емена они в морях и обитали, но отчего-то ушли на
сушу.
     "Понятно, почему  нет  часовых,  -  подумал  Сварог.  -  Такая  тварь
проломит днище любому кораблю, а пешего или конного с размаху  расшибет  в
лепешку. Влипли".
     Они поднимались по нешироким  улицам,  косо  вившимся  вокруг  холма.
Невысокие каменные дома,  чистая  мостовая,  вымощенная  тесаным,  камнем.
Из-под ворот вслед им лениво побрехивали собаки.
     - Я-то думал, тебе устроят триумфальную встречу, - сказал Сварог. - С
цветами и трубами.
     - Глупость какая, - отмахнулась Грайне. - Дела говорят сами за  себя.
Завтра все и так будут знать.
     - Даже без свиты ходишь...
     - Если царица ходит ночью одна по  своему  городу  -  это  кое-что  о
городе говорит...
     - Логично, - сказал Сварог. - Буду где-нибудь королем - учту.
     - Ты-то? - фыркнула Грайне.
     - А что? Есть, знаешь ли, любопытное пророчество. Как на меня скроено
и шито.
     - Ну-ну...
     Она потянула тяжелое кованое кольцо, открыла калитку рядом с высокими
воротами. Сварог вошел следом за ней на широкий мощеный  двор,  освещенный
несколькими факелами. Со всех сторон выскочили поджарые  мохнатые  собаки,
узнали хозяйку и отчаянно замахали хвостами, набежали слуги со служанками,
низко кланяясь. Грайне прошла  меж  ними  с  неизвестно  откуда  взявшейся
величавостью.  Сварог  поспешил  следом,  косясь  на   любопытных   собак,
взявшихся его обнюхивать, чувствуя себя весьма неловко и глупо.
     Это, конечно, оказался не Версаль, где Сварог и не бывал, признаться,
но сомневаться, что он попал во  дворец,  не  приходилось  -  гобелены  на
стенах, сплошь батальные, мозаичные полы,  даже  высокие  зеркала  кое-где
попадались. Коридоры, правда, узковаты, а потолки в вековой  копоти  из-за
многочисленных светильников.
     - Ну? -  спросил  Сварог,  когда  она  остановилась  перед  дверью  с
полукруглым  верхом,  украшенной  то  ли  золотыми,  то  ли  позолоченными
бляшками и полосами. - Где тут мое законное место? На коврике у порога?
     - Здесь твое место. - Грайне, взяв его за рукав, втолкнула внутрь.  -
На коврике у порога будет жить твой мохнатый нахал. А  для  тебя  найдется
занятие и внутри.
     Она за шиворот вытащила Караха из капюшона,  бесцеремонно  кинула  на
коврик и захлопнула дверь у него перед носом. Повернулась к  Сварогу,  уже
не величавая, а откровенно веселая и нетерпеливая:
     - Значит, решил, что я всегда сдаюсь первой?



                         3. ГРАФЬЕВ ПРИБАВЛЯЕТСЯ

     Конечно, это был не Рим. Хотя бы  потому,  что  холмов  оказалось  не
семь, а всего четыре, сплошь  застроенных  каменными  домами,  окруженными
ухоженными садиками, - и множество  домиков,  уже  деревянных,  разбросано
вокруг холмов. На  холмах  жили  амазонки  с  челядью  и  самые  уважаемые
ремесленники - корабельщики и оружейных дел мастера. В  домах  на  равнине
обитали пастухи,  пахари  и  ремесленники  рангом  пониже.  Гребцы,  самые
бесправные в здешней иерархии, обитали в портовых казармах.
     Прошло четыре дня. Сварог, предельно занятый лишь ночами,  в  светлое
время суток только  и  делал,  что  слонялся  по  Коргалу  да  выспрашивал
дворцовую прислугу о порядках, деталях  и  установлениях.  Порядки  особой
сложностью не отличались -  пастухи  пасли,  пахари  пахали,  ремесленники
мастерили. Все они были мужчины. На долю женщин из  знатных  семей  выпало
занятие благороднее - война и оружейное ремесло (был,  правда,  и  мужской
военный отряд, но к нему амазонки относились примерно так, как спецназовцы
к стройбату). Новорожденных мальчиков здесь, вопреки Гомеру, со  скалы  не
бросали, но они автоматически становились людьми второго сорта,  лишенными
всех прав, кроме обязанностей. Даже имуществом  они  могли  владеть,  лишь
пока обитали одни. Едва в домике последнего гончара появлялась  женщина  -
пусть пришедшая из материнского дома в одной рогожке, а все нажитое  мужик
сколотил своим  горбом,  -  она  автоматически  становилась  полновластной
хозяйкой. Ничего похожего на религию Сварог не заметил.  Рядом  с  дворцом
царицы стоял небольшой храм, но та, кому там поклонялись, была не богиней,
а  какой-то  древней  владычицей,  прославленной  выдающимися  деяниями  в
незапамятные времена.
