилистым
человеком лет сорока пяти, с острым, точно  клин,  подбородком.  По  щекам
разбегались  лучи  мелких  морщин.  Под  кустистыми   выцветшими   бровями
прятались пронзительные серые глаза. Он  совсем  не  походил  на  сурового
морского  волка,  скорее  на  арнорского  придворного  времен   последнего
Наместничества. Перед ним на  столе  лежало  странное  оружие,  длинное  и
широкое - в полторы ладони  лезвие,  слегка  загнутое  наподобие  хазгской
сабли, насаженное на рукоять длиной в полтора локтя, которое заканчивалось
острым копейным навершием. Средняя часть рукоятки  была  окована  железом.
Морские удальцы таким не  пользовались,  хотя  сходное  хоббиту  случалось
видеть в Аннуминасе - еще до его падения...
   - Хьярриди ты знаешь.
   - Поздравляю, парень! Скоро  таном  станешь.  Нас,  стариков,  за  пояс
заткнешь...
   - А это мои давние друзья - мастер Фолко, сын Хэмфаста,  мастер  Торин,
сын Дарта, и Строри, сын Калина. Они с Севера.
   Вингетор покивал. Его цепкие глаза быстро оглядели друзей.
   - Гномы! Вот уж не ожидал... Добро пожаловать, добро пожаловать!
   Фолко счел за лучшее не поправлять тана. Пусть думает, что  он,  Фолко,
того же рода, что и два его Друга.
   - Их спутница Эовин, воительница Рохана,  -  без  тени  усмешки,  очень
серьезно  и  уважительно  отрекомендовал   Фарнак   девушку.   Та   слегка
покраснела,  но  легкий  поклон  Вингетору  отвесила  с  истинно   царским
достоинством.
   - Неужто преславный Рохан настолько оскудел мужчинами, что  посылает  в
опасные странствия юных воительниц! - воскликнул Вингетор, уставившись  на
Эовин так, словно она только миг назад возникла пред ним прямо из воздуха,
- пока гость не был представлен, обращать на него  внимание  у  эльдрингов
считалось верхом непочтительности.
   - Ты нам о своем походе расскажи, - напомнил Фарнак.
   - О! Давно уже у меня такого не бывало. Мы прошли за  полуденный  рубеж
Харада, за Хлавийские Горы. Сделали  стоянку  -  ты  знаешь,  там  хорошие
бухты, всегда можно перевести дух, - и что же? Оказывается, в окрестностях
завелись какие-то двуногие любители человечины. Мы  их  отогнали,  но  это
стоило пятерых  лучших  разведчиков.  Потом  встретились  пальмовые  рощи,
отравленные какой-то дрянью, хорошо еще, что она валила человека сразу,  -
еще десяток погибших.
   - Погоди! - встревожился Фарнак. - Рощи отравлены?!
   - Ну да! Плоды  стали  ядовитыми,  словно  змея-молния.  Пошли  дальше.
Миновали Каменку и собрались остановиться в Нардозе, порасспрашивать,  что
слышно в дальнем Захарадье, и что же мы видим на месте города?
   Вингетор  сделал  эффектную  паузу,  свойственную  лишь   высокородному
вельможе  на  заседании  Государственного  Совета,  и  Фолко  окончательно
уверовал, что этот человек оказался в рядах Морского Народа лишь по особой
прихоти всемогущей судьбы. Рассказчик говорил на Всеобщем Языке хорошо, но
со странным акцентом, немного в нос -  такого  хоббит  не  слыхал  даже  в
Цитадели Олмера, где Общую Речь коверкали до неузнаваемости.
   - И что же? - пряча улыбку, поинтересовался Фарнак, видимо, уже  хорошо
знавший манеры собеседника.
   С лица Вингетора сбежала улыбка.
   - Город сожжен, - сухо отчеканил он, и это настолько отличалось от  его
прежней манеры, что всем показалось, он возвестил, самое меньшее, о начале
Дагор Дагоррата. - Сожжен дотла. Улицы завалены скелетами.
   Фарнак побелел.
   - Не может быть! - вырвалось у Хьярриди.
   -  Может.  А  в  окрестностях  обосновалось  некое  племя   перьеруких.
Что-нибудь слыхали о таких?
   Фолко сжал под столом кулаки. Вот оно! Вот!
   Переглянувшись, Фарнак и Хьярриди отрицательно покачали головами.
   - Самые настоящие перьерукие,  уверяю  я  вас.  Можно  взглянуть,  если
интересно,