гибая свиней,  вошел  в  ратушу,  наугад  распахнул
несколько дверей,  натыкаясь  то  на  писцов,  с  праздно-обалделым  видом
восседавших за столами, то на дорожную пошлину, по милому  провинциальному
обычаю взятую натурой и сваленную кучами  -  мешки  и  мешочки,  бутыли  с
вином, локти материи, живой спутанный баран, печально взиравший на Сварога
снизу вверх. Наконец в одной из  комнат,  богаче  остальных  обставленной,
Сварог  обнаружил  унылого  толстяка  с  медальоном  бургомистра  на  шее,
серебряной чернильницей на золотом поясе и золотыми перстнями на  пальцах.
В  перстнях  поблескивали  драгоценные  камни  -  дворянин,  из   ронинов,
вероятнее всего.
     Сварог   продвинул   ногой   кресло,   сея,   развалился   и    начал
капризно-нагло:
     - Это что же у вас такое творится,  если  барона,  вдобавок  вольного
ярла, вдруг задерживают в этакой дыре и заявляют, что он, видите  ли,  эту
дыру покидать не вправе? Со мной же отряд, и не такое видавший,  я  ж  ваш
городишко запалю с восьми концов и отвечать не буду, герцог  заступится...
Я ж тебя заставлю собственную чернильницу выхлебать...
     - Лаур, я вас прекрасно понимаю, - заторопился бургомистр,  выставляя
напоказ пухленькие пальцы. -  Поверьте,  уж  я-то  прекрасно  понимаю  все
чувства дворянина...
     Сварог притворялся, будто лишь теперь заметил дворянские перстни:
     - Ох, простите, лаур,  я  уж  было  хотел  обойтись  с  вами,  как  с
быдлом...  Но,  право,  неприятно  чертовски.  У  меня   любовница,   само
очарование, не виделись две недели, я истосковался, лечу на крыльях любви,
и вдруг...
     - Шаррим, - развел руками бургомистр. - Монаршья воля, барон.
     - Да, конечно, - сказал Сварог угрюмо. - Но вы  бы  видели  ее  стан,
ноги. Я схожу с ума - соперники, долгое отсутствие... Худшие подозрения  в
измученной душе, теперь еще и задержка... Ну что там стряслось?
     - Сам теряюсь, - бургомистр аж трижды развел руками.  -  Как  гром  с
ясного неба! Таш лежал у меня дома, я его с собой не таскаю  -  провинция,
знаете ли, вызовы редки, а самому докладывать нечего. И вдруг он  начинает
пищать, домоправительницу перепугал до смерти, давненько не слышала  этого
писка, вызова, не сообразила поначалу. В передней был габелар, сунул его в
карман, прискакал ко  мне...  Его  превосходительство  губернатор  передал
королевский приказ: немедленно объявить шаррим. Я, грешным делом, стал уже
забывать, что это за шаррим такой, его превосходительство тоже,  по-моему,
не сразу вспомнил... И - никаких объяснений.
     - Вы не расспрашивали?
     - Его превосходительство? Ох, лаур, не  с  моего  шестка...  Впрочем,
было заявлено: объяснения и более точные инструкции воспоследуют.  Великие
небеса, а у меня осталось шесть габеларов! Да их и была-то дюжина. Четверо
уехали по деревням со сборщиком податей, двое с такого похмелья,  что  под
угрозой смертной казни не встанут. Господа гвардейцы тоже, наверное, уже в
лежку, на них рассчитывать нечего...
     - Какие гвардейцы? - насторожился Сварог.
     - Вчера утром приехали, да пока что и задержались. Малиновые драгуны.
Десять рядовых с кадет-лейтенантом,  ремонтеры.  Чепраки  без  королевской
короны, значит, они вне строя -  ибо  ремонт  лошадей  в  мирное  время  к
понятию воинской  командировки  не  относится,  а  считается  поездкой  по
текущим делам полка,  я  сам  немного  служил,  знаю...  А  когда  господа
малиновые драгуны вне строя, перепить их могут разве что синие  мушкетеры.
Признаться, я опасаюсь за трактир, он у нас лучший из трех... В  общем,  у
меня шесть  разленившихся  дуболомов.  Что,  если  его  превосходительство
прикажет  выставить  заставы?  И  как  мне  с  шестью  людьми   обеспечить
задержание беглецов? Я представления не имею еще, что за беглецы, но ясно,
что терять им нечего, и они мне такое устроят  при  попытке  задержания...
Может, собрать городское ополчение? Конечно, смех один, два года  не  было
ни смотров, ни учений...
