и
благородны были они. Орлиный профиль  -  и  горящая  драгоценная  Крылатая
Корона над ним. Он был весь в серебристом и  белом,  с  гербом  на  груди,
расшитым золотом и агатами. Семь звезд сияли россыпью бриллиантов  на  его
парадном одеянии.
   По правую и левую руку от трона стояли принцы, уже зрелые мужи, статные
и красивые. Вокруг толпились приближенные, знатные нобили  Минас-Тирита  и
окрестностей; на почетном месте, всего одной ступенькой ниже трона,  стоял
Этчелион.
   Вновь  грянули  трубы.  Переглянувшись,  все  шестеро   послов   учтиво
поклонились; приветствуя их, король также слегка наклонил голову. Один  из
придворных, встав сбоку от хоббита и его товарищей, громко провозгласил:
   - От высокородного принца Вод Пробуждения Форве, сына Орве, сына Ильве,
Верховного Короля Вод Пробуждения, - к  Его  Величеству  Королю  Арнора  и
Гондора, Властителю Умбара и  Минас-Анора,  Держателю  Ключей  Мордора,  -
посольство с речами почтения и уважения!
   Эльфы, гномы и хоббит вновь  согнулись  в  низком  поклоне.  Придворный
продолжал напыщенную речь, называя по имени каждого из послов.
   - Я принимаю ваш поклон, - прозвучал негромкий, чуть глуховатый голос.
   Он мог бы принадлежать старику, а мог - и едва  перешагнувшему  вершину
жизни мужу. По лицу короля возраст не угадывался.
   Амрод шагнул вперед и протянул придворному их верительные  грамоты,  не
зная, как правильно поступить в этом случае. Фолко услышал  быстрый  шепот
придворного:
   - Поднимись по ступеням,  преклони  колено  и  подай  грамоты  сам!  Да
поживее!
   Хоббит увидел, как лицо эльфа чуть  заметно  побледнело  от  гнева;  он
знал, что Авари не преклоняют колено никогда и ни перед кем.  Однако  эльф
поборол себя. Фолко успел  заметить  плотно  сжавшиеся  губы  Амрода;  тот
опустился на колено в одном шаге от трона и протянул злополучные грамоты.
   Среди придворных  внезапно  пронесся  недовольный  шепоток.  Протягивая
свитки, Амрод смотрел прямо в глаза королю, не отводя взора, что было, как
понял хоббит, чудовищным нарушением этикета.
   Руки короля остались недвижны. Пауза затягивалась.  Тишина  становилась
невыносимой; у Фолко по лбу заструился выступивший от напряжения пот.
   Положение спас Этчелион. Он шагнул  вперед,  как  бы  для  того,  чтобы
поправить запутавшийся шнурок печати на пергаменте, и успел что-то шепнуть
эльфу. Амрод неспешно склонил голову.
   Руки короля медленно потянулись  вперед  и  коснулись  свитков.  Тотчас
подскочившие придворные подхватили грамоты и скрылись  вместе  с  ними  за
троном.
   - Итак, теперь вы можете  подняться  и  исполнить  свое  посольство,  -
раздельно проговорил король.
   Амрод встал. Его лицо было белым от пережитого унижения.
   - Мы принесли тревожные вести, о повелитель Запада, - не скрыв холода в
своем голосе, сухо сказал он. - Будет говорить невысоклик Фолко Брендибэк,
сын Хэмфаста.
   И Фолко заговорил. Он вкладывал в  свою  речь  все,  чему  его  научили
трудные и долгие годы странствий: всю любовь  к  оставленной  Родине;  всю
тревогу за будущность Запада и увиденную им несказанную красоту Гондорской
столицы; все отвращение  к  войне  и  насилию,  глубоко  присущее  каждому
хоббиту,  даже  ставшему  бойцом;   все   прожитое,   прочувствованное   и
испытанное.
   Он говорил - и в зале стояла мертвая тишина; речь его  вилась  длинной,
прихотливо свернутой нитью, то забегая вперед, то возвращаясь назад, но не
прерываясь и не запинаясь. Он говорил - и словно громадный черный  призрак
смерти и разрушения, надвигающийся с востока, вставал у него  за  плечами.
