пустите же нас и, по крайней мере, не мешайте. Нам себя  все  равно
не переломить, и ученики из нас  никудышные.  Да,  на  мне  есть  вина,  я
произнес ваше заветное Слово с одним намерением - спасти  себя  для  дела,
которое начал и от которого не откажусь, пока ноги еще могут нести меня. А
теперь я умолкаю. Наша судьба в ваших руках. Мы ответим вам  на  все,  что
сможем, если вы спросите.
   Утирая рукавом пот и дивясь сам себе,  Фолко  замолк  и  потупился  под
изумленными взглядами друзей. Нечасто произносил он  подобные  тирады,  но
уже если начинал говорить в стиле, более подобающем для  героев  Войны  за
Кольцо, то зачастую сам не мог остановиться.
   Пять пар глаз спокойно поднялись на  хоббита.  Пять  пронзающих  взоров
старались проникнуть к самым корням его помыслов; и прежде  чем  он  успел
воспротивиться этому, он услышал голос Вира:
   - Малыми речами не переубедить их, брат Мотсогнир.  Нужны  долгие  пути
движения мысли, нужно сосредоточение и одиночество... Горячая кровь  будет
гнать их вперед до тех пор, пока они не  падут  мертвыми.  Высокие  по  их
меркам чувства движут ими, они не ищут ничего  для  себя,  -  быть  может,
отпустим их с миром?
   - Разве не знает брат Вир,  что  высокие  чувства  не  могут  оправдать
гибельных последствий продиктованных ими деяний?  -  возразил  говорившему
Видгри. - В безумии своем они готовы на все, лишь бы исполнить  задуманное
- им  неважно,  сколько  погибнет  при  этом  невинных!  Сколько  Смертных
окажется втянуто в истребительную войну!
   - Войны не избежать, - угрюмо нагнув голову, хрипло сказал Торин. -  Мы
же выиграли одну битву под городом людей  Аннуминасом,  далеко  на  западе
отсюда. К сожалению, победа  не  была  окончательной,  наш  враг  обретает
власть над страшными силами - над Ночной Хозяйкой, например.  Неужели  вас
не беспокоит и это?
   - Не беспокоит, - холодно произнес Свальви. - Мы не бросаемся на каждый
пожар. У нас иные пути и иные дела.
   - Не время сейчас спорить об этом, - досадливо поднял руку Вир.  -  Что
мы сделаем с этими  путниками,  нарушившими  наш  закон?  Положа  руку  на
сердце, я бы отпустил их. Нам не понять их, им не понять нас. Пусть  идут.
Что скажешь ты. Тир?
   - Пусть идут, - прогудел молчавший доселе гном. - Они чужды нам.
   -  Нельзя  не  исполнять  закона,  -  нахмурился  Свальви,  и   Видгри,
соглашаясь с ним, молча наклонил голову.
   Все повернулись к пятому - Мотсогниру.
   - Отпустим, - после продолжительного молчания наконец  вымолвил  он.  У
хоббита вырвался невольный  вздох  облегчения.  Свальви  и  Видгри  угрюмо
набычились,  словно   готовясь   немедля   возражать,   однако   Мотсогнир
остерегающе поднял руку.
   - Отпустим,  но  с  браслетами  Ауле,  -  жестко  произнес  он,  и  все
остальные, как по команде, замолчали.
   С минуту пятеро  Черных  Гномов  беззвучно  переглядывались,  а  затем,
вставая, один за другим торжественно произнесли: "Да будет так!"
   - Вы дадите клятву нигде, никогда и ни под каким видом не  говорить  на
поверхности о чем бы то ни было, что видели, узнали или хотя  бы  подумали
здесь, - начал Вир. - Но слова - ветер. Мы давно не верим никому на слово.
Браслеты Ауле, - в его голосе зазвучал металл, - умертвят вас в  тот  миг,
когда вы начнете говорить при ком бы то ни было четвертом. А чтобы  вы  не
сомневались - смотрите!
   Откуда-то в руке Вира  появился  простой  темный  браслет  без  единого
украшения, грубо отлитый из черного металла.  Черный  Гном  надел  его  на
торчащий рядом с подлокотником его  кресла  острый  камень  и,  пристально
смотря  на  него,  щелкнул  пальцами.  Секунда  -  и  браслет  побагровел,
засветился, волна жара докатилась даже до стоящих внизу друзей,  а  спустя
еще мгновение камень потерял первоначальную форму и цвет и потек  огнистой
струйкой...
