ин  его
таинственной души, познать которую никто не мог, никто из  Смертных.  Этот
свет родился из долгих-долгих, неимоверно долгих размышлений и действий  -
размышлений о недоступных  пониманию  хоббита  вещах  и  действиях  в  тех
областях, о существовании которых он не  мог  даже  подозревать.  Это  был
свет, не заимствованный у Сил, - но свет,  идущий  из  глубин  самого  его
существа; он не освещал, не рассеивал  мрак,  напротив,  он  возникал  как
составная часть любой действительности, и наконец Фолко понял  ту  смутную
строчку в самых старых и древних преданиях, которая так долго казалась ему
бессмысленной: "И свет в них подобен тьме, и тьма - свету".
   Древней силой дышало это лицо, и казалось: какие армии  дерзнут  встать
на пути таких воителей? Однако он точно знал, что таковые нашлись и  время
отсчитывает последние часы  до  великой  стычки  Могучих,  и  на  миг  ему
показалось, что жар исполинского, захватившего все  сущее  пожара  опаляет
ему лицо...
   На поляне смирно стояли несколько коней;  из  зарослей  бесшумно  вышли
трое эльфов; они заговорили между собой на странном языке  -  это  был  не
Квенья, не Синдарин и не даеронское  наречие  -  какой-то  совсем  особый,
очевидно, самый древний из эльфийских языков, язык Вод Пробуждения.
   Спустя несколько минут всадники уже мчались сквозь ночь; Фолко сидел на
крупе коня позади столкнувшегося с ним эльфа; под пальцами была необычайно
мягкая, шелковистая, но в то же время необычайно прочная ткань его  плаща;
странный пряный запах, необычный, терпкий, слегка дурманил  голову;  Фолко
пытался заглянуть  вперед,  и  ему  казалось,  что  под  копытами  лошадей
стремительно   развертывается   серебристый   светящийся   ковер,   тотчас
сворачивающийся у них за спинами.
   Они скакали недолго. Из мрака  донесся  предостерегающий  свист;  эльфы
ответили и осадили коней. Фолко ощутил  на  плече  тонкую,  но  необычайно
сильную руку своего спутника - казавшиеся слабыми  пальцы  готовы  были  в
любой миг парализовать любое его движение.
   Они миновали кольцо кустов. Поляна - темная, закрытая  густыми  кронами
вязов от бледных лунных лучей. По  краям  ее  хоббит  разглядел  несколько
десятков неподвижно застывших фигур, высоких, стройных, облаченных в слабо
мерцающие плащи. Рука провожатого мягко  подтолкнула  Фолко  к  стоящей  в
середине тесной  группе;  перед  ними  смутно  темнели  сложенные  костром
поленья. Хоббит не мог увидеть лиц, разобрать какие-либо детали оружия или
украшений, да это и не было нужно - он безошибочно  ощутил  истекающую  от
молчаливых воителей силу, и те несколько, к которым его подвели,  казались
сильнее всех. Эта их сила  предстала  мысленному  взору  хоббита  подобием
исполинской хрустальной стены, одинаково противостоящей и жаре, и  холоду,
и пламени, и льду...
   -  Подойди  ближе,  невысоклик,  -  раздался   негромкий,   исполненный
достоинства голос, чистый,  низкий  и  спокойный.  -  Подойди,  нам  нужно
получше разглядеть друг друга.
   Эльф-предводитель шагнул вперед и откинул капюшон; на  хоббита  в  упор
смотрели  чуть  заметно  светящиеся  изнутри  глаза  с  огромными  темными
зрачками, из которых словно исходило непонятное сияние, заставлявшее мысли
путаться; волна чужой воли захлестнула сознание Фолко, круговерть зеленого
и голубого взвихрилась перед его взором - однако он не уступил.
   "Кто бы ты ни был - даже из числа Валаров, - с невесть откуда взявшимся
упорством мысленно проговорил он, сжимая зубы, - я не дам тебе хозяйничать
у меня в сознании!"
   Он был уверен, что его  услышат  -  и  его  услышали.  Подбиравшиеся  к
тайникам его помыслов волны утихли, отступили; эльф-предводитель  негромко
вздохнул.
   - Однако ты упорен, половинчик! - Он говорил на Квенье. - Но садись  же
ближе к огню.
   Произнеся  это,  эльф  указал  на  чурбак  возле  груды   дров.   Фолко
настороженно покосился вправо, влево -  и  неспешно  опустился;  эльф  сел
напротив него, простер над костром руку.