Он говорил об Олмере, его прошлом и настоящем, о своем с  ним  знакомстве,
об Арноре и  походе  в  Морию,  о  Волчьем  Камне  и  Сторожевом  Лесе,  о
Древобороде и Исенгарде, о Говорящей Башне и Морском Народе, о  Битве  при
Аннуминасе и походе в Ангмар, о марше вдоль Серых Гор и Ожидании на  Краю;
о Герете и Карнене, о басканах и дорвагах, о гномах Гелии  и  Наугриме,  о
Сером  Вихре  и  Цитадели  Олмера,  о  пути  отряда  Отона,  о  дорвагских
разведчиках и Эльфах-Авари, о хеггах и  Ночной  Хозяйке,  о  пути  к  Дому
Высокого, о Небесном Огне и вновь об Олмере,  и,  в  завершение  всего,  о
Великом Орлангуре и о корне Силы Вождя.
   Он замолчал. Никто не шелохнулся, не вздохнул, не произнес ни звука;  и
хоббит продолжил - о призраках возле Мордорских Стен, о  своем  видении  в
камне эльфийского перстня и о Палантирах Гондора.
   И лишь о Черных Гномах не упомянул он ни словом, ни звуком.
   А потом он закончил и отступил назад, мало что  не  хватаясь  за  плечо
Торина, выжатый и обессиленный.
   Тишина продолжала владеть залом;  король  молчал,  и  молчали  все  его
подданные. Амрод сделал знак - и заговорил Беарнас, кратко, но  ничего  не
упуская. Он перечислял меры, которые нужно было принять.
   И это оказался неверный ход. Король пошевелился на троне - и все  взоры
обратились к нему. Он приподнял правую руку - и на  Беарнаса  зашикали  со
всех сторон. Король шевельнул мизинцем - и старый,  седовласый  нобиль,  в
шитой серебром одежде, с сияющей алмазами рукояткой меча,  начал  ответную
речь. Фолко заметил быстро промелькнувшую гримасу обиды,  разочарования  и
удивления, скользнувшую по лицу Этчелиона. Право отвечать послам было явно
за ним - но король почему-то изменил принятый ритуал.
   - Мы  слышали  вас,  -  говорил  тем  временем  старый  нобиль.  -  Его
величество выражает вам свое удовлетворение. Но да будет известно вам, что
в  пределах  Закатных  земель  нет  иного  повелителя,  кроме   повелителя
Соединенного Королевства, и не родился еще тот,  кто  мог  бы  давать  ему
совет непрошеным. Многое темно в вашем повествовании, вы  грозите  Гондору
великими бедами, не подтверждая свои слова...
   "Та же песня, что вчера у герцога!" - с досадой подумал  хоббит,  вдруг
поймав себя на мысли, что у него нет никакого почтения ни к стоящему перед
ним старику, ни - страшно подумать! - к  тому,  кто  сейчас  восседает  на
троне.
   Он кричал им -  они  не  слышали.  Они  защищались  от  принесенных  им
известий, потому что иначе пришлось бы круто  рушить  такой  уютный  строй
своей повседневной жизни;  будущее  несло  неведомые  опасности  -  и  они
отгораживались от этого будущего, надеясь... на что? Этого  хоббит  понять
был не в силах.
   - Вы говорите о наступлении великой армии Востока, - продолжал  нобиль.
- Но ни один из наших разведчиков в тех краях не  подтверждает  этого.  Вы
говорите о выступлении в поход сил тех, кто живет в Мордоре, - наша стража
на перевалах доносит об обратном. Вы говорите о сборе ополчений  Харада  -
но мы не слышали ничего об этом! И вы ссылаетесь  на  тех,  чьи  слова  мы
никак не в силах проверить - вроде вашего  Великого  Орлангура,  например.
Почему же король должен верить вам?
   - Неужто ничего из сообщенного нами не согласуется с тем, что  известно
вам? - хрипло произнес Торин. -  Ну  а  что  вы  можете  сказать  о  ваших
Палантирах? Что видно в этих Великих Камнях?
   Нобиль ответил не сразу; сперва он бросил быстрый взгляд на короля.
   - Никто не вправе требовать ответа, - гордо провозгласил  он  мгновение
спустя. - Палантиры принадлежат королю. Он и только он один может смотреть
в них. Он один знает, что с ними. А ответов король не дает никому, запомни
это, почтенный гном, если хочешь, чтобы тебя дослушали до конца.
   "Одному Дьюрину ведомо, - подумал в тот миг хоббит, - чего стоит Торину
удержаться от какой-нибудь дерзости в ответ!"
   - И все же я бы не отбрасывал так сразу принесенные  послами  вести,  -
повинуясь новому знаку короля, наконец вступил в разговор герцог Этчелион.
