у вы, эльфы, не присоединились к силам Великого Орлангура?
   - Потому что у нас иные силы. Мы прикованы к Арде,  мы  пленники  этого
мира, и нам отказано  в  свободе  даже  после  телесной  смерти  на  полях
сражений, - с оттенком печали в голосе ответил хоббиту  Форве.  -  Нам  не
прорваться за Стену Мира. Вернее, Великий Орлангур пока не узнал  способа.
Но  хватит  об  этом!  Высокие  материи  высокими  материями,   но   нужно
противостоять тому Злу, что наиболее  опасно  сейчас.  Что  нам  делать  с
отрядом Отона, невысоклик Фолко?
   - Мне кажется... - робко проговорил хоббит, удивленный этим вопросом  в
устах гордого эльфа, - мне кажется, что лучше не трогать его. Он  идет  на
соединение с Вождем - так можно выследить Олмера.
   - Хорошо! - резко сказал Форве. - Так мы и поступим.
   - Но позволено ли будет еще спросить  кое  о  чем  высокого  принца?  -
поспешно произнес Фолко, видя, что эльф поднимается. - Можно ли попасть  в
Серединное Княжество? Мне, например?
   - Тебе можно, - без тени насмешки ответил эльф. - Там принимают всякого
Смертного, кроме, правда, гномов. Они, как и мы, Перворожденные, не  могут
покинуть Арду. Им нечего делать в готовящемся походе, хотя, конечно, и мы,
и Черные  Гномы  выставим  свои  силы,  если  придется  драться  здесь,  в
Средиземье или даже в Валиноре. Но дальше нам не пройти. А тебя возьмут  -
ты ведь сродни людям.
   - А как можно узнать, близок ли день начала похода?
   - Ну и вопрос! Думаю, за ответ на него Валары не  пожалели  бы  никаких
сокровищ. Не знаю, невысоклик! Как не знает никто в пределах Арды, как  не
знает Великий Орлангур и даже сам Эру Илуватар. Надеюсь увидеть его начало
и сожалею, что этого не увидишь ты.
   Форве вновь сделал движение, намереваясь встать.
   - Но я хотел бы узнать еще  что-нибудь  об  истории  вашего  народа!  -
взмолился хоббит. - Что  произошло  на  Водах  Пробуждения  после  Раскола
Эльфов?
   Форве едва заметно усмехнулся.
   - Сейчас нет времени для долгих  рассказов,  -  произнес  он,  стягивая
что-то с пальца левой руки. - Возьми вот это. Мой  перстень,  конечно,  не
равен  по  силе  какому-нибудь  из  прославленных  Трех,   но   он   будет
небесполезен тебе и  послужит  также  вечным  пропуском  в  наши  земли  и
поводырем. Где бы ты ни странствовал, из любой окраины Мира этот  перстень
поможет тебе найти дорогу ко дворцу моего деда - приглашаю тебя, ты всегда
будешь желанным гостем в его стенах. Там мы сможем поговорить о  многом  -
ведь после нашего короткого  разговора  осталось  столько  недосказанного!
Прощай, невысоклик, тебе пора возвращаться. Сперва я хотел убедить тебя не
делать этого, но  теперь  вижу,  что  вы,  хоббиты,  все  равно  поступите
по-своему. И последнее - подойди сюда.  -  Склонившись  к  хоббиту,  Форве
прошептал ему на ухо: - Я оставил тебе в перстне еще и дар ложной  смерти.
Прости, что говорю об этом, но если несчастливая судьба  приведет  тебя  в
руки палачей - прикажи ему усыпить тебя, и он исполнит твой приказ, где бы
он ни лежал, даже сорванный с твоей руки  и  попавший  в  лапы  врагу.  Ты
погрузишься в глубочайший,  неотличимый  от  смерти  сон,  и  твои  враги,
посчитав тебя погибшим, скорее всего бросят тебя  в  какую-нибудь  яму  на
съедение волкам и стервятникам - там ты придешь в себя и сможешь спастись,
но берегись! Дар глубокого сна почти неотличим от дара смерти -  он  легко
переходит в небытие.


   Только к рассвету хоббит добрался наконец до своей походной постели.  В
голове шумело, кровь стучала  в  висках,  от  услышанного  ходуном  ходили
мысли... Рядом сонно заворчал Малыш - и в тот же миг раздался сигнал рогов
к побудке. Начинался новый день тяжких трудов - путь  отряда  Отона  лежал
через области, что на карте Радагаста были закрашены серым. Их ждали духи,
и кто мог сейчас сказать, удастся ли им пробиться через эти края?



