мне,  как  не
удастся пройти любому, кто служит кому-либо - Тьме  ли,  Свету...  Пройдет
только свободный. Так что ему там делать нечего.
   - А почему ты ушел из Арнора?
   - Радагаст... Радагаст перестал быть простаком и  повелителем  букашек.
Совесть,  видать,  замучила,  что  всю  Третью  Эпоху  он   провозился   с
птичками-бабочками, предоставив сражаться остальным. Мы  встретились...  И
мне пришлось отступить.
   - Кто такие Черные Гномы?
   - Одно из Семи Колен  Подземного  Народа...  В  отличие  от  остальных,
погнавшихся за богатством и оставшихся вблизи  от  поверхности,  они  ушли
глубоко-глубоко, в самые глубинные недра. Там они занимаются своей  вечной
и необходимой для  мира  работой  -  крепят  кости  Земли,  подкрепляя  их
стальными подпорками. Они  возлюблены  Ауле,  он  частенько  навещает  их,
стараясь передать им все свое знание, ибо от них зависит  -  продолжит  ли
Земля свое существование или же сгинет в какой-нибудь грядущей битве  Сил.
Ауле вложил столько трудов и сердца в  сотворение  этого  мира,  что  сама
мысль о его гибели - пусть даже ради нового возрождения - непереносима для
него, и он, втайне от  остальных  Стражей  Мира,  передает  многочисленное
тайное знание Черным Гномам.
   - Что такое Черный Замок и где он находится?
   - Где находится, объяснить не могу, он  очень  далеко  на  востоке,  на
переправе через Хоар, одну из великих  рек  Центрального  Средиземья.  Это
вход в исполинское подземное царство упомянутых тобой Черных  Гномов.  Там
их наземная стража.
   - Как они относятся к чужеземцам?
   - Рассчитываешь на их помощь, невысоклик? Не  знаю,  они  равнодушны  к
бедам и  тревогам  обитателей  поверхности.  В  свое  время  они,  правда,
сражались  плечом  к  плечу  с  эльфами  против  силы  Мордора...   Однако
подвигнуть их на это во второй раз не удалось даже самоуверенному Олорину.
   - Ты бывал у них? Виделся с ними?
   - Разумеется.
   - Как можно проникнуть в Черный Замок?
   - Вход туда открыт далеко не каждому. Есть тайное  слово.  Я,  конечно,
могу открыть его тебе, но...
   - Какое еще "но"?!
   Черты страшной маски, имеющей лишь отдаленное сходство  с  человеческим
лицом, вдруг странно изменились; словно постоянно нависавшая  глухая  тень
на миг поднялась, покинув отягощенный злобными  и  мстительными  замыслами
некогда могучий и светлый разум; и  голос  Сарумана  негромко,  почти  что
мягко произнес очень удивившие хоббита слова:
   - Ты перерос своих предшественников, половинчик, много перерос. Я  вижу
перед тобой далекий и извилистый путь, на нем с тобой могут  повстречаться
самые разные Силы. Быть может, при одной из встреч тебя могут  спросить  и
обо мне... Замолви за меня словечко.
   - Замолвить словечко? - опешил хоббит.
   - Что ты хочешь знать еще?  -  пропустив  его  восклицание  мимо  ушей,
спросил Саруман.
   - Что ты знаешь о Великом Орлангуре?
   - О-о-о! - Саруман был потрясен, и даже в этом  уродливом  облике  было
хорошо заметно изумление, в  которое  был  повергнут  его  гордый  дух.  -
Великий Орлангур! Высоко же ты  поднялся,  половинчик!  Ты  не  перестаешь
удивлять меня. Я ничего не знаю о нем, разочарую тебя. Ничего, кроме имени
и того, что он - сильнейший в пределах Арды и  что  мощь  его  превосходит
ныне силы всех Стражей Мира, вместе взятых. В оправдание свое  скажу,  что
больше ты не узнаешь о нем ничего и ни от кого. Только от Самого.
