мую глубь окружавших поляну зарослей. Малыш уже  сидел  там,  угрюмый  и
готовый к отпору. Видно было,  что  ему,  как  и  хоббиту,  очень  хочется
убежать,  но  если  Фолко  просто  мечтал  бездумно  поваляться   в   свое
удовольствие под дивные звуки эльфийской песни,  то  Малыш  изо  всех  сил
пытался не допустить этого разговора.
   - Ну теперь говори! - приказал Торин.
   Маленький Гном набычился, и Фолко понял, что Торин с самого начала взял
неверный  тон.  С  Малышом  никогда  нельзя  было  разговаривать,  отдавая
непререкаемые приказы.
   - Что говорить-то? - зашипел Малыш. - Угомонись, Торин, какая муха тебя
укусила? Что ты от меня хочешь?
   - Хочу знать, почему ты не пошел с  нами  к  Орлангуру,  -  невозмутимо
сказал Торин. - Я уже говорил хоббиту и повторю тебе: мы  должны  доверять
друг другу полностью. Я не понимаю тебя! Чего ты испугался? Ты же не  хуже
меня знал, что это не просто дракон.
   Малыш молчал, нервно кусая губу. Гномы вообще на  редкость  выдержанные
существа, и уж если кто-то  из  них  прилюдно  кусает  губы  или,  скажем,
краснеет - это значит, что дело действительно очень серьезно.
   - Ну, а что изменится, если я не отвечу на твой  вопрос?  -  прищурился
Маленький Гном.
   - Я бы очень огорчился, - негромко ответил Торин. -  Мы  прошли  вместе
такой путь, какой не выпадал,  наверное,  на  долю  ни  одного  из  гномов
Северного Мира. Мы были одним целым, и когда мы сражались, то ударяли, как
одна рука! Что же теперь встало меж нами?  Я  не  понимаю:  отчего  ты  не
хочешь ответить?
   Малыш молчал, опустив глаза. Рука его стискивала рукоять меча.
   -  Ну  хорошо,  я  попробую  объяснить,  -  нехотя  выдавил  он   после
длительного молчания. - Это все ваш Дракон-всезнайка! Я не  верю  ему,  не
верю и боюсь его! Ну не потому, конечно, что он может меня сожрать - перед
такими-то я не отступаю, - а потому, что он может наложить на  меня  такие
чары, которые еще больше сузят и  так  неширокий  круг  позволенного  мне!
Понимаешь, нет? - Он все больше воодушевлялся, на щеках  разгорались  алые
пятна. - И я не желаю, слышишь, не желаю, чтобы он  теперь  указывал  мне,
как поступать, и тем самым отнимал у меня еще больше свободы!
   - Что ты несешь! - воскликнул Торин, недоуменно глядя  на  друга.  -  С
каких это пор новое знание обрело способность уменьшать твою свободу?!
   - Очень просто! - впился  разгоряченным  взглядом  в  Торина  Маленький
Гном. - Мы влезли в игру, откуда нет выхода,  мы  не  знаем,  где  он,  но
верим, что кто-то способен указать нам его, и оттого, разинув рты, внимаем
всем, кто говорит нам, как должно поступать в этой игре, чтобы не  сгинуть
совсем. Но каждый, кто говорит нам так, сужает и  сужает  круг  доступного
нам, нашему собственному пониманию, в  пределах  чего  мы  можем  выбирать
сами!
   Малыш вскочил на ноги, сжав кулаки. Фолко слушал  Маленького  Гнома  со
всевозрастающим удивлением. Никогда не случалось, чтобы  Малыш  говорил  с
такими страстью и красноречием.
