згового  вещества.
Однако: крайне примечательный череп, лишенный глазниц, но  зато  снаряженный
частоколом треугольных акульих зубов.
   Скорее всего, здесь нашло  успокоение  существо,  никогда  не  покидающее
мрак,  вполне  обходящееся  слухом  и  обонянием.  Какой-нибудь   отдаленный
родственник крота, только вряд ли  такой  же  безобидный.  Вполне  возможно,
охотник на крыс. Философски подходя, если есть крысы, должен же  кто-то  ими
питаться. Однако кто знает, может, наш крысолюб не чурается и человечинки?
   Вскоре после обнаружения первых костей Сварог обнаружил первую  дверь.  И
даже припомнил, что на плане дворца помещение отмечено как "ледник  Ролана".
На уровне Сварогова колена в двери ледника зияло отверстие почти  правильной
треугольной формы. Правильной-то правильной, но края прорехи в  неровностях,
зазубринах и бороздах, словно отверстие выгрызали  зубами  или  выцарапывали
когтями. Для крыс дыра высоковата, значит, постарался кто-то  другой.  Не  в
леднике ли он обитает? Одним словом, хорошо, что нам туда не надо.
   В  общем  и  целом,  нормальный  дворцовый  подвал,  отстойник   времени,
заброшенный, запыленный, отданный на откуп грызунам и  фантомам.  Без  таких
подземелий,  щекочущих  нервы  и  воображение  своей  близостью  от  светлых
обыденных покоев, дворец лишается пряности, превращается в жаркое без соли и
приправ, вроде есть  можно,  но  жуешь  без  всякого  удовольствия.  И  этот
беспризорный лабиринт - тоже часть его, Сварога, королевских  владений.  Вот
король и обходит владенья свои.
   Свидетельством  былых  событий  открылась  в  факельном  свете   надпись,
вырезанная на стене, забитая грязью и  незаконченная:  "Задгарг  убил  меня.
Тот, кто найдет ко...". Кольцо, колодец, копье, конец? Кто знает,  на  каком
слове разжались пальцы резчика, о ком тот  думал,  когда  доверял  последнюю
волю камню. Но, как ни странно, никаких других следов давней драмы Сварог не
обнаружил.
   На первое препятствие Сварог  наткнулся  на  следующем  изгибе  коридора.
Проход перегораживала решетка, запертая с той стороны на допотопный амбарный
замок. Кроме того, с той стороны на ржавые прутья, по толщине не  уступающие
древку алебарды, были навалены бревна, доски и камни. Соорудившие от кого-то
или чего-то эту баррикаду наружу так и не вышли, потому что  выход-то  всего
один. Впрочем, поправил сам себя Сварог, это по плану один, если составители
плана  утруждали  себя  проверкой  и  перепроверкой  сведений.  А  поскольку
человеку свойственно лениться и отписываться...
   Легкое движение  кистью,  сжимающей  рукоять  топора.  Послушный  хозяину
Доран-ан-Тег набросился на преграду.  Сверкал  блестящей  синевой  полумесяц
лезвия, расправляясь с прутьями, как с тростником. Шмякнулись на пол замок и
вырубленный кусок решетки. Доски и бревна разлетелись в щепы, обдав  трухой.
Руками раскидав камни, Сварог перебрался через остатки баррикады и...
   И вдруг обнаружил, что факел не разгоняет мрак. Колышущееся желтое  пламя
словно споткнулось о темноту перед  собой,  оно  не  отбрасывало  отсвет  на
стены, освещало лишь  руку  Сварога.  Застыв,  не  совершая  преждевременных
действий, Сварог включил "кошачий глаз".
   В двух уардах впереди стояло нечто, более плотное, чем мрак вокруг. Нечто
именно стояло - на двух чуть  расставленных  ногах,  одну  руку  подняв  над
собой, другую...
   Знакомые, однако, очертания и поза! Чересчур знакомые, чтобы не  признать
самого себя, держащего факел над головой и  положившего  ладонь  на  рукоять
Доран-ан-Тега. Сварог повел головой,  и  его  подземный  двойник  скопировал
движение. Тень в зеркале, сотворенном из тьмы? Ох уж эти зеркала...
   Тень внезапно смяла "Сварога" в бесформенное облако, из которого - словно
под быстрыми, умелыми руками скульптора  -  стал  проступать  новый  силуэт.
Творение  мрака  сделалось  меньше  ростом,  округлилось  женскими  формами,
повернулось в профиль, провело рукой по коротко стриженным  волосам,  уперло
руки в бока... "Мара! Тьфу ты,  пропасть!  Это  что  ж  получается,  тварюга
беззастенчиво копается в моей голове и  оттуда  выуживает  образы?"  Как  бы
отвечая на вопрос утвердительно, нечто старалось уже вовсю, взвинчивая темп.
