то видел в камне в памятную ночь  неожиданного  появления  Вождя  в
лагере Отона. То ли Олмер был еще далеко, то ли  камень  и  впрямь  ослеп,
если верить предсказанию Форве.
   Подумав о принце, хоббит попытался мысленно вызвать его.  Это  удалось,
хотя и с огромным трудом - хоббит  весь  взмок,  несмотря  на  холодный  и
промозглый вечер. Однако Фолко слышал только голос  принца,  но  лица  его
увидеть не смог.
   - Мы на месте, - невольно понижая голос, сообщил  хоббит.  -  Засели  в
замке. Ждем. Мне кажется, я чувствую, что он где-то поблизости. Как дела у
вас?
   Форве  начал  что-то  отвечать,  хоббит  понимал  лишь  одно  слово  из
трех-четырех, но ясно было,  что  особых  изменений  на  востоке  пока  не
произошло. Эльфы были встревожены тем, что несколько крупных отрядов Вождя
направлялись к Дому Высокого и Тропе Соцветий; однако  до  столкновения  с
отрядами, обороняющими Дом, пока еще не дошло.
   Минула холодная безлунная ночь. Какие-то тени блуждали у самой  границы
скудного света крохотных  костров,  разведенных  в  ямах;  чье-то  шипение
доносилось из сгустившегося у  подножия  холма  мрака;  какие-то  существа
шевелились, двигались в темноте, но стоило нескольким  воинам  с  факелами
взяться за копья и под прикрытием десятка лучников спуститься вниз  -  как
все тотчас исчезало. Ходившие дружинники не нашли никаких следов.
   Эти темные  часы  хоббит  провел  без  сна.  Глубоко  под  разрушенными
фундаментами клокотала несдерживаемая ярость того,  кто  когда-то  воздвиг
эти стены, а потом был низвергнут в Ничто. Словно пройдя  через  все  слои
Тела Арды, злоба и ненависть Саурона прорывались в этом  месте  обратно  в
Мир, и еще здесь была память Назгулов. Все здесь помнило их,  и  Фолко  не
мог заставить  себя  скосить  взгляд  вниз,  в  скопившиеся  вокруг  холма
призрачные болотные туманы -  ему  казалось,  что  в  сизых  сырых  волнах
бледного  марева  бродят  десять  высоких  истонченных  теней  с  длинными
гибельными мечами, и кости громко стучат о  кости...  Страх  подкатывал  к
горлу, и тогда хоббит покрепче сжимал рукоять кинжала Отрины, усилием воли
вызывал в памяти Синий Цветок - и жуть отступала.
   На  второй  день  ожидания  заветный  перстень  Форве  ослеп  и   оглох
окончательно. Фолко  постарался  всеми  доступными  ему  способами  задать
вопрос о том, в каком  направлении  находится  эльфийское  королевство  на
Водах Пробуждения,  и  опять-таки  после  длительных  усилий  ему  удалось
добиться ответа. Сложив крылышки, мотылек превратился в изящную стрелку.
   А Вождь все не появлялся. И тем не  менее  он  был  неподалеку.  То  ли
бродил по окраинам Чернолесья, отыскивая заросшие дороги, то ли был  занят
чем-то еще - этого хоббит так и не узнал.  Однако  вечером  третьего  дня,
когда солнце садилось  и  хищные  вечерние  тени  залегли  в  низинах,  из
болотных туманов внезапно вынырнуло несколько темных фигурок конных воинов
с каким-то штандартом на высоком древке. Задержавшись на некоторое время и
дождавшись  появления  еще  целого  отряда  верховых,  передовые  всадники
двинули своих коней в болото. Лошади шли медленно, и над вечереющим  лесом
поплыло испуганное ржание. Огненный мотылек в  перстне  и  пламенная  змея
браслета  Черных  Гномов  сразу  ожили,  потянувшись  своими  остриями   к
пробирающемуся через топь отряду. Олмер шел прямиком в  расставленную  ему
ловушку. Весь его конвой не превышал трех десятков воинов.
   - Готовьсь! - пронесся шепот команды по  рядам  затаившихся  гондорских
воинов.
   Не скрипела тетива, не звякал меч; отлично смазанное,  бережно  холимое
оружие не подвело, не выдав своих хозяев ни единым звуком. Забрала шлемов,
выкованных  мастерами  Гондора  и  гномами,  бесшумно  опустились.  Молча,
беззвучно стояли приученные боевые кони. Три десятка  луков  искали  цель,
готовясь снять первый смертельный урожай, двадцать  мечников  должны  были
управиться с остальными.