   Что-то горячее вдруг забилось в висках Фолко, словно крови стало  тесно
в жилах; он впился глазами в протянутую над костром ладонь эльфа,  длинную
и узкую - и наяву ощутил волнами расходящуюся от нее теплоту.  Послышалось
шипение, потянуло дымком; спустя мгновение  по  черной  коре  уже  сновали
сине-алые язычки пламени, а еще через минуту костер уже  вовсю  горел,  но
особенным, никогда не виданным раньше Фолко пламенем  -  оно  давало  мало
света, и совсем не было дыма.
   - А теперь  говори  же,  Знающий  Второе  из  Наречий!  -  повелительно
зазвучал голос предводителя. - Говори, ибо  я  -  Форве,  сын  Орве,  сына
Ильве, Верховного Короля Куививиена! Говори, что ты делаешь среди служащих
Ночи? Как попал к ним? Куда направляется отряд? Кто им водительствует? Где
главные силы этого воинства?
   - Я понимаю, почтенный  Форве,  сын  Орве,  сына  Ильве,  что  "вопросы
задаешь здесь ты", и все же я дерзну спросить тебя: а кто  вы?  Ибо  я  из
дальней страны на крайнем западе Средиземья и думал...
   - Не прикидывайся простаком! - усмехнулся Форве. - Ты прекрасно  знаешь
о  Разделении  Эльфов  в  дни  До-предначальной  Эпохи,  когда  те,   кого
впоследствии  назовут  Нолдором,  еще  и  не  помышляли  о  возвращении  в
Средиземье! Ты прекрасно знаешь, кто мы, но если хочешь,  я  скажу.  Мы  -
Авари,  Невозжелавшие,  отвернувшие  дареный  Свет   и   отыскавшие   свой
собственный. Мы не за Силы Арды, но против Тьмы. Итак, говори!
   И Фолко начал свою повесть. Она заняла немало времени, он  даже  охрип,
когда наконец завершил ее. Он рассказал им об Олмере и о Пожирателях Скал,
об очнувшихся орках и поднявшемся Морском Народе  вкупе  с  дунландцами  и
Людьми Могильников; он рассказал, что Олорин назвал Олмера "острием  Копья
Тьмы"; он описал, как мог, его Цитадель и служащих ему людей; добавил, что
до сих пор никто не догадался, где корень его силы; и  под  конец  изложил
все, что знал о планах и намерениях Короля-без-Королевства.
   Эльфы слушали его бесстрастно. Когда он замолчал, тяжело дыша и потирая
пересохшее горло, Форве коротко взглянул ему  в  глаза  и  молча  протянул
покрытую причудливой резьбой флягу; там оказалось вино, легкое, ароматное,
бодрящее; от него чуть кружилась голова, но  по  телу  разлилось  приятное
тепло.
   - Он поворачивает на запад...  -  задумчиво  проговорил  Форве,  обводя
взглядом товарищей, словно бы приглашая к разговору. - Что ж, не он первый
- и не он последний. Но останавливать его все равно придется, ибо если  мы
не остановим его сейчас... Все помнят, чем обернулось наше  промедление  в
прошлый раз! Я благодарю тебя, половинчик!  Тебе  уже  не  раз,  наверное,
говорили приятные слова, хваля твою храбрость, и не  стану  их  повторять,
ибо, по моему разумению, вы взялись за заведомо невыполнимое  и  гибельное
дело. Вы не убьете его,  а  сами  либо  погибнете,  либо,  что  еще  хуже,
попадетесь ему в лапы и под пытками расскажете  все,  что  знаете,  и  тем
немало повредите тем, кто действительно способен  противостоять  ему.  Мой
вам совет - уходите! Уходите и дайте завершить дело тем, у кого для  этого
достаточно сил.
   - Мы не будем знать ни сна ни покоя, если бездумно отдадим это  дело  в
чужие руки, - возразил хоббит. - Да и где вы отыщете его?
   - У Дома Высокого, как ты сказал, - пожал плечами Форве.
   - А если я ошибся? Или меня обманули? Или он изменит намерения?
   Форве улыбнулся - снисходительно и с оттенком превосходства.
   - Предоставь нам размышлять над этими материями. А ты,  житель  далекой
страны, лучше возвращайся к себе на родину.
   - Это мое дело, - упрямо нагнул голову Фолко.  -  А  ты  почтенный,  не
хочешь рассказать мне  -  в  награду  за  сведения  -  что-нибудь  о  Доме
Высокого? Отчего так стремится туда Олмер?