9. НОЧНАЯ ХОЗЯЙКА

   Голубой камень на перстне Форве жил в такт с биением сердца  хоббита  -
алый мотылек в глубине самоцвета равномерно взмахивал крылышками вместе со
вдохами  и  выдохами  Фолко.  Хоббит   несколько   мгновений   полюбовался
переливами красок, вздохнул про себя и  снял  кольцо  с  руки.  Дело  было
сделано. Камень запомнил своего нового хозяина, и теперь  его  можно  было
убрать  куда-нибудь  поглубже,  подальше  от  чужих  глаз.  Нелегко   было
настроить камень в унисон самому себе; с хоббита сошло семь потов, пока он
наконец не добился желаемого. Весь взмокший,  он  откинулся  на  прикрытый
свернутым плащом корень, заменявший ему подушку. День  кончался  -  второй
день после встречи с Авари; вокруг лагеря Отона зловеще вздыбились  острые
клыки принадлежащей хеггам горной страны. В последних вечерних лучах Фолко
разглядел невысокую сторожевую башню, освещенную закатным заревом.  Дорога
разветвлялась. Торный, наезженный тракт вел на юг, к неведомым странам  за
владениями хазгов; узкая, полузаросшая  тропа  убегала,  петляя,  к  серым
телам гор. На развилке врос в землю старинный, покрытый мхом  камень,  что
когда-то служил дорожным указателем.  Фолко  попытался  разобрать  стертые
временем письмена на его поверхности - безуспешно; это были не Феаноровы и
даже  не  Даеронские  руны,  а  какая-то  новая,  неизвестная  на   Западе
письменность. Уныл и неприятен был их вид, изломанные  линии  пересекались
словно в невыразимой муке.
   "Уж не мордорские ли?" - подумал хоббит, отходя.
   Отон протрубил в рог, собирая дружину. Впервые за весь их поход на  его
лице Фолко увидел признаки тщательно скрываемого волнения -  бывалый  воин
хмурился, теребил ус и, прищуриваясь, то и дело бросал пристальные взгляды
на вознесшийся перед отрядом перевал.
   "Хегги, - подумал хоббит. - А за ними - ховрары, а между ними - духи  и
прочая прелесть. Зачем сюда лезть? Если главная  наша  цель  -  встреча  с
Вождем, то не разумнее ли обойти?"
   - Все, кончай разговоры разводить! - зло крикнул Отон отставшим воинам,
подгоняя их.
   Дождавшись,  пока  все  соберутся,  постукивая  при  этом   плетью   по
невысокому сапогу,  он  заговорил,  указывая  на  перевал  и  на  одинокую
сторожевую башню:
   - Вот первое дело. Узнать, есть ли кто там из  стражи.  Если  есть,  не
ввязываться в драку,  а  сразу  назад.  Десятку  Охано  оседлать  вон  тот
гребень, Фирате  займет  противоположный.  Если  кого-нибудь  встретите  -
старайтесь обезоружить, ни в коем случае не  убивать!  Нам  нужен  союз  с
хеггами. Бироз, веди своих к башне!
   Любо-дорого было смотреть, как, скрываясь между камнями, ужами  скользя
по малозаметным трещинам и промоинам, ни  на  мгновение  не  появляясь  на
открытых местах,  устремились  к  башне  орки  из  десятка  Бироза.  Фолко
приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы хотя бы предположить,  где  те
находятся.
   Орки исчезли среди камней; взоры дружинников приковала  к  себе  башня.
Гномы и хоббит лежали, прячась в невысокой поросли тамариска; зоркий Фолко
заметил какой-то блеск в одной из бойниц, но это мог быть и закатный луч.
   Посланные Отоном разведчики появились в поле зрения остального  отряда,
лишь когда добрались до стен башни, став неуязвимыми для стрел, если бы ее
защитникам вздумалось пустить в ход луки. Что  было  дальше,  понять  было
трудно; однако спустя несколько минут до слуха оставшихся в лагере долетел
звук рога. Опасности не было, башня была покинута.
   В сгущающуюся ночь ушли десятки Охано и Фирате - занять  гребни,  между
которыми шла тропа. Через час, когда тьма  уже  изрядно  сгустилась  и  от
вечерней зари остались лишь смутные сполохи возле самого  горизонта,  Отон
сделал знак остальным.
   Шли молча, растянувшись двумя длинными цепочками и держа наготове луки;
Фолко, больше доверяя слуху,  чем  глазам,  ловил  малейшее  шевеление  на
темных склонах - однако все оставалось тихо и недвижно.