   - Мы, тангары, - продолжал Малыш,  -  самые  свободные  существа  этого
Мира. - Глаза Маленького Гнома  горели,  на  скулах  в  такт  произносимым
словам ритмично вспухали желваки. - И мне странно, Торин, что именно ты не
понимаешь того, что все эти годы мы  только  и  делали,  что  слепо  брели
незнамо куда по указке всякоразных Сил, считающих  себя  почему-то  вправе
распоряжаться нашими судьбами! Я вообще терпеть не могу, когда мне  кто-то
что-то приказывает! И хорошо же оказалось наше дело, если в  конце  концов
нас наши же братья, Черные Гномы... принудили... сами знаете, к чему. - Он
с бешенством рванул обхвативший левое  запястье  серый  браслет-убийцу.  -
Ненавижу, когда мне затыкают рот! - продолжал бушевать  он.  -  Наговорили
одни, теперь наговорил бы Дракон... Не желаю! Я мастер, свободный  тангар,
а не тряпичная кукла всех этих магов и змеев! И по правде  говоря,  я  уже
готов... на многое, чтобы кто-нибудь освободил меня от этой  штуки!  -  Он
снова потряс браслетом. - Ты уверен,  что  те,  кто  надел  его  на  меня,
сдержат слово? Что им не придет в голову избавиться от нас -  ну  хотя  бы
через минуту? И еще. - Он перевел дух, но никто не воспользовался  паузой,
чтобы возразить ему. - Ты думаешь, что  я  заорал  от  боли,  когда  Олмер
попробовал снять с меня браслет? Ты действительно поверил, что я,  бывалый
кузнец, так  позорно  визжал  бы,  уподобляясь  свинье  под  ножом,  из-за
какого-то пустячного ожога? Как бы не так! - Малыш  подскочил  вплотную  к
Торину, его ноздри вздрагивали. - Я заорал тогда,  когда  понял,  что  _он
сейчас его с меня снимет! Что он может это сделать!_  И  я  до  полусмерти
испугался этого... - продолжил он чуть тише после предыдущего выкрика. - Я
испугался! Мне показалось, что он снимет его и тогда я  превращусь  в  его
марионетку... - закончил он  совсем  тихо.  -  И  тогда  я  закричал...  и
обманул, похоже, даже его. А теперь вот жалею. - Голос Малыша упал до чуть
слышного шепота. - Теперь мне думается, что это было бы  лучше,  чем  жить
вот так, с дремлющей ядовитой змеей на запястье.
   Наступила тишина. Малыш молчал, тяжело дыша и глядя в землю. Ошарашенно
молчали, не зная, что и сказать, Фолко и Торин. Молчал, точно в  ожидании,
и сам лес, ветви будто в оцепенении замерли над их головами.
   - Теперь вы поняли? - поднял глаза на друзей Малыш. - Мне стало  не  по
душе то, что мы делаем. Мы куклы! Нами вертят, как хотят, а мы сами только
и можем, что метаться от одного  Сильного  к  другому!  Тьфу,  позор!  Нам
указывают, на кого бросаться, точно мы гончие псы!  И  мы  кидаемся...  Мы
долго гонялись за Олмером, а теперь я вижу, что он - ничуть не хуже  и  не
лучше тех же Черных Гномов, которые нацепили нам  на  руки  эти  проклятые
цацки! Нет, все эти Сильные - они не  отличаются  друг  от  друга  и  врут
напропалую, а мы слушаем, разинув рты,  и  верим,  и  лезем  на  рожон,  и
дохнем, одному Дьюрину ведомо за что!
   Он махнул рукой. Фолко и Торин переглянулись, и гном уже  раскрыл  было
рот, но Малыш заговорил снова.
   - И сейчас я уже точно знаю, что мы влезли не в свое дело, -  продолжал
Маленький Гном. - Вот ты, хоббит, ты  начал  это  дело,  имея  за  плечами
славные дела твоих предков. Ты решил своею волей положить предел тому, что
считаешь Злом. Однако вспомни, ведь все, что смог Фродо, - это  донести  и
уничтожить Символ темной силы, доверенный  ему  другими,  получив  его  из
чужих рук! Вряд ли тебе суждено замахнуться на большее, прости за прямоту.
