лишь  изредка  удавалось  подстрелить  какую-нибудь
съедобную тварь.
   Первой не выдержала Тубала:
   - Сколько можно  бегать,  как  зайцы?!  Устроим  засаду.  Покажем  этим
мерзавцам, как гоняться за нами! Если ты против - я сделаю это одна!  Сила
моя возросла...
   Санделло внезапно прищурился.
   - Так что теперь я могу куда больше,  чем  раньше!  Я  уложу  их  целую
сотню!
   - А сто первый уложит тебя, - невозмутимо заметил Санделло.
   - Это вряд ли!
   - Не беспокойся, уложит. И быстрее, чем ты думаешь.  Ты  ловко  крутишь
меч, не спорю, - но уложить сотню никому не под  силу.  Ты  не  справишься
даже с тремя десятками. Разве я не видел, что к концу боя у тебя совсем не
осталось сил? Еще немного, и ты бы не выдержала...
   Покраснев    до    корней    волос,     Тубала     прошипела     что-то
неопределенно-яростное.
   - Поэтому слушай меня. - Санделло говорил спокойно и  уверенно,  словно
за плечами его следовал целый конный отряд в добрую тысячу сабель. - И  не
спорь, если не хочешь раньше времени отправиться за Двери Ночи!
   Солнце уже клонилось  к  закату.  Путь  Тубале  и  Санделло  преградила
очередная глубокая  долина,  пролегшая  меж  отрогами  хребта.  Предстояло
спуститься по склону, поросшему редким кустарником. Горбун внезапно поднял
руку.
   - Стой! - еле слышно приказал он. - Они там.
   - С чего ты взял? - тут же заспорила воительница.
   - Говорю тебе, они там!
   - Тебе это подсказывает Талисман, который ты носишь невесть  по  какому
праву?
   - Наверное, прав у меня побольше, чем у тебя! -  отрезал  горбун.  -  А
если будешь спорить - он точно достанется тем, кто гонится за нами!
   - Что ж ты предлагаешь? - подбоченилась Тубала.
   - Сворачивать, - коротко бросил старый мечник.
   - Куда?
   - На юг. Другого выхода нет. Ты полезешь на ту сторону под стрелы?
   - Отобью! - самоуверенно бросила Тубала.
   - И коню предназначенные - тоже? - Санделло был очень терпелив.
   Тубала промолчала.
   - Тебя не остужать - давно бы голову потеряла, - наставительно  заметил
Санделло.
   Горбун  постоял,  прищурившись,  высматривая  что-то  в   зарослях   на
противоположной стороне долины. Потом спокойно снял с плеча  лук,  наложил
тяжелую стрелу с узким граненым  наконечником,  каким  пробивают  доспехи,
вскинул оружие и, почти не целясь, отпустил тетиву.
   То ли солнце блеснуло на броне кого-то из поимщиков, то ли шевельнулась
некстати ветка, выдав неосторожное движение, - так или  иначе,  с  треском
ломая  ветви,  по  склону  покатилось  пробитое  навылет  тело.  С  такого
расстояния хазгский лук разил наповал.
   - Теперь поняла? - Санделло резко повернул коня.
   - Хен-на! Хен-на! Хен-на-а! - истошно завопил кто-то невидимый, и  вниз
по склону тотчас бросились десятки людей  -  и  в  том  числе  перьерукие.
Тубала, зловеще оскалив зубы, вырвала из чехла свое двуручное чудовище.
   - Лучше побереги силы. - Кольца на мече Санделло коротко тренькнули.
   Враги, пешие и конные, окружали их со всех сторон.
   - Убедилась? - ледяным голосом проговорил Санделло.
   Тубала только шипела.
   Они не успели  никуда  уйти.  Среди  редких  зарослей,  на  самом  краю
непролазного  леса,  вновь  вспыхнула  схватка.   Горбун   и   воительница
попытались прорваться сквозь  ряды  южан,  люди  и  перьерукие  умирали  с
предсмертным хрипом "Хенна!" - и даже несравненное мастерство  Санделло  и
Тубалы не могло одолеть эту доблесть.  Враги  не  щадили  себя;  на  лицах
умирающих лежала печать блаженства.