   - От Самого? С ним можно говорить?
   - Можно... Если выдержишь, конечно.
   - Что выдержишь?
   - Его взгляд и присутствие. Не спрашивай меня больше! Я там не был.  Не
знаю.
   - А дорога?..
   - Я не забирался так далеко  на  Восток...  Но  после  владений  Ночной
Хозяйки области, подвластные Великому Орлангуру, встречаются часто, и  там
ты легко узнаешь дорогу. И хотя никто не знает о нем ничего, где находится
его пещера, на Востоке известно многим.
   - А Воды Пробуждения? Живут ли еще там эльфы?
   - Да. Авари по-прежнему хозяева тех краев. Но остерегайся! Они хитры  и
недоверчивы, и найденный ими Свет имеет иную природу, чем в Благословенной
Земле.  Они  принимают  странные  решения  и  недолюбливают  чужеземцев  и
вдобавок с подозрением относятся к Смертным.
   - Ты упомянул о тайном слове Черного Замка, но не назвал мне его!
   - Назову, назову... Надо только решить какое. Слов немало, и каждое  из
них означает ступень твоего посвящения в Тайны. Что это  за  Тайны  -  мне
неведомо, как неведомо никому, кроме одного лишь  Великого  Орлангура,  да
еще, быть может, Ауле. И если ты  назовешь  Слово  высокой  степени  и  не
подтвердишь ее познаниями, тебе  придется  худо.  Поэтому  я  назову  тебе
первое из известных мне заветных Слов, оно значит лишь чистоту намерений и
желание приобщиться к их знаниям - то  есть  желание  поступить  к  ним  в
ученики.
   - И меня возьмут?..
   - Кто ж знает! Но слушай же слова да запоминай  хорошенько:  _раззордол
иф науграндор; айфет уззал норротор;  керридаш  расту  норгардор;  тоногсо
эллерт нартардор и серрах алудо норгарридор_. Есть еще множество иных,  но
мне они неведомы. Кроме того, запомни, что стоит тебе назвать какое-то  из
Открывающих Путь Слов, как тебя начнут спрашивать. Дело в том, что ты  мог
узнать Слово только от посвященного - или же случайно подслушать, украсть,
по-простому. Помни, как нужно отвечать: "Где  есть  свет?"  -  "Где  горит
пламя". - "Где горит пламя?" - "Где ступал Ауле". -  "Кто  есть  Ауле?"  -
"Возжегший пламя". Тогда тебя впустят. Смотри, будь  правдив!  Горе  тебе,
если уличат хоть в малейшем обмане.
   - А ты бывал в их Замке?
   - Нет. Ничего не могу сказать тебе о том, как вести себя, оказавшись за
воротами.
   Фолко замешкался. Саруман молчал,  отрешенно  глядя  на  поблескивающий
кинжал в руке хоббита. И Фолко вдруг решился спросить  то,  о  чем  мечтал
узнать уже очень, очень давно и о чем не сумел расспросить Гэндальфа -  об
истории Светлого Совета и Ордена Магов.
   Саруман ответил не сразу, и, когда он заговорил,  голос  его  показался
хоббиту полным глухой и давней тоски, давно иссушившей сердце.
   И бывший маг заговорил. Он говорил, словно каждым произнесенным  словом
сваливал тяжкий груз с памяти; говорил, забыв о запретах  и  Весах,  Силах
Внешних и Надмировых; и тусклые глаза его слабо осветились - он снова  был
могуч, идя наперекор всему и всем.