Всем нам не следовало замахиваться на непосильное, помяните мои  слова,  -
мрачно окончил он и замолчал окончательно.
   Торин собрался было возражать, но Фолко дернул его за рукав.
   - Ты во многом прав. Малыш, - медленно сказал хоббит.  -  Жаль  только,
что ты не сказал нам этого раньше. И что  же  ты  теперь  намерен  делать?
Спорить с тобой  я  не  стану  -  у  каждого  своя  вера,  и  бессмысленно
обсуждать, которая из них лучше. Гораздо важнее другое  -  что  ты  теперь
намерен делать? Куда пойдешь? Мы долго были друзьями, мы рубились плечом к
плечу, и нам не все равно, куда ты теперь пойдешь. Я ведь так понимаю,  ты
хочешь уйти?
   Наступило тяжелое молчание. Торин сопел, кривя губы  и  сжимая  кулаки.
Малыш же совсем опустил голову.
   Над ними шумел ветер  в  ветвях;  сентябрьское  солнце,  уже  нежаркое,
играло лучами на алых боках усеявших кочки лесных ягод; где-то  неподалеку
сидели в кружке эльфы, и принц Форве, что-то говоря своим спутникам, время
от времени бросал озабоченные взоры на заросли, где скрывались друзья.
   Все это ворвалось в сознание хоббита  -  вместе  с  острой,  незнакомой
доныне болью в сердце; он не знал, что  такое  потери,  теперь  же,  когда
уходил друг, с которым было столько пройдено вместе, пришло чувство, будто
ржавый тупой нож режет по живому. И под напором этого нового чувства Фолко
едва не зашатался. Малыш не должен уходить, он не может  уйти,  это  дико,
чудовищно!
   - Послушай, тангар, - хрипло проговорил Торин, -  я  уж  хотел  сказать
тебе все, что думаю, но Фолко меня удержал. Ты вот только что  толковал  о
свободе, а этот Олмер несет всем такую несвободу, по сравнению  с  которой
те пределы, что  наложены  на  тебя  и  нас  этими  браслетами,  покажутся
детскими игрушками! Помысли об этом. И еще - нам с хоббитом будет очень не
хватать тебя...
   - А почему вы решили, что я хочу куда-то уйти? -  тихо  вымолвил  Малыш
каким-то очень странным, отрешенным голосом. - Мне идти некуда... Я только
объяснил, почему не пошел с вами к Орлангуру.
   - И слукавил, - тихо сказал Фолко.
   В нем все натянулось до последнего предела, незримая струна еле  слышно
звенела, вот-вот готовая лопнуть. Малыш вздрогнул будто  ужаленный,  Торин
разинул рот и изумленно воззрился на хоббита, а тот, подхваченный странной
волной, говорил, уже не в силах сдержаться:
   - Ты не пошел  не  потому,  что  стремился  оградить  свою  свободу  от
возможных посягательств. Ты боялся, что всезнающий  Дракон  скажет  нам  о
тебе нечто такое, что ты хотел  бы  скрыть:  Скажи  лучше  сам,  что  тебя
гнетет.
   Малыш прижал обе руки  к  горлу,  словно  ему  не  хватало  воздуха,  и
отшатнулся от хоббита, как от зачумленного.
   - Что ты такое несешь... - начал было Торин, но Фолко  властно  перебил
его:
   - Помолчи, Торин! Малыш! Сказать тебе, чего ты боишься? Ты знаешь,  что
может содеять с  тобой  Махар  Ауле,  ваш  Предвечный  Отец!  Ты  поступил
опрометчиво, не задумываясь о последствиях - а они оказались  такими,  что
твоя совесть не выдержала. Ты постарался искупить совершенное, ты честно и
храбро сражался, все еще колеблясь между сторонами. Я понимаю тебя - я сам
испытал нечто подобное в  отряде  Отона,  когда  мне  казалось  немыслимым
поднять меч на тех, с кем я спал у одного костра и  кто  делился  со  мной
походной краюхой. Скажи нам, и мы поймем тебя. Хватит  метаться!  Придется
выбирать, хотя и выбирать-то, по сути, тебе не из чего.