   Горбуна и девушку отжимали все дальше и дальше к югу. Погоня длилась до
самой темноты.
   Когда настала ночь, из сил выбились и  преследователи  и  преследуемые.
Предгорные леса кончились, уступив место широким, привольным степям.  Края
здесь, в отличие от горных отрогов,  были  вполне  обжитые  -  Санделло  и
Тубала пересекли наезженную дорогу.
   Запаленные кони требовали отдыха. Пришлось остановиться.  Без  коней  -
верная смерть.
   Санделло поднялся на холм. Все  вокруг  уже  тонуло  во  мраке,  солнце
скрылось за западным краем горизонта; горбун в первую очередь кинул взгляд
на восток - совсем неподалеку горели  огоньки  костров,  и  редкие  порывы
ветра доносили многоголосое пение.
   Та же картина и на западе, и на юге... Темен оставался лишь север -  но
там притаилась погоня.
   - Дорога одна - на юг. - Даже  сейчас  голос  старого  воина  оставался
каменно-спокоен.
   - А почему не на восток или на запад?
   - Мы долго и  упорно  рвались  на  восток.  Подозреваю...  что  здешние
заправилы догадываются зачем.
   - Интересно, как это им удалось, если даже я не знаю?
   - Ты их с собой не равняй! - сумрачно отрезал Санделло. - Неужели ты до
сих пор не поняла, зачем я тащу на юг Талисман Олмера...
   - И Черный Меч... - Тубала бледно усмехнулась.
   - Если ты столько  знаешь,  то  стыдно  не  догадаться,  -  невозмутимо
заметил горбун.
   - Догадаться? О чем?
   Санделло приблизил губы к уху девушки и что-то прошептал.
   Тубала коротко охнула и,  лишившись  чувств,  обмякла  на  руках  вдруг
растерявшегося Санделло.


   ОКТЯБРЬ, 2, УСТЬЕ КАМЕНКИ

   После того как "Скопа" и "Крылатый Змей"  миновали  траверз  Хлавийских
Гор, погода внезапно и резко испортилась. Как назло, дул сильный встречный
ветер; гребцы выбивались из сил. Поставив косой парус, "драконы"  ломаными
галсами упрямо продвигались на юг. Пять полных  дней  корабли  боролись  с
непогодой - в то время как при попутном ветре прошли бы тот же путь  самое
большее за два.
   За весла брались все, даже Фолко, хотя  толстая  рукоять  сделана  была
явно не по хоббичьей мерке. Тяжелая работа выматывала; добровольцы  начали
роптать. Понятно отчего; но легче  от  подобного  знания  не  становилось.
Фолко не повторял своих попыток пробиться внутренним зрением  к  источнику
загадочного Света - не хватало сил. Вдобавок, появление на границе царства
Хенны горбуна в компании Тубалы говорило очень о многом. Откуда  эти  двое
могли знать друг друга? Или же встретились случайно и только  потом  стали
соратниками?
   Хенна, Хенна, Хенна... На него снизошло просветление...
   "Вразуми меня Дьюрин, откуда оно могло взяться?"
   Первое, что приходит на ум, - Милость Валар.  Нет!  Если  это  их  дар,
то... то вряд ли тогда сошли бы с ума и ринулись на харадские  мечи  целые
орды  несчастных  перьеруких.  Не  растоптал  бы   собственные   честь   и
достоинство мудрый и смелый  Эодрейд.  Не  погряз  бы  в  отраве  взаимной
ненависти Умбар. Разными бывают  дары  Сил,  порой  они  горьки...  но  не
настолько страшны. Нет!
