имой,  непонятно  откуда  взявшейся  тревожной
уверенностью сказал хоббит, опуская голову.
   Рой темных мыслей пронесся в его голове; на краткую  секунду  мелькнули
какие-то золотистые с серебром крыши башни, розоватое  вечернее  небо  меж
ними,  и  ему  почудилось,  что  откуда-то   из-за   окраинной   дали   на
незамутненный небосклон наползает незнакомая хмарь, не мгла и  не  облако,
не черная, но и не прозрачная, плотная, белесая, словно плесень; и  в  тот
же миг он вдруг услыхал хриплые возгласы, хруст плотного  снега  под  едва
ступающими копытами выбившихся из сил коней; где-то, уже совсем близко, за
недальними отрогами, за пока еще непроходимыми  скальными  преградами  шло
войско, то, которое они ждали.
   Пальцы хоббита сами собой потянулись  к  ножнам  заветного  подарка  на
груди. И едва он ощутил в ладони привычное  тепло  витой  рукояти,  с  его
внутреннего взора  спала  пелена;  он  точно  наяву  увидел  понурые  ряды
замотанных во что-то мохнатое  всадников,  устало  бредущих  по  глубокому
снегу коней; а на  равнине,  что  лежала  между  холмистой  грядой,  через
которую переваливало сейчас измученное войско,  и  краем  Серых  Гор,  где
высилась сторожевая башня, ему привиделись две торопливо пробирающиеся  на
северо-запад фигурки наездников...
   Он попытался вернуться своим вторым взглядом к оставленному им на время
войску Олмера и едва не вскрикнул от боли - в глаз словно залетела  острая
соринка. Черный, едва различимый клубочек, казалось, испускал незримые, но
остро отточенные и жестоко ранящие иглы. Не сразу, осторожно подбираясь  с
разных сторон, Фолко попытался понять, что же это такое,  -  и  наконец  с
бессильным вздохом прекратил бесплодные попытки. Черный клубок,  уродливая
фигурка не поддавалась. И одновременно он ощутил, как  и  по  нему  что-то
скользнуло, - нет, не пристально вглядывающийся  в  бесконечность  взгляд,
выискивающий врага, какой некогда чувствовал на себе Фродо, - нет, это был
бессмысленный  взгляд  беспорядочно  шарящих   по   такому   огромному   и
непонятному миру глаз новорожденного. Однако он уже существовал,  и  Фолко
понял, что привлек к себе внимание этого младенца - будто пронес игрушку у
него под носом.
   Хоббит встряхнулся и вновь очутился в дымной зале караульной башни.
   - Если Олмер кого и пришлет сюда, это будет не раньше, чем послезавтра,
- говорил тем временем Торин. - Если поступать по-твоему, Малыш, то  нужно
сразу же выходить и искать себе укрывище где-нибудь в скалах... Да, а  что
с этим-то делать? - Он указал на пленника.
   - Возьмем с собой, - пожал плечами Малыш. - Не убивать же его.


   После долгих поисков им посчастливилось набрести  на  укромную  пещерку
высоко над северной равниной, откуда было видно  далеко  на  северо-запад,
север и восток. Насколько  мог  охватить  глаз,  повсюду  тянулась  унылая
заснеженная равнина, кое-где прочерченная невысокими  грядами  холмов.  То
тут, то там виднелись небольшие  кучки  черных  низкорослых  деревьев.  Ни
зверя, ни птицы - мертвая тишина и недвижность.
   Изрядно пообчистив караульню,  они  постарались  устроиться  как  можно
удобнее. Своих пони они отвели в  узкую  ложбину,  закрытую  от  ветра,  и
наскоро соорудили им из  подвернувшихся  под  руку  жердей  хоть  какой-то
навес. К вечеру все было готово, и они перебрались на свой  наблюдательный
пункт.
   - Если Олмер пришлет отряд и мы сможем его выследить, что же  делать  с
этим  Эрднаром,  вразуми  меня  Дьюрин,  -  пробормотал  Малыш,  поудобнее
устраиваясь на одеялах и натягивая до носа меховой капюшон.
   - Не тащить же его с собой?
   - Но и не бросать же здесь, - откликнулся Торин. - Тогда уж лучше убить
сразу.
   - Если он останется жив, то при первой возможности  выдаст  нас  Олмеру
или его людям, - вздохнул Фолко. - По крайней  мере,  он  узнает  о  нашей
погоне.
   - О погоне он уже и так знает, - буркнул Торин. - Он  знает,  что  трое
каких-то  проходимцев,  скорее  всего  гномов,  напали   на   его   людей,
захвативших пограничный пост. И хорошо,  если  он  не  припомнит,  кто  мы
такие!