   На Малыша было страшно смотреть. Он стоял, шатаясь, бледный как смерть,
тяжело дыша. На лице блестели крупные бисеринки пота.  Фолко  с  некоторым
страхом следил - не рванется ли рука Маленького Гнома к  оружию,  влекомая
беспросветным отчаянием, охватившим его?
   Однако судорожно стиснутые кулаки Малыша разжались,  глубокая  морщина,
прорезавшая лоб, на время разгладилась, и  Фолко  внутренне  возликовал  -
чаши весов склонились на их сторону.
   - Хорошо, - выдавил из себя Малыш. - Так и быть, ладно. Не знаю, как ты
узнал, но ладно... Торин, положи топор.
   Совершенно сбитый с толку, Торин послушно положил топор на землю. Малыш
глубоко вздохнул, огляделся - как бы прощаясь  на  всякий  случай  с  этим
миром - и заговорил. Первые же его слова ударили хоббита и  Торина  словно
громом.
   - Да, ты  прав,  -  опуская  глаза,  с  трудом  выговорил  Малыш.  -  Я
действительно знал раньше Олмера... и выполнял кое-какие его просьбы...
   И  он  заговорил,  сбивчиво,  захлебываясь,  словно  торопился  наконец
выплеснуть из себя наболевшее; потрясенные друзья только молча слушали...
   Оказывается, давным-давно, чуть позже, чем Торина, судьба свела со Злым
Стрелком  и  Малыша.  Тогда  совсем  еще  молодой  тангар,   только-только
отпустивший бороду и освоивший первые секреты  кузнечного  мастерства,  он
шатался по Арнору, не зная, к чему приложить силы; повседневная, будничная
работа казалась ему  скучной,  торговля  -  не  стоящей  внимания.  Он  не
придавал значения  деньгам,  перебиваясь  случайными  заработками.  Другие
гномы скопили бы за те несколько лет  немалые  суммы  -  работа  подземных
мастеров высоко ценилась, - но Строри растратил все, что имел. Неумеренная
страсть к пиву обернулась ссорой в одной из столичных пивных;  подвыпивший
гном не заплатил по счету, а когда хозяин потребовал в залог красивый пояс
Малыша с серебряными пряжками тонкой работы, гном ответил ему первым,  что
подвернулось под руку, - отломанной ножкой  скамьи.  Хозяин  упал,  кто-то
позвал стражу; и, когда в дверь вломились  дюжие  арнорские  панцирники  в
полном боевом  вооружении.  Малыш  понял,  что  дело  плохо.  "Попал,  как
каменная крыса в горн". Однако он был при мече и топоре;  пиво  ударило  в
голову, и он обнажил оружие.
   Малыш отчаянно сопротивлялся, однако и стражники были  не  лыком  шиты.
Так или иначе, Малыш ранил одного из них и был  ранен  сам;  наверное,  он
сумел бы отбиться, если бы к арнорцам  не  подоспело  подкрепление.  Воины
Северного  Королевства,  видя  лежащего  в  луже  крови  своего  товарища,
рассвирепели - и, глянув им в глаза, Малыш понял, что сейчас его будут уже
не задерживать, как вначале, а убивать.
   Гордость и горячность помогли ему продержаться несколько  минут;  потом
его ранили вторично. Он начинал  слабеть,  и  тут  нежданно-негаданно  ему
явилась помощь. Молодой загорелый человек с длинным луком за плечами вырос
прямо перед панцирниками; те на миг оцепенели, и Олмер (а это  был  именно
он) громким голосом спросил, в чем провинился  этот  гном.  Ему  ответили.