   - Не пытайтесь снять или разбить  этот  браслет,  -  продолжал  Вир.  -
Благодаря ему мы всегда будем знать, храните ли вы нашу тайну или  нет.  И
если нет - горе вам! А когда он станет не нужен и в один  прекрасный  день
вы не увидите его на ваших запястьях - тогда говорите, -  закончил  Черный
Гном загадочной фразой.
   Скрипучая площадка медленно поднималась вверх по кажущейся  бесконечной
шахте. Где-то  в  глубине  скрипели  водяные  колеса,  наматывая  на  себя
бессчетные лиги прочных канатов. Те же трое хозяев, что привели  друзей  в
Зал Королей, теперь сопровождали их обратно.
   Гномы и хоббит молчали. Правое запястье каждого замкнул недобрый  серый
браслет - словно змея, дремлющая до времени.  Кто  будет  держать  в  узде
дремлющие в нем силы?..
   Впрочем, против ожидания, на  Фолко  это  почти  не  подействовало.  Он
просто  прибавил  ко  многим  негласным  правилам,   которых   приходилось
придерживаться в этом походе, еще одно, не принимая его близко  к  сердцу.
Прошло то время, когда его  могли  повергнуть  в  страх  какие-то,  смешно
теперь и вспоминать, туманные слухи...
   Колеса  скрипели,  продолжая  свою  всегдашнюю  работу.  Друзей   ждало
Средиземье, ждал Отон.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ


1. К ДОМУ ВЫСОКОГО

   - А и метет же здесь, - проворчал Торин, безуспешно  пытаясь  поплотнее
закутаться  в  свой   старый,   видавший   виды   дорожный   плащ.   Вьюга
свирепствовала вовсю, швыряя в спину крупные горсти жесткого снега и  едва
не гася небольшой костерок, который им с трудом удавалось поддерживать  на
этом ветру.
   - Да и пива, ручаюсь, не сыщешь ближе, чем за полтысячи лиг!  -  хлюпая
носом, прогнусавил Малыш - который уже день его мучил жестокий насморк.  -
Эх, говорил ведь я вам - идем в Айбор! Не послушались...
   - Опять скулишь? - рыкнул Торин, однако внезапный  порыв  ветра  бросил
ему в лицо пригоршню колючего снега, он поперхнулся и умолк.
   - Тут заскулишь, - не унимался Малыш. -  Лезем,  сами  не  знаем  куда!
Олмера как не было, так и нет, и появится ли он возле этого Дома  Высокого
- одному Дьюрину ведомо! Сколько еще будем скитаться?
   - Сколько надо, - буркнул в ответ Фолко, - но, чувствую, уже недолго.
   Хоббит сидел, низко подвернув капюшон, спиной к пронизывающему ветру, и
своим дыханием пытался отогреть стынущие  руки.  Над  Средиземьем  лютовал
декабрь, оказавшийся  здесь,  далеко  на  Востоке,  куда  как  свирепее  и
морознее, чем в уютной Хоббитании, хотя по звездам  выходило,  что  сейчас
друзья были даже южнее Бэкланда. Неделю за неделей после встречи с Черными
Гномами отряд Отона пробирался на восток, одолевая холмы и болота, леса  и
пустоши, реки и горные отроги. Они приближались к Баррскому Хребту; где-то
впереди находился Черный Замок -  ключ  к  переправе  через  великую  реку
Востока, Хоар. Откуда их путь лежал на север - прямо  к  укромной  долине,
где среди зачарованных скал брала свое начало Тропа Соцветий.
   В этой дороге они преизрядно хлебнули лиха. Прекрасные  видения  больше
не посещали хоббита, а свое умение вызывать их по собственному желанию  он
не  пускал  в  ход.  Все  это  стало  странно  далеким,  холодным,  чужим.
Несокрушимым бастионом стояло в золотом величии Заморье; озаренный  дивным
светом Валинор словно забыл о бедах и тревогах Средиземья; Фолко все  реже
и реже обращался к нему в своих мыслях. Он был накрепко привязан  к  делам
Смертных Земель и, размышляя вечерами у костра, не раз говорил  себе,  что
никогда бы не ушел на Заокраинный Запад, будь он на  месте  Бильбо,  Фродо
или Сэма.
   "Что они делают там? - спрашивал себя Фолко, каждый раз  оставаясь  без
ответа. - К чему там знания, к чему все, если не в твоей  власти  изменить
даже малую малость в этом застывшем Раю?  Да,  правы  Авари  -  свой  Свет
всегда лучше Света дареного..."
   Его мысли нарушил приход посыльного от Отона - предводитель отряда звал
хоббита к себе.