   Второе - Наследство Саурона. Фолко крепко помнил рассказы  Теофраста  о
Черной Скале Харада! Быть может, этот самый Хенна -  некто  вроде  Олмера,
прокладывающий  себе  путь  ко  власти  благодаря  гибельному  магическому
талисману из прошлого? Нет, не похоже. Свет!  Вот  главная  загвоздка.  Ни
Саурон, ни былой его повелитель, Мелкор, никогда не  пользовались  Светом.
Боялись они его и ненавидели - так, по  крайней  мере,  утверждают  эльфы.
Оружие Саурона - Тьма... Не мог Хенна позаимствовать  нечто  из  арсеналов
Барад-Дура. Конечно, если этот загадочный Свет и есть плоды "просветления"
Хенны...
   Третье - нечто совершенно неожиданное. Придумать можно все что угодно -
от Синих Магов до вмешательства Великого Орлангура. Нет, не  то.  Орлангур
не вмешивается в людские дела, они для него - как игра мельтешащих  бликов
на поверхности воды. Синие Маги... Наугрим... который то ли выжил,  то  ли
нет после страшного удара Олмера под стенами Серой Гавани... А еще?
   Появление кого-то из Майяр... Возвращение Гэндальфа...
   "Тьфу, пропасть!" - Хоббит досадливо поморщился.  Полезет  же  такое  в
голову... Пала Серая Гавань, пал Прямой Путь! Может статься, что и  Авари,
Невозжелавшие, не сумеют найти дорогу на Заокраинный  Запад,  задайся  они
подобной целью...
   Фолко повернул эльфийский перстень камнем вверх.
   ...И тут же едва не ослеп. Чувство было такое,  словно  он  оказался  в
самом сердце ярящегося океана белого, снежно-чистого пламени. Оно не жгло,
оно разъедало, словно кислота, и разъедало  не  тело  -  саму  душу.  Даже
радужного мотылька Фолко не видел.
   Он был один в этом белом пламени, где верх  сливался  с  низом,  правая
сторона - с левой. Ни ориентиров, ни направления - одна только боль. Фолко
внезапно почувствовал  себя  маленьким,  напуганным,  неопытным  хоббитом,
вдруг оказавшимся в пригорянском трактире один на один с бывалым мечником.
Умом Фолко понимал - точнее, пока еще помнил, - что  никуда  не  делся  ни
океан, ни береговая полоса; над миром  по-прежнему  светит  солнце,  пусть
жаркое, но совсем не убийственное;  под  ногами  -  старое,  крепкое  тело
"дракона". Он помнил это - но именно помнил. Мир, представший  внутреннему
взору, разительно отличался от видимого глазами. Собственно говоря,  мира,
как такового, тут вообще не было.
   Однако было кое-что иное. Где-то в яростном белом огне пряталось НЕЧТО;
боль  обжигала  вдвойне,  когда  Фолко  пытался  углядеть   это   незримое
средоточие Силы. Но именно  боль  стала  поводырем.  Усилием  воли  хоббит
погнал мотылька (а на самом деле - собственную свою мысль) - туда, вперед,
неважно, вверх или вниз, на восток или на запад, - главное, что вперед.
   Он помнил, что там, в недрах огненной круговерти, его  подстерегают  те
самые   таинственные   "заклинатели".   Однако   с   торжеством   неофита,
окунувшегося с головой в недоступный прочим смертным миг волшебства, Фолко
шел напролом. Его воля обрывала боль, заставляя умолкнуть терзаемую  плоть
"тонкого" тела, что обрел он, прибегнув к эльфийскому чародейству.
   Прошлый раз  он  видел  залитый  Тьмой  мир  -  мир,  пронзенный  узкой
солнечной шпагой; теперь место Тьмы  занял  Свет,  с  не  меньшим  успехом
застилая глаза. Тогда сияла крошечная точка на лоне залитой мраком  земли;
сейчас же открылось незримое сердце  огня,  тайное  сердце  в  бьющемся  и
ярящемся от нерастраченной мощи океане неземного пламени. И  теперь  Фолко
сумел, одолев палящую боль, прорваться сквозь  все  завесы  -  прямиком  к
потайной сердцевине.