   Положив на колени меч и вновь приготовив  эльфийские  стрелы,  Фолко  с
замиранием сердца следил, как в неверном лунном свете  медленно  пересекал
болото отряд их заклятого врага. Врага? Который до сих пор  не  сделал  им
ничего плохого, разве когда отбивался от их первого нападения.  Мысли  эти
возникли было у Фолко, однако он быстро  подавил  их.  Он  не  просто  жил
жизнью бойца - он стал им, и он твердо  знал,  что  бывают  случаи,  когда
подобные вопросы, обращенные к самому себе,  просто  губительны.  "Стреляй
первым, Леголас!" - вскричал когда-то Гимли, приняв вернувшегося из  теней
Смерти Гэндальфа за предателя Сарумана. Теперь хоббит  понимал,  насколько
прав был гном. Окажись на месте Гэндальфа Саруман - и друзей не спасло  бы
ничто. "Стреляй первым". Он был готов выстрелить первым. Он был готов даже
выстрелить в спину.
   Несколько  передних   всадников   одолели   примерно   половину   пути,
остановившись, они повернулись, поджидая отставших. У Фолко екнуло  сердце
- неужели их учуяли?
   И действительно, в небольшом отряде, идущем на них,  начались  какие-то
перемещения. В авангард  выехало  еще  с  десяток  всадников,  столько  же
составил арьергард. Тесная кучка оказалась в середине, и  Фолко  напрягся,
пытаясь издалека приметить Вождя. Над болотами нависала тишь  -  лишь  еле
слышно доносилось чмоканье раздвигаемых копытами коней мхов.
   Передние всадники  пересекли  границу  досягаемости  гондорских  луков.
Однако Атлис не пошевелился, и все дружинники понимали почему: врага  надо
было подпустить поближе. Уйти не должен был никто. И никто не  должен  был
овладеть Мертвецкими Кольцами, что носил при себе Вождь. Кстати,  мысль  о
том, что же делать с ужасной добычей, попади она им в руки, впервые пришла
на ум хоббиту только сейчас. Ородруин крепко  спит,  а  где  найти  второе
такое пламя, в котором зловещие творения  Саурона  могли  быть  уничтожены
навеки?
   Вот уже весь вражеский отряд оказался на прицеле дружинников Этчелиона.
Кони двух передних ратников - низких, коренастых, скорее  всего  орков,  -
уже взбирались на берег. Фолко видел и тесно сгрудившуюся  вокруг  кого-то
кучку телохранителей Олмера; он опознал  их  по  доспехам.  Где-то  за  их
спинами скрывался и Вождь. Но неужели Олмер не  остановит  своих,  неужели
таинство замыкания Колец в черную цепь произойдет на глазах  каких-то  там
орков? Втайне хоббит надеялся, что Вождь поступит  именно  так  -  отошлет
охрану, и это даст ему, хоббиту, и его соратникам лишний шанс.
   Однако Вождь явно не торопился подняться на заветный холм. Два  десятка
его воинов начали подъем, обтекая развалины справа и слева,  а  сам  он  с
телохранителями по-прежнему стоял в  болоте;  кони  погрузились  почти  по
брюхо.
   Медлить  дальше  было  нельзя.  Сейчас  орки  полезут  вверх;  и   хотя
дружинники Этчелиона были мастерами бесшумного снятия  часовых,  со  всеми
двадцатью этот номер бы не прошел. Хоть один, да успел  бы  или  крикнуть,
или заметить неладное.
   И Атлис коротко свистнул.
   Раздалось слитное гудение разом отпущенных тетив и свист трех  десятков
стрел; тишина тотчас сменилась яростными воплями боли и ненависти. Мастера
внезапных ударов, воины Этчелиона выстрелили, и ни одна стрела не  пропала
даром. Вставали на дыбы обезумевшие от боли лошади, сбрасывая  седоков;  с
хриплыми воплями, захлебываясь  кровью,  падали  в  липкую  болотную  жижу
пораненные в лица и горло орки - а стрелы продолжали лететь.
   Десять  телохранителей  Вождя  не  напрасно  закрывали  его  собой   на
подступах к холму. Одетые в особо прочные доспехи, они не понесли  потерь,
но, понимая, что стоять под ливнем вражеских стрел они долго все равно  не
смогут, бросились вперед, стремясь  увлечь  за  собой  уцелевших  орков  и
схватиться с неведомым противником.
   - Гондор! - потряс воздух грозный боевой рык Этчелионовой дружины.
   Пришла пора отложить луки - исход дела  должны  были  решить  мечи.  На
склонах Дол-Гулдурского холма заблестела сталь, от ударов загремело железо
доспехов.