   Все выше поднималась луна, все круче становилась и ведущая в глубь  гор
тропинка. Вскоре отряд Отона вытянулся  в  длинную  цепь.  Где-то  впереди
пробирался среди  каменистых  россыпей  десяток  Бироза;  Охано  и  Фирате
прикрывали товарищей с боков.  Фолко  недоумевал,  почему  Отон  стал  сам
смотреть, что делается в оставленной башне;  и  внезапно  его  размышления
прервал  резкий,  рвущий  слух  вопль  откуда-то  из  тьмы   перед   ними,
сменившийся криками и лязгом мечей. Где-то  там,  впереди  по  ущелью,  их
передовой дозор схватился с  неведомыми  врагами,  и  Отон,  не  теряя  ни
секунды, скомандовал: "На коня!"
   Оказавшись  в  седле  и  доверившись  чуткому  скакуну,  Фолко  на  миг
зажмурился и напрягся, стараясь уловить опасность, обращаясь к  своему  не
раз выручавшему его чутью. Ответа не было, его словно опустили в  плотное,
гасящее звуки и движения масло; он ничего не ощущал.
   Фолко не успел испугаться, удивиться или огорчиться  этому.  Звуки  боя
раздались и сверху, на гребне скалистой гряды; оттуда вынеслись стрелы,  и
хоббит оказался втянутым в бессмысленный бой - ему пришлось  убивать  лишь
для того, чтобы не быть самому убитым.
   Однако дружинники Отона не растерялись. Не  дожидаясь  команды,  каждый
сжался в седле, укрываясь за круглым щитом; они пришпорили коней, стараясь
как можно скорее уйти из-под прицела невидимых  лучников  и  схватиться  с
тем, кто, как все решили,  преградил  им  путь  по  тропе.  Еще  несколько
мгновений скачки - и передовые всадники вылетели прямо  на  смутную  массу
врагов, напиравших на остатки десятка  Бироза.  Неведомые  наездники  были
облачены в просторные серые плащи, и лица скрывались под наличьями  низких
шлемов; длинные прямые мечи тускло взблескивали при взмахах. Бироз потерял
уже троих, однако остальные  орки  отчаянно  отбивались,  сбившись  тесной
кучкой и медленно отступая.
   - Ангмар! - грянул боевой клич Олмерова воинства; свистнули  арбалетные
стрелы; в толпе напиравших противников кто-то упал, но ряды их сомкнулись,
продолжая надвигаться.
   Отон поспешно перегораживал ущелье стеной орочьих и  ангмарских  щитов;
лучники - хазги и  истерлинги  -  били  через  головы  спешившихся;  Фолко
оказался рядом с Торином  и  Малышом  в  строю  приготовившихся  встретить
натиск врагов пеших воинов.
   Во тьме хоббит не видел выражения  глаз  друзей,  однако  в  нем  самом
грузно ворочался, поднимаясь  и  разрастаясь,  мерзкий  и  склизкий  комок
страха - погибнуть вот так, здесь, в забытых всеми  горах  от  рук  воинов
забытого народа, сражаясь на стороне своих лютых врагов!
   Серые плащи  заколебались,  не  выдерживая  бьющих  наповал  стрел.  На
краткий миг возникло затишье, и вперед тотчас же вышел  Отон.  Он  сбросил
плащ; черная кольчуга доходила до колен; не взяв с собой щита,  он  обеими
руками держал прямо перед собой свой очень  длинный  прямой  меч.  Широкое
лезвие с шипением рассекло воздух и, высекая искры, со скрежетом вонзилось
в каменистую землю.
   Отон   заговорил   -   чистым,   холодным    голосом,    опираясь    на
угрюмо-молчаливый строй своих. Поднаторев в пути, запомнив несколько сотен
самых употребительных слов из восточных языков, Фолко с трудом, но все  же
понимал его речь.
   - Мы - посланцы Вождя, - говорил Отон, - мы пришли к вам с миром.  Что,
кроме мира, может быть между делающими одно дело? Нам нужен  проход  через
ваши края... Не причиним вреда... Готовьтесь к походу... к вам подбирается
Ночная Хозяйка... Вождь избавит... Мы  уничтожим  эльфов...  вы  будете  с
нами, и ваша  сила,  которая  так  нужна  людям  в  борьбе  с  колдовством
бессмертных...  зачем  вы  напали  на  нас   и   пролили   нашу   кровь...
несправедливо... закон гостеприимства по обычаю степей  и  гор...  я  могу
требовать выкуп... я избираю свободный пропуск...
   Никто не отвечал  Отону.  Из-за  недвижных  шеренг  противостоящих  ему
воинов в серых плащах до  слуха  хоббита  донеслась  медленная,  заунывная
музыка, тоскливо тянущаяся на несколько однообразных, повторяющихся раз за
разом нотах. Тупая боль стиснула виски, во рту пересохло.