   - Был Великий Совет, и Валары восседали на Престолах Сил перед  зеленым
курганом Эзеллохара, размышляя о том,  как  противостоять  возрождающемуся
злу  Саурона  в  Средиземье.  Минуло  первое  тысячелетие  Третьей  Эпохи,
правители Гондора из линии Морских Королей бились с корсарами Умбара,  зло
затемнило Зеленые Леса,  и  они  сменили  имя  на  Чернолесье.  Вознеслись
мрачные  стены  Дол-Гулдура,  и  Черный  Властелин  сам  обосновался  там,
окруженный верной свитой Назгулов. Правители Запада видели, что  войны  не
избежать, но, дабы не покачнуть Равновесие Мира, нельзя было вмешиваться в
дела народов Средиземья в открытую. И на Совете Манве Сулимо предложил, по
мысли Великого Эру Илуватара, послать троих послов во Внешние Земли.  "Кто
захочет отправиться? Ибо могучи должны быть они,  противуставшие  Саурону,
но должны на время позабыть о своей мощи, облачив себя  в  тела,  подобные
человеческим,  сравнявшись  в  переживаемом  и  испытываемом  с  людьми  и
эльфами, ибо иначе невозможно обрести доверие Свободных Народов. Но это  и
подвергнет  их  опасностям,  затуманивая  мудрость  и  заставляя  забывать
знание,  поражая  их  проистекающими  от  плоти   страхами,   заботами   и
усталостями". И лишь двое выступили вперед -  Курумо,  выбранный  Ауле,  и
Алатар, приближенный Оремэ, оба из рода Майаров. И тогда Манве вопросил  -
где Олорин? Он всегда старался приблизить  его,  Серого  Странника,  долго
жившего среди служащих Ниенны, Властительницы Скорбей, и  научившегося  от
нее жалости и состраданию. А Олорин только что вернулся тогда  из  долгого
странствия, и сидел с краю, и переспросил Манве - что он желает от него? И
Манве ответил, что просит  Олорина  стать  третьим  посланцем  Властителей
Заката в земли Смертных, ибо он, Олорин,  всегда  с  особенной  любовью  и
заботой относился к их бедам и тревогам. А Олорин сказал, что  он  слишком
слаб для подобного великого дела, что он опасается  и  страшится  Саурона.
"Тогда тем больше причин отправиться именно тебе", -  непреклонно  ответил
Манве,  и  он  приказал  Олорину  -  а  приказывал  он  лишь  в   крайних,
наиредчайших случаях, и не повиноваться ему Олорин не мог. И когда  Сулимо
сказал: "Вот и найден третий", Варда Элберет окинула всех  их  взглядом  и
тихо произнесла: "Но не как третий..." - и ведал великий Эру, как  обожгло
это слух вставшего _первым_ Курумо!  А  потом  Фванна  Кементари  упросила
Курумо взять с собой ее ближнего помощника, Айвендила, и  Алатар  уговорил
отправиться с собой своего друга  Палландо,  также  из  числа  сотоварищей
Оремэ. Курумо неохотно согласился, чтобы Айвендил стал  его  спутником,  -
лишь только потому, что Яванна была супругой Ауле Кователя, его господина.
И каждый из пятерых был того же рода,  что  и  сам  Саурон,  сам  когда-то
принадлежавший к числу служивших Ауле, и известен он был за свои знания  и
мастерство. Но лишь один из всей пятерки  сумел  довести  дело  до  конца.
Алатар и Палландо, Голубые Маги, ушли на Восток Средиземья, и что стало  с
ними, не знает никто. Айвендил - он же Радагаст - получил прозвище Карего,
позабыв о бедах и тревогах людей  и  эльфов  и  посвятив  себя  заботам  о
живущих и растущих существах, детях Яванны. А Курумо... Он в конце  концов
сделался Саруманом.
   Такова оказалась вкратце история появления  в  Средиземье  Пяти  Магов;
многое можно было бы рассказать и  об  их  делах,  но,  если  вдаваться  в
детали, то не хватило бы и года, чтобы рассказать об  их  трудах,  -  а  в
общем Фолко и так знал  это.  Он  вспомнил  вздох  Радагаста  -  Редбор...
Фандар... - и спросил о них.
   - Так звали Голубых Магов на Востоке, - кратко сказал Саруман.