   - Уже ж говорили об этом, - заметил Фолко. -  Малыш  говорил.  Если  он
вспомнит Сиранону...
   - Да, но там были хоббит и гном,  -  медленно  и  со  значением  сказал
Торин. - А тут трое, два гнома и третий... да, пожалуй, ты сейчас запросто
сойдешь за молодого тангара, Фолко! Ты изрядно подрос за последнее  время,
не с легкой ли руки Древоборода?  Так  что,  если  эти  спасшиеся  донесут
Олмеру, что на них напали трое гномов, с  чего  это  ему  вдруг  придет  в
голову Сиранонская  дорога?  Уж  скорее  он  подумает  на  кого-нибудь  из
Одинокой Горы...
   - А не кинется туда? - забеспокоился Малыш.
   - Руки коротки, - усмехнулся Торин. - Ты ж это  знаешь  не  хуже  меня.
Гору не возьмешь ни с налета, ни осадой. Ему нечего там делать.
   - Отпустить - нельзя. Оставить - тоже нельзя. Тащить с собой?
   - Разве что на своей спине? Пони-то все заняты! - возразил Малыш.
   - Есть лошади у коновязи, - заметил Фолко.
   - Погодите, кажется, я придумал, вразумил-таки  меня  Дьюрин!  -  вдруг
подскочил Маленький Гном. - А что, если отвезти  его  в  Одинокую  Гору  и
попросить тамошних гномов, чтобы они выпустили его... ну, не  раньше,  чем
года через два, а? У меня там есть знакомцы, вдобавок и Дори  должен  быть
там!
   - Но как же тогда следить за Олмером? - засомневался Торин.
   - Можно будет разделиться, - предложил Фолко.  -  Скажем,  Малыш  везет
пленника к Горе, а мы с тобой скорым шагом идем вслед  за  отрядом  этого,
именуемого Эарнилом. Потом можно будет назначить место встречи.
   - В степи? - хмыкнул Торин.
   Но тут вновь хлопнул себя по лбу  Малыш,  припомнивший  укромное  место
далеко на юго-востоке отсюда, в самом последнем отроге  Железного  Угорья.
Торин тщательно записал приметы и подходы;  было  решено,  что  они  будут
дожидаться там Малыша, а если он  почему-то  задержится  или  им  придется
выступить раньше времени, они будут указывать направление, рисуя на  земле
большие стрелы при каждом повороте.
   Условившись и договорившись обо всем, они  перетащили  из  караульни  к
себе  в  пещеру  Эрднара.  Благодаря  снадобьям  гномов  рана  уже  меньше
беспокоила его, но взгляд был по-прежнему полон страха и ненависти.
   День кончался. Длинный, очень длинный день постепенно угасал, с востока
ползла  густая  чернота  мартовской  ночи;  здесь,   на   дальнем   севере
Средиземья, весна наступала поздно, и пока не было заметно ни малейшего ее
признака. Ночью пошел  снег.  Малыш  безмятежно  спал,  Фолко  поддерживал
огонь, а Торин,  навернув  на  себя  все,  что  было  у  них  теплого,  и,
уподобившись какому-то древнему  диковинному  зверю,  пошел  наблюдать  за
округой. Луна давала  немного  света,  но  они  надеялись,  что  различить
движение конных на снегу все же смогут.
   Тянулись  медленные  часы.  Вернулся  иззябший  Торин,  на  его   место
отправился Малыш; Фолко же,  не  обращая  ни  на  что  внимания,  упал  на
застеленные одеялами камни и тотчас уснул как убитый.
   Под утро его растолкали друзья. Наскоро поев,  хоббит  подполз  к  краю
пещеры. Из-за горизонта только-только показался краешек  огненного  диска,
но лучи его уже окрасили розоватым снега внизу под  ними.  Задувал  легкий
ветерок; морозец покусывал за щеки.  Взгляд  Фолко  медленно  скользнул  к
западу от затянутого белесой мглой северного края  необозримых  равнин,  и
хоббит едва  подавил  крик  -  там,  за  грядой  оплывших  холмов,  сейчас
казавшихся окаменевшими волнами  снежного  моря,  в  воздухе  вились  едва
различимые отсюда черные точки птиц. Вчера  их  не  было;  что  это  могло
означать?
   Торин с размаху бросил в лицо несколько пригоршен жесткого снега, чтобы
поскорее проснуться; даже всегдашний соня Малыш вскочил, как подброшенный.
