ожрав всех, и мертвых,
и раненых, и умирающих. Ты уже бессилен помочь  им,  хоббит.  Но  в  твоих
силах сделать так, чтобы этот ужас остался бы в прошлом. Уже хотя бы  ради
этого тебе стоит жить.
   Гномы и кхандец молча стояли рядом. Фолко готов был прозакладывать свой
мифриловый доспех  против  ржавого  гвоздя,  что  его  спутники  думают  и
чувствуют сейчас так же, как он.
   Было что-то  завораживающее  в  этом  грандиозном  кровавом  спектакле,
равного которому не случалось со времен Войны Гнева...
   Второго такого избиения в Средиземье не будет уже до Скончания Дней.
   Невольники почти что выполнили свою задачу. Войско  перьеруких  терзало
их повозки, точно псы кабанов, терзало - и теряло, теряло,  теряло  людей,
десятками, сотнями, тысячами... Там, где другие воины - даже  под  дурными
командирами - заплатили бы едва ли полусотней жизней, перьерукие  ложились
тысячами.
   Этого Фолко не мог понять. Его рассудок пасовал, не в  силах  объяснить
творящееся. Что за странная атака? Кто ей командовал? Безумец? И все в его
войске - тоже? Откуда их столько взялось?  Какое  исполинское  королевство
смогло выставить столь неисчислимую армаду? Увиденное не укладывалось ни в
какие рамки...
   - Нам надо отыскать Эовин, - услыхал хоббит свой собственный голос.
   Малыш аж подпрыгнул, не обращая  внимания  на  стоявших  совсем  близко
харадских всадников.
   - Ты чего несешь, а?! Где мы ее отыщем, а?! Там?! - Он ткнул пальцем  в
сторону смертного поля.
   - Раз она там, значит, нам надо следовать  за  ней.  -  Хоббит  отлично
понимал, что это - почти верная гибель, и все же...
   Клинок Отрины властно толкнулся в  грудь,  словно  говоря  хозяину:  "Я
могу! Я пособлю!" "Спасибо тебе", - подумал хоббит, мысленно  обращаясь  к
кинжалу. Пальцы сомкнулись  на  резной  рукояти,  и  сквозь  взвихрившийся
знакомый хоровод синих  лепестков  Фолко  разглядел  крошечную  фигурку  с
золотыми волосами, что отчаянно размахивала саблей, стоя  у  борта  боевой
повозки - той, что ближе всех подошла к краю огненной тучи.
   - Проклятье! - Фолко вскочил на ноги, забыв об осторожности. Его спасло
лишь то, что как раз в эту секунду харадские рога сыграли сигнал атаки.
   Ровная линия конницы  неспешным  шагом  двинулась  вниз.  Часть  воинов
подняла луки, часть - приготовила копья; рога прозвучали вторично,  и  все
до единого скакуны тхеремцев сорвались с  места.  С  криками,  гиканьем  и
улюлюканьем, наставив копья и развернувшись в лаву, харадримы помчались по
склону - туда, где перьерукие добивали остатки невольничьей рати.
   И следом за грозной конной лавиной бежали четверо странных пеших воинов
- на которых до сих пор никто так и не обратил внимания. Алый боевой  стяг
Тхерема развевался далеко  вправо;  там,  вокруг  тхеремского  полководца,
оставалось несколько десятков воинов личной охраны. Все прочие, до единого
человека, пошли в бой - довершить начатое рабами. Если кто и заметил Фолко
и его спутников - то не придал тому значения.
   Хоббит бежал, пытаясь не выпустить внутренним  взором  ту  повозку,  на
которой отчаянно отбивалась от нападающих Эовин.  Вскоре  покрытый  травой
склон кончился - земля исчезла под слоем трупов.
