го
Ковенанта исключена еще четыреста лет назад, когда приверженцы отца Патарана
свергли и уничтожили тамошнюю королевскую фамилию...
     Исторической    точности    ради   следует   добавить:   хотя   широкая
общественность,  за исключением всезнающего министра полиции,  так об этом и
не узнала, дипломатические ноты последних четырех государств Сварог читал не
где-нибудь,  а  в   постели  Арталетты  под  охлажденную   "Кабанью  кровь",
декламируя  вслух особенно  лихие  перлы,  что  вышеупомянутый эмоциональный
накал значительно снижало и безусловно не возымело того эффекта, на который,
быть может, короли и их дипломаты всерьез рассчитывали. И это познавательное
чтение вслух продолжалось до позавчерашнего дня -- потом Арталетта, хотевшая
немного развеяться, тоже отпросилась в Вольные Маноры со своими мушкетерами.
     А несомненный  юмор  ситуации  крылся  в  следующем: поскольку  занятие
(будем так это  деликатно называть) Вольных Маноров проходило  исключительно
под   хелльстадским   флагом,  то   и   ноты,   соответственно,  прямехонько
отправлялись, согласно строгому дипломатическому протоколу, в Готар. Где их,
сноровисто  орудуя  шилом  и  бечевкой,  подшивал  господин  департаментский
секретарь, педантично отписывая в  ответ на каждую:  в  настоящий момент его
величество, король  Хелльстада, имеет честь  пребывать  за пределами  своего
королевства,   ведомый  важнейшими   государственными  делами,  но   по  его
возвращении сии бумаги будут ему доложены...
     Сварог  прекрасно  понимал,  что  сочинением  возмущенных  нот  дело  и
ограничится -- далекий Шаган вмешиваться  не намерен, Снольдер  будет, очень
похоже, держать нейтралитет, а прочие не способны на большую войну. А посему
он отправил глэрду Дагласу указание взять  парочку  гвардейских полков и  со
своей  стороны границы вторгнуться в те Маноры, что были ближе  к Глану. Под
тем  же  хелльстадским  знаменем.  "Обойдется,  -- подумал он  с  той  долей
здорового цинизма, которая должна быть свойственна всякому толковому королю.
--  Проскочит..." В общем и  целом, он не собирался  ничего палить и жечь, и
свергать кого-то без особой необходимости тоже не приказывал: восемь князей,
графов и баронов, вовремя догадавшихся принести ему  вассальную присягу, так
и  остались на  прежних местах, а что до покойного девятого,  то он  был сам
виноват -- никто его не заставлял бросаться в конную атаку во главе бездарно
обученной  и  скудно вооруженной  дружины, которую Синие Егеря опрокинули  и
рассеяли  чуть  ли не в  пять минут... Впрочем,  насколько  Сварог  знал  из
донесений,  на вакантный  трончик маршал гвардии тут же посадил какого-то то
ли  племянника,  то  ли  троюродного  брата покойного барона,  в отличие  от
глупца-родственничка  более  гибкого  к требованиям  текущего  политического
момента...  И  двинулся дальше, пачками распространяя  манифесты,  в которых
Сварог, как положено, обещал всевозможные вольности и светлое будущее.

     ...Он сидел у окна, слушал вполуха тихие разговоры мэтра с адмиралом  и
от нечего  делать  перелистывал великолепный  альбом репродукций "Сто  сорок
видов Латераны". Сначала бегло, потом все внимательнее, уже не переворачивая
по три страницы зараз.
     Только теперь до него стало помаленьку доходить, отчего поэты посвятили
Латеране  столько  стихов,  художники  --  полотен,  а  все  без  исключения
путешественники,  как  таларские, так  и  сильванские,  отзывались  об  этом
древнем городе исключительно восхищенно.
     Латерана была прекрасна. Старинные дворцы, живописные проспекты, четыре
десятка  разнообразнейших  мостов,  из   которых   ни  один  не  повторялся,
университет  --  сам  по   себе  городок  в  городе,  гробницы  ронерских  и
снольдерских королей, набережные, крепость Руэт, королевский дворец, башни и
обсерватории,  музеи и крытые  манежи, ипподромы и термы... Сейчас  понятно,
почему  за этот город две сопредельные державы, Снольдер и Ронеро, воевали в
среднем раза четыре за столетие --  и отнюдь не  для того,  чтобы разрушить,
почему  Латерана дважды побывала  столицей  Снольдера  и дважды  же столицей
Ронеро. Там, за облаками, он просмотрел  массу фильмов о таларских  городах,
но  ни  один не  оказал на него такого  впечатления,  как  Латерана.  Ничего
удивительного, что Элкон сбежал из дому именно  в Латеранский университет, а
не в Ремиденум... Лепота -- и ничего тут больше не скажешь...