- Подвергать сомнению их источники мы можем, но самих послов - нет, как  и
чистоту их намерений. Эльфы есть эльфы, и гномы есть гномы, и невысоклик -
плоть от плоти своего народа, никогда не служившего Тьме. Можно не  верить
им  -  но  проверить  их  слова  мы  обязаны.  Имя  почтенного   Теофраста
Арнорского,  великого  хрониста   наших   дней,   хорошо   известно   всем
присутствующим - в этой части рассказ послов точен. Мы можем сомневаться в
существовании того, кого они именуют Великим Орлангуром, но  мы  не  имеем
права недооценить опасность.  Лучше  уж  ее  переоценить.  Правы  те,  кто
считает, что в речах гостей наших слишком много неясностей, но это еще  не
доказательство того, что никакой опасности нет вовсе. И если позволено мне
будет сказать, что думаю...  -  Герцог  вопросительно  посмотрел  на  руки
короля.
   Пальцы чуть заметно шевельнулись - очевидно, это был  знак  разрешения,
потому что Этчелион продолжал:
   - Я  бы  все-таки  поднял  часть  войск  -  скажем,  полки  Эрендура  и
Арминадила из северного крыла - и двинул бы их к границам, занять засечные
черты в Северном Итилиэне. Полки Элкариовона и Бербеорна вместе с  конными
сотнями Анориэнских земель составили бы вторую линию...
   Старый  нобиль  почти  подпрыгнул   от   негодования.   Одно   движение
королевских пальцев, и Этчелион осекся на полуслове - заговорил нобиль:
   - Воистину меня удивляют слова почтенного герцога! Разве неведомо  ему,
сколь шаток мир в степях? Сколь воинственны кланы истерлингов? Страх перед
мощью великого Гондора принудил их отрекаться  от  больших  набегов  -  но
разве он поубавил в них  черной  безоглядности?  И  вполне  способны  они,
прознав о  движении  наших  полков  к  границам,  счесть  этот  маневр  за
готовящееся вторжение и, опасаясь переноса  войны  на  свои  земли,  самим
двинуться на нас. Мир - величайшее из благ,  дарованное  человеку.  Неужто
почтенный герцог подвергнет такому кровавому испытанию благополучие нашего
государства?
   Королевского знака молчать нобиль не получал, однако  запнулся,  то  ли
считая, что высказал все, что  хотел,  то  ли  попросту  сбился  с  мысли.
Несколько мгновений  в  зале  царила  тишина,  но  затем  король  разрешил
говорить Этчелиону.
   - Почтенный Неарнил полагает,  что  движение  наших  войск  к  границам
вызовет ответный удар истерлингов, поскольку черного неистовства в них  не
поубавилось, не так ли?
   Фолко обвел взглядом зал и невольно сжался - по лицам он видел, что все
или почти все на стороне старого нобиля.
   - Но раз так,  -  невозмутимо  продолжал  герцог,  -  то  опасность  их
вторжения, пусть и небольшая, существует все равно. Истерлинги копят силы,
добрые чувства к Гондору не спешат укорениться в их душах. Рано или поздно
настанет день, когда застарелые обиды, - а люди степей их,  как  известно,
не забывают и не прощают, - когда эти обиды толкнут их на  большую  войну.
Однако ответьте мне, что лучше  -  отражать  давно  задуманный,  тщательно
подготовленный  удар  неприятеля,  когда  наши  собственные  войска  будут
вынуждены разворачиваться в спешке, или отбить  удар  нестройный  и  почти
стихийный, нанесенный от отчаяния движимыми страхом командирами?  Отразить
такой удар, стоя на заранее подготовленных оборонительных позициях? Я хочу
сказать, что  если  наши  передвижения  подтолкнут  истерлингов  и  других
степняков к нападению - пусть нападают! Пусть нападут сейчас, не  готовыми
и в неудобное для них время! У нас будет куда больше шансов на победу -  и
мы сможем на долгие десятилетия отсрочить  их  новое  вторжение.  Если  же
окажется, что наши гости правы - иного способа спасти  внутренние  области
страны от разорения, как выдвинуть на передовые  позиции  наши  полки,  я,
командующий северной и центральной армиями Гондора, просто не  знаю.  Если
кто-то может предложить такой способ, я готов немедленно уступить ему свое
место. Если же ни истерлинги, ни иные восточные армии так  и  не  появятся
возле наших рубежей - нашим войскам все равно необходимо время от  времени
производить учения. Меч не должен пребывать в  бездействии.  Сейчас  самый
подходящий момент. Урожай убран, ущерба полям мы не нанесем.