   - Это нетрудно, - усмехнулся эльф.  -  Давным-давно,  когда  Силы  Мира
только-только вступили в Арду, они, как ты, наверное, знаешь, начали войну
с Темным Охотником. И в этой борьбе они призвали себе  на  помощь  великое
множество духов, тех, что впоследствии стали именоваться  Майар.  Иные  из
этих духов были творениями Вседержащего, самого Эру Илуватара  и  во  всем
подобны Валарам, только меньшей силы. Были там те, кто  пришел  из  других
областей Эа, появились там как отражение Разума Творящего. Были  возникшие
от разделения сущностей. - Форве рассказал уже знакомые хоббиту предания о
возникновении сознания от столкновения  Света  и  Тьмы,  подобно  Великому
Орлангуру. - И один из  тех  духов,  что  ведут  свой  род  от  Отражений,
положивший много сил для утверждения этого Мира, телесный облик, схожий  с
обликом Детей Илуватара,  и  поселился  далеко  на  востоке,  за  Баррским
Хребтом. Он воздвиг там себе богатые покои и на досуге  занялся  творением
различных магических, наделенных удивительными свойствами вещей.  Слухи  о
его небывалом мастерстве достигли и Вод Пробуждения, первые уроки  ремесла
эльфы получили именно от него - и лишь потому выжили, сумев оборонить себя
от ужасных слуг Темного Охотника. Одним из славнейших учеников Высокого  -
как стали прозывать его за огромный  рост  -  был  Отрина,  который  после
Раскола Перворожденных ушел к Нижним, Черным Гномам. Высокий - я не  видел
его самого, но мой отец и дед бывали в том Доме как гости  неоднократно  -
был движим прежде всего жаждой познания этого мира. Он не уставая твердил,
что восхищен и поражен богатством замысла Илуватара  и  изобретательностью
Великих Духов, Валаров, и потому  почти  всякое,  что  он  создавал,  было
могущественным  инструментом  познания.  Палантиры,  известные   тебе   по
преданиям Западных Окраин - лишь жалкое подобие  того,  что  творили  руки
Высокого. Никогда не алкал он власти - да и кто из нас может сказать, чего
на самом деле может желать Дух? Он был близок с Кователем Луле,  частенько
посещавшим в Средиземье своих любимых  Черных  Гномов.  Но  пришло  время,
когда Высокий решил отправиться в далекое странствие, "к подножиям  Мира",
как сказал он моему деду, уходя. И, чтобы уберечь  от  нечистых  рук  свои
сокровища, творения своей мудрости, он  и  проложил  Тропу  Соцветий,  где
пройти может лишь чистый помыслами.  Искусно  спрятал  он  и  начало  этой
Тропы, однако на всякий замок можно найти ключ - и тот, у кого есть  сила,
может обойти ловушки Высокого, увы всем нам! Вот почему  вокруг  его  Дома
мы, Авари, Черные Гномы и посланцы Великого Орлангура,  держим  постоянную
стражу. Высокий обещал вернуться - и мы ждем его возвращения.
   - Но что это за ловушки? И как обладающий силой может их обойти?  Какой
природы должна быть эта сила? - забывая о почтительности, наседал на эльфа
хоббит.
   - Этого я тебе не скажу, - последовал ответ. -  Ты  забыл,  с  чего  мы
начали нашу беседу? От тебя знание может - пусть даже против твоей воли  -
попасть к Врагу. Заметь, никто не  сомневается  в  тебе  лично.  Мы  умеем
видеть сквозь покровы, и я знаю, что твои намерения чисты и ты никогда  не
вступал на одну дорогу со Злом... Иначе мы бы просто сейчас не говорили  с
тобой, - добавил эльф со странной и зловещей усмешкой, дико выглядевшей на
его прекрасном лице.
   - Тогда расскажи мне о Великом Орлангуре,  о  Серединном  Княжестве,  -
попросил хоббит. - Неужели и это мне не будет позволено узнать?
   - Об этом - пожалуйста! - вновь  усмехнулся,  на  сей  раз  по-доброму,
эльф. - Я расскажу тебе всю историю его  появления  в  этом  Мире,  можешь
сравнить ее с тем, что ты слышал раньше.
   Это случилось давно, две тысячи солнечных кругов назад, в  дни  Третьей
Эпохи,  когда  Истари,  Орден  Магов,  высадились  на   западных   берегах
Средиземья, посланные Силами Мира для  противостояния  наследнику  Первого
Врага, могучему Гортауру, еще известному под именем Саурона.