Олмер промолчал, переводя взгляд с приготовившегося  к  смерти  Малыша  на
тяжело  сопящих  от  ярости  стражников,  нагнулся  к  раненному   Малышом
человеку, и странно, никто не шевелился, все  стояли  точно  завороженные,
как будто  этот  пришелец  имел  право  распоряжаться  здесь.  Несколькими
умелыми фразами Злой Стрелок успокоил разгоряченных противников Маленького
Гнома и сказал, что вместо драки  лучше  было  бы  славным  воинам  помочь
своему  истекающему  кровью  товарищу,  и,  сказав  так,  быстро  и  умело
перевязал тому рану. А потом звякнуло золото;  Олмер  заплатил  все  долги
Малыша, купив молчание и хозяина, и стражников, и даже раненого воина.  Он
вывел Малыша из враждебного кольца; во дворе Олмера ждала  лошадь,  и  они
благополучно ускакали.
   Что и говорить, Малыш сверх всякой меры благодарил спасшего  ему  жизнь
человека. И его благодарность была тем сильнее, что он  сам  понимал,  что
был виновен и что у Олмера не было никаких причин вступаться  за  него.  И
Малыш поклялся, что вернет долг своему спасителю.
   Они  расстались  надолго,  Олмер  уходил  на  восток,  и,  когда  Малыш
попросился вместе с ним, тот улыбнулся, сказав, что если он хочет  вернуть
долг, то пусть остается здесь и держится Аннуминаса. Когда он понадобится,
его разыщут.
   Его и впрямь разыскали через несколько лет,  которые  он  провел,  живя
тише воды, ниже травы в учениках у одного  старого  ранг-гора,  научившего
его, помимо  всего  прочего,  и  основам  искусства  боя  двумя  клинками.
Поначалу  просьбы  были  пустячные  и  касались  в  основном  известий   о
заброшенных гномьих поселениях.  Уже  потом  Малыш  узнал,  что  так  было
положено начало богатствам Вождя - он разыскал несколько забытых кладовых.
Потом Малыша спрашивали о Голубых Горах, о  разных  коленах  гномов...  Он
честно рассказывал все.
   Затем наступил многолетний перерыв.
   Малыш клялся всем святым своего народа, что до появления  Радагаста  на
поле боя под Форностом он, Малыш, и  помыслить  не  мог,  что  вторгшимися
командует его спаситель, что тот  превратился  в  смертельную  угрозу  для
Средиземья. Но и услышав. Маленький Гном не мог в это поверить.  И  одному
ему известным способом он послал о себе весть; там, в  Ангмаре,  это  было
еще возможно. Ответ не заставил себя  ждать  -  Олмер  напоминал  о  былой
дружбе, о  том,  кому  именно  обязан  жизнью  Маленький  Гном,  и  просил
понаблюдать за его. Малыша, друзьями, "к великому прискорбию попавшими под
влияние эльфийских прихвостней", как написал Олмер. Никаких приказов убить
или вообще навредить любым способом - только наблюдать.
   - Но здесь наши пути разошлись, - продолжал Малыш. - Он не  знал  ни  о
нашем походе, ни о его  целях.  Я  не  стал  ничего  сообщать  ему,  связь
прервалась.
   - И на том спасибо, - мрачно бросил Торин.
   - Вот почему тогда, в его лагере, я советовал вам ни в коем  случае  не
ждать его возвращения, - с отчаянием в голосе продолжал  Малыш.  -  Однако
все обошлось. Олмер был  уверен,  что  мы  посланы  в  разведку,  и  хотел
проследить за  нашими  действиями.  Помнится,  тогда  мы  обсуждали  такую
возможность... и оказались совершенно правы. Знай  он,  что  мы  идем  его
убивать, он ни за что бы не выпустил нас из своих лап.
   - Мы-то шли его убивать, - процедил сквозь зубы Торин. - А вот ты зачем
тащился?
   - За тем же самым, - твердо отвечал Малыш. -  Пока  мы  пробирались  на
восток, я многое понял. И как ни тяжело было мне пойти против спасшего мне
жизнь, я понял,  что  иного  выхода  нет.  Хотя  всякие  там  Драконы  мне
по-прежнему не по нутру, - закончил он.