   Этчелион поклонился королю и замолчал. Его разумные слова  не  оставили
здравомыслящих безучастными. Однако старый нобиль не унимался:
   - Перемещение тех полков, которые назвал почтенный герцог,  -  принялся
горячо возражать он, брызгая слюной, - прикроет, без  сомнения,  дорогу  в
глубь Анориэна и Рохана. Я знаю расположение наших войск! И мне ясно,  что
Минас-Тирит при этом останется почти без прикрытия. Что за странные учения
предлагает нам почтенный Этчелион? Какой  же  враг  оставит  в  тылу  нашу
неприступную крепость? Разве не ясно, что любой удар может быть нацелен на
Минас-Тирит, и только на него! Сам повелитель  Черных  Всадников  не  смог
миновать роковых для него Пелленорских Полей!  Неужели  наследники  Зла  -
если таковые отыщутся - окажутся глупее?
   -  Вполне  возможно,  что  они  окажутся  и  поумнее,  -  довольно-таки
невежливо вмешался в разговор Торин. - Зачем им биться лбом о несокрушимые
бастионы?  Гораздо  разумнее  сковать  силы  Гондора  на  юге  и   севере,
прорваться в Рохан, рассечь Соединенное Королевство и  потом  разбить  его
армии по частям.
   В зале поднялся негодующий ропот, однако Этчелион стоял молча,  глубоко
задумавшись. Король вновь  едва  заметно  шевельнул  пальцами.  Придворный
послушно выскочил вперед.
   - Аудиенция закончена, - объявил он послам. -  Коронный  Совет  обсудит
все сообщенное вами.  Вам  будут  переданы  грамоты,  свидетельствующие  о
выполнении вами вашего посольства. Вы сможете вернуться к пославшему  вас.
Для чего, разумеется, его величество предоставит вам и коней,  и  суда,  и
долженствующую охрану. Он предлагает вам ожидать в отведенных  вам  покоях
до послеобеденного колокола.


   - Ну что, вы убедили их? - встретил их Атлис у дверей комнаты.
   Воин выглядел усталым, его дорожный плащ запылился.
   - Кто знает? - ответил ему  Амрод.  -  Ваши  правители  очень  горды...
слишком горды. - Его губы сжались и побелели при воспоминании о  пережитом
унижении, однако он сдержал себя и не сказал больше ни слова.
   - По-моему, они не слишком-то нам поверили, - заметил Малыш,  стаскивая
сапоги и валясь на роскошное,  застланное  шелками  ложе.  -  Один  только
Этчелион под конец, мне кажется, задумался.
   - То  есть  король  не  объявил  сбор  ополчения?  -  полуутвердительно
произнес Атлис, уже сам зная ответ.
   - Разумеется, нет!  -  буркнул  Торин.  -  Самое  большее,  чего  может
добиться Этчелион, - это войсковых учений на северной  границе...  Кстати,
кто такой этот Неарнил?
   - Начальник южной армии Гондора, - с мрачной усмешкой ответил Атлис.
   Торин разочарованно присвистнул.
   - Значит, на юге нельзя надеяться даже на это... Совсем плохо дело.
   - Ну, может, еще не совсем, - заметил Атлис. -  Я  тут  тоже  не  сидел
сложа руки. Сегодня вечером вас будут ждать человек  пятьдесят  гондорских
капитанов - сотников и тысячников, людей не из парадных залов, а с  границ
и рубежей. Мы собрали, считай, всех, кто случаем оказался  в  Минас-Тирите
или поблизости от него. Это настоящие  бойцы.  Если  вы  убедите  их,  как
убедили меня, быть может,  гондорская  армия  и  не  окажется  застигнутой
врасплох.
   Над дворцом и Цитаделью гулко поплыли звуки  послеобеденного  колокола.
Друзья,  поспешно  закончив  трапезу,  привели  себя  в  порядок,   ожидая
каких-либо вестей от  короля  -  быть  может,  приглашения  на  прощальную
аудиенцию. Однако пришедший придворный оказался до горечи краток:
   - Почтенные послы, вот грамоты  его  величества  об  исполнении  вашего
посольства. Герцогу Этчелиону поручено дать вам достойную свиту  до  наших
рубежей, куда бы вы не пожелали направиться. У пристани вас ждет  корабль,
если вы изберете путь по Великой Реке. Если  же  вы  не  торопитесь  -  то
будьте  гостями  королевства  сколько  пожелаете.  Обо  всем   позаботится
высокородный герцог Этчелион. Он просит вас оказать ему честь, приняв  его
приглашение на обед. Посыльные укажут дорогу.