     - Если узнаете что-то новое, обращайтесь ко мне, - сказал Сварог. - Я
обитаю вон там, напротив. И людей у меня... кое-какое количество. Видавших
виды. Всегда готов услужить, как дворянин дворянину.
     - Великие небеса, вы меня чрезвычайно обяжете!
     - Пустяки, - великодушно сказал Сварог.
     - Итак, я на вас полагаюсь, лаур?
     - Разумеется, лаур!
     Сварог раскланялся и удалился. По дороге из ратуши он  думал:  хорошо
это или плохо, что покуда не сообщили повсюду их приметы? Пожалуй,  плохо.
Это означает, что те, кто послал погоню, прекрасно знают: облик у беглецов
может меняться и оказаться каким угодно.  Конечно,  же,  успели  допросить
стражу на ипподроме...
     - Командир!
     Он поднял голову и узрел запыхавшегося, но жутко довольного Паколета.
     - Командир, там...
     - Тихо, - сказал Сварог. - Марш в трактир.
     Подтолкнул верного прохвоста к двери и  направился  туда  сам.  Сзади
позвали:
     - Ваша милость!
     Сварог неспешно обернулся. Бургомистр  поспешал  к  нему,  размахивая
коротенькими  ручками.  По  площади  тащилась  телега-двуколка,  груженная
осыпанными мучной пылью тугими мешками. Свиньи лениво возвращались к месту
постоянной дислокации. Бургомистр ловко  увернулся  от  телеги,  столь  же
привычно пнул ближайшую свинью, подбежал к Сварогу,  схватил  за  рукав  и
азартно зашептал:
     - Ну вот, хоть что-то изволили прояснить его превосходительство...  К
нам скачут синие мушкетеры, королевский полк...  Не  весь  полк,  конечно,
отряд, но командует им сама герцогиня Браг... Они еще далеко,  правда,  но
скачут лихо, подмены по всему тракту...
     - А кого ловят, так и не сказали? - спросил Сварог.
     - Дали понять,  что  это  известно  герцогине,  а  нас  пока  что  не
касается...
     "Арталетта-то здесь причем? - подумал Сварог. - Ничего не понимаю..."
Сделал бдительную физиономию и сказал таинственно:
     - Лаур бургомистр, эти малиновые драгуны вам так-таки  и  не  кажутся
подозрительными?
     Бургомистр опешил, потом испугался, потом увлекся этой мыслью:
     - Думаете, лаур? - судя по тону, он был из тех градоначальников,  кто
всю жизнь мечтает поймать шпиона или "злодея короны". - Вообще-то что-то с
ними не то - кадет-лейтенант  на  девок  ничуть  не  реагирует,  у  одного
рядового книга в кармане, у другого компас  зачем-то...  Во  времена  моей
военной молодости гвардеец и книга были вещами  несовместимыми...  Великие
небеса! У меня  шесть  пентюхов,  а  тех  одиннадцать  и  оружием  по  уши
увешаны...
     - Придется вас выручить, - сказал Сварог. -  Проверим,  чем  эти  так
называемые драгуны дышат. Ребята у меня тертые, службу  знают...  Так  что
если в том  районе  вдруг  начнется  шумное  веселье  типа  заварушки,  не
паникуйте и не вмешивайтесь.
     - Понимаю, - бургомистр часто-часто кивал. - А позволительно ли будет
спросить: вы, лаур, часом не имеете ли отношения к службам,  кои  облечены
миссией и высочайшим доверием...
     Сварог значительно воздел указательный  палец,  и  бургомистр  умолк,
подтянулся в тщетной попытке принять воинский вид.
     - Разрешите идти?
     - Разрешаю, - сказал Сварог.
     Посмотрел  вслед  толстяку,  пожал  плечами,  произнес  с  непонятной
интонацией:
     - Провинция...
     И вошел в дом. В общем зале  ухе  выпивали  человек  десять  горожан,
здраво  рассудивших,  что  смутные  времена  непонятно  отчего  грянувшего
чрезвычайного положения лучше всего коротать за чаркой. Трактирщик  шустро
подбежал:
     - Что там, лаур? Я в окно видел, вы с бургомистром говорили...
     - Те! - сказал Сварог. - Из королевской сокровищницы украли фамильный
брильянт.
     - Розовый?
     - Желтый. С того вон таракана величиной.
     - А дальше? - хозяин обозрел указанного матерущего таракана.
     - А дальше король разгневался, ясное дело, - сказал Сварог. -  Ловить
велел. Поймаю,  кричит,  в  масле  сварю,  и  ради  пущего  зверства  -  в
трактирном, которое безбожно водой разбавляют.
