испугалась?
     -- Сама  не знаю...  Может  быть, тебя.  Не надо видеть во  мне  врага,
капитан. Я просто выполняю свою работу. Как и ты.
     Она не врала.
     -- И что это за работа? -- осторожно спросил Сварог.
     -- Я должна привезти Ключ на Острова.
     -- С нами или без нас?
     -- С вами или без  вас. Ключ важнее ваших жизней, как бы  гнусно это не
звучало. Но ведь так  сплошь и рядом происходит -- я знаю, я видела.  Кто-то
дергает за ниточки и отдает приказы во имя  какой-то цели, а какой ценой эта
цель будет достигнута, не столь и важно... Но я была бы рада, если б  вы все
вернулись целыми и невредимыми.
     А вот тут она пожалуй что лукавила. Ей был нужен Ключ -- и только Ключ.
Остальные лишь помогают ей в доставке ценного груза... Эх, ну и жизнь...
     --  Собственно, -- сказал он,  -- я тоже буду рад, если  мы вернемся  в
полном составе... И при Ключе.
     -- Вот видишь...
     Он закурил и выпустил в ночной воздух струйку сизого дыма -- дым поплыл
к  темнеющим  кустам,  зацепился за ветки и медленно растаял. Кана  проворно
выскользнула из его объятий, скользнула в комбинезон.
     -- Прости, капитан. Тебе надо поспать. Я не должна была...
     -- Еще слово -- и пойдешь в два наряда вне очереди.
     Она  грустно улыбнулась, наклонилась и легко коснулась губами  его губ,
провела горячей ладонью по щеке Сварога.
     -- Есть два наряда. Спи, мастер капитан. Завтра предстоит тяжелый день.
     -- Не тяжелее предыдущих... -- вздохнул  Сварог. Если б он знал  тогда,
как ошибается...


     "Часть третья"
     "... НО ОБРАТНО -- НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОМОЙ"

        "Глава двенадцатая"
     Только бегом

     Обнаруженный Чубой лось был настоящий. Они подошли, постучали по  лосю.
Раздался звук, словно стучишь по сухому полену.  Открытой ладонью можно было
лишь прикоснуться к  животному  -- и тут  же  руку отдернуть. Кожу  прожигал
холод.
     -- У-у, дрянь! Как из ледника вытащили.
     -- Заморожен, -- согласился с Олесом Сварог.
     -- А  кругом лето  и лес,  --  задумчиво дополнил картину Рошаль.  -- И
ничего кроме леса и лета...
     Лось -- то  ли тот  же  самый, что в панике  выскочил на полянку  возле
канала, то ли другой -- стоял в зарослях невысокого орешника, доходящего ему
до  груди, голова  высоко задрана, рот открыт, словно животное исторгало  из
себя  призывный или  угрожающий  крик в  тот момент, когда... когда  на него
рухнул мороз.
     Листья орешника  в радиусе каймов семи от лося  превратились в ледышки,
ветки, как на новогодних открытках, иней перекрасил в белое. Трава под лосем
напоминала мороженую зелень,  всякие там петрушки и укропы, которыми хозяйки
иного мира набивали полиэтиленовые пакеты и закладывали до зимы в морозилки.
Такая трава вскоре оттает -- и станет мокрой и вялой...
     В  который  раз вечерело.  Давно уже накрапывал мелкий  дождик. Спасибо
костюмам от  дамургов -- небесная водица не доставляла особых неприятностей.
Ткань не намокала, вода за шиворот --  они, разумеется, накинули капюшоны --
не лилась. Доведись ночевать на земле, перебедовали бы  вполне комфортно, по
походным-то меркам.
     Капли колотили по замороженному зверю и, не успевая стечь, превращались
в длинные белые запятые -- такими  замерзшими потеками  исчерчены трамвайных
стекла в холода.
     -- Что-нибудь знаешь о  подобном... феномене? -- спросил Сварог у Каны,
бродя по орешнику и внимательно осматривая почву, траву, заросли.
     Мерзлая  трава  хрустела  под  ногами,  раздвигаемые  руками  ветви  не
шуршали, а потрескивали.