   Воображение, разбуженное запомнившимися с прошлого раза "повелителем" и
возможными  "честивыми  чародеями",  рисовало   хоббиту   мрачный   замок,
высоченные своды, теряющиеся во тьме, исполинские залы и - венец  всего  -
вознесшийся черный трон...
   Однако все оказалось совершенно не так.
   Фолко    видел    внутренности    просторного    шатра     -     яркого
солнечно-золотистого  цвета.  Не  было  ни  черных  тронов,  ни  дымящихся
отравными испарениями курильниц. Пол в  шатре  оказался  застелен  яркими,
разноцветными коврами, их покрывал причудливый орнамент.
   Ничего темного, зловещего, страшного; впрочем, Фолко давно уже привык -
жизнь не любит унылого однообразия черно-белой раскраски. Враг  далеко  не
всегда - жуткое страшилище, нелюдь, каковое должно с  молодецким  хаканьем
развалить клинком надвое (неважно, кто это  -  безмозглое  чудище  или  же
наделенный разумом и речью орк), он ведь тоже - случается - верит в  нечто
высокое...
   В шатре расположились пятеро людей. Четверо сидели в рад, поджав  ноги;
пятый устроился на возвышении из цветастых подушек,  высокий,  с  чеканным
орлиным профилем,  с  иссиня-черными  волосами  до  плеч.  Лицо  окаймляла
аккуратная бородка. Глаза - темные, большие, чуть вытянутые,  со  странным
мерцанием в  глубине.  На  плечах  -  просторная,  ниспадавшая  волнистыми
складками  накидка  драгоценного   сверкающего   шелка.   Пальцы   унизаны
перстнями, на роскошном, явно подгорной работы поясе -  кинжал  в  золотых
ножнах. Рубины, изумруды, крупные ограненные алмазы, синие сапфиры  -  все
сокровища земных недр теснились на ножнах и гарде, свидетельствуя при этом
о полном отсутствии вкуса у владельца роскошного оружия.
   Собравшиеся говорили на странном  языке  -  отрывистом,  резком.  Фолко
напрягся, стараясь уловить хотя бы намеки на знакомые слова.  Ведь  хоббит
худо-бедно изъяснялся на каспийском и на синдаринском, на языке  всадников
Рохана и на суровом хазгском, на скудном  дунландском  и  на  прямом,  как
стрела, языке истерлингов! Но на сей раз не преуспел.  Не  слышалось  даже
харадских слов.
   Однако стоило напрячь волю, обратить  ее  в  слух  -  и  говор  чужаков
волшебным образом превращался в понятные фразы, словно  в  сознании  Фолко
кто-то повторял вслед за беседующими незнакомцами.
   - ...Таким образом, избавились мы от докучливых толп этих ни на что  не
годных перьеруких. На нет сведена сила Тхерема. Теперь  станет  он  легкой
добычей, - нараспев говорил один из четверых,  сидевший  с  правого  края,
спиной к незримому Фолко.
   -  Благодаря  мудрости  несравненного  Хенны,  дарованной  ему  благими
Богами... - тотчас же подхватил сидевший по левую руку от говорившего.
   - Хватит! - неожиданно резко вмешался чернобородый человек  в  шелковой
накидке, восседавший на возвышении, - судя по всему,  как  раз  тот  самый
загадочный Хенна. - Хватит лести, Боабдил! Ты знаешь: мы все, и  я  в  том
числе, ничто перед мудростью и силой Богов. Им  благоугодно  было  избрать
меня, оделить меня силой и мудростью, - но это лишь благодаря им.  Я  есть
лишь их ничтожный служитель - как и вы все.
   Голос у Хенны силен и низок, настоящий бас, почти что рык. Глаза горели
волей и решимостью. Чем-то он очень-очень напоминал Олмера...