     Хозяин даже не обиделся, жадно внимая:
     - И ловят?
     - Себя не помня от рвения, - сказал Сварог, похлопал его по  плечу  и
прошел в залу для благородных, где к нему навстречу бросился Паколет:
     - Командир, там...
     - Малиновые драгуны, - сказал Сварог. - Десять штук. Плюс кадет. Плюс
коняшки. Где они обосновались?
     - В "Кошке и окороке". Лошади там же, в конюшне. Драгуны пьют, но  на
ногах еще держатся вполне уверенно.
     - Будем бить, - весело сказал Бони.
     - Командир,  а  может,  ты  их  как-нибудь  усыпишь?  -  воодушевился
Паколет. - Бабка сама  не  умела,  но  говорила,  что  если  умеешь,  дело
нехитрое...
     - Точно, - сказал Бони. - У нас один...
     - А я вот не умею, - сказал  Сварог.  -  Придется  бить,  в  самом-то
деле... Только без особых увечий, а то от нашего удальства  посторонним  и
так выходят сплошные неприятности...
     - Сделаем, - кивнул Бони с загадочной ухмылкой.
     Паколет помчался снимать с караулов Леверлина и тетку  Чари.  Шедарис
вскорости объявился сам - он независимо от Паколета  набрел  на  "Кошку  и
окорок". Когда все собрались, Сварог, самую чуточку  хмельной  от  азарта,
сказал:
     - Вопросов два. Принцесса, умеете ли вы быстро и ловко седлать  коня?
И знакомо ли нашему Паколету благородное искусство кабацкой драки?
     Принцесса и Паколет кивнули.
     - Тогда диспозиция проста, как здешний бургомистр, - сказал Сварог. -
Принцесса с  Шедарисом  идут  в  конюшню,  быстренько  седлают  драгунских
лошадей, вообще всех пригодных, какие там попадутся. Мара следит, чтобы им
в этом не помешало всякое  хамье,  -  только  не  увлекаться,  кошка.  Все
остальные  со  мною,  бравым,  во  главе,  сидят  в  трактире,   и,   если
конокрадские развлечения будут замечены раньше времени, по  моему  сигналу
начинают швыряться стульями, но тактично...
     ...Песню о короле Амдараке и мельничихе они заслышали, не  дойдя  еще
до "Кошки и окорока" уардов пятьдесят. Драгуны орали  весьма  немелодично,
но с поразительным задором. Шла истинно гвардейская гульба, но табуреты  и
посуда из окон пока что  не  летали.  Назначенная  в  конокрады  троица  с
деловым видом направилась в конюшню и  исчезла  за  широкой  двустворчатой
дверью. Тут же там кто-то охнул, и настала тишина, только слышно было, как
всхрапывают кони, а один, норовистый, зло завизжал. Самое время пустить  в
дело фамильное искусство графов  Гэйров.  Сварог  прижал  ко  рту  ладони,
сложив пальцы домиком, дунул в ту сторону, шепнул надлежащие слова. Храп и
перестук копыт тут же прекратились. "Цены мне нет, - гордо подумал Сварог,
направляясь в трактир. - Но среди славных предков,  чует  душа,  были-таки
конокрады..."
     Гвардейцы  вперемежку  с  визжащими  девками  устроились   за   тремя
сдвинутыми столами, вокруг которых зияла почтительная  пустота  -  местные
теснились  по  углам.  Только  пятеро  гуртовщиков  устроились  поближе  к
драгунам. Девки при них не было ни единой, и, судя по хмурым лицам  верзил
в серых  кафтанах  со  снольдерскими  гильдейскими  бляхами,  им  пришлась
поперек  души  проведенная  драгунами  тотальная  мобилизация   доступного
прекрасного пола. Видно было, что здесь  и  до  Сварога  вызревала  добрая
потасовка.
     Сварог сел так, чтобы видеть в окно дверь  конюшни.  Драгуны  на  его
компанию пока что внимания не обращали, да и остальные тоже. Хозяин принес
вина. Облик у хозяина был  страдальческим  -  в  предчувствии  неминуемого
погрома заведения.
     Садясь, Сварог мимолетно взвесил в руке табурет - в самый раз. Бони с
Паколетом сноровисто проделали то же самое. Тетка Чари задумчиво коснулась
заткнутых за голенище грушевидных нунчак -  похоже,  тех  самых,  которыми
усмиряла пьяниц в Пограничье. Мешок Шедариса, завернутый  в  плащ  пулемет
Бони и виолон Леверлина оставили в сенях. Все было в порядке.
     - Жалко будет, если уйдем тихо, - сказал Бони.
     Сварог хмыкнул.