     Сварог задумчиво смотрел вниз с верхнего балкона  дворца.  Холм,  где
стоял дворец, был самым высоким из  четырех,  а  дворец  -  самым  высоким
зданием. Так что открывался  живописнейший  вид  на  много  лиг  вокруг  -
зеленые леса, желтые поля, порт, река, дороги. И  двойное  кольцо  маргов.
Сотни три недвижных буро-коричневых округлых валунов  словно  бы  опоясали
магическим кругом  холмы  и  поселения,  порт  и  пашни.  Только  пастбища
оказались снаружи - но и там появлялись марги, патрулируя по одному или по
двое.  Должно  быть,  такие  предосторожности  приняты  против   какого-то
внешнего врага.
     "А я ведь в Ямурлаке мимо них несколько раз проезжал, - с  запоздалой
злостью подумал Сварог. - Мог и  врезать  топором  по  темечку,  знать  бы
раньше... Что им не сиделось в  море?"  Служанки  рассказали,  что  марги,
выйдя некогда на сушу, господствовали в былые времена, но теперь вымирали,
сохранившись в отдаленных уголках Сильваны. Что  самое  интересное  -  эти
загадочные создания обладали разумом и своим языком, но только  в  Коргале
сохранилось древнее умение беседовать с ними, приручать и дрессировать. Да
и здесь обладали таким даром немногие посвященные вроде Грайне.
     У Сварога остался один путь к освобождению - рискнуть и выпустить  из
бутылки джинна. Но для  этого,  понятно,  требовалось  уединение  -  чтобы
хватило времени найти с джинном общий  язык,  пока  не  поднялся  всеобщий
переполох. А уединиться не удавалось. В любой миг могли  ввалиться  слуги,
во дворце не было  запиравшихся  изнутри  комнат  и  чердаков.  Оставалось
дожидаться,  когда  Грайне  отправится  в  очередной  набег,  а  ее  покои
останутся в полном распоряжении Сварога. Можно бы  рискнуть  и  откупорить
джинна прямо на балконе  -  но  Сварогу  отчего-то  ужасно  хотелось  уйти
эффектно и не спеша, продемонстрировав во всей красе  пресловутое  мужское
превосходство. Как-никак джинн тоже мужского рода...
     В общем, жилось Сварогу здесь неплохо. Поначалу он решил, что  каждая
здешняя юбка будет хихикать ему вслед, но  то,  что  ему  самому  казалось
издевкой над  привычным  патриархатом,  для  местных  баб  было  привычным
старозаветным  укладом.  Королевские  слуги  не  фыркают  вслед  очередной
фаворитке, от которой можно схлопотать даже больше неприятностей,  чем  от
самого короля.  Так  и  здесь.  К  Сварогу  относились  даже  с  некоторым
почтением - насколько можно  испытывать  почтение  к  индивидууму  второго
сорта, будь он хоть трижды лар.
     Карах,  напротив,  ныл,  скулил  и  плакался  -  домовые  чужаков  не
жаловали, яростно защищая обжитое местечко, так что пришельцу в первую  же
ночь крепко досталось от местных, и Грайне пришлось поселить его в шкафу в
своей спальне, с помощью какого-то ритуала  обезопасив  шкаф  от  законных
обитателей дворца. Однако те, разобидевшись, всячески пакостили,  дразнили
по ночам собак, ухали под дверью, прятали вещи Сварога. Карах, коего  мало
заботило эффектное утверждение извечного  мужского  превосходства,  слезно
умолял Сварога побыстрее выпустить джинна и  почти  уже  уговорил.  Вот  и
сейчас Сварог убрался на балкон, спасаясь  от  очередной  порции  жалоб  и
уговоров. Грайне спозаранку ушла к оружейницам,  она  втихомолку  готовила
что-то грандиозное, пообещав Сварогу  обязательно  посоветоваться  с  ним,
когда все будет готово. Насколько он понял  из  туманных  недомолвок,  она
собиралась немножко завоевать соседей, а тех трудно было запугать  маргами
- потому что у них имеется что-то свое, столь  же  мощное  и  эффективное,
чего у Грайне не имелось.