   У убитых от плеча до кисти тянулись невысокие костяные гребни,  у  кого
повыше, у кого пониже; конечно, не сравнить с почти что настоящими перьями
Фелластра, но ошибиться невозможно. В остальном они ничем не отличались от
людей - высокие, красивые... Правда, руки их  значительно  уступали  силой
обитателям Севера, но если этот народ способен выставлять такие армады...
   Иные были еще живы, бессмысленно пытаясь ползти, дергались,  хрипели  в
агонии и наконец замирали окончательно.
   Впереди все еще длился бой. Упрямо отвоевывая лишние  мгновения  жизни,
не прекращали драться несколько  десятков  уцелевших  повозок.  Увлеченные
атакой - или же просто ослепленные некоей Силой, - перьерукие, вместо того
чтобы сомкнуть строй или хотя  бы  развернуться  навстречу  новой  угрозе,
продолжали штурмовать высокие борта повозок. И харадская конница,  посылая
перед собой гибельные веера стрел, врезалась в толпу, точно коса Смерти.
   Кони топтали копытами людей. Всадники пронзали копьями, рубили с  седел
длинными кривыми саблями и расстреливали  из  луков.  Навстречу  атакующим
наездникам полетели было дротики, но их оказалось уже мало  (львиная  доля
торчала в бортах боевых повозок), и витязей  Тхерема  это  не  остановило.
Потеряв не более двух десятков, конная лава погнала перьеруких на  восток,
к пылающей огненной стене.
   - Не успеваем! - с отчаянием выкрикнул Фолко. Повозка с Эовин  катилась
прямо к огненной завесе. Что за безумец ведет на смерть уцелевших  в  этом
небывалом сражении людей?!
   Ближе, ближе, ближе... Фолко бежал с закрытыми глазами - неведомая Сила
вела его вперед, не давая споткнуться. Внутренний  взор  не  отрывался  от
крошечной фигурки с золотыми волосами - вот  она  неумело,  но  с  яростью
ткнула саблей в какого-то обезумевшего воина перьеруких... вот, закрываясь
от жара рукой, бросилась ничком на доски...
   И тут повозка ворвалась в огонь.


   - Нет! - Захлебываясь криком, Фолко споткнулся, рухнул ничком, прямо на
изрубленный, покрытый кровью труп. Мир померк перед глазами. Тонкая  нить,
протянутая между ним и золотоволосой фигуркой, внезапно лопнула,  хлестнув
обжигающей непереносимой болью,  отчего  Фолко  едва  не  лишился  чувств.
Хоббит  видел  взметнувшиеся  вокруг  воза  волны   пламени,   молниеносно
поглотившие вожделенную добычу...
   Все. Дальше бежать не за чем.
   Сильные руки друзей-гномов подхватили хоббита и поставили на ноги.
   - Уходим! Пока  харадримы  на  нас  не  наткнулись...  -  Малыш  крутил
головой, озираясь по сторонам.
   Сражение мало-помалу смещалось  все  дальше  и  дальше  к  юго-востоку.
Первый порыв харадской конницы угас, но преимущество в вооружении и выучке
оставалось. Тонкая цепь всадников по-прежнему теснила перьеруких  прямиком
к огненной стене.
   - К лесу! - скомандовал Торин.
   - Нет! - Фолко с трудом разлепил губы. - Вперед...  за  ней...  надо...
найти...
   - Они ж в пламя въехали! - рявкнул  Малыш.  -  В  огонь!  Их  уже  нет,
считай!
   - Быть может... сквозь огонь... можно  проскочить,  -  выдавил  хоббит,
по-прежнему бессильно опираясь на руки гномов.  -  Мы...  должны...  знать
точно... Понимаешь?
   - Понимаю, понимаю! Кишки нам харадримы выпустят, вот  тогда-то  все  и
поймем!
   - В самом  деле,  Фолко...  -  начал  было  Торин,  но  хоббит  скорчил
настолько свирепую физиономию, а глаза внезапно полыхнули таким огнем, что
даже видавший виды Малыш, неутомимый спорщик,  хмыкнул  и  без  возражений
двинулся вперед.
