,  какой  запас  сильных  выражений
накапливался у Торина к тому моменту, когда девчонка  выскакивала  наконец
на палубу.
   - Ты  отвык  проигрывать,  друг  мой,  -  заметил  Фолко,  меняя  гному
смоченную отваром целемы  повязку.  -  Мифрил,  он  ведь  тоже  коварен  -
начинаешь думать, что неуязвим. Ан не тут-то было!
   - Я найду этого степного пса, - задыхался гном, едва не слетая с койки.
- Найду и...
   - С меня он грозился содрать живьем кожу, - как  бы  невзначай  заметил
Фолко.
   - Я ему устрою похлеще! - грозился Торин.
   - Брось! Лучше послушай, что я там запомнил...
   Фолко и Малыш сидели у постели Торина, устроенной в  крохотной  -  двое
едва повернутся - каютке под недлинной носовой палубой "дракона".
   - Хазги тоже что-то почувствовали. Их шаманы - уж точно. И похоже,  они
поняли, что эта Сила - враждебная им - подвигает побежденных на месть.  Их
вожак открыто сказал мне, что не собирается ждать, пока их прирежут, точно
скот. Я так понимаю...
   - Что они тоже могут наплевать на договор и напасть первыми,  -  мрачно
подхватил Малыш.
   - Истинно так, - кивнул Фолко. - И, скажу я вам, это пугает меня больше
всего.
   - Да чего ж тут пугаться? - кривясь от боли,  заметил  Торин.  -  Пусть
нападают! По крайней мере, тогда Эодрейд не нарушит слова...
   - Он его уже нарушил, - сурово возразил Фолко. -  Нарушил,  как  только
решил про себя: договор и клятва - лишь пустые слова! Олмер,  насколько  я
помню, тоже с этого начинал. И тобой замеченный -  хотя,  конечно,  я  так
мыслю, что никакой это не свет,  а  еще  какой-то  сюрприз  из  наследства
Гортаура или даже самого Мелкора, - так вот, свет сей сводит людей с  ума,
заставляя забыть обо всем, подталкивая их отринуть  клятвы  и  обещания  -
лишь бы достичь цели. Эодрейд придумал вести войну на истребление. Я когда
такое услышал, чуть второй раз со скамьи не  сверзился,  до  подобного  не
додумался  сам   Саурон!   Хазги   тоже   решили,   что   церемониться   с
соломенноголовыми нечего, ждать, пока те подготовят месть, незачем и нужно
ударить первыми. Я не удивлюсь, если они  тоже  станут  вырезать  роханцев
всех до единого... как там в предании?..
   - "Кто дорос до чеки тележной", - закончил Малыш. Лицо его стало темнее
ночи.
   - Именно, - кивнул хоббит. - Вот почему нам надо  как  можно  скорее  в
Умбар. Это ближе к нашему загадочному  Свету  -  надеюсь,  там  мы  сможем
разузнать что-то еще.
   - Если только в Умбаре уже не идет резня, - вдруг спохватился Малыш.  -
Что, если тому же Скиллудру стукнуло в голову, будто  остальные  эльдринги
спят и видят с ним покончить, и после этого он  взял  да  и  пошел  косить
правого и виноватого?
   - Корни и сучья! Об этом я и не подумал, - признался хоббит. - Но тогда
тем более надо торопиться. А то как бы и впрямь не успеть к самому штурму!
   - Свет, Свет, Свет... - пробормотал Торин. - Вразуми меня  Дьюрин,  что
же это может быть?
   - Не ломай себе голову, она у тебя и так не в порядке, - буркнул Малыш.
- Ох, до чего ж мне это все не нравится! С Олмером гадали - не нагадали, и
теперь, вот попомните мои слова, то же самое случится! Опять будем бродить
по всему Средиземью в поисках врага,  а  он  у  нас  под  носом  окажется.
Поймем, да поздно уж будет.
