лучик ползет по белой колонне.
     В огромном зале  не нашлось самоубийц. Ни единого. И вдруг ("Наверняка,
-- подумал Сварог, -- по  чьему-то знаку".) сборище народных  представителей
взорвалось отчаянным многоголосым воплем:
     -- Да здравствует король!!!
     "А все-таки вы -- мразь", -- подумал он  грустно, глядя, как взлетают в
воздух шляпы и шапки, как надрываются крикуны...

Глава 22. КОСА И КАМЕНЬ


     Сварог ожидал  чего угодно  -- ну, скажем, кружевных  подвязок, с милой
непосредственностью  оставленных балеринами меж особо секретных докладов  на
высочайшее  имя;  кошечек  с  бантами  на  шеях,  игриво  гонявших  по  полу
незаполненные  офицерские патенты; россыпи орехов,  которые  его  величество
колол  Большой  королевской  печатью.  Чего-то  вроде.  Но  действительность
превзошла все его самые смелые догадки и предположения.
     Королевский  стол  был  девственно   пуст.   Совсем.  Ни  в  полудюжине
вместительных  ящиков инкрустированного  малахитом и  изумрудами стола, ни в
трех   шкафчиках,  снаружи  казавшихся   хрупкими   игрушками,   но   внутри
представлявших собою  двойные железные ящики с прослойкой  песка  толщиной в
ладонь (огнеупорные  сейфы,  верх изобретательности здешних мастеров), ни  в
двух больших секретерах не нашлось буквально ничего, свидетельствовавшего бы
о  том,  что  предшественник Сварога занимался  когда-либо  государственными
делами.
     -- Он  что же,  работал  не здесь? -- спросил Сварог почти  беспомощно.
Раган покривил губы:
     --  Он вообще не работал, государь.  Государственные бумаги были  столь
докучным  и  раздражающим  мусором, что прочитывались на  коленочке, а потом
разбрасывались где попало, невзирая на степень  секретности. Я держал  возле
него двух  человек  под  видом  лакеев, и они только  тем и занимались,  что
собирали самые серьезные бумаги, пока не попали в неподобающие руки...  Увы,
они не всегда успевали... Печати таскал с собой один из братцев-принцев -- и
порой сам их шлепал на патенты и дипломы, не утруждая его величество лишними
заботами  и  даже  не  сообщая,  что наплодил  новых  дворян,  офицеров  или
чиновников... Так и  со всем остальным. Один  из министров всерьез собирался
повеситься.  Другой  слег  с  сердечным  ударом, когда  секретнейшие  сводки
казначейства  попали в поварню, где в  них завернули сладости  для  дорожной
кареты. Я вам многое мог бы порассказать...  Льщу себя надеждой,  что  после
этого,  --  он  широким  жестом  обвел кабинет,  безукоризненно  чистый и не
отягощенный  и малейшим  следом  государственных дел, --  вы  лучше  станете
понимать наши мотивы.
     --   Пожалуй...   --  кивнул  Сварог,  рассеянно   проводя  пальцем  по
зелено-черным   малахитовым   разводам.  --  Ну  что  же,  граф...  Кажется,
удержались?
     -- Да, судя по донесениям...
     -- Правду, -- сказал Сварог. -- И ничего кроме. Лгать и льстить начнете
потом, когда я сяду твердо, -- впрочем, я и тогда сумею моментально отличить
правду от лжи...
     -- Я  помню, ваше  величество, об  этой  вашей способности... способной
приводить иных  царедворцев  в  уныние. Итак...  В  столице  наведен  полный
порядок. С Алыми Пищальниками покончено,  заводилы препровождены в крепость,
мелкую  шушеру  после допроса и наставлений отправили  на все восемь  сторон
света с  "волчьими печатями".  Все,  обладающие  мало-мальским влиянием  или
сидящие  на мало-мальски  значимых  постах,  но  при  этом  ненадежные, тоже
посажены в крепость.
     -- Граф...
     --  Их  всего-то  человек семьдесят,  -- сказал Раган  преспокойно.  --
Успокойтесь,  государь,  никто  не   намерен  зверствовать   и  портить  вам
репутацию. Кое-кого,  конечно, придется либо оставить за  решеткой подольше,
либо... Ничего не поделаешь. От  тех, кто  со  сменой  династии потерял все,
следует ждать любых  подлостей. Лучше уж  заранее пройтись по  язве  каленым
железом... Далее.  Министерство полиции, точнее, его  головку, уже энергично
чистят.  Но,  главное,  войска,  как  в  столице,  так  и  в  провинциях,  в
подавляющем большинстве своем на нашей стороне, и  это не лесть, государь, а
реальное положение  дел. На  всей территории страны пока отмечено лишь  семь
мелких  стычек. Я не  вижу  причин для беспокойства. Если мы в сжатые  сроки
почистим все гнойники, сюрпризов  не будет. Спектр настроений --  от полного
равнодушия до энтузиазма.