Будто  в  трубе  калейдоскопа  безостановочно  переливались  друг  в   друга
узнаваемые без труда тени: тетка Чари, капитан Зо, Гаудин, императрица  Яна,
Делия, Арталетта, хелльстадский пес Акбар, домовой Карах...
   Ну ладно, хватит  нам  кина!  Сварог  достал  шаур  и  плюнул  серебряной
звездочкой в мнимого Леверлина, перебирающего струны фальшивого виолона.
   Жалобно, обиженно мяукнув, нечто сжалось  в  кошачий  комок  и  бросилось
наутек, то взбегая на стены, то взлетая на потолок. Факельный свет, чуть  ли
не вздохнув с облегчением, вспыхнул ярко, словно от прилива кислорода.
   Очень может быть, что утомившееся от подвального одиночества нечто хотело
лишь поговорить, надеялось на какую-то взаимность, а по-другому оно общаться
не умело, и Сварог обидел мирное  создание.  Однако  же  не  исключено,  что
правильно он прогнал кривляку и лицедея, и за театром  теней  последовал  бы
театр драмы и трагедии. Да и некогда ему сегодня общаться  с  тенями.  Потом
как-нибудь зайдет на ложный огонек...
   Не все сказка, что бабками сказывается, - попадается и быль. В том Сварог
удостоверился уже на  подходе  к  пресловутой  часовне  Атуана.  Сначала  он
подумал о змеях. А вглядевшись, понял, что это такое неспешно ползет, шурша,
как складки платья, по камням.
   Волосы  принцессы  Минессы  или  Ольмины,   отрезанные   завистницами   и
заброшенные в подвал, действительно  жили  своей  жизнью  и  сейчас  куда-то
направлялись,  переплетаясь,  завиваясь   на   ходу   в   подобие   косичек,
закручиваясь кудряшками, изгибаясь дугой и  выпрямляясь.  Сварог  на  всякий
случай отступил к противоположной стене, но волосы не  обратили  на  мужское
присутствие  никакого  внимания,  проползли  мимо,  Сварог  был  им  заметно
неинтересен.
   Ответвление, согласно плану обязанное привести к часовне, не  озаботились
сделать  пошире,  Сварогу  приходилось  протискиваться  боком.  Проход  чуть
расширился, когда закончился каменный пол  и  пошли  ступени,  вырезанные  в
глине. Стены спуска тоже не были забраны камнем. А глина под ногами и сбоку,
желто-красная в синих прожилках, была на удивление суха.  Воздух  неожиданно
сделался свежее, даже факел стал потрескивать громче.
   Черт! Сварог резко  обернулся.  Почудилось,  будто  за  спиной  захлопали
сильные птичьи крылья. Звук пропал так же внезапно, как и возник.
   А был ли мальчик? Во всяком случае,  ничего  не  видно.  Сварог  постоял,
прислушиваясь.  Тихо.  Может,  летучие  мыши?  Но   раз   так,   надо   чаще
оглядываться. Впрочем, уже недалеко. Уже пришел.
   Вот  ты  какая,  часовня  Атуана!  Подземный  камень  в  объятьях  глины,
иссиня-черный, подмигивающий вкраплениями слюды, а в камне - дверь. Овальная
дверца, доходящая Сварогу до груди. Сварог коснулся ее. Железо, не  тронутое
ржой, ответило на прикосновение обычным холодом металла.  По  краю  дверного
овала были  выбиты  руны.  Витую,  замысловато  изломанную  ручку  строители
расположили необычно  -  почти  по  центру.  Сварог  присмотрелся  -  дверца
открывается наружу. Что ж, остается только открыть...
   Вот, значит, зачем потребовалось строителям часовни  зарываться  в  землю
еще глубже - чтобы выйти к каменюге. Но это рождает новый вопрос: что такого
в этом камне, из-за чего понадобилось к нему пробиваться? Да еще прорубать в
нем  дверь?  Может  быть,  просто  ходило  в  тогдашние   времена   поверье,
приписывающее валуну целебные и магические свойства? Но кто и откуда  узнал,
что в таком-то месте в земле  лежит  здоровенный  булыжник  и  он  магически
могуч? Вопросы притягивали вопросы, ветвились новыми вопросами, в них  можно
запутаться. Ладно, отложим.
   Любопытно будет взглянуть на часовню. И на тех, кто ждет его там.