     -- Что  вы  сказали? -- встрепенулся он,  поднял голову и убрал с колен
тяжеленный альбом в кожаном переплете с золотыми углами.
     -- Опрометчивых гипотез  я всегда опасался...  -- сказал адмирал Амонд.
--  Но не могу отделаться от впечатления, что они устроили себе  базу где-то
вот здесь, у самого маленького из островов Девайкир... Я попытался поставить
себя на  их место -- и  не  нашел  лучшего укрытия.  Идеальная пристань  для
небольших  подводных лодок,  таких,  какими  мне их  описал граф Элкон.  Вот
здесь, в  трех местах, -- прекрасные фарватеры. Ни  один корабль нормального
размера по  ним  не пройдет --  глубина достаточная, но ширина  не позволяет
проплыть к  берегу даже посыльной шхуне,  разве  что баркас  пройдет, но ему
совершенно нечего делать  в том  лабиринте... А вот  для  тайной базы место,
повторяю,  идеальное. Остров практически безлюден, разве  что пираты  иногда
туда заходят для кренгования...
     Ну да, вот именно... "Невеста ветра" как раз  и  приплыла как-то к этим
безлюдным  берегам, чтобы  очистить дно  от ракушек.  И  там  светлой  ночью
бродивший  в  одиночестве  по  прибрежным  скалам  Бугае  подобрал  странную
вещичку, о которой потом рассказывал  Анраху. Сам Анрах так и не  понял, что
это  такое, но Сварог моментально  узнал  в его описании  самую обыкновенную
надувную лодку из какого-то  синтетического материала -- вот только размером
она была с ладонь, как раз для крохотных человечков ростом в палец. Кому она
принадлежала,   сомневаться   не  приходилось:  на  следующую   ночь  Бугае,
отправившись в то же место, своими глазами видел, как у берега долго кружили
две таких же лодочки, полные людей-крохотулечек, --  только  эти были, такое
впечатление, из металла и двигались, как говорил Бугае, "сами по себе, жужжа
и  чирикая".  Сварог  допускал, что  первая  лодка попала в  катастрофу и ее
экипаж  погиб, а потом их старательно искали  крохотульки с подлодки. Почему
бы и нет? Всякое может случиться...
     -- О них  я впервые  услышал  еще  юнгой, -- сказал  Амонд,  постукивая
циркулем по карте. -- Есть некий набор морского фольклора, который вешают на
уши каждому новичку. Никакого сцепления с реальностью: они проходили по тому
же ведомству, что  Призрак Кухаря или  Чайка-Вещунья...  я  не  включаю сюда
Серую  Погибель или Водяного Бегуна, потому что они-то как раз  существуют в
реальности...
     -- Вы полагаете, адмирал? -- усмехнулся Анрах.
     --  Уважаемый  мэтр,  вы  -- человек, простите,  сугубо сухопутный,  --
отрезал Амонд. --  А я хожу по морям тридцать два года. Выдумка -- выдумкой,
а реальность -- реальностью. Серая Погибель,  или даката существуют на самом
деле.
     Анрах  вежливо  промолчал, но  видно  было, что  он остался  при  своем
мнении.  Сварог  не расположен был углубляться  в  бесцельные  теоретические
споры. Он сказал:
     -- Если я правильно  понял, адмирал... Никто  и никогда  не относился к
ним, как к реальным существам?
     --  По  крайней мере, мне  об  этом неизвестно,  --  кивнул  Амонд.  --
Поскольку никаких вещественных доказательств в руки ни к кому не попадало...
если не  считать Бугаса,  как уверяет наш  мэтр. В принципе,  я  верю: Бугае
известен  своей коллекцией  диковин  на  двух планетах, хотя, разумеется, он
далек от ученых заведений и научных  диспутов. Однажды попытался выступить с
докладом, но сведения,  которые он где-то откопал, шли вразрез с официальной
наукой,  и кончилось все конфузом, после  которого он зарекся...  К тому  же
некоторая... гм, специфика его ремесла не позволяет сплошь и рядом с  картой
в  руках объяснять, где  именно он  отыскал  ту или  иную диковинку...  Ваше
величество,  вы твердо уверены, что эти подводные лодки  существуют?  Такие,
какими вы их описываете?