   Предательская слабость уходила. К тому мгновению, когда десятка полтора
воинов в изорванных, заляпанных кровью серых накидках  бросились  со  всех
сторон на маленький отряд, Фолко уже оправился.  И  первым  нанес  удар  -
плашмя опустив меч на голову безумца, кинувшегося на хоббита с  занесенным
дротиком.
   - Не убивайте! - крикнул Фолко  друзьям.  Вовремя  -  дага  Малыша  уже
летела к горлу обреченного противника;  тонкая  сабля  кхандца  отшибла  в
сторону легкий топорик перьерукого и явно нацеливалась снести ему  голову.
- Прорвемся и так!
   Они действительно прорвались. Легкие копьеца и почти невесомые топорики
перьеруких - ничто против выплавленного в Горне Дьюрина оружия. Оглушив  и
сбив с ног полдюжины человек, хоббит и его спутники проложили себе  дорогу
к огненной стене...
   Пожалуй, впервые за десять лет своей бурной жизни бродячего воина Фолко
во время схватки чувствовал лишь отвращение и ужас. Убить  безумца  -  все
равно что убить ребенка, шутки ради кинувшего в тебя камешком. Быть может,
эти люди были закоренелыми злодеями, насильниками и убийцами. Но разве он,
Фолко, имеет право судить их, обрекая на смерть  и  не  давая  возможности
оправдаться?!
   Они  оставили  по  правую  руку   замерший   воз   невольников.   Трупы
громоздились чуть ли не вровень  с  верхней  кромкой  борта.  Среди  серых
плащей кое-где мелькало одеяние тхеремских невольников, и, судя по  всему,
их, еще  живых,  вытаскивали  из  повозки  и  разрывали  на  части  голыми
руками...
   В конце концов, еще дважды столкнувшись с бежавшими куда  глаза  глядят
перьерукими, Фолко и его спутники оказались возле  огненной  стены.  Пламя
наступало, выбрасывая вперед длинные, стелящиеся языки - словно  небывалый
ярко-рыжий с черными подпалинами зверь жадно лизал  беззащитную  землю,  и
она тотчас же вспыхивала, даже если на ней, казалось бы, совершенно нечему
гореть.
   Увы, дальше пройти они не смогли. Жар стоял такой, что не подойти и  на
сотню шагов. Пламя пело победную песнь -  нескончаемую,  глумливую...  Оно
наступало. Что будет, когда оно доберется до леса?
   - Надо уходить, Фолко! - воскликнул Торин.  -  Мы  исполнили  один  наш
долг! Теперь время подумать и о другом!
   Фолко со сдавленным криком метнулся было вперед - однако Маленький Гном
ловко повис у него на плечах, мигом придавив к земле.
   - Да опомнись же ты наконец! - рявкнул Строри в самое ухо хоббиту.
   Гномам пришлось силой тащить Фолко  прочь  со  смертного  поля.  Сперва
Фолко молча пытался вырваться, затем внезапно обмяк, позволяя  вести  себя
куда  угодно.  Торин  тревожно  глядел  на  друга:  уж  не  повредился  ли
рассудком?
   Фолко едва мог видеть что-либо  вокруг  себя.  Глаза  застилала  черная
пелена отчаяния. Эовин больше нет... в таком пламени ничто  не  уцелеет...
она погибла... погибла из-за него...
   Его второе  зрение  отказало  сразу  и  напрочь,  едва  только  повозка
пересекла границы огненной дуги.  Значило  это  все  что  угодно:  девушка
мертва, и пламя сейчас глодает ее кости... или  в  огненной  стене  скрыто
некое чародейство...
   Ни харадримы, ни перьерукие не преследовали четверку, по горло  занятые
истреблением друг друга.