   - Ладно, - сказал Торин. - А теперь я буду спрашивать, а ты - отвечать.
Да смотри не вздумай вилять!
   Малыш часто закивал.
   - Как ты сносился с Вождем?
   - Он назвал мне своих людей, которым нужно передать сведения. Дальше их
отсылали они сами, думаю - с улагами.
   - Хорошо! Где ближайший отсюда?
   Малыш затряс головой.
   - Откуда мне знать,  Торин?  Самое  восточное  из  известных  мне  -  в
Железных Холмах. Когда мы с Олмером сговаривались, никто  и  помыслить  не
мог, что нас занесет так далеко на восток.
   - Почему же тогда Берель отпустил нас? Если Вождь не полный глупец,  он
должен был прислать тебе какое-то слово. Или по крайней мере велел бы  как
следует допросить нас в лагере Олмера. Он же прекрасно понял, что  мы  ему
врем!
   - Не знаю,  -  опустил  глаза  Малыш.  -  Наверное,  он  понял,  что  я
окончательно  перешел  на  вашу  сторону  и  теперь  со  мной   бесполезно
сговариваться за вашей спиной.
   Торин молча покивал, задумчиво теребя бороду. Малыш ждал, сцепив руки.
   - Что скажешь, брат хоббит? - Торин повернулся к Фолко.
   - Он говорит правду, - тихо произнес хоббит.
   - Это я и сам вижу. Но что нам с ним делать? По-моему,  -  лицо  Торина
окаменело, взгляд стал жесток, - пусть идет  на  все  четыре  стороны.  Не
думаю, что нам следует терпеть его дальше. Предал один раз - пусть  не  до
конца, - предаст и вторично. Оружие и припасы поделим  по  справедливости,
не бойся, голым его не прогоним.
   - Не спеши, Торин, - остановил разгорячившегося гнома Фолко. - Прогнать
- это самое простое. Что, Малыш хуже тебя дрался в ущелье, когда  мы  едва
не покончили с Вождем? Для Олмера он сейчас - враг еще злее нас  с  тобой,
потому что он когда-то был с ним заодно, а потом пошел  своим  путем.  Мне
кажется, Малыша надо простить.
   - Все-то тебе прощать да прощать, - пробурчал Торин. - В  том,  что  ты
сказал, резон есть, и все-таки, все-таки...
   - Подожди! Малыш, а сам-то ты теперь - куда, с кем,  зачем?  Сам-то  ты
что мыслишь?
   - Что мне мыслить... - с трудом выговорил Маленький Гном.  -  Я  шел  с
вами, потому что вы - мои друзья...
   - Которых ты с легкостью предал, - вставил Торин.
   - Да не предавал я! - заорал Малыш.  -  Олмер  тоже  был  моим  другом!
Другом, пойми ты, круглая башка! Если бы я решил встать на его сторону,  я
бы давно сделал это! Сперва я шел с вами из любви к вам и  приключениям...
Потом уверовал, что Олмер страшный и всеобщий враг, а теперь вижу, что все
мы были неправы. Я ж говорил - он не хуже и не лучше других!  Все  таковы!
Все рвутся к власти! Чем ты слушал?!
   - Чем я там слушал - это уж мое дело, - отрезал Торин. - Не в том дело.
Лично я не считаю, что в этом мире все Силы  одинаковы,  но  если  ты  так
думаешь - твое дело. Только тогда тебе с нами не по пути. Для меня Олмер -
враг, для Фолко тоже. А если для тебя он - бывший друг и  не  более  того,
нам лучше расстаться.
   Малыш закусил губу.
   - Ты предал и его, и нас, - продолжал Торин. - И в  моих  глазах  любая
измена отвратительна!
   - Погоди! - прервал его хоббит. - Измена Злу,  возвращение  к  Свету  -
тоже отвратительны? Тогда вы с Малышом ни в чем не различаетесь.
   Торин осекся.
   - Я сам вначале хорошо относи