     -- Старая Королева? Раган помрачнел:
     -- До сих пор не обнаружена, увы. Никто не представляет, куда она могла
деться.  Не  хочу  делать  поспешных  выводов, но дело,  такое  впечатление,
попахивает  магическими  штучками.  Мне  только  что  по  ташу  доложили  из
Оттершо... Она выехала из замка утром, одна, на обычную свою прогулку. Явные
и тайные посты внешнего кольца стоят на лигу от замка. Так вот, они клянутся
и божатся, что  Старая Королева нигде не появлялась. Ее конь, что  полностью
запутывает  дело, вскоре  был найден. Но сама она пропала  бесследно. Можете
быть уверены, служба наблюдения за королевской матушкой была единственным, к
чему его величество всерьез приложил волю и изобретательность... Разумеется,
существуют какие-то потайные горные тропки, по которым к ней приходили гонцы
и  уходили от  нее, -- как-то она  ухитрялась связываться с  внешним миром и
даже готовить  покушения...  Но  не  могла  же  она  уйти  по ним  в  полном
одиночестве,  пешком?  Ни за  что  не поверю! Тот, кто  родился  и  вырос  в
королевском замке, знаете ли, во многих отношениях беспомощнее  ребенка. При
всем уме и энергии такой особы  есть масса вещей, о  которых она попросту не
знает, поскольку никогда ими не интересовалась, понимаете?
     -- Да, я сталкивался с подобными ситуациями, -- кивнул Сварог.
     И  вспомнил, как великое множество профессионалов в свое время так и не
смогло отыскать принцессу Делию, тоже не знавшую многого об окружающем мире,
-- потому что ей просто повезло, и это везение обрубило все следы...
     -- Ее уже ищут, -- продолжал граф. -- Полиция, егеря, люди с обученными
собаками... Я думал поначалу, что она скрылась в сопровождении верных людей,
но  --  пешком,  в  одиночку...  Ничего  не  пойму... Вы  разрешите мне  вас
покинуть? Дел невпроворот...
     -- Да, разумеется, -- кивнул  Сварог.  --  Скажите там,  чтобы принесли
кофе.
     На лице графа изобразилась искренняя растерянность:
     -- Государь... Я решил полностью сменить ближнюю  дворцовую прислугу, а
уж кухарей тем более, потребуется время...
     -- Великолепно, -- сказал Сварог с досадой. -- Королю, владеющему тремя
четвертями  континента, не могут раздобыть кофе... Любезный граф, во-первых,
я  умею определять  яды,  а во-вторых,  вряд ли  кто-нибудь столь оперативно
устроит заговор с отравлением... Пошлите кого-нибудь в кордегардию, когда мы
въезжали во дворец, я видел, как они там носили кофе в котелках...
     Граф  поклонился  и быстро  вышел.  Сварог  закурил,  уселся  за  стол,
водрузил на него локти и вспомнил анекдот о маленьком зеленом крокодильчике.
Положение  было самое дурацкое --  на  какое-то  время,  пока все устроится,
определится, обозначится, король оказался  существом ненужным, неприкаянным,
задвинутым в пыльный угол. И ничего  тут не попишешь: денек-другой и в самом
деле придется  терпеливо ждать,  пока  все устаканится, а  тогда уж пытаться
что-то возводить на месте прежнего...
     Дверь  распахнулась. Здоровенный черный драгун внес  на вытянутых руках
медный поднос, где красовался простой солдатский котелок  и узелок из белого
ситца в красный горошек. Выпучив глаза  от усердия, он осторожненько, словно
по льду, прошагал по скользкому начищенному паркету, водрузил ношу на стол:
     -- Ваше величество, раздобыли вот...  Был  приказ...  Тут,  стало быть,
кофий, тут печенье, пошарили  по ранцам,  уж не  побрезгуйте,  с поварни кто
разбежался, кого в шею выставили...
     --  Молодцом,  -- сказал  Сварог, оживившись. --  Благодарю за  службу.
Дверь можете оставить открытой.