   - Воронье... - хрипло произнес Торин,  непроизвольно  стиснув  топор  и
бросив быстрый взгляд в глубину пещеры, где  заворочался  было  Эрднар.  -
Малыш! Быстро к нему и, если он пикнет, приколи немедленно!
   - Что это значит, Торин? - слабым  голосом  прошептал  Фолко,  все  еще
боясь признаться себе, что их трехмесячная погоня окончилась и они вот-вот
встанут лицом к лицу с Врагом.
   - Вороны вьются над лагерем  войска  Олмера,  -  с  мрачной  решимостью
ответил гном. - Там много, очень много  падали,  если  я  хоть  что-нибудь
смыслю в происходящем. Собираем мешки! Надеваем брони! Сейчас или никогда!


   Само войско они увидели  часа  через  два.  На  гребне  холма  медленно
выросла фигура верхового, за ней - еще одна. А потом через седловину, чуть
севернее от этих двух фигур,  полились  ряды  конных.  Хоббит  считал  их,
однако когда он  дошел  до  пятидесяти,  то  сбился  -  еще  одна  колонна
появилась из  другого  межхолмья,  ближе  к  скалам.  Нет,  не  отряд,  не
несколько десятков - все войско Олмера шло к ним, и  по  мере  приближения
хоббита охватывало все большее удивление - он видел державшие четкий строй
отряды  конницы,  усталой,  утомленной,   но   далеко   не   обессиленной;
вытягиваясь из-за холмов,  всадники  прибавляли  шага,  выгибаясь  длинной
дугой; двадцать или более того наездников  перешли  на  рысь,  направляясь
прямиком к башне!
   - Так, - хищно щуря глаза, как  обычно  в  минуту  опасности,  прошипел
Торин. - А вот эти уже за нами.
   Малыш сидел над съежившимся в страхе Эрднаром с обнаженным  даго  возле
горла пленника; лицо Маленького Гнома не выражало ничего,  кроме  свирепой
решимости.  Торин  и  Фолко  переползли  повыше,  так  чтобы  видеть  двор
караульной башни.
   Всадники  Олмера  тем  временем  перерезали  дорогу,  ведущую  снизу  к
воротам; главные силы все еще выходили на равнину; на глаз всадников  было
не меньше пяти тысяч.
   - Ничего себе, сколько же  он  сумел  вывести!  -  изумленно  прошептал
Торин. - Но, разрази его Дьюрин, где же он сам, упади на него  наковальня?
Ты не чувствуешь его часом, а, Фолко?
   Фолко чувствовал. Он не мог указать пока точно место этого  человека  в
рядах  его  неостановимо  движущейся  конницы,  но  явственно  ощущал  его
присутствие. Словно серый бьющийся клубок, стучащее сердце, дающее жизнь и
силу окружающему его телу,  -  так  ему  представилось  появление  Олмера.
Хоббит открывал глаза - и вновь видел лишь ряды всадников.
   Тем временем воины северного войска уже окружили  башню,  ворвались  во
двор... Спустя короткое время они, очевидно, осмотрев башню и  убедившись,
что там никого нет, стали карабкаться на окрестные склоны, один вскочил  в
седло и поскакал к проходящим в отдалении отрядам.
   При виде взбирающихся по камням воинов  Фолко  и  Торин  обнажили  было
оружие; однако, искавшие не пошли далеко. Покружив по ближайшим распадкам,
они повернули назад - то ли их  сбил  с  толку  нетронутый  после  ночного
снегопада покров на всех тропинках, то ли они были убеждены,  что  их  тут
никто не будет ждать, - спустя короткое время все они уже скакали  обратно
к главным силам.
   Хоббит вновь зажмурился. Его внутреннему взору  предстала  удивительная
картина - каждый воин в рядах сотен Олмера казался ему маленьким  лоскутом
тусклого пламени, в обрамлении которых бился  и  трепетал  упругий  клубок
серой силы. В глубине его горел яркий багряный огонек; и отблеск  его  был
виден во всех остальных лоскутах  таинственного  огня.  Фолко  нащупал  на
груди кинжал и открыл глаза. Мутные глубины крестовника  прояснились,  они
горели тревожно-алым пламенем; синие цветы на клинке наливались внутренним
сиянием;   казалось,   они   начинают   двигаться...   Зловещие,   смутные
предчувствия шевельнулись в душе Фолко, но ни уловить, ни прояснить их для
себя он не смог.
   Войско Олмера постепенно отдалялось, двигаясь на юго-восток. Пора  было
в дорогу и им.