   - Будет тебе! - остановил друга Фолко. - Про  Умбар  это  ты  правильно
сказал.  Думаю,  заглянуть  туда  было  бы  невредно.  Где   там   у   нас
Древобородово питье?
   - Во имя Махала, что ты хочешь делать?  -  разом  воскликнули  Торин  и
Малыш.
   - Ты ж в Умбаре никогда не был! - добавил Строри.
   - Ну и что?
   - Как "ну и что"? - возмутился Малыш.  -  Нужно  ж  знать,  что  хочешь
увидеть, - если в ученых трактатах правда  написана!  То  есть  надо  тебе
представить либо умбарскую гавань, либо саму крепость...  О  таком  я,  по
крайней мере, читал.
   - Не знаю, может, ничего и не  получится,  -  признался  хоббит.  -  Но
попытаться стоит. Что мы теряем?
   - Ну, если ты увидишь одно, решишь, что так и есть  на  самом  деле,  а
потом окажется, что все совсем не так, - проворчал Торин. - Вот и сравним,
как до Умбара доплывем.
   Гномы только пожали плечами.
   Фолко достал из заплечного мешка тщательно обвернутый одеялом  каменный
кувшин. Всю дорогу он лишь немилосердно оттягивал  хоббиту  плечи.  Пришла
пора доказать, что его таскают с собой не зря.
   От первого же глотка по телу разлилось приятное  обволакивающее  тепло,
будто от крепкого вина, только  не  было  в  питье  Древоборода  ни  капли
винного дурмана. Хоббит зажмурил глаза и сосредоточился.  Ему  предстояло,
подобно птице, промчаться над морскими  просторами  к  огромной  умбарской
бухте, к желтым и серым скалам, что  будто  челюсти  сдавили  узкое  горло
пролива, к высоким бастионам, испокон веку защищавшим крепость от ударов с
моря; ему предстояло пройти воздушными путями и увидеть правду!
   Прорыв к далековидению удался хоббиту на удивление легко и быстро. Взор
его послушно устремился вдаль, в один  миг  покрыв  громадное  расстояние.
Открылись очертания умбарского берега.
   Море дошло здесь до двух  старых  сходящихся  горных  кряжей.  Глубокая
долина стала бухтой, а склоны гор - берегами. Трудно было придумать лучшую
защиту от бурь и штормов.
   Сейчас в Умбаре стояло множество  кораблей  -  и  гребных  и  парусных.
Больше всего, конечно же, "драконов" Морского Народа,  захватившего  Умбар
после  краха   Гондорского   королевства.   Умбарские   корсары,   некогда
попортившие королям Минас-Тирита немало крови  и  давшие  начало  морскому
племени, могли спать спокойно  -  они  были  отомщены.  Правда,  на  Умбар
издавна зарился  богатый  и  многолюдный  Харад,  но  на  сей  раз  верным
сподвижникам Саурона  изрядно  натянули  нос.  С  суши  крепость  казалась
неприступной, и харадские правители, похоже, смирились с потерей.
   С высоты птичьего полета хоббит видел суетливую жизнь на улицах города.
Он разительно не походил ни на Аннуминас, ни  тем  более  на  Минас-Тирит.
Глинобитные желтые дома в два  и  три  этажа  смотрели  на  улицы  глухими
стенами - окна выходили во внутренние дворики. О мостовых и речи не  было,
пыль едва не закрывала солнце.  По  улицам  медленно  двигались  караваны,
цепочки странных животных - кто с двумя горбами, кто с одним, -  отдаленно
похожих на лошадей, только побольше. Полнились народом рынки. Словом,  все
было спокойно.
   Видение прервалось, как всегда, неожиданно.
   После рассказа хоббита гномы лишь пожали плечами.
   - В Умбар приплывем - поглядим, что тут тебе  напривиделось,  -  ворчал
Строри.