   За время, проведенное в походе после столкновения  с  Черными  Гномами,
Фолко привык к этим вызовам. Ему  странно  было  признаться  в  этом  даже
самому себе, но где-то в глубине души он испытывал нечто вроде  приязни  к
суровому  воину  с  редким,  прямо-таки  детским  вниманием  и   жадностью
слушавшему бесконечные истории, рассказываемые хоббитом из прочитанного  и
услышанного. Отона интересовало все -  возникновение  Королевства  Арды  и
Изгнание Мелкора, Гибель светоносных Дерев и Укрепление Валинора, и  Исход
Нолдора... - все, касающееся Первой, Второй и Третьей Эпох. Он  забрасывал
Фолко вопросами, стараясь докопаться до самых глубинных  причин  того  или
иного события; особенно часто он просил  пересказывать  печальную  быль  о
черной судьбе Тьюрина Турамбара, совершившего  великие  подвиги,  убившего
исполинского Глаурунга, лучшего дракона из стаи Моргота, но в конце концов
по неведению ставшего мужем собственной сестры и  в  ужасе  от  содеянного
бросившегося на свой обнаженный меч.
   "Вот это воин! - с восхищением говорил Отон. -  Он  нравится  мне  куда
больше, чем этот выскочка Берен. Берен без волшебства Лютиэн не ступил  бы
ни шагу. Тьюрин - другое дело! Пусть ошибался - но каков боец!"
   Много расспрашивал Отон и о Нуменоре; и, когда он услышал эту  историю,
то долго сидел, потупившись в мрачном раздумье.
   И Фолко не видел в Отоне сперва привидевшейся  ему  потаенной  черноты.
Бывалый воин, Отон почувствовал в только начинавшем тогда  Олмере  большую
силу и пошел за ним, твердо  веруя,  что  наконец-то  встретил  того,  кто
создаст новое царство, и, по правде говоря,  не  слишком  прислушивался  к
тому, что тот говорил о великой войне с эльфами. Он  любил  своего  Вождя,
смелого,  дерзкого,  удачливого,  любил  его  властную,  подчиняющую  себе
обстоятельства волю - и шел за Олмером,  однако  мало-помалу  в  окружение
Вождя проникали все новые и новые люди. "А из стариков остались  только  я
да Берель...", и Фолко понял, что Отон, несмотря ни на что, в глубине души
уязвлен незначительностью отданных под его начало  сил;  в  бытность  свою
воином Приозерного Королевства ему случалось водить многотысячные дружины.
   Отон много расспрашивал  и  о  Черных  Гномах  -  обо  всем,  увиденном
хоббитом в недрах загадочной горы; конечно, прежде всего его интересовало,
не выйдут ли в решающий момент хозяева Подземелья  на  поверхность,  чтобы
склонить чашу весов войны на ту или другую сторону; Фолко  стоило  немалых
трудов уклониться от ответа.
   И ни разу после столкновения с Ночной Хозяйкой не  видел  Фолко,  чтобы
Отон пользовался  Талисманом  Олмера.  Загадочное  и  зловещее  Кольцо  он
спрятал куда-то подальше; то ли подействовали рассказы хоббита, то ли пока
довольствовался силами, отпущенными ему природой.
   Обычно Отон был очень  осторожен  в  разговорах;  половинчик  оставался
тайным лазутчиком, очень много знающим и состоящим  с  Вождем  в  каких-то
неясных отношениях; подозревая особую  преданность  хоббита  Олмеру,  Отон
долго ничего не рассказывал сам; только в последнем их  разговоре  у  него
прорвались горькие слова: "Ох, меняется Вождь, и странно меняется,  помяни
мои слова, половинчик, я знаю его очень давно..."
   Они подошли к походному шатру Отона. Посыльный откинул тяжелый полог, и
Фолко поспешно шагнул внутрь, где не мело, где тлели угли в жаровне и  где
наверняка  его  ждал  добрый  глоток  терпкого  красного  гондорского,  от
которого перестают неметь пальцы и холод на время ослабляет свою когтистую
хватку.
   Предводитель отряда встретил иззябшего хоббита долгожданным рогом  вина
и предложением выкурить трубочку в тепле. Отон сам,  несмотря  на  бури  и
метели, редко пользовался своим  удобным  шатром,  отдавая  его  отрядному
лекарю, пользовавшему искусанных морозом; Отон приходил сюда,  лишь  когда
держал совет с десятниками или когда говорил с хоббитом.
   И сегодня он внезапно заговорил с Фолко на совершенно неожиданную  тему
- о нынешних эльфах. Не об их героическом прошлом, а о  настоящем,  против
которого и восстал Вождь.