   Орки стали медленно-медленно пятиться; и, словно защищаясь  от  яркого,
бьющего прямо в глаза света, прикрыл лицо ладонью и Отон; у хоббита что-то
случилось со зрением - на месте строя врагов он видел лишь неразличимый  в
деталях серый  туман,  словно  подсвеченный  изнутри  тусклым,  мертвенным
светом.
   А потом все внезапно стихло, и, придя в себя, дружинники лишь оторопело
таращились в окружавший их сумрак - шеренги  сероплащных  воинов  растаяли
как дым, исчезнув без следа; ангмарцы подобрали  на  камнях  немало  своих
арбалетных стрел, нашедших цель, измазанных кровью...
   Однако Отон не стал  терять  времени  на  попытки  разобраться  в  этих
загадках. Зло и повелительно отдавая команды, он привел отряд в порядок, и
вскоре они вновь пробирались залитым тьмою ущельем.
   Неусыпные глаза постоянно следили за ними;  затылком  хоббит  постоянно
ощущал чужое присутствие; однако откуда-то из  потайных  уголков  сознания
все явственнее проявлялась невеселая мысль - эти в сером не  враги  Отону.
Произошло недоразумение, скоро все выяснится - и  еще  один  отряд  займет
свое место в строю готовящейся к броску на Закат армии Востока...
   Только на рассвете Отон объявил привал. Измученный путем  и  постоянным
ожиданием вражьей стрелы из мрака, Фолко  повалился  на  одеяло  и  тотчас
уснул как убитый.
   Весь следующий день - а Отон  дал  отряду  лишь  краткий  отдых  -  они
двигались  узкими,  извилистыми  ущельями,   сплетшимися   в   причудливый
лабиринт. Коричневые, серые, черные скалы мрачно возносили свои увенчанные
рогатыми коронами главы над длинной цепочкой дружинников. Несколько раз на
господствующих высотах им попадались  высокие  башни,  подобные  той,  что
стерегла  крайний  рубеж  владений   хеггов.   День   выдался   сумрачный,
бессолнечный, низкие тучи надвинулись с востока, грозя  вот-вот  пролиться
промозглым ливнем. Еще выше стали окружающие их  каменные  стены;  но  вот
ущелье внезапно раздалось в  стороны,  выведя  отряд  на  плоскую  круглую
проплешину,  поросшую  травой,  не  меньше  мили   в   поперечнике.   Отон
предостерегающе поднял руку.
   Странное  место  -  сюда  сходились  несколько  горных  дорог;  подобно
впадающим в озеро ручьям, они спускались в эту зеленую равнину.  Она  была
пустынна, исполинскими клыками неведомых чудищ  торчали  над  скалами  три
сторожевые башни; над травами застыла гробовая тишина -  даже  неугомонный
ветер совсем утих.
   Фолко было не то что страшно - противно; он видел диковинные  вещи,  но
былой тяги к таинственному он уже  не  ощущал.  Усталость  начинала  брать
свое, и хотелось лишь одного - как можно скорее  пустить  ту  единственную
стрелу, ради которой был затеян весь нынешний поход,  -  а  там  будь  что
будет.
   Отон долго простоял в раздумье, пока наконец не махнул рукой. Однако он
не  повел  отряд  напрямик,  через  середину  равнины  -  его  дружинники,
прижимаясь к скалам слева, медленно огибали подозрительное место.
   Рога грянули, когда дружина миновала полпути.  Над  горами  прокатились
громкие боевые распевы, заставив многоопытных воинов мгновенно перебросить
щиты из-за спины на  руку.  Прижавшись  спиной  к  отвесной  скале,  отряд
ощетинился копьями, ангмарцы поспешили взять наизготовку арбалеты.
   А рога все пели и пели; невидимые трубачи не  жалели  сил,  и  вот  под
звуки гордого марша на верхних гребнях скал, точно призраки, из сырой мглы
стали выныривать  длинные  шеренги  вооруженных  воинов;  Фолко  разглядел
длинные, больше человеческого роста луки.
   -  Сейчас  начнется,  -  прошипел  оказавшийся  подле  хоббита   Уфорг,
орк-мечник; он уже упер свой вытянутый книзу щит в землю,  обнажил  кривой
вороненный ятаган.
   Несколько стрел воткнулись в землю неподалеку от передней линии щитов -
уже на излете, бессильные и неопасные. Сверху отряд был  прикрыт  нависшим
над  головами  скальным  карнизом;  на  некоторое   время   они   были   в
безопасности.