     -- Совершенно ничего, -- уверенно ответила Кана.
     -- Разве что  был в  прошлом веке  такой  курский принц  Феонис,  любил
пытать  холодом, --  сказал  Рошаль.  --  И казнил,  запирая приговоренных в
ледяном  подвале...  Отчего-то  нравилось  ему  выдавать  родственникам  для
погребения тела вот в таком вот виде, как у лося.
     --  Принц  тут  ни  при  чем.  Уходим, --  скомандовал  Сварог.  Ничего
примечательного поблизости от лося он не  обнаружил и круг поисков расширять
не намеревался. -- И быстро.
     Были у Сварога основания  считать, что задерживаться тут  надолго вовсе
не  безопасно...  Ни  к  селу  ни  к городу он неожиданно  вспомнил  некоего
загадочного  Ледяного  Доктора  и  выругался:  только   этого  нам  не
хватало...
     И  опять  в  дождь. Опять  походный  порядок. По  лесам  и  перелескам,
открытые пространства пересекая, конечно же, не бегом, но в усиленном темпе.
По холмам и взгоркам, вверх и вниз, вниз и вверх, перепрыгивая ручьи и вброд
переходя речушки...  К берегу возвращались другим маршрутом -- неохота снова
было попадать в прежние ловушки.
     -- Тарки  нашли лося, --  сообщила  Чуба-Ху вскоре после  того, как они
отошли  на   четверть  кабелота  от  ледяной  находки.  Действительно,  если
вслушаться,  можно было разобрать пощелкивания,  доносящиеся как раз  с  той
стороны, будто хлещут цыганской плетью, и взвизги.
     -- Может, им  лось  на что и  сгодится. Растопят дыханием  своих черных
вампирских сердец... Давайте, давайте, не копайтесь...
     Тарки  по-прежнему тащились за ними. Иногда совершали  рывки,  забегали
вперед и встречали отрад Сварога,  сидя рядком где-нибудь на открытом месте,
но на безопасном для себя расстоянии.
     Сварог  уже  воспринимал их как  свою домашнюю  скотинку. Бредет  сзади
послушно этакое  вот эксцентричное  стадо, вампирская,  понимаешь,  отара. И
опасны тарки так же, как  страшна  и опасна та же  корова. Буренка, конечно,
безобидна  и покорна  до  отвращения,  но  лягнуть может,  причем иногда без
всяких веских к тому оснований. Будь  настороже, сзади не заходи, под копыта
не лезь -- и все обойдется. Так же с тарками:  не будь  полным  растяпой, не
зевай, держи  под рукой серебро --  и  никакие тарки не  тронут. Правда вот,
молока и  шерсти  от тарков не дождешься. Но, с другой-то стороны, они могут
принести некоторую  пользу  -- часовым,  например. Часовые не  сомкнут глаз,
слыша, как рядом шипят и  пощелкивают представители воинства нежити, и видя,
как  горят во  тьме угольки их  злых  глазенок.  Впрочем, может и не  горят,
может, Сварог наговаривает на тарков...
     Дождь  усиливался. Завеса из  ливневых  струй, накладываясь  на  вечер,
семимильными  шагами  сдвигала видимость к  нулевой отметке. "Кошачий  глаз"
Сварога помогал, конечно...  но только ему одному и только отчасти: дождевые
потоки "кошачий глаз" не пробивал, вот беда-то.
     Шли по компасу дамургов. Карту Сварог не доставал уже  давно. Пользы от
нее  в такую погоду -- что рыбе от  самоката:  к местности  не  привязаться,
поскольку  доступная  взгляду местность катастрофически сузилась до  границы
носа  привязывающегося.  Вот разве  если  стукнешься  лбом  в  подходящий  к
привязке ориентир...
     Комбезы  дамургов  предохраняли от  ручьев, бегущих  по спине, животу и
прочей анатомии, но маски в экипировку дамургов не  входили, и лицо заливали
струи -- теплые струи,  следует признать, -- однако от того не менее мокрые,
не менее надоедливые и дыхание затрудняющие весьма.