   - Скажи мне, половинчик, почему ты все-таки идешь против эльфов?
   Фолко смешался. Он чувствовал, что Отон сам недавно задумался над  этим
вопросом и оказался в тупике, и вот теперь ищет хоть каких-то  разъяснений
у единственного во всем его отряде, с кем он может поговорить - у  тайного
посыльного Западных Пределов, вступившего во вражеское  войско  под  чужой
личиной искателя приключений!
   - Но мы пока еще не воюем с эльфами и, мне кажется, вряд  ли  будем,  -
уклончиво ответил Фолко. -  Мир  меняется,  эльфийские  крепости  пустеют,
наступает благодатное время для  воздвижения  смелыми  и  сильными  людьми
новых могучих держав - и за счастье почитаю я служить первому из их числа!
   Отон   промолчал,   никак   не   отозвавшись    на    эту    напыщенную
верноподданническую речь.
   - Ну, а если неверная судьба войны выведет нас, скажем, к Серой Гавани?
- прищурившись, спросил Отон после минутного молчания.  -  Ты  пойдешь  на
стены, если таков будет приказ Вождя?
   Вопрос за вопросом - один неприятнее и опаснее другого! Фолко ничего не
оставалось делать, как прикинуться обиженным:
   - Ты сомневаешься в моей верности  Вождю,  мой  капитан?  Как  еще  мне
понимать твои слова?
   Отон усмехнулся.
   - Кто знает, может, тебе, половинчик, придется идти на  эти  стены  под
моей командой. А воин - не марионетка. Он хорошо бьется, когда  знает,  за
что. Мы люди, мы свободны, и в наших силах сделать выбор.  Судя  по  тому,
как ты пытаешься уклониться от ответа, ты далеко не все  решил  для  себя.
Знаешь ли ты, что в Клятву, которую ты  должен  дать  Вождю,  входит  твое
обещание насмерть сражаться с эльфами? Берегись давать слово, если знаешь,
что не сдержишь его! Из того, что ты рассказал мне  о  Силах  Арды,  можно
понять, что они умеют карать за клятвопреступление. Берегись мести судьбы!
   Фолко сидел ни жив ни мертв. Слова Отона заставили  его  сердце  бешено
заколотиться, ему не хватало воздуха. Неужели  Отон  заподозрил  неладное?
Фолко сейчас в его полной власти, он, считай, безоружен - кроме  заветного
клинка Отрины, ничего нет, кольчуга  снята,  -  а  у  Отона  наготове  его
двуручное чудовище. Хоббит напрягся, готовясь,  в  случае  чего,  убежать,
хотя бежать-то ему  некуда.  Кругом  на  много  лиг  -  занесенная  снегом
пустыня, до  ближайшего  селения  -  четыре  перехода,  вдобавок  тамошние
обитатели держат руку Олмера.
   - Что же, если они встанут на нашем пути... - проговорил он, однако его
слова, судя по всему, не убедили Отона...
   После этого разговора Отон больше не звал к себе хоббита.
   Отряд медленно пробивался все дальше и дальше на восток. Их путь  лежал
к Черному Замку - Хоар не замерзал даже в самые лютые  морозы,  и  перейти
его можно было только там.
   "Если не сумеем построить плоты, - часто повторял Отон, обходя вечерами
лагерь, придется обманом..."
   В одну из первых вьюжных ночей друзей отыскал наконец крылатый посланец
Радагаста  с  письмом.  Его  строчки  дышали  тревогой  -   старому   магу
по-прежнему не удавалось разобраться в  природе  силы  Олмера;  он  послал
соглядатаев - пернатых и четвероногих - далеко на восток  в  поисках  мест
падения Небесного Огня, но сейчас зима, все закрыто снегом, искать трудно.
Среди эльфов Серых Гаваней поднялась тревога - известия о Пожирателях Скал
были проверены и подтверждены  Кэрданом.  Предположения  друзей  оказались
верны - порождения Подгорной Тьмы, разбуженные и направляемые невесть кем,
тянулись на северо-запад, прямиком к эльфийской твердыне, постепенно уходя
из-под Мории. Дружины Дори,  уже  заслужившего  прозвище  Славного,  умели
ворваться в Казад-Дум; в двухдневной  битве  гномы  разбили  соединившиеся
было для отпора им отряды орков разных  племен  и  -  в  который  уже  раз
приступили к восстановлению великого Царства. Сам Дори, однако,  отказался
от короны - он не из рода прямых потомков Дьюрина...  Кольцо  помогает  им
обороняться от подземного страха, и сейчас гномы ищут подходящие источники
глубинных вод, чтобы пустить эти реки в прожженные  Пожирателями  тоннели.