   Все кончилось поклонами и взаимными расшаркиваниями. А через  некоторое
время, когда над городом спустился прохладный,  с  дождичком,  октябрьский
вечер,  шестеро  послов  в  сопровождении  Атлиса  отправились   в   южное
предместье Минас-Тирита. Там, у самой городской стены, помещались воинские
склады  и  арсеналы;  там-то  Атлис  и  назначил  встречу  своим  знакомым
капитанам.
   Наконец Фолко и его товарищи нашли благодарных слушателей.  Собравшиеся
сидели кто на чем в низком сводчатом помещении, набитом конской упряжью; в
воздухе стоял крепкий запах выделанных кож. Все шестеро послов говорили по
очереди - и ни разу по сумрачным лицам пришедших слушать их не  скользнуло
даже тени недоверчивой улыбки. Волосы воинов украшала обильная седина, лоб
и щеки многих были отмечены шрамами; здесь умели смотреть в  корень.  Цвет
гондорского войска, командиры, выдвинувшиеся за личную храбрость и сметку,
знали, что такое степная конница  и  харадская  пехота.  И  вопросы  здесь
задавали совсем по-другому. Сперва это были,  естественно,  вопросы  вроде
численности нападающих, направления первых ударов, какие  племена  идут  в
авангарде; однако, поняв, что послам это неизвестно, они стали спокойно  и
без суеты обсуждать, что и как можно сделать, чтобы хоть как-то  исправить
последствия   беспечности   королевского   двора.   Назывались   имена   и
предполагаемые пункты, которые нужно будет занять отдельными  сотнями  или
тысячами так, чтобы это не вызвало беспокойства в столице, но  помогло  бы
войскам отразить первый и, без сомнения, самый сильный натиск  неприятеля.
Считали мечи и копья,  щитоносцев  и  конных  лучников,  тяжеловооруженных
панцирников и быстроногих пращников...
   Глубокой ночью, когда Фолко  вернулся  в  их  покой,  ему  даже  начало
казаться, что благодаря их усилиям Гондор все-таки не проспит атаку.
   Утром к ним и впрямь явились посланцы Этчелиона. Пресветлый герцог звал
их на прощальный - даже не обед, а ранний завтрак.
   Этчелион выглядел куда менее безмятежным  и  спокойным,  чем  накануне.
Тени под глазами выдавали проведенную без сна ночь.
   - Вы вчера говорили с сотниками, - без  обиняков  начал  он.  -  И  ты,
Атлис, потворствовал  им  в  этом!  Что  будет,  если  младшие  перестанут
выполнять распоряжения старших?
   Атлис слегка побледнел, но ответил гордо и с достоинством:
   -  Не  только  высокорожденные  любят  Гондор   и   заботятся   о   его
безопасности. Каждый старается, как умеет.
   - Это ты можешь мне не объяснять, иначе  я  не  взял  бы  тебя  в  свою
дружину, - отрезал Этчелион. -  Я  не  хуже  тебя  понимаю  опасность.  И,
поверь, сделаю все, чтобы отвести  ее,  неважно,  действительная  она  или
мнимая! Хотел бы я, чтобы все это оказалось просто чудовищной ошибкой... -
Он вздохнул. - Вам надо выступать, и немедленно, -  без  всякого  перехода
вдруг сказал он, обращаясь к послам. - Вы ведь очень спешили, не так ли?
   - Мы спешим, это так, - подтвердил Беарнас. - Но куда?
   - Разве те, кто послал вас, не  заинтересованы  в  скорейшем  получении
известий? Если эльфы готовятся к бою, сведения об их гондорских  союзниках
нужны как можно скорее, неважно, хороши они или плохи - были бы  правдивы.
Так можете ли вы сказать, куда дальше проляжет ваш путь?
   - Можем, - мрачно кивнул Торин. - В Дол-Гулдур, в Болотный  Замок.  Там
мы  намерены  подстеречь  Короля-без-Королевства  и  еще  раз   попытаться
покончить с ним.
   Этчелион откинулся в кресле.
   - Воистину вы достойны того, чтобы о вашем походе были сложены песни, -
медленно произнес он изменившимся голосом, обводя послов взглядом. - Что я
могу сказать? Удачи вам! Да направит ваши стрелы Манве! Но говорите прямо!
Могу ли я помочь вам? Люди, кони, оружие, золото - у меня всего в избытке.
   - Как быстрее добраться до Болотного Замка? - в упор глядя на  герцога,
спросил Торин. - По реке или по суше?
   - По суше, - ответил герцог. - Меняя коней, в обход Эмин  Муйла.  Через
Андуин можно переправиться  у  Кормаленского  Поля,  что  при  впадении  в
Великую Реку ее притока Лимлайт.
   - Тогда нам понадобятся кони, - ре