   И почти одновременно с ними в наш Мир вступил Великий  Орлангур.  Никто
из живущих на востоке не знает, каково его подлинное происхождение. Сам же
он говорит так, позабыв собственное возникновение: вначале было Ничто, был
Хаос - но неоднородный. И были в нем изначальные области  сгустков  мрака,
первородной  субстанции,  и  ближайшее  к  нынешнему  месту  Арды  звалось
Унголиант. Много ужаснейших существ, родившихся на погибель  свету  жизни,
вышло из его мрачных глубин; однако Унголиант не оставался  неизменным.  В
момент сотворения Эа пылающие обломки Хаоса, волны Пламени  Неуничтожимого
пронзили первозданный сумрак, и Тени расслоились - в  Унголианте  возникли
серые области, и были даже  такие  места,  где  Свет  задержался  надолго,
будучи не  в  силах  прорваться  сквозь  завесу  Тьмы.  А  там,  где  Свет
столкнулся со  Тьмой,  возникло  различие,  а  там,  где  различие  -  там
движение, а где движение -  там  сила,  а  где  сила  -  рано  или  поздно
возникнет сознание. И сознание возникло - и в Эа вступил Великий Орлангур.
Это имя - Орлангур - он взял себе  сам,  ну  а  уж  Великим  его  прозвали
обитатели  Средиземья...  Долгие  тысячелетия,   пока   Валары   довершали
очерчивание Мира, пока длились схватки с Первым Врагом, пока явились в Мир
Первородные и Последовавшие,  возникали  и  рушились  царства,  затемнялся
Валинор, кипели долгие битвы в Белерианде, достигал вершины своего величия
Нуменор, тянулась Третья Эпоха, низвергались  в  огненные  бездны  Роковой
Горы Кольцо Всевластья и Назгулы. Ужасные Улаири заканчивали  свой  земной
путь, следуя  за  Главным  Кольцом  в  сердце  огненной  бури,  -  там,  в
невообразимых безднах и провалах Эа, вне стен Мира, в первородной  черноте
зрело сознание Великого Орлангура. Он познал Тьму и Свет, и они слились  в
нем, и познал он также свое собственное начало, и  неведомыми  нам  путями
познал прошлое Мира и его настоящее, и  тайным  даром  своим  он  провидел
будущее. В Унголианте, говорят, берет свое начало  Великая  Лестница,  что
заканчивается Звездной Пристанью  высоко  над  туманами  Средиземья,  и  в
предназначенный день Великий Орлангур двинулся по ней вверх.
   Он миновал ужасные области, полные дикой,  возникшей  по  воле  Моргота
жизнью, и наконец приблизился к самым корням Арды. И надо  было  случиться
так, что как раз в это время Черные Гномы,  уходя  все  глубже  и  глубже,
осваивая горизонт за горизонтом, уперлись в Последний  Слой.  Кирка  Дайна
Прерывателя пробила окно в  Нижний  Мир,  и  взорам  удивленных  рудокопов
предстало слабо мерцающая во Тьме Великая Лестница, по  которой  двигалось
вверх, прямо на них, Нечто, неописуемое словами  языков  Детей  Илуватара.
Сущность - и Ничто, Пустота -  и  Содержание,  лишенное  Формы.  И  Черных
Гномов поразил непереносимый ужас, и они пали,  лишившись  чувств  и  сил.
Однако Великий Орлангур не имел намерений убивать или вообще вредить  кому
бы то ни было, и, проникнув через  пробитое  гномами  окно,  он  велел  им
очнуться и сказал так: "Отчего  вы  падаете  ниц?  Я  пришел  сюда  не  за
властью. Встаньте!"
   И они поднялись, и Великий Орлангур, поняв их смятение,  принял  тотчас
телесную форму, чтобы они могли говорить с ним без страха, но с почтением,
- и он принял облик Великого Дракона,  и  дивились  гномы,  ибо  тело  его
одновременно находилось и в прорытых ими тоннелях, и вовне Плоти  Арды.  И
они начали  беседу,  и  Великий  Орлангур  много  расспрашивал  их  об  их
уложениях и обычаях, о порядке жизни, о прошлом, настоящем и  надеждах  на
будущее и затем, поднявшись вместе с Даином и его  спутниками  по  длинным
проходам,  явился  в  исполинском  зале   Королей   Земли   всему   спешно
собравшемуся племени Черных Гномов. Долго  говорили  они,  и  гномы  стали
просить Великого Орлангура поделиться с  ними  тем  великим  знанием,  что
накопил он за бессчетные тысячелетия молчания, размышления  и  постижения,
ибо, сказали они, ты явился к нам, в Арду, движимый желанием  познать  наш
Мир, а это и есть наше постоянное и главное занятие, ибо мы, Черные Гномы,
- стражи его Основ. Неустанным трудом мы крепим Кости  Земли,  ибо  многие
поколения наших предков приумножали красоту подгорных чертогов и возводили
прекрасные строения на ее поверхности, а из туманных слов  Могучего  Ауле,
Вековечного Кователя, нашего Отца,  мы  знаем,  что  Духи  Заката  готовят
какое-то чудовищное изменение всего сущего. Мы не хотим этого, мы  боимся,
что окажутся ненужными все наши труды, и потому мы крепим и крепим Основы,
дабы иметь  надежду,  что  хоть  кто-то  уцелеет,  если  Силы  Мира  вновь
возьмутся за его переделку.