     --  Быть  может,  не  в  точности  такие, --  сказал  Сварог, тщательно
подбирая слова. -- Но в их существовании я уверен.
     -- Плохо... Лично я  просто не представляю, как можно  с ними бороться.
Теоретически  я хорошо представляю себе, что такое торпеда -- их у нас давно
пытались  делать,  но не  существует  на земле подходящего  двигателя. -- Он
печально  покрутил   головой.  --   Ваше  величество,  в  узком  кругу  могу
признаться,  что мне  страшно. Одна  такая лодка  способна отправить  на дно
целую эскадру...
     --  Ну, пока  что они не давали  о  себе  знать, --  сказал Сварог.  --
Хоронятся и таятся,  как  могут, -- и  до  сих пор им это удается... В конце
концов,  это  моя  головная боль, адмирал.  От  вас одно требуется: вдумчиво
изучить лоции и подыскать места, где  они могут устроить базы. А остальное я
беру на себя... Если подвести итоги, все обстоит не так уж плохо. Раскрылись
они лишь однажды: тогда, на Морской площади...
     В дверь деликатно  поцарапались  --  Сварог  уже давно освоился  с этой
манерой господина  министра полиции.  Он вышел  в  коридор. Как ни скуп  был
Интагар на мимику  и  эмоции, Сварог все же мог определять, какие настроения
на данный момент владеют его  верным бульдогом. Судя по некоторым признакам,
ничего из ряда вон выходящего в окрестностях не случилось. Что ж, неплохо. В
русле  общей тенденции: затишье у нас, господа,  покойное  затишье,  и слава
богу...
     -- Итак? -- спросил Сварог. -- Давайте как обычно...
     Он  и эту манеру  Интагара изучил  --  начинать  с самого маловажного и
двигаться по  восходящей (разумеется, это касалось лишь вот  таких застойных
деньков...).
     -- Мои люди задержали  странного субъекта,  -- прилежно доложил министр
полиции.  -- То  ли сумасшедший, то ли просто слаб  на  голову. Он  в Равене
недавно, называет  себя художником,  но рисует  какие-то кляксы и зигзаги...
Сегодня выяснилось, что вы его приговорили в Глане к баниции с веревкой...
     --  Ах, вот кто  объявился... --  хохотнул  Сварог. -- Ну  да, конечно,
следовало догадаться, что не в Вольные Маноры он двинет, там люди  еще более
темные, чем я, и столь высокого искусства не оценят...
     -- Прикажете повесить  в  соответствии с  вашим указом? --  по-деловому
осведомился министр полиции.
     --  Э, нет, --  сказал Сварог. -- Он,  в общем, не  виноват,  что  меня
именно сюда пригласили в короли...
     Доставьте его на снольдерскую границу и отпустите к лешевой матери.  На
тех  же  условиях:  если  когда-нибудь  окажется  в  моих  владениях,  будет
безжалостно повешен... Включите в соответствующие списки.
     --  Будет  исполнено. Прибыл гонец из Пограничья, от полковника Фалека,
он сейчас  отдыхает.  Насколько я  понял,  ничего  особо важного  -- обычный
отчет...
     -- Ну,  в таком  случае  и нечего его беспокоить, --  сказал Сварог. --
Когда отдохнет, приведете. Это все?
     --  Нет,   государь.  Во  дворец  привезли  герцога  Веймара.  Судя  по
донесениям сопровождавших  его людей, он  довольно бодр и питает  надежды...
Всю  дорогу   он  старательно  составлял  некий  трактат   --  вы   же  сами
распорядились  с ходу поставить перед  ним  задачу,  чтобы побыстрее понять,
чего от него ждать...
     -- Сейчас посмотрим... -- оживился Сварог.
     --  И последнее, государь.  На  снольдерском "Морском  Короле" в Равену
только что прибыл граф Раган...
     --  Ага, старый  знакомый, -- кивнул Сварог. -- Надеюсь, не  под  своим
честным именем путешествует?