   Хоббит  глубоко  вздохнул.  Медленно  поднимаясь  разумом  из  манящего
прошлого, он возвращался к действительности.  Олмер...  Олмер,  получивший
власть приказывать самому Саруману! Конечно, не тому, каким  он  явился  в
Серые Гавани, но все же...
   - Скажи, а почему ты боишься _этого_? - Хоббит кивком указал на  клинок
Отрины.
   - Потому что я не хочу, чтобы ты  рассек  последние  нити,  связывающие
меня хотя бы с таким, пусть кошмарным,  но  все-таки  телом,  -  потемнев,
ответил Саруман. - Потому что сила, вложенная в этот кинжал, такова, что я
бы навеки развоплотился... - Он зябко поежился. - И тогда не  осталось  бы
уже никакой надежды.
   - Но Олмера ты считаешь своим другом? - медленно произнес хоббит.
   - Считал... Он пробудил во мне волю к размышлениям.
   - А знаешь ли ты, что именно он подарил  мне  это  гибельное  для  тебя
оружие? Как ты думаешь, почему он это сделал?
   Саруман со смертной тоской во взгляде посмотрел на хоббита и промолчал.
   - Меня предупреждали, что в этих краях можно натолкнуться  на  какой-то
гибельный Серый Вихрь, - в упор  глядя  на  Сарумана,  раздельно  произнес
хоббит. - И я видел этот вихрь - вчера, сотворенный тобой. Что это такое и
почему гибельно?
   - Это то  немногое,  что  у  меня  осталось  из  прежних  сил.  Оружие,
поражающее не сразу, а спустя некоторое время... - Видно было, что Саруман
говорил чрезвычайно неохотно, лишь вынуждаемый хоббитом.
   - Как оно действует? Как  ему  можно  противостоять?  -  сдвинул  брови
Фолко.
   В  глазах  Сарумана  вдруг,  словно  быстрый  взблеск  закатного  луча,
мелькнул злобный огонь, в презрительно-торжествующей  гримасе  искривились
губы... Но огонь тотчас угас, и  злорадная  усмешка  умерла.  Фолко  вновь
увидел нечеловеческую тоску и отчаяние в очистившемся взоре,  устремленном
сейчас на него.
   - Я задел кого-то из твоих друзей... - медленно проговорил Саруман,  не
спрашивая, а словно размышляя вслух. - Что ж, огорчу тебя -  против  этого
нет ни защиты, ни противоядия.
   - Что с ним будет?! - яростно  вскричал  Фолко,  в  отчаянии  стискивая
клинок.
   - Пока ничего, а потом он начнет постоянно  сводить  вас  между  собой,
служить источником распрей, пока вы не передеретесь и не  уничтожите  друг
друга. И он будет шпионить за вами, а когда его  спросят  -  он  расскажет
все. Сам он погибнет, наверняка погибнет, - например, вы можете убить его,
но о себе он уже не думает.
   - А ты не лжешь, Саруман? - тяжело глядя ему  прямо  в  глаза,  спросил
Фолко. - Ты великий лжец, Саруман,  и  один  из  отцов  обмана.  Ты  много
наговорил мне тут, а правда ли все это? Последняя твоя весть -  чернее  не
придумаешь, но, быть может, ты солгал? Если я  пойму,  что  это  так,  то,
клянусь Гоном Дьюрина и Силой Энтов, я доберусь до тебя!
   - Никогда я не был более искренен, чем в этом разговоре с тобой, - тихо
сказал Саруман, опуская глаза. - Можешь не верить мне, но я был  до  конца
правдив с тобой... И, быть может,  великая  и  милосердная  Варда  Элберет
когда-нибудь зачтет мне это... - закончил он еле слышно.
   Наступила тишина, и Фолко понял, что Саруман действительно не лгал, что
какая-то надежда еще жива в нем, и поэтому на слова его можно положиться.