   АВГУСТ, 13, ВЕЧЕР, БЛИЗ ВОСТОЧНОГО ОКОНЧАНИЯ ПЕПЕЛЬНЫХ ГОР

   Давно остались позади истерлингские  степи  и  Голубые  Леса  Прирунья.
Перед Санделло лежал восточный Мордор - заброшенная, опустевшая  земля.  И
без того скудная, она хоть и  плохо,  но  кормила  осевших  на  ней  после
Падения Барад-Дура мордорских орков, сменивших меч воина  на  плуг  пахаря
или кельму строителя. Десять  лет  назад  все  здешние  племена,  вспомнив
былое, дружно поднялись, встав под знамена вождя Эарнила. С ним они шли от
победы к победе, покорив Запад, дойдя до последней эльфийской  крепости  -
где и нашли свою гибель. Выведенные Олмером из боя истерлинги наслаждались
плодами долгожданной победы в каменных  городах  Арнора,  а  орки...  орки
двинулись за своим вождем на решающий приступ и оказались в  самом  сердце
чудовищного взрыва, когда Серые Гавани  погибли  вместе  с  торжествующими
победителями.
   Земля Мордора после этого  совсем  опустела.  И  если  в  истерлингских
степях оставшиеся _знали_, что их  сыновья,  братья  или  просто  родовичи
живы-здоровы в новой могучей державе - королевстве Терлинга  (каковой  уже
успел объявить себя законным наследником Короля  Элессара),  то  обитатели
Мордора так же твердо знали, что их близкие стали кормом для рыб...
   Горбун въехал в приграничную деревушку. Орки, как и  хоббиты,  неохотно
расставались с многолетней привычкой жить под землей и дома строили лишь в
силу необходимости. В северо-восточном Мордоре -  пустынной,  всхолмленной
земле - было мало лесов, и дома поневоле строились из камня.
   Санделло спешился. Деревенька ему встретилась крошечная - лишь  десяток
домов,  из  которых  три  явно  заброшены.  А   в   остальном...   селение
"кровожадных" орков, столь долго наводивших ужас на все Средиземье,  ничем
особенным не отличалось, скажем, от дальних  выселок  истерлингов-пахарей.
Те же  дети,  играющие  по  краям  единственной  улочки,  те  же  старики,
греющиеся на солнце...
   Сидевший возле крайнего домишки  старый  гоблин,  подслеповато  щурясь,
вгляделся в застывшего  пришельца,  окутанного  черным  как  ночь  плащом.
Вгляделся - и внезапно дернулся, как от удара, сделав попытку  вскочить  и
поклониться.  Правая  нога  не  гнулась,  рассеченная  клинком,  -  гоблин
пошатнулся, нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и...
   Твердая рука Санделло поддержала старика.
   - Господин... господин... -  прохрипел  орк,  с  ужасом  глядя  в  лицо
горбуна.
   - Времена изменились, Горбаг, - спокойно заметил старый мечник. -  Тебе
не следует называть меня "господином".
   Орк оскорбленно выпрямился, глаза блеснули гневом.
   - Я служил великому вождю Эарнилу. Я знаю, кто был его правой рукой!  И
до смерти своей не забуду этого! И я  помню,  как  надлежит  обращаться  к
командиру!
   - Тогда я приказываю тебе забыть об этом, - вздохнул Санделло...
   - ...Так вот мы и живем с тех  пор.  Ни  один  из  парней  с  войны  не
вернулся. Один я, калека, которого не взяли в последнюю  атаку!  -  Горбаг
опустил голову, черные волосы упали на плоское, иссеченное  рубцами  лицо.
Санделло знал, что на этом лице оставили свои метки и стрелы  роханцев,  и
копья гондорцев, и мечи Арнора...
   Они сидели в небольшом домишке старого гоблина, за древним, потемневшим
от времени дощатым столом. Невольно горбун подумал, что точь-в-точь  такой
же  стол,  покрытый  царапинами,  изрезанный  ножом,  никогда  не  знавший
скатерти, был у него самого в брошенном на произвол судьбы доме - там,  на
северо-востоке, в Цитадели Олмера...