Однако от этой опасной затеи гномов  удерживают  пришедшие  к  ним  сейчас
эльфы Корабела - из-за  непредсказуемых  последствий,  которые  это  может
повлечь. Ангмар пока затих - однако дух смуты не покинул тех  мест.  То  и
дело с востока приходят какие-то подозрительные личности, втайне, несмотря
на запрет Наместника,  куется  оружие,  случаются  нападения  на  дозорные
арнорские посты.  Разбойники  же  после  разгрома  Олмера  прошлой  осенью
поутихли, на дорогах Северного Королевства спокойно;  Могильники  окружены
надежной стражей, хотя все, что  удается  пока  сделать  -  это  успокоить
поселян. Чудные вещи творятся там ночами: однако всяческие "серые  отряды"
перестали безнаказанно шастать по окрестностям.
   "Но я чувствую, как на Востоке продолжает скапливаться  гной,  -  писал
Радагаст, - и если вам не удастся покончить с главной  причиной  смут,  то
все труды по умиротворению Запада окажутся бессмысленными..."
   Однако  письмо  Радагаста  ничего  не  изменило   в   их   повседневном
существовании. Дни шли своим чередом, Отон железной рукой продолжал  вести
свой отряд через снега - и Баррский Хребет  на  горизонте  становился  все
выше и выше. Трудиться приходилось в поте лица, хорошо еще, что они шли не
по пустыне - эти края были населены какими-то  малыми  родами  ховрарского
союза племен; в поселениях можно было достать  пропитание.  Однако  и  эти
редкие деревни наконец  остались  позади  -  начинались  предгорья,  места
унылые и бесплодные.
   - Как бы на орков не  напороться,  -  как-то  утром  проговорил  Торин,
озабоченно оглядывая окрестности. - Что-то уж больно  подходящие  для  них
места!
   - Зима ж, какие тут тебе орки, - возразил подошедший Малыш, -  впрочем,
я бы и на орков согласился  -  тряхануть  бы  их  логово,  глядишь,  пивом
разжились бы.
   - Типун тебе на язык, - всполошился Фолко. - Не желаю я никого  трясти!
Тут тебя самого в кольчуге от холода трясет.
   Дорога - наезженная, утоптанная - вела в неширокую долину  между  почти
смыкавшимися  каменными  отрогами  Хребта.  Это  был  единственный  проход
дальше, на восток, если не считать нескольких горных тропок; здесь древний
торговый тракт проходил через единственную узкость, и потому, как объяснил
отряду Отон, эти места издревле любили всяческие лихие люди.
   - Если  встретим  кого,  -  говорил  предводитель,  -  бить  не  будем,
постараемся решить дело миром и привлечь их на нашу  сторону.  Нам  смелый
народ нужен.
   Следы на тракте говорили о том, что  обоз  прошел  здесь  уже  довольно
давно; если кто и собирался засесть впереди, в ущелье, то должен  был  уже
это сделать. На всякий случай Отон приказал всем вооружиться.
   Утром следующего дня  они  вступили  в  ущелье.  Фолко  только  успевал
крутить головой - такая красота внезапно открылась его взору. Несмотря  на
мороз,  с  исполинских  обрывов  низвергались  вниз  сверкающие  водопады;
диковинными змеями, свесившиеся с карнизов,  застыли  громадные  сосульки.
Зима  причудливо  разукрасила   сложенное   странными   зеленовато-черными
породами ущелье, превратив его в сказочный  эльфийский  замок.  Небо  было
голубым, ярко светило солнце, сверкал снег, сиял лед,  журчала,  борясь  с
холодом, в ледяных тоннелях быстрая темная вода...
   "Как-то уж все слишком хорошо. Не может быть, чтобы никакой пакости  не
приключилось", - подумал Фолко.
   Он даже не удивился, когда воздух вокруг него внезапно вспороли  чьи-то
длинные черные стрелы.
   - Эге-гей! Налетай! Бей! - раздались хриплые и грубые голоса вокруг.
   Срывая с плеча лук, хоббит поднял голову - вздымая  облака  серебристой
снежной  пыли,  со  склонов  кубарем  катились  прямо   на   замерзший   и
ощетинившийся сталью отряд какие-то замотанные в мохнатые шкуры существа -
высокие, с широченными плечами и  совсем  малорослые,  хоббиту  по  плечо;
мелькали стрелы и копья.
   "О мощный  Ауле,  гурры  вкупе  с  горными  и  пещерными  троллями!"  -
отрешенно подумал хоббит, не имея времени пуг