   - Мне ведомо, что в пределы владений Наших, -  продолжал  тем  временем
Хенна, - вступил отряд богомерзких эльфов. Почему я до сих пор не вижу  их
голов? Каждый миг, пока их нечестивые сапоги  топчут  осиянную  благодатью
землю, дарованную  мне  Богами,  являет  собой  тягчайшее  святотатство  и
оскорбление тех же всемилостивейших к Нам Богов. Саладин! Я хочу видеть их
головы!
   - Желание всемилостивейшего повелителя, под чьей стопой  дрожит  твердь
земная, есть закон для смиренного его слуги. Я,  Саладин,  принесу  головы
отвратительных чудищ или расстанусь с жизнью.
   - Не так цветасто... - поморщился Хенна.
   - Виноват... - Саладин не то всхлипнул, не  то  поперхнулся,  но  Хенна
даже и не смотрел на него.
   - Ты хотел что-то сказать, наш верный Боабдил?
   - Дозволительно ли будет спросить всепокорнейшему  слуге  Божественного
Хенну...
   - Сколько раз повторять, чтобы ты не смел именовать меня так!  Оставьте
лесть для моих жен!
   - Виноват. - Боабдил тоже  задрожал,  но  не  столь  выразительно,  как
Саладин - уже пятившийся тем временем к выходу из шатра. Лица  его  хоббит
по-прежнему не видел.  -  Позволительно  ли  узнать  будет,  как  провидел
повелитель явление  на  земли  наши  богомерзких  эльфов?  Будучи  главным
чародеем, не смог узреть я их путей! А значит это, что служба  моя  верная
стала не нужна более Хенне Божественному и может он немедленно отсечь  мне
голову или же сварить в масле кипящем!..
   К концу прочувствованной речи голос Боабдила  дрожал  от  слез,  и  он,
точно безумный, с изрядной ловкостью бился лбом о  расстеленный  по  шатру
ковер.
   - Успокойся, мой верный Боабдил. - Хенна снисходительно  усмехнулся.  -
Дарованная  мне  Богами  власть,  оказывается,  в   силах   открыть   пути
осквернителей Божьего Замысла. Доселе не имел я случая понять сию  сторону
силы моей; но когда  они  появились.  Свет  Адаманта  указал  мне  их.  От
северной границы, от башен на рубеже  с  Тхеремом  идут  они,  направляясь
прямо к ставке Нашей, и, без сомнения, злоумышляют против Нашей Персоны!..
   - Смерть им! - воспламененные, вскричали разом остальные три советника.
   - Смерть им, - кивнул Хенна. Глаза его пылали, точно угли. - Но  только
сперва поведают они Нам, кем были посланы сюда, где обиталища врагов Наших
и каковы к  ним  пути...  А  когда  падет  в  руки  Наши  Тхерем  -  тогда
соединенные  Наши  рати  двинутся  дальше  и   покончат   с   гнездилищами
богомерзких племен и отвратных ересей!
   - Да умрут все потомки змеи и шакала! - вновь возопили советники.
   - Умрут, умрут... Ну, вершите речи ваши дальше!
   - Пришли на двух кораблях именующие себя Морским Народом в числе малом,
не более двунадесяти десятков. Испрашивают позволения предстать ко  взорам
Божественного. - Боабдил вновь низко поклонился, для верности  стукнувшись
еще раз лбом. - По речам их - взыскуют Его благости...
   - Морской Народ? Хм-м-м... Сие интересно суть. - Хенна приложил ко  лбу
указательный палец, всем видом своим являя крайнюю степень задумчивости. -
Ну что ж. Мы даруем им Свою благость... Сотня  и  два  десятка  не  опасны
воинству  Нашему  -  так  что  пусть  идут.  Разумеется,  в  сопровождении
усиленного  конвоя.  Я  думаю...  -  он  вновь  сделал  паузу,  -   тысячи
панцирников будет достаточно.