     Остановившись, Сварог собрал отряд  вокруг себя. Развернул-таки  карту,
над которой Олес держал рогталь.
     --  Как  бы медленно мы  не продвигались последние  часы, скоро  должны
выйти  к  реке.  Если  верить  карте, река достаточно  широкая... Достаточно
настолько, что сегодня переправляться не будем.  Шут его знает,  что там, на
том берегу.  Выйдем к речке, пройдем берегом влево.  Доберемся вот  до этого
скального массива... э-э...  названия  не разобрать... да  и ладно. Скалы --
это  пещера, на  худой  конец --  ниша  или просто  карниз. Там и  заночуем,
переждем дождик...
     Двинулись дальше и скоро услышали за спиной громкий прерывистый вой.
     --  Тарки,  --  сказала   Чуба-Ху.  --   Предупреждают,  что  чувствуют
опасность.
     -- Нас предупреждают? -- удивился Сварог.
     -- Так больше вроде и некого...
     --  А если это еще одна семейка тарков  крутится поблизости? -- спросил
Рошаль, ладонью сбрасывая воду с лица.
     --  Если б  они  почувствовали другую  семью,  мы  услышали бы свист  и
стрекот.  --  Чуба шла вместе со всеми, давно уже не принимая волчье обличье
-- дождь сбивает запахи, объяснил гуап: далеко отбежишь,  можно заблудиться.
--  Это  сигналы убираться подальше с их земли... или  от  их добычи.  Семьи
тарков ненавидят  друг друга  так  же сильно, как люди ненавидят... подобных
существ. Да  откуда взяться  еще одной семье? Я  вообще до сегодняшнего  дня
думала, что тарков всех повывели.
     -- Это на Атаре, --  сказал  Пэвер. -- Действительно ни одной особи  не
осталось. А здесь, пока людей еще нет...
     --  Мало  ли  что могло  их  насторожить,  -- перебил  Рошаль. -- Как я
понимаю, трусости им не занимать...
     Темнота аккурат на  их пути  сделалась гуще, стала непроницаемой. И эта
густая непроницаемость  по мере приближения  начала принимать  некие  вполне
определенные очертания.
     Сварогу,  вооруженному "кошачьим  зрением", первому удалось разглядеть,
что на пути вырастает...
     Да, корабль. Вскоре его увидели  все --  когда подошли почти  вплотную.
Заваленный  на  бок  деревянный  галеон, пузатый  весельный  корабль,  около
пятидесяти каймов в длину. Если он пролежал  на дне тысячу лет, то его можно
поздравить  с тем, как  он сохранился:  не то что не превратился в  труху --
даже  не  заметно щербин от выгнивших и провалившихся досок.  И ракушками  с
засохшими  водорослями  галеон облеплен лишь до ватерлинии... За  что  такое
счастье,  спрашивается?  Определенно  без  магической  подмоги  не обошлось.
Или...
     Или тому  есть иное,  менее мистическое объяснение: кто-то из отчаянных
атарских мореплавателей, не шибко чтоб давно, на этой лоханке сумел пересечь
Океан и добраться  до вод, многослойным одеялом укрывающих спящий  под водой
материк.  И аккурат над будущим Граматаром затонул. Так что вот он и  лежит,
тот  смелый кругосветник, сохраняя  вполне  сносный вид...  И опять  Сварога
посетило премерзкое  чувство дежа вю. Ведь  однажды уже он встречал  корабль
посреди леса -- едва прибыв на Атар...
     Большого удивления и переполоха в рядах сей  предмет,  украшающий собой
граматарскую равнину, также не вызвал. И действительно, что им, людям, также
добравшимся до Граматара, какая-то затонувшая рухлядь...
     --  Вот  об  этом тарки  нас предупреждали?  -- Сварог  закурил,  держа
сигарету по-солдатски, в кулаке.
     --  Думаю,  да,  --  неуверенно  сказала Чуба-Ху.  --  Нехорошее место.
Погодите,  --  она  закрыла глаза,  подняла лицо к небу  и  дождю, наклонила
голову набок, глубоко вздохнула. -- Им не нужны люди.