   - Ты знаешь  что-нибудь  о  дороге  на  юг?  -  Санделло  расстелил  на
столешнице карту. - Мы проходили этими краями, но сильно восточное...  Мне
не хотелось бы делать крюк.
   - Было дело - заратились с Кхандом, - прокряхтел Горбаг. - Теперь никто
и не упомнит из-за чего. Кто-то на  кого-то  набегом  пошел,  другие  -  в
ответ... Порубили друг друга, да при своих остались...
   Санделло терпеливо слушал.
   - Это я к тому, что до Южной Стены дорога чистая, а вот  дальше,  через
Кханд, можно и не проехать. А у нас запросто... Вот только  надо  западнее
взять. Здесь деревень наших мало.
   Они замолчали. Старый орк опустил глаза -  тяжелый,  пронзающий  взгляд
Санделло, казалось, проникает в самую глубь мыслей. Гость как будто  хотел
что-то спросить, уже и рот открыл - но отчего-то одернул себя,  недовольно
скривил тонкие бледные губы и промолчал.
   - На ночлег-то... - заговорил было Горбат, но мечник уже поднялся:
   - Благодарю. Мне пора.
   Слегка кивнув в ответ на низкий поклон, Санделло шагнул за порог.
   Опытный взгляд бывалого воина вновь  обежал  деревню.  Да...  С  такими
сейчас много не навоюешь. Мальчишки! Учить их еще и учить...
   Появление горбуна в деревне, разумеется, не  осталось  незамеченным.  У
жилища Горбага собрались остальные обитатели  -  женщины  средних  лет  да
старухи. Гоблины помоложе теснились в задних рядах.
   - Ты что же это, _бурцгул_, опять к нам притащился?
   Страшная на вид седая старуха вышла вперед. Иссеченные морщинами  руки,
скрюченные от непосильной работы пальцы,  ввалившиеся  щеки...  Но  осанка
оставалась гордой.
   Санделло молча смотрел на говорившую.  Десять  лет  назад  он  бы...  а
впрочем, зачем вспоминать, сейчас не то время. С какой  стати  она  должна
приветствовать его, уведшего на смерть всех до единого воинов ее народа...
   - Опять парни наши понадобились? Слушай меня, черный _снага_,  убирайся
отсюда по-хорошему! Ты ловок с мечом, я знаю - но да и у нас найдется, чем
ответить!
   Позади нее с ноги на ногу переминались несколько лучников, все - совсем
еще молодые.
   Санделло молчал. Старуха распалилась еще больше:
   - Только-только в себя  приходить  стали,  только-только  внуки  взамен
сыновей выбитых подросли - а ты  опять  тут  как  тут!  В  прошлый-то  раз
дурачье это ревело "Вперед!", да  "Пошли!",  да  "Вождь  Эарнил!".  Теперь
никто  реветь  не  станет.  Поумнели,  хвала  Лугбурцу!  Так  зачем   сюда
пожаловал?
   Горбаг появился за спиной Санделло:
   - Гость он мой, Гарра.
   - Гость... - не унималась старуха. -  Знаем  мы  таких  гостей.  Небось
опять ятаганы наши понадобились. Что, снова мстить?
   - Нет, почтенная, - негромко ответил Санделло. - Я просто  еду  на  юг.
Мне  не  нужны  ни  ваши  ятаганы,  ни  ваши  стрелы.  Но  я  предвижу   и
предсказываю, что скоро они понадобятся вам. А теперь  -  прощайте!  Гаакх
голуг наркуу гимбубут лат! [Да не найдет тебя Нолдор! (Черное Наречие)]
   - Постой! - внезапно встрепенулся Горбаг. - У тебя... с  тобой...  я...
чувствую... - Он шумно втянул воздух широкими ноздрями.