   ИЮНЬ, 20, БЕРЕГ МОРЯ В ДВУХ ЛИГАХ СЕВЕРНЕЕ УСТЬЯ ГВАТХЛО,
   ПРИ ВПАДЕНИИ СЕРОГО РУЧЬЯ

   В тот день улов оказался совсем никудышным. Немолодой  рыбак,  в  одних
холщовых, закатанных до колен штанах, брел по тропе к хижине. На спине  он
нес плетеную корзину с рыбой - улов выдался почти вдвое меньше обычного.
   Тропа поднималась на  зеленый  откос  и  ныряла  в  укромную,  заросшую
ивняком ложбину.  На  ее  склоне  стояла  избушка,  кривовато,  но  прочно
срубленная из нетолстых бревен - таких, чтобы мог  поднять  один  человек.
Залаял кудлатый пес, бросаясь в ноги хозяину.
   - Привет, Сан, привет. - Рыбак потрепал собаку по  загривку.  -  Сейчас
поедим. Сегодня еда будет, а завтра придется поголодать. Как, потерпим?
   Пес умильно вилял хвостом - завтрашний день для него не существовал.
   Человек принялся за разделку улова, однако не  управился  и  с  третью,
когда дверь заскрипела.
   - Трудишься, Серый? - властно произнес гость. Был он низок, с  заметным
животом и красноватым лицом, облаченный, однако, несмотря на важный вид, в
весьма затрапезную одежду. За спиной висела большая  плетеная  корзина  на
ремнях. - Это правильно, молодец, жупан будет доволен. Вот  только,  -  он
быстро окинул опытным взглядом горку разделанной рыбы, - маловат улов-то!
   - Что делать... - рыбак вяло пожал плечами, -  сколь  выловилось...  Ты
что же, все сейчас и заберешь, Миллог?
   Они говорили на языке ховраров. Для  низенького  сборщика  это  наречие
явно было родным, рыбак же по имени Серый изъяснялся с некоторым трудом.
   - Ну что же я, злодей, что ли? - возмутился тот, кого назвали Миллогом.
- Работник тогда работает, когда есть что жрать. - Он быстро  отодвинул  в
сторону пяток рыбешек поплоше. - Это тебе и псу твоему.
   - Спасибо досточтимому, - равнодушно поклонился рыбак.
   Миллог сноровисто смахнул оставшуюся  добычу  себе  в  корзину,  однако
уходить не спешил.
   - Эх, Серый ты, Серый... Как дураком был, так, прости меня, и  остался.
Уж десять лет, как нашли тебя в дюнах голого, -  только  и  мог  бормотать
что-то не по-нашему! - а ты все не  поумнел.  Едва-едва  урок  исполняешь!
Кабы не я, отведал бы ты плетей нашего жупана...
   - Спасибо тебе, Миллог, - вяло шевельнулись губы Серого. - Я  знаю,  ты
меня защищаешь...
   На лице толстяка появилось нечто похожее на сочувствие.
   - Давно я тебе толкую - смени ты ремесло! Хоть в дроворубы подайся  или
углежоги. Лес стоит - вали не хочу. А тут будет  ли  добыча,  нет  -  урок
плати. И сколько можно бобылем сидеть? Бабу тебе нужно, а то живешь  чисто
зверь лесной. Хочешь, подыщу? Баб сейчас безмужних  что  мурашей  в  куче.
Сколько мужиков полегло... Скажи спасибо, тебя в ополчение не поставили!
   Серый стоял и покорно слушал,  упершись  натруженными  руками  в  стол,
блестевший от рыбьей чешуи. Голова его склонилась на грудь.
   - Куда ж мне в ополчение... -  глухо  проговорил  он.  -  Я  и  меча-то
держать не умею...
   - Да уж! - Толстяк презрительно  фыркнул.  -  Помню  я,  как  тебе  его
дали...
   - Что уж вспоминать...
   - Ну ладно. Мне пора уже, чтобы рыба не стухла.  Как  насчет  бабы,  а.
Серый?
   - Стар я для этого, Миллог.
   - Стар, стар... Я вот за десять лет постарел, а ты, по-моему, ничуть не
изменился. Да! И  еще!  Ты  слышал:  хазги  тут  в  Тарне  схлестнулись  с
какими-то роханскими шишками? Шхакара убили...