     -- Кому --  им? -- быстро спросил Рошаль,  продолжая нервно  стряхивать
воду с лица.
     -- Я не знаю, кто они. Они рядом... но не здесь.
     --  Это  как  тебя понимать?  --  Сигарета Сварга быстро  размокла  под
дождем, пришлось выбросить.
     -- Сама не знаю... Но чувствую, что они не смогут к нам прикоснуться. И
мы не сможем соприкоснуться с ними.
     -- Аг-га... Другой мир, стало быть?
     -- Не знаю... Похоже...
     -- Обойдем  и взглянем, -- решил  командир. -- Не наши миры в последнее
время меня жуть как занимают... Раньше, правда, тоже увлекался...
     Они  обошли...  Пробоина над самым  килем,  аккуратное  круглое входное
отверстие, словно от бивня гигантского нарвала... угадывающееся по  остаткам
букв  название "Кроскотеро", носовая  фигура  в  виде  женщины со сложенными
крыльями, но без головы... Впрочем, голову-то явно снесло прямым попаданием.
Предположительно ядра.
     И  взглянули...  Взглянуть  было на  что.  Противоположный  борт  почти
полностью  сгнил --  отчего-то  ему меньше  повезло,  нежели  прочим  частям
корабля,  --  и   взорам  всех  любопытных  гуляк  по  Гра-матару  открылись
подпалубные тайны галеона.
     Галеон, оказывается, под завязку был забит золотом.
     -- От это  да!  -- шепотом воскликнул  Пэвер.  --  Да тут добра во  сто
годовых доходов Гаэдаро! А, Олес?
     -- Да чтоб я эту лодчонку раньше нашел... -- потрясение отозвался Олес.
     -- А  помните  бумагу, которую мы  выловили из  воды?  --  Рошаль сунул
голову внутрь корабля, под защиту  более-менее сохранившихся палубных досок.
--  В  ней  говорилось   о   каком-то  Золотом  Караване.  Правда,  там   же
утверждалось, что караван лежит в море, на огромной глубине. Но, может быть,
одно судно отнесло течением... или...
     --  Да  какая разница,  мастер Рошаль! -- перебил Олес. Он опустился на
колени возле галеона и переводил восхищенный взгляд с золотой чаши, с горкой
наполненной  опалами  и  изумрудами, на  тяжелый  двуручный меч,  отделанный
серебром, золотом и каменьями, с груды золотых слитков на сундук, у которого
была  отколота  доска  -- это  позволяло  увидеть, что  тот  набит  золотыми
монетами. --  Ведь когда-то золото снова будет  в цене и на Граматаре!  Да и
сейчас люди не смогут устоять!
     -- Организуешь отдельную экспедицию, -- отрезал Сварог. -- Слушай сюда,
боевая дружина! Карманы не набивать, вообще не дотрагиваться. Сдается мне...
     Со  звяком  петель,  со  скрипом и  стуком крышка  одного  из  сундуков
откинулась. Закачалась  и  отвалилась.  А потом в  воздух  поднялась  горсть
монет, повисела --  и  со звоном посыпалась обратно  в  сундук, будто кто-то
разжал невидимые  ладони. Вспыхнуло несколько факелов, укрепленных  в петлях
на стенах  трюма, и  все это богатство  --  не  иначе,  как перенесенное  из
арабских  сказок  про  аладдинов, лампы и  пещеры  разбойников, --  заиграло
отсветами  и бликами. Взмыла вверх чаша с  камнями,  наклонилась; посыпались
опалы  и изумруды и, словно  ударяясь о подставленную ладонь,  разлетались в
разные  стороны.  Задвигались  слитки   и  золотые,  украшенные   резьбой  и
инкрустацией блюда, разворачивались тряпичные свертки, являя фигурки божков,
подлетали, крутясь, отдельные монеты, словно кто-то их подбрасывал на "орел"
или  "решка", ордена,  все в  лучах и  алмазах и размером  с  чайные блюдца,
выстраивались положенным порядком, украшая чью-то невидимую грудь...