     -- Ну разумеется, государь. Предъявил бумаги на имя простого дворянина,
путешествующего  "по   собственным   надобностям".  Как  водится,   за   ним
внимательно  наблюдали, не  делая  никаких попыток к  аресту: есть неписаные
правила, в отношении разведчиков столь  высокого ранга  не принято применять
вульгарный арест... Что любопытно, его встречали здесь совершенно незнакомые
мне люди. Я полагал, что все его  особо доверенные лица и хозяева его личных
конспиративных квартир мне известны наперечет... -- развел  Интагар руками с
некоторой долей самокритичности.  -- Оказалось, у него здесь есть и запасные
"потайники", ничем  себя  прежде  не  проявившие...  Он  сейчас  в гостинице
"Золотое дерево". Под плотнейшим наблюдением...
     -- Ну, посмотрим, -- пожал плечами Сварог. -- Пойдемте...

     ...Человек в простом дворянском платье встал при его появлении -- но не
вскочил  с  холуйской  поспешцостью,  а,  скорее,  с   большим  достоинством
выпрямился.   Жестом  отослав   министра  полиции  (как  ни  хотелось   тому
задержаться), Сварог придвинул кресло, уселся и с наработанными уже навыками
величественно повел рукой:
     -- Вы можете сесть. Прошу без церемоний.
     --  Благодарю вас, государь,  -- степенно  ответил  ссыльный  прохвост,
усаживаясь.
     Сварог откровенно разглядывал  его:  лет  сорока  пяти, недурен собой и
невероятно благообразен, светловолос,  с темными, почти черными бровями (что
считается несомненным признаком породы),  с  красивой проседью на  висках  и
гордой осанкой.
     --  Прежде  всего,  ваше величество,  -- заговорил  первым  герцог,  --
позвольте  поблагодарить вас  за  восстановление справедливости в  отношении
моей  скромной  персоны.  Я  рискнул  заключить,   что   именно  вам  обязан
освобождением  и  даже  привлечением  к  работе...  в  чем  я  нисколько  не
сомневаюсь, ибо слава о  вашем уме и доброте долетела и до далекого, унылого
Стагара...
     Голос у него был  низкий, приятный,  прямо-таки обволакивающий. Если бы
Сварог не читал собственными  глазами толстенный список прегрешений герцога,
сейчас  нимало не  сомневался бы,  что  перед ним сидит  честнейший человек,
оклеветанный  злыми  и  подлыми  завистниками. Бездна  обаяния,  честнейший,
незамутненный взор, весь облик лучится добротой, безобидностью, верностью...
Такой кому  угодно  способен  повесить лапшу  на  уши  и продавать эскимосам
холодильники,  а  жителям  Сахары  -- электрообогреватели.  Понятно  теперь,
почему сумел облапошить такое количество  народу, среди  коего было маловато
доверчивых дурачков, и почему добрых три четверти совращенных девиц вешались
на шею без принуждения  или угроз,  даже кое-кто из  злодейски похищенных из
отчего дома...
     А герцог,  ободренный молчанием его величества,  разливался соловьем --
лесть была  хотя и явственная, но не грубая, уж никак не примитивная. Скорее
герцог выглядел умным  человеком, который воздает должное другому, еще более
умному,  --   и   это   опять-таки   производило   впечатление.   Сварог   с
неудовольствием  обнаружил,  что  ему все же  приходится  делать  над  собой
некоторое усилие, дабы  воспринимать  этого  прохвоста так,  как герцог того
заслуживает, судя по бесстрастным полицейским экстрактам...
     В конце концов он решительно поднял ладонь:
     -- Достаточно,  герцог... -- И  не удержался от шпильки:  -- Вы знаете,
перед  тем, как  вернуть вас  со Стагара,  я  просмотрел  кое-какие  бумаги,
касающиеся вашей персоны. Очень подробные и обширные...
     -- Ах, ваше  величество! -- отозвался герцог прочувствованно. --  Вы  в
благородстве  своем и не подозреваете, сколь изощренны и подлы  могут быть в
своих  надуманных  наветах  иные  бесчестные   людишки,  мастера  клеветы  и
обмана...
     И он даже прикрыл глаза рукой, удрученный несовершенством нашего мира и
злокозненностью его обитателей.
     -- А история с ожерельями маркиза Калагана --  тоже  навет? -- проверки
ради поинтересовался Сварог.
     -- С чьими ожерельями?
     На благородном лице герцога ясно  читалось, что он никогда  в жизни  не
слышал этого имени и в глаза не видел никаких ожерелий.