     - Разносить трактир в черепки -  это  высокое  искусство,  -  поведал
Бони. - Как у  вас  в  городах  говорят,  изящное.  Мы,  скатурцы,  всегда
разносили соседние, на любой ярмарке, а вот в нашем  селе  такое  никакому
соседу учинить не удавалось...
     - Ты ногами под столом не дрыгай, -  сказал  Сварог.  -  Попадешь  по
топору, он тебя без ноги оставит.
     Верзила охнул:
     - Командир, на свете есть только один такой топор...
     - Подкованный ты парень, я смотрю, - сказал Сварог.
     - Память о старых  временах,  командир,  лучше  всего  у  крестьян  и
сохраняется. А также песни, предания, заклинания и  обряды.  Города  живут
быстро и беспамятно, а у нас жизнь течет по налаженному кругу, и мало  что
меняется за века. Был у нас один  старичок,  он  бы,  не  сходя  с  места,
нарисовал карту Талара до Шторма.  -  Бони  понизил  голос.  -  И  про  те
времена, что стояли до летучих замков, можно было кое-что услышать.  Жаль,
я бродяжничал, раньше-то и не особенно слушал,  а  теперь  спросить  не  у
кого...
     Сварог смотрел в окно.
     - Кто его знает, чем все кончится, - сказал вдруг  Бони.  -  Так  что
предупреждаю  заранее:  как  только  достану   эту   штуковину,   тут   же
перебирайтесь мне за спину, а то и сами попадете под веселье...
     Он вытащил толстый железный футляр, в каких охотники  носят  порох  и
кремни, свинтил крышку, медленно перевернул,  крайне  осторожно  вытряхнул
оттуда  что-то   завернутое   аккуратно   в   обрезок   шерстяной   ткани,
продолговатое.  Костяная  дудочка,  очень  старая  на  вид,  вся  покрытая
тонюсенькими темными  трещинами.  Столь  же  осторожно  уложил  ее  назад,
пояснив:
     - От деда осталось. Вот кто умел...
     Сварог вопросительно поднял брови.  Леверлин,  напротив,  преспокойно
спросил с видом знатока:
     - Самопляска или пугалочка?
     - Самопляска, - Бони глянул на него с уважением. - Видел?
     - Читал.
     - Ну да, в городах у вас все эти дела давно повывели под корень, а  в
деревнях, особенно в глуши, кое-что  и  припрятали  со  старых  времен  от
бдительного небесного ока... Если потихоньку, только для своих -  ни  тебе
огласки, ни урона. - Покосившись на Сварога, он смущенно откашлялся. -  Да
какая там магия, пустячки для домашнего хозяйства...
     - Не у вас одних, - хмыкнул Сварог, глядя на Паколета. - Ох, не у вас
одних. И Шедарис мимоходом проговорился про пустячки Вольных Топоров, и  в
городах кое-что осталось. И даже...
     Он резко обернулся к окну - в конюшне вдруг бухнул мушкетный выстрел.
Один  из  драгун  вскочил,  отпихнул   девку   и   с   видом   моментально
протрезвевшего помчался к выходу. Вскоре Сварог увидел, как он несется  по
двору и исчезает в конюшне. Остальные драгуны,  покосившись  вслед,  из-за
столов не полезли, но все же иные выжидательно поглядывали в окно.  Почему
выстрел всполошил именно этого усача? Его мушкет, что ли?  Шедарис  как-то
хвастался, что знаток определит выстрел  знакомого  оружия  посреди  любой
канонады...
     - Начали, - сказал Сварог, приподнимаясь.
     - Погоди, командир, - Бони решительно  взмыл  с  табурета.  -  Нельзя
порочить славное искусство, дай-ка я сам разожгу...
     Он подошел к столу драгун, раздвинул  двух  так,  чтобы  ему  хватило
места опереться на столешницу обеими руками,  слегка  склонился  вперед  и
заговорил.
     Говорил он спокойно, негромко, чуточку скучающим тоном. Речь его была
выдающимся в своем роде образцом ораторского  искусства,  она  изобиловала
метафорами, гиперболами,  синонимами  и  эпитетами,  блистала  незатертыми
сравнениями,  затрагивала  генеалогию  до  седьмого  колена,   сексуальные
привычки, нравы и обычаи драгун вообще и малиновых в частности,  причем  в
изложении Бони генеалогия, привычки, нравы и обычаи были таковы, что, будь
все правдой, драгун не пустила бы на порог любая  уважающая  себя  тюрьма,
резонно опасаясь за моральную  чистоту  уже  квартировавших  там  убийц  и
разбойников.