   - Что нам делать с тем, кого ты коснулся?
   - Что же тут поделаешь... Стрелу не вернуть.  Расстаньтесь  с  ним  как
можно скорее, изгоните его. Я постараюсь удержать его возле себя, не  дать
погибнуть и, быть может, сумею излечить.
   Время было на исходе. Хоббиту послышалось, будто где-то  в  неимоверных
далях тонко-тонко зазвенела туго натянутая струна. Что-то колебало ее, это
был знак, быть может...
   - Прощай. Желаю тебе получить прощение.
   - Прощай. Желаю тебе не проклясть Хоббитанию.



7. ЦИТАДЕЛЬ ОЛМЕРА

   День и ночь, ночь и день, горы и леса, птицы и звери,  люди  и  стрелы.
Саруманово ущелье осталось позади, тропа уверенно  вела  их  к  выходу  из
Опустелой Гряды - к заветному укрывищу Короля-без-Королевства.
   Фолко, Торин и Малыш долго судили так и эдак, как  же  им  поступить  с
Эрлоном; хоббит предлагал под каким-нибудь благовидным предлогом  отослать
его в Эребор, Торин - в Гондор, не пожалев дать ему с собой золота; однако
Малыш неожиданно поднял палец:
   - А что, если рассказать ему все?
   - Жестоко, - возразил хоббит. - Представь каково ему будет?
   - А не жестоко ли отсылать его в неизвестность, покалеченного,  считай,
на верную смерть? - в свою очередь спросил Малыш и этим убедил всех.
   Эрлон встретил известие мрачным молчанием,  однако  остался  спокоен  и
лишь спросил: сколько у него еще есть времени? Получив ответ, что не менее
десяти дней, он, не произнеся ни слова,  собрал  наскоро  свои  пожитки  и
оседлал коня.
   - Я останусь здесь. - Голос его был сухим и  безжизненным.  -  Попробую
найти эту тварь и договориться с ней. Кто бы он ни был, он не  безнадежный
злодей, и, значит, у меня еще есть шанс...
   Эрлону оставили плотницкий инструмент, провизию, оружие;  затем  друзья
поспешно простились с ним, отводя взгляды и торопясь поскорее скрыться  за
поворотом, - смотреть в глаза товарищу не хватало сил.
   - Вы только помните, где  я  остался...  -  Голос  Эрлона  предательски
дрогнул, Фолко сморгнул - глаза его вдруг наполнились горькой водой.
   Но вот фигура Эрлона с высоко поднятой рукой скрылась за  зарослями,  и
тот сразу отодвинулся куда-то в прошлое; перед ними вставали новые задачи,
и их надо было решать.
   Ущелье змеей вилось между покрытых  до  половины  высоты  кустами  гор;
острые серые  вершины  гордо  возвышались  над  зеленым  царством.  Вокруг
путников вновь раскинула свои мягкие крылья безжизненная тишина; однако то
и дело попадались отпечатки чужих копыт, и по  ночам  часовые  до  рези  в
глазах вглядывались в недвижный сумрак.
   После встречи с Саруманом  минуло  пять  дней,  клыки  гор  мало-помалу
опускались все ниже, и в один прекрасный момент кусты поглотили  последнюю
серую  проплешину.  Ущелье  кончилось,  теперь  вокруг   них   раскинулись
холмистые, густо покрытые зеленью земли. Тропа  сделалась  шире  -  к  ней
присоединилось еще несколько  стежек.  Один  раз,  когда  особенно  сильно
потянуло ветром с востока, Келаст насторожился и стал  уверять  всех,  что
чувствует запах дыма; однако гномы ему не поверили -  слишком  далеко  еще
выходило по карте до обитаемых земель. Но следовало остерегаться наверняка
шныряющих в этих краях дозорных Олмера, как следовало  и  решить  наконец:
что делать дальше?