   Хоббит ощутил, что его бьет мелкая дрожь. Все! Конец всем предысториям,
расчетам и рассуждениям, конец надеждам, гаданиям и предположениям, настал
момент, с которого начинается то, ради чего они  проделали  весь  путь  от
поля боя в Арноре до северных  пределов  Эребора  -  начинается  охота  за
Олмером, начинается погоня назрячь!
   Тем временем Малыш уже  выводил  из  потайного  места  пони  и  лошадь,
предусмотрительно сведенную им  с  коновязи.  Торин  торопливо  навьючивал
лошадок поклажей, Фолко бросился ему помогать. Втроем они  сумели  кое-как
взгромоздить в седло раненого Эрднара, осторожно спустились со  скал  -  и
сели в седла. Последние из воинов Олмера тем временем уже скрылись  вдали,
но следовать за ними было легче легкого - на равнине остались следы  сотен
и сотен копыт.
   Из низких серых туч вновь полетели к земле редкие  крошечные  снежинки,
ветер задувал в спину, словно подталкивая. Проехав около двух  лиг.  Малыш
решительно натянул поводья. Нужно было прощаться.
   Фолко с усилием сглотнул застрявший было в горле ком  и  вытер  рукавом
непрошеные слезы. Маленький Гном, непривычно серьезный,  не  стал  тратить
время на долгие разговоры - все и так было давно условлено  и  договорено.
Он просто махнул рукой, повернулся и неспешно  затрусил  на  юго-запад,  к
чуть заметному конусу Одинокой Горы, ведя за собой коня Эрднара.  Фолко  с
Торином молча постояли, глядя ему вслед, и тронули своих лошадок.



3. ТОРНЫЙ СЛЕД

   Дул ветер, заставляя хоббита и гнома зябко кутаться в  плащи  и  жаться
поближе к слабому костерку. Над Эребором нависла стылая  мартовская  ночь,
на безоблачном небе  ярко  и  колюче  сияли  бесчисленные  звезды.  Друзья
забрались уже далеко на восток, и  рисунок  созвездий  здесь  был  уже  не
совсем тот, что дома. Фолко вздохнул. Чужбина, чужбина - даже  небо  здесь
не то...
   Расставшись с Малышом, они осторожно весь день  продвигались  вслед  за
войском  Олмера,  чуть  поотстав,  чтобы  их   не   заметил   какой-нибудь
арьергардный патруль. Однако шли они уверенно и знали, что не  собьются  -
через заснеженную пустошь пролегал четкий, хорошо видимый след.
   Вокруг тянулась унылая, чуть пересеченная невысокими холмами и  мелкими
овражками равнина. По распадкам  изредка  попадались  сиротливо  чернеющие
голыми  ветвями  деревья.  Ветры  сдули  снег  с  вершин  холмов,   намели
непроходимые толщи в низинах и седловинах, где над снежным  покровом  лишь
кое-где виднелись верхушки занесенного до самого верха  кустарника.  Жилья
не было, все было пусто и дико.
   Кое-как утоптав себе место, друзья  разожгли  нодью.  Притупив  чувство
голода горячей похлебкой, они сидели, глядя на огонь,  что  неспешно  грыз
комель  здоровенной  сушины.  Только  теперь  они  оба  поняли,  в   какое
безнадежное дело впутались и  как  непросто  будет  справиться  с  дерзким
налетчиком здесь, в его родных краях. Что впереди? Много лет  назад  Торин
прошел от Одинокой Горы до Железных Холмов, но все равно  он  не  знал  ни
здешних мест, ни тем более земель к  югу  и  востоку  от  границы  гномьих
владений. Среди его сородичей ходили слухи, что еще дальше на восход будут
другие горы, где тоже живут тангары - не  потомки  Дьюрина,  вроде  бы  из
другого колена, - но как их разыщешь, да и выведет ли их туда погоня?  Где
взять еду в заснеженной, необитаемой пустыне?
   Их разговоры, не успев начаться, обрывались на одном и том же  месте  -
как, каким образом, чудом, обманом или какой кровью подобраться  к  Олмеру
хотя бы на расстояние полета хоббичьей стрелы? И по мере того как один  за
другим отбрасывались различные способы, лицо Торина мрачнело все больше  и
больше, его брови сдвигались, точно ожившие  каменные  выступы,  а  пальцы
ожесточенно начинали крутить завитки бороды. Наконец он с размаху хватанул
кулаком по колену.
   - Так не  пойдет,  брат  хоббит.  -  В  темных  зрачках  гнома  плавали
синеватые отсветы пламени, снующего по нижнему краю заваленного  в  костер
бревна. - Слишком много думаем о себе!