   Если ждет.
   Он достал из петли Доран-ан-Тег и вежливо  постучал  в  дверцу  рукоятью.
Тишина. Никто не отозвался: "Занято!", никто не спросил: "Кто  там?",  никто
не сказал: "Прошу!" Да и глупо, конечно, было бы ждать ответа. Сварог взялся
за  ручку.  Будто  женщина,  заждавшаяся  любимого,  ручка  откликнулась  на
прикосновение жадным согласием повиноваться, провернулась от легкого нажима.
Сварог потянул на себя дверцу. Та тоже пошла легко и без  намека  на  скрип,
словно каждый день некий специально  приставленный  человек  щедро  поливает
дверные петли маслом.
   Открылся черный овал проема, в который  Сварогу  предстояло  шагнуть.  Из
часовни не вырвался пугающий запах,  не  раздалось  настораживающих  звуков,
чего-нибудь вроде щелчка взводимого курка. Не дохнуло, не мазнуло ветром  из
неведомых частиц, что переносят опасность, не зазвонили  в  мозгу  тревожные
колокольчики: "Не ходи, нельзя". А чутью он привык доверять. Но и  не  стоит
спешить и безрассудно лезть  в  овальную  пасть.  Поначалу  надо  заглянуть,
осмотреться с порога. И, если что-то не понравится, возможно, на пороге он и
останется, здесь и дождется авторов записки.
   Оглянувшись, Сварог  проверил  тылы  "кошачьим  зрением".  Как  говаривал
капитан Родимчик, - поводов к беспокойствам нема. Он нагнулся, ухватился  за
железный косяк, завел руку с факелом внутрь часовни...
   Более всего это напоминало игривый толчок в спину огромных медвежьих лап.
Не похоже, что  в  тот  удар  вложили  с  аккумулированную  мощь  и  злобное
торжество: "На! Получай!" Просто грубая  приятельская  шутка  Гагрантюа,  не
рассчитавшего силу. Но хватило и того.
   Сварог кувырнулся за порог - и Доран-ан-Тег вырвало из руки. То  есть  не
вырвало,  а...  Как  будто  топор  был  прикован  к  противоположной   стене
прочнейшей невидимой цепью длиной как раз до  дверного  проема.  Цепь  резко
натянулась - и не пустила оружие дальше порога. И  не  успел  топор,  падая,
коснуться глиняного пола, как дверь часовни захлопнулась, точно люк подлодки
по сигналу тревоги, -  поспешно,  отработанно,  с  громовым  содроганием.  А
Сварога  уже  оттаскивал  от  входа  властный  водоворот,  завихрение   сил,
незнакомых с понятиями "сопротивление" и "пощада". Оттаскивал и вкручивал  в
поток, как воду в сливное отверстие. И уже ничего нельзя было поделать...

Глава вторая
...и как с ней бороться

   Факел задуло сразу,  теперь  он  тяжелил  руку  бессмысленным  придатком.
Задуло  не  ветром.  Какой  там  ветер!  Сварога  черным  одеялом  окутывало
абсолютное, беспросветное затишье.
   Сварог бултыхался в ощущениях сродни тем, что должны окружать купальщика,
накрытого нежданной волной океанского прибоя:  тепло,  темно  и  неотвратимо
несет к заданному природой берегу. И от тебя ничего не зависит.
   Длительного испуга ему не подарили. Лишь в тот миг, когда тычок  в  спину
окунул его в черную  неизвестность,  когда  рука,  лишенная  топора  Дорана,
бессмысленно  хватала  пустоту,  а  другая  не  менее  бессмысленно  сжимала
никчемный факел, тогда вот сердце каменным  ядром  ухнуло  в  низ  живота  и
тысячи холодных осиных жал страха впились в мозг.
   Каскадер, прыгающий с крыши, пока летит мимо окон и балконов, боится, как
и любой нормальный человек, - природу не переделаешь. Пусть в  тысячный  раз
отматывает трюк - страх перед неизвестностью не выдавишь ничем.  Лишь  когда
тело тонет в перинах надувных гор, успокаивающе покачивается  в  них,  тогда
страх отступает - неизвестность позади. Нечто похожее испытал Сварог,  когда
его  подхватил,  принял  Поток.  Пронзило  ощущение,  словно   он   упал   в
подставленные руки, и испуг прошел, как похмелье от чарки  доброго  вина.  А
чуть позже подоспело осознание того, что он  не  задыхается,  не  горит,  не
мерзнет. Даже вполне комфортно себя чувствует. Значит, и здесь жить можно. А
раз можно жить, можно побороться за что-то лучшее...