     За  спиной  деликатно  кашлянули.  Он  обернулся  -  у  перил  стояла
хорошенькая служаночка, уже не раз  опалявшая  его  довольно  откровенными
взглядами. Но с Грайне, увы, шутить было опасно.  Сварог  решил  поначалу,
что  настырная  девчонка  вновь  взялась  за  свое,  нахмурился,  но   она
заторопилась:
     - К вам гость пришел, в голубой комнате сидит...
     - Что еще за гость? -  искренне  удивился  Сварог.  -  Ты  пуговки-то
верхние застегни, звезда моя, а то обоим влетит...
     Егоза засмеялась:
     - Ох и трусы же вы, мужчины...
     - Помолчи, отчаянная, - сказал Сварог. - Так что там за гость?
     - Друг одной благородной воительницы. Между  прочим,  будет  посмелее
некоторых... В голубой комнате сидит. Вина попросил и вас дожидается. Пока
вас искали, кувшин допил.
     - Наш человек...  -  сказал  Сварог,  уворачиваясь  от  нее  в  узком
коридоре - так и норовила задеть бедром.
     Голубая комната была прозвана  так  за  старинную  голубую  обивку  в
бело-золотых узорах и высоченные, белые с синим фарфоровые вазы, взятые  в
качестве трофея бабушкой Грайне в  каких-то  отдаленных  краях.  Про  себя
Сварог из-за сочетания колеров окрестил горницу Израилем и не раз  попивал
там винцо, глубокомысленно размышляя:  "Если  это  Израиль,  то  я,  стало
быть... Лэ хаим, бояре!"
     За столом в Израиле сидел  худощавый  молодой  человек  лет  двадцати
пяти. Длинные светлые волосы, каким  позавидовала  бы  не  одна  красотка,
падали ниже плеч, но лицо было отнюдь не женственное - узкое,  ястребиное,
обветренное.  Стоя  в  полумраке   глубокого   дверного   проема,   Сварог
приглядывался  к  незнакомцу.   Наряд   определенно   таларского   покроя,
дворянский, на пальцах поблескивают два самоцветных перстня.
     - Начал второй кувшин, - жизнерадостно  сообщил  молодой  человек.  -
Давно мечтал дорваться до дворцовых подвалов, там лучшее во  всем  Коргале
вино. - Сварог вышел на свет, незнакомец даже  привстал  от  удивления:  -
Граф Гэйр?! Вы, значит, здесь?
     - Да, мать вашу! - невольно взвыл Сварог. - И здесь достали...  И  не
он, понятно? Я - граф Гэйр, только другой. Когда-нибудь я вам объясню этот
курьез природы... Вы с Талара, надо полагать?
     - Да. Леверлин, граф Грелор. А может, уже и  не  граф  -  видите  ли,
батюшка порой грозится лишить меня титула и наследства.  Когда  мы  с  ним
виделись последний раз, он собирался послать  верхового  за  нотариусом...
Так что, вполне возможно, я уже простой дворянин  без  графской  короны  в
гербе.
     - Вы из каких мест?
     - Из Ронеро. Ремиденум.
     - Это что такое? Город?
     - Странно вы шутите, - пожал плечами Леверлин.  -  Нет,  серьезно  не
знаете? Неужели образование на небесах столь плохо поставлено?  Ремиденум,
о собрат мой по несчастью, - это университет в Равене, старейшее на Харуме
учебное заведение. Прославленное не только  своей  древностью  и  научными
достижениями, но  еще,  замечу  с  гордостью,  и  благодаря  подвигам  его
студентов в тех областях, что мало  общего  имеют  с  изучением  премудрых
наук... Если попадете в Ремиденум, не  заикайтесь,  что  сроду  о  нем  не
слыхивали, - из дуэлей не выпутаетесь...
     - Учту, - сказал Сварог. - Значит, вас тоже...
     - Вроде того. Когда несколько дней назад стали гулять упорные слухи о
распахнувшихся Воротах и странных  пиратках,  я  по  непоседливости  своей
решил проверить все самолично. Нанял кораблик - и  поймал  приключение  на
свою голову. Кто же знал, что отсюда невозможно бежать... Мне эта  идиллия
уже начинает надоедать. Дважды приходилось бежать из тюрем, но  отсюда  не
убежать. Я с ужасом обнаружил, что толстею! Сидячая жизнь...
     - Это ужасно, - согласился Сварог. - Но я как раз обдумываю побег,  и
есть определенные шансы...
     - Подождите, - сказал Леверлин гораздо серьезнее, без  тени  прежнего
балагурства. - Побег - это  прекрасно.  Но  давайте  уж  откровенно.  Быть
может,  мне  следовало  бы  молча  примкнуть  к  вам...  Но  я,  простите,
становлюсь злым,  осторожным  и  крайне  недоверчивым,  когда  чего-то  не
понимаю. Я не возьму в толк, откуда взялся второй граф Гэйр, столь похожий
на первого.