   - Шхакара? - Серый поднял руку к наморщенному лбу.
   - Ну да! Проткнули насквозь, представляешь? И еще то ли троих убили, то
ли пятерых... А сами заговоренные, стрелы от них отскакивают...
   Тусклые глаза Серого внезапно блеснули, но лишь на краткий миг.
   - Стрелы  отскакивают...  Хазгские?  Байки  ты  изволишь  рассказывать,
досточтимый...
   - Да нет же, говорю тебе! Трое этих было. Два гнома и еще один какой-то
недомерок...
   - Недомерок в роханском войске? Ты же говорил, они все очень высокие...
   - Дурак! Он не роханец, понял? С Севера он. Таких половинчиками кличут.
В третий год нашей земли они хеггов Гистадиса да  орков  Грахура  порубили
почитай что до единого. Помнишь, я тебе рассказывал?
   Серый молча кивнул.
   - А теперь один такой здесь объявился, - разглагольствовал сборщик. - И
зачем только притащился? Все ж знают, они роханскому правителю,  Эодрейду,
чтоб ему на ровном  месте  шлепнуться,  служат!  Ну,  Шхакар,  понятно,  и
полыхнул. Надо ж так, с Вождем Великим,  Эарнилом,  столько  войн  прошел,
Аннуминас брал, город другой - эльфийский,  что  под  землю  провалился  -
целым остался, а тут погиб!
   - Шхакар погиб... - пробормотал Серый. - Шхакар... Шхакар...
   - Болтал он тут в последнее время много ерунды  какой-то.  Будто  видит
огонь за горами, свет нездешний, что вот-вот прольется, и враги наши тогда
на нас снова войной пойдут неправедной  и  всех  до  единого  перережут...
Чушь, да и только. Верно, к старости из ума совсем выжил.
   Рыбак молчал.
   - Ладно, заболтался я тут с тобой. - Кряхтя, Миллог подхватил  корзину.
- Эй, ну чего стоишь?  Помогай?  Я  сам,  что  ли,  на  коня  это  вьючить
должен?..
   Сборщик уехал. Рыбак по имени Серый некоторое время смотрел ему  вслед,
а затем, ссутулившись, поплелся на берег. Сети там сушатся, посмотреть  бы
надо - не прорвались ли где...
   - Шхакар... - точно заведенный, шептал он, шагая к морю по  проторенной
за десятилетие тропинке. - Ну да, помню его! Точно, помню! Хазг...  Старый
такой, седой, на шее шрам... Проклятье? Но я  же  его  здесь  ни  разу  не
видел! Так откуда ж мне знать?
   Пес трусил рядом, озабоченно поглядывал на хозяина и рад был бы помочь,
да вот только не знал чем...
   Серый жил в этих краях уже почти десять лет. Память так и не  вернулась
к нему, однако обузой приютившим его он не стал -  научился  ловить  рыбу,
кое-как справляться с неводами да немудреным  бобыльим  хозяйством.  Когда
его нашли, он не помнил ничего, совсем ничего - ни имени, ни возраста.  На
вид ему можно  было  дать  лет  сорок;  волосы  стали  совершенно  седыми,
приобретя грязно-пепельный цвет. Правда, за прошедшие  годы  он  и  впрямь
изменился мало, и, поскольку в деревне ховраров Серый появлялся редко, это
как-то сразу бросалось  в  глаза.  Телом  он  казался  воином  из  воинов;
ховрарский жупан-князь обрадовался было, решив, что попавший к нему в руки
человек явно из Морского Народа, а значит - добрый  ратник,  да  и  парней
научить сможет. Однако выяснилось, что меча держать Серый вообще не умеет.
Если и был когда-то воином - всего умения  лишился.  Жупан  плюнул,  велел
всыпать найденному дюжину плетей для  острастки  и  гнать  на  все  четыре
стороны или, если тот хочет, оставить, но нарядить на работу...