   - Часть Силы моего - и твоего, Горбат! - господина, - спокойно  ответил
Санделло, коснувшись кошеля на поясе. - Если окажется, что  я  прав...  то
эта вещь еще увидит свет,  а  вам  придется  вострить  ятаганы  и  счищать
ржавчину с копейных жал!
   Деревня проводила горбуна зловещим,  недобрым  молчанием.  Молчал  даже
Горбаг, так и застывший с потянувшейся почесать  затылок  рукой.  Санделло
вскочил в седло, и вскоре селение скрылось за поворотом.
   Заночевал он в чистом поле, вдали от жилья. Августовская ночь  выдалась
ненастной и дождливой, словно Владыка  Ветров  все  еще  гневался  на  эту
несчастную страну, раз за разом посылая полные Слез Ульмо тучи от закатных
пределов к берегам мрачного Нурнена. Дождь немилосердно хлестал и без того
полегшие,  тощие  хлеба,  великим  трудом  орков-землепашцев  поднятые  на
скупых, словно бы лишенных Благословения Йаванны землях. Горбун провел эту
ночь в палатке из шитых мехом наружу шкур. Она кое-как защищала  от  косых
холодных струй, но костер не разведешь... Санделло долго сидел,  глядя  на
желтый ободок кольца.  Когда-то  Олмер  сделал  этот  Талисман  для  своих
командиров, одно время им владел Огон... Потом Вождь вновь  вернул  Кольцо
себе, словно бы усомнившись в верности дэйловца. Перед последним  боем  он
отдал его Санделло... тот - передал Олвэну... а сын Вождя не смог достойно
распорядиться отцовским наследством. Больше Талисман Олвэну не понадобится
- лицо горбуна вновь обрело прежнее, холодное  и  жестокое  выражение,  то
самое, что когда-то, десять лет назад, весьма и  весьма  испугало  некоего
юного хоббита в некоем пригорянском трактире...
   Горбун медленно освободил от плена ветхих тряпок завернутый в них  меч.
Не тот, что служил ему повседневным  оружием  и  которым  он  взял  немало
вражеских жизней, - а иной, намертво притороченный за спину, чтобы,  упаси
Вечная Ночь, не  лишиться  его  ненароком.  Даже  устраиваясь  на  ночлег,
Санделло не расставался с этим клинком.
   Давние, очень давние дни видел этот меч, не столь известный, как Кольцо
Барахира или Скипетр Гейдара, но во  мраке  Нан  Элмута  Эол  Темный  Эльф
выковал его из упавшего с небес крылатого железа, слив в пламени  горна  с
иным своим дивным творением  _гэлворном_,  рукотворным  металлом,  что  не
уступал мифрилу. Сын Маэглин тайком унес клинок из Нан Элмута, когда бежал
оттуда вместе со своей матерью Аредель, сестрой Тургона.  Чудесное  оружие
попало в Гондолин; Туор с Идрил спасли его из развалин пылающего города, а
через Эарендила, их сына, клинок попал к Элросу, первому королю Нуменора.
   Долго хранилось оружие в королевской сокровищнице, но Элрос, верно,  не
слишком любил этот меч, сотворенный  руками  Эола  и  помнивший  предателя
Маэглина. Никогда первый владыка Нуменора не опоясывался  им;  никогда  не
обнажал в битве.  И,  словно  по  молчаливому  согласию,  все  последующие
нуменорские короли избегали касаться дивного клинка. Говорят, что в первой
войне с  Сауроном,  в  1701  году  Второй  Эпохи,  великую  славу  снискал
Эрнелдур, тогдашний Лорд Андуне, и Тар-Минастир  едва  ли  не  с  радостью
избавился от зловещего сокровища, наградив им полководца. Быть может,  все
это не  более  чем  сказки,  не  лежал  никогда  этот  меч  в  королевской
сокровищнице, а с самого начала  покоился  у  хранителей  Западной  Гавани
Нуменора... Сан