     - Ладно... - сказал Сварог, безнадежно вздохнув.
     Он вкратце рассказал свою историю, но представил дело так,  будто  не
бывал ни в каких Хелльстаде и Ямурлаке, а потерпел аварию в  Пограничье  и
пробирался оттуда в  Харлан,  к  тамошнему  имперскому  наместнику,  чтобы
вернуться к себе на  небеса.  И  не  было  ни  капитана  Зо,  ни  "Божьего
любимчика", ни всего остального.
     - Хорошо врете, - резюмировал Леверлин. - Убедительно... Лорд Сварог,
в Ронеро, как и везде, хватает глупцов, но среди питомцев Ремиденума вы не
найдете ни дураков, ни легковерных. Что это вас вдруг потянуло  в  Харлан?
Сразу чувствуется, что в земных делах вы мало что смыслите, но _т_о_т граф
Гэйр исколесил Пограничье вдоль и поперек. Вас там очень быстро  заставили
бы выложить вашу  историю  -  и  непременно  предупредили  бы,  что  из-за
сходства с вашим предшественником вам в Харлане будет небезопасно. Да и не
любят в Пограничье Харлана. Вас непременно отговорили бы от посещения сего
осененного  черной  магией  герцогства.  Народ  в  Пограничье,  в   общем,
неплохой. И новоиспеченный лар вроде вас, оказавшись там, обязательно стал
бы пробираться не в Харлан,  а  в  Ронеро  или  в  Лоран,  где  тоже  есть
имперские наместники, а страны эти  не  в  пример  для  вас  безопаснее...
Жители   Пограничья   именно   это   и   посоветовали    бы,    непременно
воспользовавшись удобным случаем лишний раз пожаловаться  императрице  при
вашем посредстве на свое тяжкое житье-бытье. Они, чудаки, еще  верят,  что
императрица  им  поможет...  Вы  же  скитались  где-то   несколько   дней,
объявились в платье Вольного Топора на плывущем в Харлан  корабле,  причем
при  вас  был  загадочный  топор,  судя  по  описанию  моей   воинственной
подружки-хозяйки, весьма напоминающий Доран-ан-Тег...
     - Ну ладно, - сказал Сварог. - Рискну и буду с  вами  откровенным.  В
конце концов, я вас в случае чего всегда  успею  прикончить,  предупреждаю
честно... Так вот, в Харлане собирают войско из ямурлакских  мертвецов,  и
я, боюсь, остался единственным, кто об этом знает, кроме,  конечно,  самих
заговорщиков...
     Леверлин, словно бы ничуть не удивившись, произнес медленно:
     - Какого же рожна вы здесь торчите?
     - Получилось вот...
     - Получилось! - зло бросил студент. - Вы что,  должны  были  найти  в
Харлане кого-то, кто способен все это сорвать?
     - Вроде того.
     - Нужно выбираться отсюда. Немедленно.
     - Вы тоже каким-то боком причастны к этим играм?
     - Ни к чему я  не  причастен,  -  сказал  Леверлин.  -  Я  не  святой
подвижник. Но иногда люблю подраться, есть вещи, против которых необходимо
драться... Нынешний случай - как раз из таких.
     Почему-то Сварог сразу ему поверил. И сказал:
     - Видите ли, у меня есть джинн. Тот, кто мне его  отдал,  клянется  и
божится, что с этим джинном можно договориться...
     - Отлично. Если так и случится, лучшего нечего и желать. А если джинн
окажется духом переменчивых стихий, начнется столь буйное безобразие,  что
мы, если уцелеем сразу, вполне сумеем сбежать, когда он примется разносить
Коргал вдребезги и пополам... Маргам будет не до нас. Приступим?
     - Прямо сейчас?
     - А что?
     Сварог пожал плечами:
     - Глупо, конечно, но я хотел уйти красиво...
     - Кто мешает?
     - Нас могут подслушать, начнется суматоха...
     - Святая Бригита! А винные подвалы? -  Он  показал  пальцем  вниз.  -
Ручаюсь, никто из челяди не решится протестовать, когда вы  поведете  туда
своего гостя. Вы ж тут - ночной король...
     - А в морду? - угрюмо поинтересовался Сварог.
     - Бросьте, я и сам в таком же положении, не забыли? Ну,  пойдемте.  -
Он поднялся, забрал прислоненный к ножке стола виолон -  инструмент  вроде
гитары, только прямоугольный. -  Все  мое  ношу  с  собой.  Имею  слабость
сочинять  посредственные  вирши  и  распевать  таковые   под   собственное
бренчанье. А наши милые хозяйки обладают-таки еще  одним  исконно  женским
качеством, кроме известного нам по ночной поре, - обожают слушать любовные
баллады, и я имею здесь успех, какого на родной планете ожидать не мог...