   Серый вышел на песок.  Лениво  катил  прибой;  море  было  спокойным  и
ровным; казалось, никогда не  случается  на  нем  ни  бурь,  ни  ураганов.
Заученными, вялыми движениями Серый  принялся  за  работу,  не  переставая
бормотать про себя имя убитого хазга.
   Внезапно рыбак остановился. Прижал левую руку к  сердцу  и  замер.  Пес
тревожно встрепенулся, вскочил,  навострил  уши,  вопросительно  глядя  на
хозяина.
   - Болит что-то... вот здесь, -  негромко  пожаловался  собаке  человек,
схватившись за грудь. - Болит сильно... И жжет, будто там огонь развели...
   Пес тревожно заскулил. Прыгнул к Серому, лизнул в лицо - и во весь опор
ринулся прочь, точно преследуя ускользающую добычу. Рыбак оторопело глядел
ему вслед.
   Но боль, как видно, не отступала, напротив, становилась сильнее.  Серый
сполз на песок, по-прежнему прижимая ладонь к сердцу. Он застонал -  тихо,
сдавленно, сквозь зубы.
   - Жжет... - вырвалось сквозь сжатые губы.
   Небо темнело, с разных сторон наплывали тучи - громадные небесные поля,
на которых, как верили хегги, боги сеют хлеб, а  дождь  идет,  когда  боги
поливают всходы...
   Серый напрягся, застонал уже в голос, встал. Шатаясь, подошел  к  самой
воде.
   - Я проклинаю тебя!  -  выкрикнул  он,  грозя  кулаком  необозримому  и
необорному простору. - Это ты  мучаешь  меня,  я  знаю!  Но  больше  я  не
доставлю тебе этой радости! Зови своих рыб и раков, я больше  не  могу,  я
весь горю изнутри!
   С этими словами он ринулся прямо в волны. Миг - и вода  накрыла  его  с
головой.
   Послышался звонкий, заливистый лай. Миг спустя на берег вылетел пес,  а
за ним, отдуваясь и бранясь на чем свет стоит, подлетая  в  седле,  скакал
толстяк Миллог. Пес и всадник замерли,  глядя  на  четкую  цепочку  свежих
следов, что вела прямо в океан...
   Враз поникнув, собака села у воды, задрала морду и завыла.
   - Утопился никак... - прошептал толстый сборщик  податей.  -  Лицо  его
побелело. - Боги превеликие, я же последний, кто с самоубийцей говорил!  -
Его затрясло. - Спасибо, спасибо тебе, песик... - Дрожащими руками  Миллог
бросил псу кусок вяленого мяса, но тот даже не повернул головы. -  Так  бы
не узнал и сгинул бы... лихоманка бы одолела, трясучая да костоломка...  А
теперь, ежели вдруг тело на берег выбросит...  а  я  его  закопаю...  беда
стороной и обойдет. Ну же, песик, давай, давай, нам теперь хозяина  твоего
искать... Ты уж прости меня, дурака, спасти ведь ты меня хотел, умница, до
конца дней твоих тебя кормить буду и никакой работой донимать не стану...
   Пес, словно поняв, что ему говорят, внезапно перестал выть,  вскочил  и
побежал вдоль берега. Пыхтя, толстяк повернул коня и поскакал следом.


   ИЮНЬ, 12, РЕЙД УМБАРА

   Южное солнце припекало. Здесь, на границах Великого Харада,  было  куда
жарче, чем в Гондоре, где горы и Андуин Великий все же защищали  земли  от
засухи. Фарнаку пришлось повозиться, подбирая для своих гостей  подходящее
облачение.
   - В доспехах тут ходить хоть и тяжело, но снимать их я вам  все  же  не
советовал. Всякое бывает...  А  в  полдень  на  улицу  лучше  и  вовсе  не
высовываться. Жизнь тут в основном по утрам  да  вечерам,  а  в  жару  все
прячутся, - наставлял друзей старый тан.