     Гуртовщики восхищенно  внимали.  Даже  Сварог  заслушался.  Малиновые
усачи, преодолев оцепенение, начали наконец понимать, что  все  изложенное
столь высоким штилем относится именно  к  ним.  Их  физиономии  сравнялись
цветом с мундирами, а там и побагровели вовсе уж грозно. Еще миг - и они с
ревом рванутся из-за стола...
     Бони опередил. Схватив две глиняные  пивные  кружки,  он  без  замаха
припечатал их к усатым харям справа и слева  от  себя  -  только  брызнули
черепки пополам с темным пивом. Молниеносно ухватил одного  малинового  за
ворот и ремень, выдернул из-за стола и запустил к гуртовщикам. Те,  ничуть
не растерявшись, приняли нежданный подарок судьбы в кулаки.
     Сварог рванулся из-за  стола,  а  за  ним  и  сподвижники.  Бони  уже
пересчитывал  табуретом  драгун,  временами   ловко   отстраняясь,   чтобы
пропустить разбегавшихся с  визгом  девок.  Мелькали  кулаки  и  табуреты,
порхали кружки и тарелки, с грохотом падали столы, гуртовщики  напирали  с
тыла сомкнутым строем,  выказывая  немалый  опыт  в  таких  забавах,  ужом
вертелся Паколет с кочергой, Сварог, как и подобает  полководцу,  держался
поодаль, отшвыривая случайно налетевших на него драгун, косился в окно.
     Драка незаметно обернулась  хаотичной  свалкой  всех  против  всех  -
вмешались горожане, внеся полную неразбериху, потому  что  дрались  и  меж
собой, и с гуртовщиками, и с драгунами. Самый рослый гуртовщик, получивший
от  Паколета  кочергой,  кинулся  на  него,  но  был  повергнут  табуретом
Леверлина, а  второй  отоварен  теткой  Чари,  сверкнули  два-три  клинка,
зазвенела сталь о сталь. Девки заполошно визжали  где-то  под  окнами,  но
хозяин не спешил вмешаться - как  водится,  решил  поставить  в  счет  все
убытки проигравшей стороне, тем, кто останется на поле боя...
     Обе створки конюшенной двери распахнулись во  всю  ширь.  Пригибаясь,
чтобы не задеть за притолоку, рысью выехала Делия,  держа  в  поводу  двух
оседланных коней, за ней показалась Мара.
     Сварог, крутнувшись на месте, сбил драгуна ударом пятки под коленку и
заорал:
     - Уходим! Лошади поданы!
     Его бравые сподвижники, отмахиваясь кочергой, нунчаками,  кулаками  и
табуретом,  выдрались  из  гущи  боя.  Неизвестно,  какой  здесь  сработал
инстинкт, но вслед за ними кучей кинулись вдогон все остальные, и военные,
и статские. Сварог, перехватив топор правой рукой за самый конец рукоятки,
без замаха разрубил пополам стол, что для непосвященных  выглядело  крайне
эффектно - для посвященных, впрочем, тоже.
     Драгуны  и  гуртовщики,  по-братски  перемешавшись   с   обывателями,
застыли. Воцарилась тишина, только на полу охали увечные.  Даже  девки  на
улице притихли. Копыта стучали у самого крыльца,  послышался  боевой  клич
Вольных Топоров:
     - Хуу-гу!
     И тогда пронзительно засвистела костяная дудочка.  Бони  дул  в  нее,
надувая щеки, старательно перебирая пальцами по отверстиям, раскачиваясь в
такт. Понемногу стало получаться что-то похожее на  плясовую.  И  в  ритме
этой плясовой, напоминавшей  ратагайский  улах,  драгуны  с  гуртовщиками,
включая  горожан,  как-то  странно   задергались,   с   общим   выражением
предельного  изумления   и   ужаса   на   лицах   принялись   притопывать,
довольно-таки слаженно хлопая в ладоши и поводя локтями, выстроились в две
неровные шеренги - и, повинуясь дудочке, пошли откалывать удалые  коленца,
налетая на столы, топча черепки посуды. Лежавшие, словно увлеченные  вверх
рывками невидимых веревок, поднялись один за другим, охая и кряхтя,  столь
же залихватски пустились в пляс. Один даже орал дурным голосом:

                           Ой, лайди-дада-дуду,
                           шла девица по воду,
                           а за девкой юной
                           мчали два драгуна...

     Бони не торопился уходить. Сварог за ворот вытянул  его  на  крыльцо,
только там верзила оторвал дудку от губ, ловко спрятал в футляр и заорал в
распахнутую дверь:
     - Это вам Скатур, а не ч