   Эльфы и хоббит не кинулись вслед за  воинами  Атлиса  в  гущу  схватки,
куда, потрясая топором, устремился Торин, а вслед за ним и Малыш.  Они  не
выпускали из виду тесный круг Олмеровых охранников, которые теперь сжались
в подобие ощетинившегося клинками ежа и отчаянно рубились с атакующими  их
с трех сторон гондорцами. В первых рядах воинов  Соединенного  Королевства
мелькала высоченная фигура Атлиса.
   Немногие орки, уцелевшие под стрелами  лучников  герцога,  сражались  с
невиданной яростью.
   Их спасение заключалось только в соединении с теми,  кто  стеной  стоял
вокруг Вождя; и они сумели пробиться к ним.  Однако  гондорцев  все  равно
было вдвое  больше;  у  Олмера  не  оставалось  и  двух  десятков  бойцов.
Казалось, еще минута-другая, и те не  выдержат,  рассыплются  под  грозным
натиском воинов Минас-Тирита.
   Эльфы и хоббит ждали, Олмер был здесь, но различить  его  среди  прочих
сражающихся им пока не удавалось. Свои и чужие смешались так, что стрелять
было невозможно.
   Но шли минуты, а плотно сбитая группа телохранителей Олмера не  убывала
в числе. Напротив, она шаг за шагом пробивала себе дорогу из болота,  куда
ее с налета загнали было гондорцы. Казалось, мечи дружинников  отскакивают
от доспехов врагов, не причиняя тем никакого вреда.
   Надежда сменилась  тревогой.  Фолко  видел,  как  в  отчаянной  попытке
дотянуться острием клинка до противника один  из  воинов  герцога  потерял
равновесие - и короткий кинжал отбившего его удар орка нашел узкую щель  в
броне... Дружинники Этчелиона бились о неколебимо стоящий утес  вражеского
строя, бились - и разбивались, как приливные  волны.  Словно  заговоренные
враги избегали их ударов.
   Атлис довольно быстро сообразил, что дело неладно  -  его  отряд  понес
тяжелые потери.  Не  понимая,  что  происходит,  Атлис  отдал  единственно
разумный приказ - отойти.
   Однако оторваться от на диво неуязвимых противников оказалось непросто.
С хищным гиканьем горстка бойцов Вождя сама бросилась в атаку; зная, что в
бою нельзя показывать спину, дружинники вновь обернулись  и  уперлись,  на
сей раз защищаясь.
   С тупой настойчивостью железо долбило в железо, взмывали,  сталкивались
и отлетали отброшенные клинки. Однако теперь  воины  Олмера  открыли  свой
левый бок, и Атлис благоразумно удержал своих от атаки на него. Потому что
этот бок был как раз открыт стрелам эльфов и хоббита.
   И они не замедлили этим воспользоваться. И все же волосы у Фолко стояли
дыбом, мысли путались; он был более чем уверен, что прекрасные  гондорские
воины, мастера одиночных и  групповых  схваток,  быстро  сомнут  небольшой
отряд орков и людей. Орки всегда уступали людям в силе и быстроте и  брали
только числом. Но случившееся повергло Фолко  в  смятение,  однако  умения
моментально брать прицел он не утратил.
   Четыре стрелы были посланы разом; один из орков  упал,  схватившись  за
вонзившуюся ему в голову стрелу.
   - Здесь какая-то магия! - с отчаянием воскликнул  Амрод.  -  Бейте  же,
бейте!
   И они били. Они не  жалели  стрел,  но  цели  достигала  лишь  одна  из
пяти-шести посланных. Еще  четверо  орков  погибли  -  и  тогда  их  строй
внезапно   развернулся.    Впереди    вдруг    оказался    облаченный    в
серовато-стального цвета доспехи человек, в глухом шлеме, с длинным  мечом
в правой руке и коротким кинжалом в левой. Лишь краткий миг эльфы и хоббит
видели его на пустом пространстве между гондорцами и воинами Вождя - но  и
этого краткого мига им было достаточно. Четыре  стрелы  прорезали  воздух;
высекая искры, они ударили в броню - и отскочили, бессильные.  Доспехи  на
Олмере были не в пример лучше тех, что носил он в том памятном  бою  возле
пещер Черных Гномов.