   Гномам и впрямь пришлось нелегко под яростными лучами  светила,  а  вот
Эовин - хоть бы что. Лицо и руки девушки тотчас покрылись густым  загаром;
быстро она освоилась на "драконе", бородатые  морские  скитальцы,  что  ни
вечер, требовали ее песен, позабросив  на  время  собственные  кровожадные
баллады. И Эовин послушно пела, встав на носу, заложив  руки  за  спину  и
смешно, точно галчонок, вытянув от усердия шею. Однако никто  и  не  думал
смеяться, потому что пела она действительно хорошо, от  сердца.  Отчаянные
рубаки  Фарнака  звучно  колотили  рукоятками  мечей  по  закрепленным   с
внутренней стороны бортов щитам в знак одобрения.
   И вот настал день, когда из воды  поднялись  крутые  обрывы  окружавших
Умбар скалистых гор. Впереди  замаячило  узкое  горло  пролива.  "Драконы"
сбавили ход, убирая паруса.
   - Эгей! Шевелись, вы, там! Всех к Морскому Отцу вас бы отправил, да где
лучше взять! Гондорские сухоперы и то бойчее бы справились! - по  привычке
распекал своих  людей  десятник,  чьи  молодцы  спускали  на  воду  ходкую
восьмивесельную лодку.
   - Зачем это, почтенный Фарнак? - осведомился хоббит, стоя рядом с таном
на носовой палубе "дракона".
   - Как "зачем"? А вон за нами видишь - плывут?  Это  Старх,  если  глаза
меня не подводят. Надо у причалов место  захватить,  а  то  будем  посреди
гавани болтаться, пока кто-то не уплывет...
   Фолко обернулся. Быстро догоняя "дракон" Хьярриди, с запада  ходко  шел
длинный и узкий корабль. Очевидно, его кормщик хорошо  знал  извилистый  и
узкий фарватер, потому что скорости новоприбывший не сбавлял,  напротив  -
помогал свежему, надувающему парус ветру всеми до единого веслами.
   - Старх, Старх, как есть Старх, - проворчал Фарвак. -  Не  к  лицу  нам
отставать! Эй, молодцы, заснули там, что ли? Сейчас-то он нас не  обойдет,
по бокам тут - сплошные камни. Но вот в порту лодку все  равно  спустит  -
там возле причалов не разбежишься; тогда-то силами и  померяемся!  А  пока
будем плестись...
   Так и  случилось.  Корабль  Старха  приблизился  вплотную  к  "дракону"
Фарнака. Фолко видел, как там тоже спускают лодку.
   - Вот и доплыли, - заметил Фарнак, обращаясь к стоявшему рядом хоббиту.
Едва шевеля веслами,  "дракон"  втягивался  в  узкий  проход,  что  вел  к
просторной умбарской бухте. Она могла бы вместить в себя тысячи  и  тысячи
кораблей: глубокая, прекрасно защищенная от ветров -  лучшей  стоянки  для
флота и вообразить невозможно. С севера и юга бухту  охватывали  горы.  На
вершинах  хоббит  разглядел  сторожевые  башни;  седловины  перегораживали
крепостные стены.
   - Это чтобы с моря не напали, - пояснил тан.
   Сама крепость поднималась прямо из зеленоватых вод бухты. Серые стены с
черными  арками  причальных  тоннелей,  в  которых  швартовались  корабли,
вырастали прямо из волн.
   - Если бы врагу удалось захватить северный и южный хребты,  со  стороны
бухты они все равно не смогли бы атаковать. Эти арки закрываются  воротами
- и все! Впрочем, на моей памяти они еще ни разу не закрывались. И видишь,
понастроили плотов, потому что в тоннелях места хватает не всем...
   Дощатые настилы временных причалов гнулись под тяжестью сотен  и  сотен
людей, вьючных животных и тюков с грузом. В отдалении разгружались баржи с
лесом.
   - С деревьями в окрестностях плохо. Все давно вырубили, а  новое  когда
еще вырастет! Приходится из-за трех морей возить...
   Едва флагм