   - Бож-ш-ш-е-с-с-с-твенный... - сидящий с самого края советник  внезапно
издал нечто, одновременно похожее  и  на  шипение  и  на  свист.  -  Нас-с
подс-с-лушивают!
   - Что?! - Хенна в один миг оказался на ногах. Шелковая накидка  слетела
с плеч, обнажив мощный, мускулистый торс истинного воина.  С  шеи  свисала
толстая  золотая  цепь,  на  ней  красовался  крупный  камень,   серый   и
невзрачный, - заостренный, сужающийся книзу обломок.
   "Ну и украшение же у тебя", - успел отрешенно подумать хоббит, и тотчас
же то ли сам Хенна, то ли его чародеи, то ли они вместе - нанесли ответный
удар. Нет, это был не ураганный шквал  всеиспепеляющего  пламени,  гораздо
хуже - крылья радужного мотылька затрепетали, опутанные незримой паутиной.
Перед глазами все померкло  -  одна  сплошная  шевелящаяся  масса  чего-то
бесформенно-серого, какие-то вспухающие и опадающие клубы - и  бьющийся  в
цепких тенетах радужный мотылек.
   В сознание вбуравливалась  новая,  незнакомая,  давящая  боль  -  Фолко
словно бы  очутился  в  громадных  тисках.  Он  закричал,  тщетно  пытаясь
освободиться; перед глазами  все  вспыхнуло  фейерверком  красок...  и  он
почувствовал под лопатками крепкие доски палубы. Его тряс Торин. Тряс  что
было сил.
   - Фолко, Фолко,  да  очнись  же,  очнись  наконец!..  Ох,  вот  беда-то
какая!..
   Хоббит застонал. В голове дружно стучали многопудовыми кувалдами добрая
сотня молотобойцев.
   - Приди в себя! Кажется, опять драка. Мы встретили Скиллудра!
   - О-ох!.. Что ж ему от нас надо?
   - Накормить нами здешних рыбок! Вставай! Сейчас будет жарко!
   Хоббит сейчас никак не годился  для  боя.  В  глазах  все  плыло,  руки
дрожали; даже поднятый Торином, он  едва  удерживался  на  ногах.  Гном  с
отчаянием махнул рукой:
   - Бахтерец-то хоть надень! И подкольчужницу! И  сиди  здесь!  А  то  не
ровен час...
   Однако хоббит выбрался-таки  на  палубу  -  когда  "драконы"  Скиллудра
оказались уже совсем близко.
   Их было много - почти два десятка кораблей,  огромная  сила  по  меркам
Морского Народа. Скиллудру помогал попутный ветер, в то время как командам
"Крылатого Змея" и "Скопы" приходилось еще до начала схватки  налегать  на
весла.
   Флот Скиллудра надвигался строем серпа,  охватывая  корабли  Фарнака  и
Вингетора с боков, отрезая и путь достойного отступления в открытое  море,
и путь позорного бегства на берег. Щиты были уже подняты, на носах  стояли
лучники; кормчим "Скопы" и "Змея" оставалось только одно - развернуться  и
во весь опор уходить на  север,  надеясь  на  быстроту  своих  корабликов.
Скиллудр, похоже, и это предусмотрел; его  левое  крыло  вытягивалось  все
дальше и дальше с явным намерением отрезать  врагу  последнюю  возможность
для бегства.
   - Эй!.. Что они хотят? - страшно озабоченный Малыш, тащивший тяжеленный
щит на нос "Скопы", оказался рядом с Фолко.
   - А! - Маленький Гном безнадежно махнул рукой. - Вызывали, кричали им -
не отвечают. Фарнак  самого  Скиллудра  выкликивал  -  тоже  ничего.  Они,
глянь-ка, не шутят!
   - Так ведь Скиллудр вроде бы ушел с перьерукими воевать...
   - Вернулся, верно.
   На носу "Скопы" внезапно появился  Вингетор  -  в  парадных,  черных  с
золо