   А затем немногие уцелевшие люди и орки надавили вслед за  своим  Вождем
на строй гондорцев  -  и  началось  неописуемое.  Словно  стальной  ураган
пронесся над рядами дружинников; сила и стремительность обрушенных Олмером
ударов оказались таковы, что мало кто  из  самых  лучших  успевал  поднять
оружие для защиты; кого  не  сражал  первым  ударом  меч,  вторым  добивал
кинжал.  Фолко  видел,  как  Атлис   взмахнул   своим   двуручным   мечом;
столкновение клинков отбросило гондорца на несколько шагов, он споткнулся,
упал, его закрыли спины его товарищей. Происходило немыслимое  -  Олмер  и
десяток  оставшихся  в  живых  его  бойцов  теснили  добрых  три   десятка
вышколенных гондорских воинов!
   Однако страшная атака Олмера открыла стрелам хоббита не только бок  его
небольшого отряда, но и спины. И дело у Фолко и эльфов пошло  лучше:  один
за другим погибли еще четверо ратников Вождя. Рядом с ним оставалось  лишь
трое.
   Оставшиеся без предводителя дружинники, видя  гибель  почти  всех,  кто
окружал их необычайного противника,  все  же  приободрились.  Замолкнувший
было  боевой  клич   Соединенного   Королевства   вновь   огласил   унылые
пространства   болот;   растянувшись,   гондорцы   полуокружили   четверку
сопротивляющихся врагов, стараясь при этом не закрыть их  собой  от  своих
товарищей-лучников.
   Однако этот нехитрый  маневр  не  остался  незамеченным.  Вождь  понял,
откуда летят гибельные стрелы, и вновь бросился вперед так, чтобы прикрыть
своих спинами дружинников.
   Фолко в отчаянии опустил лук. Схватка  превратилась  в  какую-то  дикую
кровавую кашу: на землю то и дело валился человек; один за другим  погибли
одиннадцать воинов герцога, однако, как разглядел хоббит, они захватили  с
собой и всех, кто противостоял им. Кроме Олмера!
   Вождь остался один.
   - Разойдитесь! Да раздайтесь же! - исступленно заорал Фолко, выскакивая
со стрелой наготове из своего укрытия. - Дайте его мне! Дайте же!
   Гондорских воинов  к  тому  времени  осталось  не  больше  дюжины.  Они
медленно, шаг за  шагом  отходили,  со  страхом  оглядываясь  на  спокойно
стоящего врага. Его клинки и руки до  самых  плеч  были  обагрены  кровью:
словно сам Вала Оремэ стоял он, и никто не дерзал приблизиться к нему.
   Фолко растянул лук. Где же, во имя всемогущего Эру Илуватара, та щель в
доспехах, что примет в себя его  роковую  стрелу?!  Однако  Олмер  не  дал
хоббиту времени как следует обдумать этот предмет; он рассмеялся - так что
у Фолко заледенела кровь в жилах - и в третий раз атаковал  своих  врагов.
Фолко увидел Малыша и Торина в первом  ряду  тех  немногих,  что  пытались
преградить путь Вождю; однако Малыш, обменявшись с Вождем парой  ударов  -
от каждого из  которых  он  с  трудом  удерживался  на  ногах,  -  наконец
пропустил удар эфесом по шлему, удар такой силы, что пошатнулся и свалился
без чувств. Молодецки взмахнул топором Торин; навстречу ему взметнулся меч
Олмера, но им же подаренное топорище выдержало. На несколько мгновений они
замерли, пытаясь оттолкнуть оружие противника, -  Торин,  державший  топор
двумя вытянутыми руками, и Олмер, давший сверху на  упершийся  в  топорище
меч... Возникла секундная заминка - Фолко и эльфы не упустили ее, и  вновь
их  постигла  неудача.  Стрелы   не   нашли   слабого   места   в   защите
Короля-без-Королевства. А затем заминка кончилась - Вождь отбросил  Торина
далеко в сторону, шагнул вперед, занося меч над Малышом...
   И тут перед ним, словно из-под земли,  вырос  Маэлнор.  Лук  эльфа  был
натянут от вытянутой вперед руки до отведенного назад  правого  плеча,  до
самого последнего предела; наконечник стрелы сиял, точно маленькая звезда;
презрев опасность, эльф сошелся  с  Вождем  вплотную  и  в  упор  выпустил
стрелу.
   Одновременно сверкнул ударивший подобно гибкой змее меч Олмера, широкое
лезвие рассекло лук и руку Маэлнора, пробив доспехи, глубоко  пробороздило
грудь. Эльф упал без стона, без крика, беззвучно обняв рванувшуюся на него
землю, но и Вождь не остался  невредимым.  У  него  вырвался  глухой  стон
тяжкой боли: пущенная  с  такого  малого  расстояния  стрела  пробила-таки
нагрудную пластину его панциря!
   С воплем  прыгнул  вперед  один  из  последних  дружинников  -  добить,
довершить, докончить!