     Сварог мог и поверить -- если бы не слышал доклада Мары, по его приказу
проверившей достоверность кое-каких досье из  богатейшего  собрания министра
полиции...  Прохвост,  конечно.  Редчайший  экземпляр...  но  ведь потому  и
понадобился, а? Именно потому, господа мои...
     --  Хорошо, меня,  надо  полагать,  ввели в заблуждение, --  сказал он,
откровенно ухмыляясь. -- Покажите, что вы там сочинили...
     Почерк  у  герцога был невероятно разборчив и  четок -- как у коронного
писаря с двадцатилетним стажем. Сварог перелистнул  несколько страниц, потом
вчитался.
     Он  старался сохранять бесстрастное лицо (чтобы этот прохвост не понял,
насколько  он  королю  нужен),  но  в  глубине  души  понимал,  что  лучшего
сотрудничка и не сыскать.  Лемар на лету ухватил его идею, черновые наброски
насчет Ордена Возрождения Трех Королевств, врученные Сварогом  отправленному
на Стагар полицейскому  чиновнику.  И поработал с ними так, словно всю жизнь
служил  в  ЦК КПСС.  Правки  после  него  не требовалось,  все  продумано до
мельчайших деталей -- устав Ордена,  чья благородная деятельность направлена
на  благороднейшие   цели,  система   партийного...   тьфу  ты,   орденского
руководства,  расписанная  по городам,  округам  и  провинциям, завершенная,
стройная и толковая; отличительные знаки и символы, награды в трех металлах,
почетные цепи к ним -- сам Сварог до этого не додумался, как и до нарукавных
нашивок,  означающих  орденский  стаж,  --  ежемесячные  собрания,  годичные
Большие Советы (слова  "партийный  съезд"  герцог  попросту не  знал, иначе,
несомненно,  употребил бы), кандидаты  и  полноправные  члены,  взыскания  и
поводы к  таковым... И все это набросано на коленке, в плавании, в неудобной
повозке?! Вот это сотрудничек! Тошнит от него, и повесить так и подмывает --
но ведь незаменим!  Беглые наметки Сварога превратились в нечто законченное,
заслуживающее претворения в жизнь с завтрашнего же дня...
     --  Ну что же, -- сказал он, вставая. -- Вам сообщат о вашей дальнейшей
судьбе, любезный герцог...
     В  коридоре терпеливо ждал министр полиции.  У его ног, виляя  хвостом,
сидел здешний курьез, порожденный  самодурством покойного Конгера, желавшего
чем-то  изощренно  унизить   свое  дворянство:  серый  с  черными  крапинами
охотничий пес, волею короля носивший дворянское достоинство  (подкрепленное,
как полагается,  гербом,  выгравированном  на  золотом  ошейнике).  Рядом  с
каменным  лицом  стоял лакей,  коему  вменялось в обязанность  ухаживать  за
четвероногим  лауром и по мере  понимания исполнять  все его  желания, кроме
одного-единственного:  у  хвостатого  дворянина  не  должно   было  родиться
потомства  (именно такое соломоново решение принял  недавно Сварог, решивший
сохранить  жизнь  безвинному песику,  но не доводить  ситуацию до абсурда --
ведь,  если  судить  с точки  зрения незыблемых  геральдических правил,  все
щенки,  родившиеся  бы  от  облагодетельствованной  дворняги,  автоматически
получали благодаря отцу то  же дворянское  достоинство -- ведь он  не  мог в
членораздельных   словах   лишить    потомство   благородного    звания,   а
следовательно...).
     Рассеянно потрепав по голове  блохастого  дворянина,  Сварог в ответ на
вопросительный взгляд министра полиции решительно произнес:
     --  Верните  ему, пожалуй что,  гражданский чин. И только. Не стоит его
баловать  сверх  меры,  будем  держать в  черном теле. Чтобы  поработал  как
следует... Я бы его с удовольствием повесил, с каким бы удовольствием...
     --  Я вас прекрасно понимаю, государь, -- проникновенно  сказал министр
полиции. -- Но, вы сами убедились...
     --  Сволочь  редкостная,  --  с  чувством  сказал Сварог. --  Но  каков
сотрудничек... Между прочим,  поручите ему составить  парочку манифестов для
Вольных Маноров в добавление к  уже имеющимся. И... -- оглянувшись на слугу,
он  взял министра  под  локоток,  отвел его  подальше.  --  И пусть  сочинит
что-нибудь  убедительное для  той области Святой  Земли,  что расположена по
нашу  сторону Рон