     Гвардеец отдал честь  и  спиной  вперед покинул кабинет.  Судя  по  его
поведению,  во дворце он  был впервые  в  жизни.  Золотого пояса  на нем  не
наблюдается, следовательно -- из простых. Ну, так даже надежнее...
     В  приоткрытую дверь он видел, что в роскошной приемной торчит не менее
десятка  Черных  Драгун, --  полк, где  князя  Гарайлу  уважали  и  обожали,
считался самым надежным с точки зрения новой  власти, и Кентавр  Кривоногий,
не  спрашивая согласия  Сварога, занял им дворец для  вящей надежности. Идея
была толковая, но Сварог решил при первой  же возможности стянуть сюда еще и
здешние  отряды  гланской гвардии -- как-никак его самые давние, если  можно
так  выразиться, подданные, как бы ни были надежны драгуны, а с гландами еще
спокойнее, да и пора проявлять определенную самостоятельность, пора строить.
Здесь, пожалуй что, придется потруднее, чем в Глане и  Ронеро, -- там он был
званый,  а  тут  --  возведенный.  Есть  некоторая  разница, кое-кто  вокруг
подсознательно считает себя чуть ли не Свароговым благодетелем, да так оно и
есть, если разобраться, одной кровью повязаны...
     В приемной вдруг возник некий переполох -- там протопали сапоги, словно
в  казарме, послышались  громкие, возбужденные голоса. В  следующий  миг тот
солдат, что приносил кофе, прямо-таки влетел в кабинет. И очень похоже было,
что товарищи его после краткого совещания попросту затолкнули сюда, как  уже
имевшего некоторый опыт общения с коронованными особами...
     --  Ваше  величество!  --  в  полной растерянности  воскликнул  драгун,
вытянувшись. -- Там Старая Матушка! Черт ее  ведает, откуда взялась, но  она
сюда идет...
     -- Ну и  что? --  преспокойно спросил Сварог.  -- Пусть себе идет... Не
препятствовать!
     Получив четкий приказ,  драгун  воспрянул,  вывалился в  приемную,  где
громко повторил только что полученные распоряжения.
     Сварог  сел  за  стол, оставаясь,  в  общем,  спокойным  -- всего  лишь
одна-единственная дама, и не более того...
     Она  вошла  величественно, неспешно,  как и  подобает  королеве,  пусть
лишенной и тени  власти задолго  до появления Сварога. Размеренно постукивая
посохом  с  двумя  коронами,  снольдерской  и  уладской, остановилась  перед
столом, шагах  в  четырех  от Сварога.  За ее спиной, за распахнутой  дверью
Сварог  видел, как в приемной толпятся Черные Драгуны со злобно-растерянными
лицами, держа руки  поближе к эфесам мечей и рукоятям пистолетов. Судя по их
напряженным позам, Старая Матушка -- она же Старая  Королева, Старая Гадюка,
кому как больше  нравится, -- внушала бравым воякам если и не  страх, то  уж
почтительное опасение.
     --  Мельчает народец,  --  ровным, безразличным  тоном сообщила Сварогу
Старая  Королева. -- Еще во времена моего дражайшего батюшки люди были проще
--.  достаточно было первому  встречному  капралу мигнуть,  и  в  два  счета
вогнали бы пику в спину, не посмотрели бы, что перед ними королева-мать... А
эти расступаются, в затылке пятерней скребут... Распустились.
     Поднявшийся из-за стола  Сварог молчал -- благо к нему лично попреки не
относились, не он такие порядки устанавливал и не он  этих людей отбирал, --
разглядывая  нежданную  визитершу  с большим  интересом. Опомнившись, сделал
повелительный  жест,  и драгуны  захлопнули дверь,  наверняка  радуясь,  что
нашелся кто-то, взявший на себя ответственность в столь щекотливом деле.
     Она вовсе  не  выглядела  старухой  --  ей и  было-то, вспомнил Сварог,
пятьдесят  один.  Высокая  и  статная,  все  еще красивая, без  единой седой
ниточки  в темных волосах.  При первом  же взгляде  на нее возникли  стойкие
ассоциации  со  строгой учительницей, привыкшей справляться с любым скопищем
шалопаев.
     -- Вот это, значит, и есть знаменитый  король Сварог, -- продолжала она
спокойно. -- Тот самый, что сшибает короны, как спелые груши, а теперь вот и
до нашего захолустья добрался... Кто же вы мне, согласно этикету?  Дражайший
кузен?  Нет,  у  меня  в  роду  были  и Барги,  а вы,  хоть и  приемный,  но
полноправный Барг, так что нужно как следует подумать...