   Сварог выпустил ненужный факел, однако тот никуда не  делся  из  разжатых
пальцев. Тогда Сварог убрал руку, опустил ее к поясу...
   Ого! Сначала показалось,  будто  его  развернуло  лицом  вниз,  и  внизу,
далеко, мелькнула серебряная, похожая на шляпку гвоздя точка. Но мигом позже
он понял... нет, на него снизошло понимание того, что развернуло  не  его  -
это развернулось окружающее пространство. И не он сейчас снижается, а к нему
придвигается  та  самая  шляпка  гвоздя...  Чем  дольше  он  всматривался  в
серебряную точку, тем четче проступали очертания... некоего предмета. И  вот
никакой точки уже нет, блеск пропал, зато он отчетливо видит, что  именно  к
нему приближается.
   Дверь. Высокая и  узкая,  в  раме  из  сваренных  рельсов,  с  деревянным
крыльцом  в  три  ступени,  на  месте  дверного  замка  -  идеально  круглое
отверстие. И он уже ясно  видит  холм,  на  вершине  которого  стоит  дверь.
Россыпь камней, иссушенная солнцем трава, стервятник, потрошащий добычу. Вот
что-то вспугнуло птицу, и она взмывает ввысь. К  двери  подъезжает  всадник,
спешивается, отпускает повод коня и обходит дверь по кругу,  не  отрывая  от
нее заинтересованного взгляда. Как в свое  время  сам  Сварог  в  Хелльстаде
обходил похожее сооружение.
   И главное! Сейчас Сварог почувствовал, черт его  знает,  как  и  чем,  но
почувствовал явственно, будто даровали ему в  этот  миг  Знание:  что  может
выйти в эту дверь, которая уже близка. Если захочет. Стоит приложить усилие.
Наверное - просто  так  же  протянуть  руку  в  желанную  сторону.  И  будет
достаточно - он выйдет. Выйдет неизвестно где и когда.
   И Сварог ничего  не  стал  протягивать.  Он  закрыл  глаза.  Мир  тут  же
выровнялся, и его подхватил прежний Поток.
   Так, так... Кубик Рубика, проворачиваясь  со  скрипом,  все  же  начинает
складываться. Не будем называть это Древними Дорогами, потому что это  могут
оказаться вовсе и не Древние Дороги, - Леверлин, во всяком  случае,  в  свое
время водил его явно каким-то другим путем. Поток, пусть это будет Поток,  в
который его сбросили. И Поток способен выбросить его,  как  река  щепку,  на
любой берег. Или вынести в океан? Впрочем, кажется, его не уподобляют щепке,
ему подарена способность управлять движением в Потоке...
   Сварог решил попробовать еще и  открыл  глаза.  Рисуя  на  аспидно-черном
вселенском полотне неведомое созвездие, впереди  горели  десятки  серебряных
шляпок. Сварог выделил из звездного узора трилистник, протянул к нему  руку,
и начертавшие его точки мигом стали надвигаться,  укрупняясь.  Выбрав  одну,
Сварог прищурил глаза, старательно всматриваясь. Так и есть: именно она, его
крохотная избранница, выбежала навстречу. Серебряное  свечение  тускнело  по
мере превращения точки в круг, по мере разрастания круга в шар,  похожий  на
воздушный, в котором, как в  круглом  аквариуме,  переливалась  своя  жизнь.
Первым образом наугад выбранного мира, проступившим из  смутных  черно-синих
клубов... нет, то была на сей раз не дверь.  Арка.  Ворота.  Примитивные  до
мысли о дикарях  с  дубинами  ворота,  сложенные  из  двух  врытых  в  землю
продолговатых серых камней и уложенного  поверх  третьего  камня.  Столбовые
камни покрывала паутина трещин и расколов, верхний  же  густо,  как  медведь
шерстью, оброс  зеленым  лишайником.  Подобное  сооружение  должно  было  бы
рассыпаться  при  первом  же  урагане.  Может  быть,  хватило  бы  и  просто
подготовительной работы снегов,  дождей  и  времени,  которую  бы  завершили
сильные ветры. Однако сооружение держалось.