     План стал претворяться в действие молниеносно. Никто и в  самом  деле
не решился препятствовать Сварогу - пожилая ключница, ведьма старая, имела
на сей счет свое мнение, но безропотно выдала светильник и ключи. Конечно,
ворча вслед насчет молодости и неопытности иных благородных  особ,  давших
чересчур много воли разным прохвостам. И с тоской поминала  добрые  старые
времена,  когда  прохвосты  таковые  знали  свое  место.  Сварог  не  стал
связываться, но Леверлин, уже ступив на верхнюю площадку ведущей  во  мрак
лестницы, обернулся:
     - Хочешь, харя, наябедничаю царице, что  ты  тайком  главного  кухаря
принимаешь и хозяйкиным вином потчуешь?
     И захлопнул дверь погреба. Они осторожно  спустились  вниз.  Леверлин
огляделся, высоко держа светильник:
     - Вот в таком месте я и хотел бы покоиться после смерти,  можно  и  в
уголке...
     Под сводчатыми потолками в шесть длинных рядов  выстроились  огромные
бочки, лежавшие на мощных козлах и каменных подставках.  На  стеллажах  из
неоструганных досок поблескивали из песка горлышки бутылок.
     - Я  не  выдержу,  даже  сознавая  серьезность  минуты,  -  признался
Леверлин. - Иначе в Ремиденуме меня проклянут.
     Он огляделся, подхватил с крючка  оловянный  ковшик  и  направился  к
ближайшей бочке. Открыл кран,  налил,  осушил  до  дна,  пошел  к  другой,
причмокивая и ухая. Сварог сам не удержался при виде такой роскоши -  снял
другой ковшичек, поменьше, продегустировал. Окликнул нежданного напарника:
     - Бросьте. Всех все равно не успеете обойти.
     - Но какое богатство...
     - Лучше объясните, как  мне  извлечь  из  узилища  нашу  единственную
надежду?
     - Просто сорвите пробку. Только учтите  -  если  верить  авторитетам,
джинн выполняет лишь три желания, потому формулируйте  четко  и  семь  раз
отмерьте...
     - А если он разбушуется?
     - Выбора нет. - Леверлин огляделся. - Коли уж  он  начнет  все  шить,
есть утешение: нас завалит этими великолепными бочками,  а  если  особенно
повезет, мы успеем захлебнуться в вине.
     Сварог достал кинжал и принялся ковырять пробку, маленькую,  покрытую
толстым слоем чего-то  вроде  смолы,  почти  окаменевшей.  Порезал  палец,
выругался.
     - Осторожно, - прошептал за его спиной Леверлин.
     - Соскользнуло лезвие, черт... Ну!
     Он поддел пробку острием, надавил, и она, чмокнув, вылетела,  описала
дугу, укатилась за бочки. Из горлышка сосуда неспешно пополз то ли дым, то
ли туман удивительно чистого алого цвета. Сварог едва удержался, чтобы  не
закинуть сосудик подальше в угол. Дым ширился, но не расплывался, не таял,
края его оставались четко очерченными, он взмыл  к  потолку  и  постепенно
принял  облик  полупрозрачной  человеческой  фигуры  -  понятно,  лишенной
всякого восточного колорита вроде чалмы или  халата.  По  ней  непрестанно
пробегали словно бы волны зыбкого холодного огня, она  светилась  изнутри,
мерцала, рдела, как угли в прогоревшей печи, то темнея, то наливаясь  алым
пламенем. Лицо  походило  на  человеческое,  только  уши  были  острые,  а
подбородок раздвоен, как коровье копыто.
     Джинн, колыхаясь под сводами, смотрел на них,  а  они  таращились  на
него, задрав головы. Леверлин опомнился первым:
     - Кто ты?



                   4. ПОБЕГ ПО-ГРАФСКИ, С УЧАСТИЕМ ДЖИННА

     -  Я  -  Урак-Омтар,  дух  огня,  -  ответил  джинн  не  столь  уж  и
оглушительным,  но  странно  рокочущим   голосом,   казалось   заставившим
вибрировать и барабанные  перепонки,  и  череп  Сварога.  -  Это  вы  меня
освободили?
     - Мы, - опомнился и Сварог. - Надеялись, что и ты нам поможешь, мы  и
сами в беде...
     - Я знаю закон, - пророкотал джинн. - Его  нарушают  духи  воздуха