   Однако Олмер тут же показал, что сам он если и ранен, то не смертельно.
Отразив выпад, он нанес ответный удар, и Фолко  содрогнулся,  увидев,  как
легко рассек меч Вождя сработанную, право  же,  не  худшими  в  Средиземье
оружейниками кольчугу, как брызнула кровь и человек рухнул замертво.
   И тогда вперед бросился Фолко.  Маэлнор  указал  способ  -  терять  уже
нечего, будь что будет, вперед! Мозг работал лихорадочно, но четко. Нечего
лезть спереди - отыщешь лишь быструю смерть. Подобраться к нему сзади...
   Похоже было, что примерно так же  думали  и  Беарнас  с  Амродом.  Двое
эльфов и хоббит бегом бросились к Вождю, на ходу выпуская стрелы. Те  пока
еще отлетали от панцирных чешуек, но Маэлнор показал, что  и  этот  доспех
можно пробить.
   Олмер вновь рассмеялся. На ходу вбрасывая меч в ножны, он легко, словно
и не было раны в груди, побежал вверх по склону,  к  развалинам.  Фолко  и
Амрод устремились за ним, Беарнас задержался, он не мог не наклониться над
распростертым Маэлнором. Неподалеку  от  поверженного  эльфа  заворочался,
застонал и начал подниматься на ноги Торин; неимоверным усилием оторвал от
земли залитую кровью голову Атлис...
   Вождь не задержался на вершине. Попетляв  по  руинам,  он  стал  быстро
спускаться вниз, к болотам, по другой стороне холма. Там, в волнах тумана,
бродил  какой-то  конь  -  верно,  одного  из  погибших   воинов   Олмера.
Король-без-Королевства схватил его за повод,  вскарабкался  в  седло  -  и
туман быстро поглотил его.
   Амрод в бессильной ярости швырнул свой лук  под  ноги.  Вождь  скрылся!
Преследовать Олмера было бессмысленно: тому годилось любое направление,  а
поди отыщи его следы в тумане да еще в темноте подступающей ночи! И  Фолко
с Амродом вернулись.
   Итоги были неутешительны. Тридцать пять дружинников полегло,  остальные
были тяжело ранены, семеро умирали. Торин, правда, вышел из боя без единой
царапины,  лишь  сильно  оглушенным,  а  вот  Малыша,  похоже,   шарахнуло
покрепче. Мифрильный шлем спас его, но глубокая вмятина говорила об  ударе
нечеловеческой силы. У Атлиса был глубоко  рассечен  лоб,  поранена  рука,
задет бок, однако он мог держаться на ногах и  тут  же  принялся  помогать
эльфам обихаживать раненых. Нечего было и думать уйти отсюда до рассвета.
   Ко всеобщей радости и удивлению, жив был и Маэлнор. Его рана,  страшная
и глубокая, смертельная для любого  человека  и  чрезвычайно  опасная  для
Перворожденного, все же могла быть исцелена.
   - Как же он сумел так  разрубить  этот  панцирь...  -  бормотал  Амрод,
склонившись над другом, пока Беарнас осторожно перевязывал Маэлнора.
   - Сам удивляюсь, - хрипло, с трудом выговорил Торин,  в  свою  очередь,
бинтуя одного из дружинников.  -  У  меня  он  оставил  такие  отметины...
Сдается мне, он рубит мифрил!
   - Быть того не может! - У Фолко глаза полезли на лоб.
   - Не может, не может... а вот есть.
   Уже не таясь, они развели костры. Конечно, Олмер мог вернуться в  любую
минуту, но раненые могли погибнуть все до единого, а для их спасения огонь
был необходим - хотя бы для того, чтобы прокипятить болотную воду. Жестоко
страдая от ран, Атлис тем не менее отправился в дозор. Амрод  с  Беарнасом
старались больше всех. И хотя у гномов тоже нашлось немало целебных трав и
кореньев, диковинные порошки с Вод Пробуждения действовали лучше, и хоббит
стал надеяться, что хотя бы этих пятнадцать гондорцев они спасут.
   Наступила  ночь.  Малыш   по-прежнему   лежал   в   полубессознательном
состоянии; Атлис, еле державшийся на ногах, после  возвращения  из  дозора
был вынужден вновь отправиться на  перевязку,  а  Торин,  Фолко,  Амрод  и
Беарнас продолжали, не смыкая глаз, бродить взад и  вперед  по  развалинам
замка. Кто-нибудь из них с луком  и  стрелами  Маэлнора  охранял  раненых,
остальные же, поделив участки наблюдения,  всматривались  и  вслушивались.
Все понимали, что уснуть им сего