     -- Предпочитаю самое  простое обращение -- "ваше величество", -- сказал
Сварог решительно, подумав, что пришла самая пора перехватывать инициативу и
напомнить  о  кое-каких  реалиях.  --  Незатейливо,  быть может,  но  вполне
отвечает положению дел...
     --  Это намек на то, что бедной старой затворнице следует сразу уяснить
свое место посреди решительных перемен?
     --  Ну  отчего же  "старой", моя  дражайшая родственница?  --  спокойно
улыбнулся Сварог.
     --  Неплохо, --  заключила  Старая Королева.  --  Ни  тени раскаяния  в
глазах.  И  правильно, откровенно  говоря.  Слезы  лить по  несчастным  моим
загубленным деткам не собираюсь, уж такое я чудовище, -- очень уж ничтожными
и никчемными выросли. Будь я мужчиной, могла бы,  по крайней мере, утешаться
предположениями,  что детушки вовсе  и не мои, но  женщине от материнства не
отвертеться никак, сама, увы, эту бледную немочь  рожала... Вот  и довели до
полного краха династию, узурпатора на выручку звать пришлось... И ведь имеет
место всеобщее ликование, ничего с этим не поделаешь...
     -- У вас  был свой  человек среди  заговорщиков? -- спросил Сварог.  --
Очень уж  вовремя вы исчезли из замка... Я плохо знаю тех, кто мне... помог,
но крепко подозреваю, что они  и против вас хотели предпринять... энергичные
меры...
     -- А сами вы не знаете,  ваше величество?  Сварог  впервые за все время
разговора опустил глаза:
     --  Я   был  уверен,  что  их  просто  арестуют  и  заставят  подписать
отречение...
     --  Если вы так думали,  милейший, вам еще тянуться и  тянуться,  чтобы
стать  настоящим  королем,  --  отрезала  Старая  Королева. --  Кто  же  это
оставляет  низложенного  предшественника  живым? Это,  хороший  мой,  против
традиций. Если  кому-то вздумается затеять новый заговор, лозунгов  и знамен
даже искать не нужно: вот он, бедненький, обиженный, свергнутый, престольчик
у сюсеньки малюсенькой отобрали злые дяди,  ай-яй-яй...  Опередили  вы меня,
любезнейший родственник, -- я как раз  стала понимать, что ядами и стилетами
немногого добьешься, что нужно по старой традиции гвардию возмущать...
     -- Ну, тут уж -- кому как повезет, -- сказал Сварог.
     --  Можно к  вам, милый  родственник,  обратиться с серьезной просьбой?
Если вы намерены от меня избавиться решительно и бесповоротно,  сделайте это
пристойно.  Меня всегда ужасала непристойная, вульгарная  смерть. Взять хотя
бы  королеву Аугле --  в поганой темнице, кишащей крысами и тараканами, трое
вонючих доезжачих душили  грязной веревкой...  Хрип,  язык наружу вывалился,
дерьмо течет... А потом,  немытую  месяц и в рубище, где-то  на заднем дворе
закопали...  --  По ее лицу промелькнула гримаса нешуточной брезгливости. --
Нет уж, предпочитаю что-то более приличествующее моему положению: если уж на
эшафот,  то с  полным  соблюдением надлежащего этикета  -- войска шпалерами,
народ в  праздничном,  корону снимают  с головы и  уносят на подушке четверо
дворян,  палач  в  белом,  барабанная  дробь,  позолоченный   топор...  Если
вздумаете обвинить меня в каком-нибудь страшном заговоре -- готова подыграть
абсолютно во  всем. Лишь  бы  церемония была обставлена по-королевски.  Одно
немаловажное  уточнение:  не  хочу, чтобы  припутывали черную  магию.  Я  не
слишком дерзка в просьбах?
     -- А  пощады просить вам, конечно, кажется чересчур унизительным?  -- с
интересом спросил  Сварог, успевший  оценить собеседницу по достоинству: она
говорила совершенно серьезно, какие там шуточки...