   И Великий Орлангур щедро стал делиться с ними своими познаниями, и  под
его началом Черные Гномы достигли великих высот мастерства.  Однако  затем
Великому Орлангуру захотелось взглянуть, что происходит и на  поверхности.
Благодаря своей мудрости он  и  так  знал  это,  но  ему  хотелось  именно
взглянуть на Зеленый Мир глазами, а не только мыслями.
   И он двинулся дальше наверх,  и  достиг  Черного  Замка,  что  сторожит
переправу за Баррским Хребтом - это верхний форпост Черных Гномов. И когда
он увидел раскинувшиеся вокруг  благоуханные  луга,  и  звонкие  сосновые,
красноствольные боры, и сверкающую  гладь  бесчисленных  рек  -  когда  он
увидел это _глазами_, подобно тебе и мне, - он возлюбил  еще  больше  этот
Мир и решил остаться тут навсегда. И он избрал  местом  своего  жительства
огромную пещеру, расположенную в старых, стертых временем и  водой  горах,
залегавшую неглубоко от поверхности с широким входом, дабы каждый, у  кого
будет желание и хватит твердости  духа,  мог  явиться  к  нему.  Мощь  его
внушала сперва такой страх и людям тех мест, и нам, эльфам, что все бежали
перед его ужасным Оком, однако нашлись смельчаки - причем среди  людей.  И
несколько  вождей  разбежавшихся  племен,  собрав   всю   свою   смелость,
отправились к  страшной  для  всего  живого  пещере,  где  в  глубине,  на
возвышении, свивал  золотые  кольца  Вещий  Дракон.  И  вожди  почтительно
поклонились ему, думая, что он хочет взять власть над их  землями,  однако
он ответил им так  же,  как  и  Черным  Гномам  до  этого:  он  пришел  не
властвовать, а познавать, и стал спрашивать сам.
   - В чем смысл  бытия  вашего,  о  люди,  -  говорил  он,  и  каждый  из
собравшихся вождей трепетал до глубин своего существа, не в силах  вынести
и объять своим разумом великую Волю,  что  жила  в  голосе  и  во  взгляде
Великого Орлангура. - В чем смысл вашего краткого земного  пути,  если  вы
уходите Вовне, через Двери Мира в неведомое? И почти каждый из вас уходит,
оставив незавершенным главный труд своей жизни, - кто не оставил сына, кто
не докончил книгу, кто не выстроил дома...  Не  бессмысленно  ли  до  боли
краткое бытие, краткий миг между холодными океанами Небытия? Вы созидаете,
не пользуясь плодами трудов своих, а смерть, вырвав творца,  искажает  его
замысел в трудах непознавших его до конца последователей.  Воздвигаются  и
рушатся царства, сменяют друг друга языки - но  вы  по-прежнему  рабы  той
великой Необходимости, что наложил на  вас  Илуватар,  и  Зло,  грозя  вам
смертью,  может  заставить  вас   выполнять   предначертания   Тьмы,   что
оборачивается горем для других Детей Эру. Это странно - бояться  ухода  из
Мира могут разве что бессмертные эльфы, для которых смерть  -  катастрофа,
трагическая случайность. Однако вы живете! Так для чего же?
   И долго молчали вожди, лишь один нашел в себе силы говорить - остальные
едва сохраняли способность слышать. Имя его было Атлис. Речи  Орлангура  и
Атлиса вошли во все летописные своды как  Куививиена,  так  и  Серединного
Княжества.
   И так ответил Орлангуру Атлис, вождь из рода вождей, ничего не  знавший
досель о Вседержащем Эру Илуватаре, что Был  Всегда,  о  Силах  Мира  и  о
прочем:
   - Прав ты, о Великий, кратка жизнь  наша,  и  неведома  живущим  участь
Ушедших. Прав, что не часто пользуемся мы  плодами  трудов  своих,  однако
радость нам - видеть, что эти плоды оказываются  полезны  детям  нашим,  и
находим мы счастие в приумножении Красоты и Порядка в  Сущем.  И  искусны