   Как и в предыдущий раз,  некий  Оператор  принялся  подкручивать  рукоять
настройки, увеличивая четкость, включая цвета, регулируя контрастность.  Тот
же Оператор раздвигал экран, представляя местность  вокруг  ворот.  Возникла
безукоризненно плоская, будто раскатывали скалкой, бурая равнина в островках
невысокой  черной  травы.  От  островка  к  островку  переходили   животные:
приземистые, с туловищами  коров,  с  маленькими  головами,  припадающие  на
задние короткие ноги, цепляющиеся за землю  когтями  на  широких  шерстистых
лапах. Сгибая длинные и гибкие, как у ящеров,  шеи,  они  щипали  худосочную
траву. На некоторых из них топорщились  горбы  неснятых  седел,  похожих  на
скатки из одеял. Неведомый Оператор увеличил обзор, и  показались,  по  всей
видимости, не кто иные, как хозяева пасущихся  росинантов.  Поначалу  Сварог
принял их за  людей,  очень  широких  в  кости,  длинноруких,  косматых,  но
все-таки людей, а потом один  из  закутанных  в  огромные  складчатые  плащи
чужеродцев повернулся. Словно уловив  чье-то  неразличимое  присутствие,  он
задрал голову вверх. На Сварога (так  ему,  во  всяком  случае,  показалось)
уставились три глаза на безносом, лимонно-желтом  лице  с  маленькой  щелкой
рта. И припомнился графу Гэйру подвал его фамильного манора, где на вбитых в
кирпичную стену крюках висели черепа с тремя глазницами, и  третья  глазница
располагалась  как  раз  во  лбу.  Если   верить   магу   из   Магистериума,
просвещавшему новоявленного графа, эти черепа привез предыдущий  граф  Гэйр,
отец Сварога, из очередной экспедиции в неизвестно куда. Привез незадолго до
своего исчезновения.
   Нынешние трехглазые существа  занимались  тем,  что  разматывали  нити  и
натягивали их на толстые сучковатые столбики. У одного в  руках  было  нечто
вроде кокона, другой вытягивал за конец нить, очень  похожую  на  капроновую
леску.
   Таинственный Оператор расширял панораму, как бы окружал Сварога  экраном,
как  бы  окутывал  Сварога  чужим  миром.  Еще  немного,  и   можно   будет,
оглянувшись, увидеть, что творится за спиной, закинуть голову и  посмотреть,
какого цвета небо над головой, а там останется всего один шаг - шаг на бурую
равнину...
   И опять к Сварогу пришло несомненное  понимание:  стоит  ему  захотеть  и
приложить к тому некое  усилие  -  и  он  вышагнет  из  ворот  к  трехглазым
существам. А если вообще не приложит никаких усилий, то чужой  мир  засосет,
затянет, и Сварог все равно окажется  в  нем,  под  каменными  воротами.  И,
случись такое, достаточно ли  будет  одного  его.  Сварога,  желания,  чтобы
вернуться в Поток? Не  суждено  ли  ему  тогда  надолго,  если  не  навечно,
остаться на равнинах, где пасутся длинношеие сивки-бурки?
   А если... Сварог приказал себе, или, как  говаривал  некий  телевизионный
шарлатан, дал себе  установку:  он  не  хочет  двигаться,  он  не  стремится
покинуть Поток, он желает застыть там, где находится - в черноте, вакууме, в
безвременье и безпространственности.
   Поступательное движение к воротам приостановилось, чужой мир  уже  больше
не вбирал в себя Станислава Сварога,  графа  Гэйра,  барона  Готара,  короля
Хелльстада и прочая. Мир перестал разворачиваться. Трехглазые существа и  их
ездовые животные застыли, как на фотокарточке. И то была неподвижность более
полная, чем  отсутствие  движения.  Полный,  абсолютный  покой,  чарующий  и
страшный.
   "Ну хоть то хорошо, что не принуждают", - подумал Сварог. Более того, ему
подарен выбор, причем  широчайший,  безграничнейший.  Власть  над  временем,
власть над пространством. Только радости в том никакой -  что  прикажете  со
всем этим делать? Как распорядиться нежданным  счастьем?  Вольного  ветра  в
лицо ему, видите ли, захотелось, бляха-муха...
   Перефразируя цитату из одного неплохого фильма: вы хочете  приключений  -
их есть у меня. Стоило Сварогу возжелать авантюрных странствий, и - лови их,
подставляй карман. Уж от чего-чего, а от  хандры  его  вылечили,  и  на  том
спасибо, мать вашу так. Теперь бы вновь поближе к  дому,  где,  если  найдет
блажь, он сам себе подберет приключение по вкусу...
   Сварог догадывался, что обратная дорога в часовню Атуана ему не заказана.
Одно вот только неясно: как ее отыскать. Хотя попробовать,  пожалуй,  стоит.
Развернуться и лететь... Нет, слово "лететь"  не  годится,  никакой  это  не
полет. Станиславу ли Сварогу не знать ощущения  полета,  будь  то  свободное
падение, управление самолетом  или  п