     -- Если  вы  твердо  решили  со  мной разделаться,  никакие  мольбы  не
помогут, а прельстить  мне вас нечем: кладов не  зарывала, серьезных тайн не
знаю, а  для постели вашей  я  старовата, конечно, -- у вас ведь молоденьких
невпроворот,  доходили  до  меня  кое-какие  сплетни  и  донесения...  Жить,
конечно, хочется,  -- сказала она просто и открыто. -- Но  к чему унижаться,
если  это  все равно не спасет?  Взойдешь  на эшафот с  достоинством  --  по
крайней  мере,  память останется,  какой-нибудь  щелкопер в хроники вставит,
распишет со  всем восторгом. Меня всегда восхищала историческая фраза короля
Хея перед плахой: повернулся человек  к палачу и этак  небрежно, через губу,
процедил:  "Дышите  в другую  сторону, любезный,  от  вас луком несет..." Не
слышали? А ведь у вас в Глане дело происходило, хоть и давненько...
     -- Интересно, как бы вы  поступили на моем месте? -- задумчиво  спросил
Сварог.
     -- К  чему  гадать? Местами  нам  все  равно не поменяться,  у  каждого
свое...
     Дверь  шумно распахнулась,  и  в  кабинет  ворвался  князь  Гарайла  --
запыхавшийся,  в расстегнутом  мундире.  Поведя налитыми кровью  глазами, он
облегченно  вздохнул, привалился спиной  к косяку, держа руку на эфесе меча,
отдышался и с видом кота, словившего, наконец-то, хитрющую мышь, замурлыкал:
     Мамочка моя, мама,
     Полно меня стеречь!
     Когда девчонка упряма,
     Силком ее не уберечь...
     Зря, что ли, говорится:
     "Сладок запретный плод";
     Когда взаперти девица,
     Сильнее любовь влечет...
     Не удостоив его и взглядом  --  лишь слегка  повернув  голову в сторону
генерала, Старая Королева  произнесла  восхитительно ледяным  и  равнодушным
тоном, заставившим Сварога про себя взвыть от зависти (сам он еще не  достиг
таких высот в обращении с голосом и интонациями):
     -- Если уж вы, милейший, взялись цитировать Сарагата, то у него есть не
менее  впечатляющие  строки,  гораздо  более  подходящие  к  случаю,  нежели
пошленькие любовные куплеты, набросанные им в ранней юности:
     Где возвышались арки и столпы --
     Теперь обломков громоздится груда...
     Плачевный вывод следует отсюда:
     Как мы в своей кичливости глупы!
     Доверившись несбыточным надеждам,
     Я дом в песках выстраиваю зыбких,
     Хоть знаю сам: моя затея -- бред.
     Подобно всем упрямцам и невеждам,
     Я вижу совершенные ошибки,
     Но ошибаюсь вновь -- себе во вред...
     Она декламировала легко и свободно, с мимолетной презрительной усмешкой
-- должно быть, стремилась в случае, если победители все же намерены предать
ее лютой смерти, извлечь для себя максимум морального удовлетворения. Сварог
испытывал к ней все более крепнувшее уважение: не дама -- кремень... Такие и
нужны... Вот именно!
     Гарайла, фыркнув насколько мог непринужденнее, осведомился:
     --  Это  не  про  вас  ли, дражайшая  королева-матушка?  В самую  точку
зашпандорено...
     "А ведь он ее на сей раз уел, -- подумал Сварог. -- При полнейшей своей
непривычности к  светским словесным поединкам. Неудачные вирши  она выбрала,
нужно признать. Ну ничего, сейчас я вас буду строить, рядами и колоннами..."
     Шагнув вперед, сверля немигающим взглядом князя, он рявкнул пусть  и не
с  королевскими  интонациями,  но  уж,  безусловно,  со  сноровкой  бывалого
строевика:
     -- Князь, кто вам позволил врываться в королевский кабинет без доклада?
Распустились  тут  при  старом  царствовании! Я  вас научу  сапоги  с вечера
чистить, а утром надевать на свежую голову!
     -- Ваше... -- неосмотрительно вякнул Гарайла.
     --  Молчать!  --  заревел на него Сварог так, что даже Старая  Королева
изменилась в лице. -- Три шага вперед! Кр-ругом! Шагом марш отсюда!
     Великое  дело  --  воинская  субординация.  Человек,  отдавший  родимой
коннице тридцать лет, прошагавший все ступеньки от юного кадета до  генерала
как и надлежит, аккуратненько шагая с одной на другую, не спеша и не прыгая,
просто  обязан  впадать   в  гипнотический  транс,   когда   на  него  рычит
непосредственное  начальство... Так произошло и с Гарайлой  -- он  вытянулся
изо  всех  сил  (лишь  кривые ноги  старого кавалериста помешали  его фигуре
превратиться в идеальный перпендикуляр), четко повернулся через левое плечо,
приставив  носок,  потом  дерганым