   Дорваги не собирались  менять  своих  намерений:  они  свято  соблюдали
приказ старшин - провести разведку и скорым ходом назад,  в  родные  леса.
Фолко понял, что Торин втайне  надеялся  уговорить  кого-нибудь  из  людей
пойти с ними дальше; однако дорваги были непреклонны.
   - Здесь наши дороги расходятся, - озабоченно сказал гномам Келаст.
   Было утро шестого дня, предстояло перевалить  очередную  гряду  высоких
холмов,  крутобоких,  наглухо  заросших;  тропа  сворачивала  на  юг,   но
дорвагские разведчики благоразумно рассудили, что ее-то и будут стеречь  в
первую очередь,  и  решили  попытать  счастья  в  нехоженных  чащобах.  За
холмами, судя по карте, начиналась обширная равнина; люди хотели заглянуть
туда по возможности не с парадного входа.
   - Либо мы тайно проберемся к поселениям и разузнаем  все,  -  продолжал
Келаст, - либо рискуйте сами. Нам нельзя больше идти тропами. И вообще,  я
не понимаю этого Олмера - он либо беспечен  до  глупости,  либо  уверен  в
своих воеводах - также до глупости. Почему не заняты проходы  в  Опустелой
Гряде? Почему никто не стережет нас  здесь,  где  так  легко  перебить  из
засады любых незваных гостей? Нет, решено -  костры  больше  не  разводим.
Придется ночью померзнуть...
   - Нам нужно подумать, - хмуро ответил Торин, и  трое  друзей  отошли  в
сторонку.
   - Если мы собираемся,  как  вроде  хотели  сперва,  вступить  в  войско
Олмера, нам нельзя таиться, - начал Торин, когда Малыш и Фолко уселись  на
мшистых камнях. - Напротив,  надо  отдаться  в  лапы  патрулю.  Во  всяком
случае, идти открыто.
   - Если только у патруля не будет приказа убивать на месте всех, кто  не
знает слов пропуска, - возразил Малыш.
   - Мифрил выручит - отобьемся, - сурово промолвил Торин.  -  Нам  сейчас
главное - узнать, что это за люди, что ими движет? Где сила Олмера  -  вот
тот проклятый вопрос, который мы не можем разрешить уже почти два  года  и
не разрешим никогда, если не станем рисковать. Что смогут вызнать дорваги?
Ну, сосчитают мечи и копья, боевых и заводных коней. Если повезет, возьмут
языка,  если  повезет  еще  больше,  узнают,  какие  из  восточных  племен
присылают сюда гонцов... Но нам-то нужно не это!
   - Нас убьют, - мрачно покачал головой Малыш. - Мы ведь уже  спорили  об
этом, Торин. Ты хочешь выдать себя за его сторонников - но мы  ведь  почти
ничего не знаем о том, что он говорит своим людям, чем увлекает за  собой!
Вспомни Герета. Он пошел за Олмером потому, что ему помогли.
   - А нам он разве не помог? - вскинулся Торин. - Кинжал хоббита - это ли
не помощь? Это ли не прекрасный предлог для нас? Да еще мое топорище... Мы
скажем - вот, мы получили великие дары и  пришли  отблагодарить  дарителя.
Если и раскусят - то не сразу.
   - Но Фолко говорил, что этот Олмер собирается куда-то далеко на восток,
где тангар никогда наковальни не ставил, -  упорствовал  Малыш.  -  Мы  же
собирались идти за ним - к Дому  Высокого,  разве  не  так?  А  вы  хотите
вступить в войско. Вы станете слугами Олмера и уже не сдвинетесь  с  места
без его приказа.
   - Там видно будет, - отмахнулся Торин, но  хоббит  заметил,  что  слова
Малыша его озадачили.
   - С дорвагами надо прощаться, - поддержал Торина  Фолко.  -  Пойдем  по
тропе, обязательно наткнемся на заставу.
   Расставание с друзьями -  дорвагами  было  коротким  и  немногословным.
Уговорились,