   - Спокойно! - крикнул Отон, давая  шпоры  коню  и  выезжая  из-за  спин
дружинников. Как и в ущелье, он был  в  длинной  кольчуге,  держа  поперек
седла свой длинный  меч.  Что-то  свистнуло,  о  его  наплечник  сломалась
выпущенная откуда-то сверху стрела - он даже не повернул  головы.  Твердой
рукой Отон направил пугливо прядающую и храпящую лошадь прямо на середину,
пренебрегая опасностью. Отдалившись от угрюмого строя  своего  отряда,  он
поднял темный рог и затрубил. Хоббит не знал, что  означает  этот  долгий,
переливчатый  зов;  можно  было  лишь  догадываться,  что  Отон   вызывает
предводителя нападающих на переговоры. И, видя, как спокойно сидит в седле
этот рослый воин, даже не пригибая головы и не вздрагивая от взвизгивающих
то справа, то слева стрел, Фолко невольно воздал должное его  храбрости  и
мог лишь горько жалеть, что это мужество в один прекрасный  день  окажется
на стороне тех, с кем ему придется сойтись в  схватке,  из  которой  может
выйти живой лишь одна сторона.
   С бешеным взвизгом-ржанием лошадь Отона  взвилась  на  дыбы,  ужаленная
стрелой в круп; взвилась  и  повалилась  на  бок,  пораженная  еще  добрым
десятком  коротких,  брошенных  сверху  дротиков;  и  вновь  Отон,   ловко
высвободив ногу из стремени и легко соскочив вбок,  ответил  лишь  звуками
своего рога. Что-то большее, чем просто вызов, вложил он на сей  раз;  его
правая рука сжимала нечто, висящее на шейной цепочке, и  когда  звуки  его
рога утихли, он неожиданно высоко вскинул сжатую в кулак руку -  и  хоббит
покачнулся, как от удара дубиной по шлему, оглушающего и лишающего чувств.
Сила волнами расходилась от поднятой  руки  Отона,  заставляя  воинов  его
дружины приседать, укрываясь от незримого напора под выставленными щитами.
Это была тупая и грубая Сила,  злая  и  нетерпеливая;  ее  напор  заставил
запламенеть, нетерпеливо забиться в ожидании боя клинок  Отрины  на  груди
Фолко; эта Сила была ненавистна тому, кто выковал его, и вот пришло  время
для новой встречи!
   Однако хоббит мог лишь  стиснуть  зубы  и  терпеть;  впрочем,  все  это
длилось не-слишком долго. Откуда-то из-за гребней  скал,  из-за  съеденных
ветром каменных грив,  до  их  слуха  донесся  ответ  -  угроза  сменилась
растерянностью, рога противника трубили отбой.
   С  облегчением  вздохнули  и  задвигались  замершие  было  в   ожидании
кровавого боя дружинники; Отон остался стоять на  середине,  лишь  опустил
правый кулак - и поток Силы сразу иссяк, словно  кто-то  задул  трепещущий
огонь. Но присутствие этой, теперь  вновь  задремывающей  Силы  все  равно
ощущалось - и перед Фолко теперь встала новая -  какая  уже  по  счету?  -
загадка: что это за Сила, откуда она взялась и как с ней бороться?
   - Ты чувствовал? - шепотом спросил  он  у  напряженно  озирающегося  по
сторонам Торина.
   Гном не поднимал забрала, топор по-прежнему был у него в руке.
   - А то нет, -  мрачно  ответил  он.  -  Что-то  новое,  опять  какая-то
напасть! Клянусь бородой Дьюрина, это дело рук Олмера!
   Он говорил быстро и вполголоса, на "быстром западном  языке",  и  можно
было надеяться, что его слов не поймет никто, кроме Фолко и Малыша.
   - Придется и его тоже... - начал было Малыш, многозначительно кивая  на
Отона, но в этот миг из-за скал на противоположном краю равнины показалось
несколько десятков всадников, в воздухе поплыли высокие  знамена,  похожие
на свисающие с длинных шестов конские хвосты, окрашенные  в  самые  разные
цвета. Торжественно запели  рога  на  кручах,  воздух  огласился  громкими
криками - сомнений не оставалось, на переговоры ехали вожди нападавших.
   Как и предполагал Фолко, все  происшедшие  стычки  были  не  более  чем
"недоразумением". Они договорились, они не могли не договориться: но о чем
вели речь посланцы народа хеггов и Отон - откуда  мог  знать  это  хоббит?
Предводитель   их   отряда    добился    свободного    пропуска,    помощи
продовольствием;  однако  хегги,  как  сказал  Отон,  "ждут  Вождя,  чтобы
присяг