   Он ничего не добавил, но Фолко взглянул на него почти с испугом.
   "Слишком много думаем о себе - что бы это значило, да еще в таком тоне?
- думал хоббит. - Уж не решил ли Торин броситься в схватку очертя  голову,
надеясь, что мифрильная броня даст ему время пробиться  к  Олмеру,  а  там
будь что будет? Нет, я на такое никак не соглашусь. Не-ет, никогда и ни за
что! Умирать - что-то не слишком весело... Прежде чем лезть наобум,  нужно
поработать головой, если, конечно, еще  не  оставил  надежду  вернуться  в
Бренди-Холл. Там, поди, уже весна... А впрочем, что тебе  до  этой  весны?
Что толку сидеть на речном откосе и улыбаться во весь рот, глядя, как  над
сизыми волнами Старого Леса  медленно  поднимается  Глаз  Анкалогона,  как
называли  когда-то  Солнце  те,  кто  жил  под  сенью   этих   исполинских
черножемчужных крыл? Что проку полоть репу,  пересмеиваясь  с  подружками,
бегать взапуски по зеленым склонам приречных холмов да играть с друзьями в
"Бильбо и гномы в  пещерах  гоблинов",  строить  мелкие  каверзы  дядюшке,
втихую таскать при случае пироги с кухни?"
   Перед мысленным взором хоббита  проносились  необычайно  яркие  картины
мирной хоббичьей жизни, настолько зримые, что на время  ему  показалось  -
все приключившееся с ним за два года было лишь дурным сном, от которого он
наконец пробуждается...
   Но пробуждения не произошло, вместо  старых  уютных  стен  Бренди-Холла
вокруг него по-прежнему простиралась необозримая холодная степь.


   Прошел день, и еще один, и следующий. Они приближались к западному краю
Железных Холмов. Отряд Олмера шел теперь бойчее -  к  нему  присоединилось
несколько   сотен   всадников,   пригнавших   большой   санный   обоз    с
продовольствием и множество  запасных  лошадей.  Припасы  были  из  Дэйла,
лошади же - степные,  истерлингские,  как  определил  по  подковам  Торин.
Вечером друзья попытались подобраться к  становищу  Олмера  -  и  едва  не
наткнулись на патруль. Лишь издали им удалось  разглядеть  скопище  саней,
палаток и шатров, посреди которого, поднятое точно в  насмешку  над  всеми
попытками  задержать  его  хозяина,  вилось  знакомое   знамя   -   черная
трехзубчатая корона в белом круге посреди черного поля.
   Спустя неделю после того, как они оставили сторожевой пост у края Серых
Гор, друзья достигли Железных Холмов.  Путь  Олмера  лежал  почти  что  на
восток, и, чтобы оказаться у назначенного  места  встречи  с  Малышом,  им
пришлось отойти совсем немного в сторону. Они нашли там пещеру, удобную  и
глубокую; Торин устроил в ней настоящее пожарище, заявив,  что  достаточно
намерзся в дороге.
   В ожидании Малыша минуло еще два дня. Олмер за это время  ушел  куда-то
на восток, ближе к Карнену, но Торин не сомневался, что им  легко  удастся
проследить за ним - март стоял холодный, снега и не думали  оседать,  след
войска был виден отчетливо.
   Поджидая друга, они тратили почти все свое время на  сон  -  кроме  тех
часов, что проводили за сбором топлива. Говорили мало - ничего добавить  к
сказанному они уже не могли; однако обоих грызло  неотступное  сомнение  -
что, если они таки потеряют самозваного Короля. Но сделать сейчас они  все
равно ничего не могли, а за годы странствия даже Фолко овладел  искусством
бесстрастного, терпеливого ожидания.
   Малыш появился на утро третьего  дня,  когда  на  страже  стоял  Торин.
Друзья обнялись, как после долгой разлуки,  у  хоббита  даже  предательски
защипало в носу. Он научился владеть чувствами, заставил себя не думать  о
Маленьком Гноме, не тратить понапрасну силы; но какой же увесистый  камень
свалился с души, когда его разбудил веселый голос Малыша, раздавшийся  под
прокопченными сводами!
   Маленький Гном отказался от еды, раскупорил лишь им  самим  привезенный
жбан  с  пивом,  закурил  трубочку  и  пустился  в  рассказы.  Без  всяких
происшествий, счастливо миновав и патрули  Лучников,  и  городскую  стражу
Эсгарота, он добрался до Одинокой Горы. В  пути  он  старался  разговорить
Эрднара, но  безуспешно  -  пленник  ожесточенно  отмалчивался,  один  раз
попыталс