     Дошла  очередь  и до двуручного  меча. Он взлетел, перевернулся клинком
вниз, клинком вверх, рубанул  воздух, взял "на караул", перепрыгнул из одной
невидимой руки в другую.
     -- Ну что, твое высочество, -- сказал Пэвер, который всем  своим  видом
демонстрировал,  что  золотой запас занимает его не более,  чем  простенькая
загадка природы,  видали,  мол, и похитрее,  --  не пропало желание набивать
карманы этим золотишком?
     -- Что-то движется, -- Чуба встревожено схватила Сварога за рукав.
     -- Где? С какой стороны?..
     Сварог зашарил  "кошачьим  глазом"  по  сторонам,  напряг  слух.  Мрак,
простреливаемый миллиардами пулеметных очередей дождя...  Удалось высмотреть
неподвижную груду (наверное,  камней), одинокое,  дрожащее листвой дерево...
Все,  дальше  взглядом  не пробиться. И ничего не слышно кроме  ливня. Кроме
ровного  шума,  окутьгоающего  со  всех  сторон,  будто  стоишь  на  плотине
гидростанции, кроме вплетающейся  в этот  шум  барабанной  дроби, вышибаемой
ливнем из корабельной обшивки.
     -- Ты что-то слышишь? Может, это тарки? Или эти... призраки?
     -- Это не тарки и не призраки, -- уверенно сказала Чуба. -- Я не слышу,
я  чувствую. Приближается по воздуху. Но не ясно чувствую. Потому  что  я...
Сейчас...
     И она принялась изменяться. Чтобы обострилось чутье...
     Свет  обрушился  сверху,  вырвал  из  ночи  круг,  накрыл галеон  ярким
колпаком -- счастье еще, что люди оказались в тени борта.
     Свет.  Яркий,  дьявольски  мощный,  которому не помеха  ночь и дождевой
заслон... прожекторный свет.
     Еще ничего  не осознав, ни о чем  не  успев подумать, Сварог  закричал,
чтоб прятались внутри, зарывались в золото.  Плевать на призраков,  им не до
нас, они  заняты  своими  играми. Зарыться в чертовом золоте,  пусть хоть на
что-то  сгодится, а сгодиться может, кое  от чего  убережет...  Да  и больше
спрятаться-то негде, другой защиты от атаки сверху не найдешь.
     Сварог чуть  высунулся,  задрав голову --  и взгляд  обжегся о слепящее
раскаленно-белое пятно. Он  тут же отвернулся. В  глазах заплясали  радужные
круги,  но  высоту  примерно  представил. Этот гад завис  где-то  в четверти
кабелота от земли, так что будем считать -- не заметили. В случае чего можно
попробовать  достать  из  шаура,  хотя простенький  метатель  серебра против
такой-то хренови...
     Подарки  поодиночке  не  ходят.  И  из   другой  точки   ударил  второй
молочно-белый сноп,  прожекторные  круги  сошлись  на земле,  почти идеально
наложились друг на друга.
     Сварог  последним  нырнул  в  дупло  гнилого галеона. Сверху  свалилась
трухлявая доска,  шлепнула по спине не больнее, чем поролоновой скруткой,  и
разлетелась в труху.
     Не переживая, что это выглядит со стороны не слишком презентабельно для
бравого командира боевого подразделения,  Сварог разметал  чаши  и  кувшины,
соорудил подобие окопа, залез в него и завалил  себя под руку подвернувшимся
барахлом. Успел грозно прорычать, углядев нерешительность некоторых:
     -- Зарывайтесь, чего ждете, в душу бога мать?! Пока палить начнут?
     Сквозь золото не достанут. Ни  лучом прожектора, ни прочими  приборами.
Не должны  достать. Не должны. Впрочем,  выбирать не приходилось,  ну некуда
было больше прятаться... Что, эти тоже гоняются за Ключом? Ну уж это вот вам
шиш с хреном, золотой ключик мы никому не отдадим, самим трэба...
     А  сверху  командир еще прикрылся огромнейшим  -- чем не  щит Зевса  --
блюдом. Ясное дело, золотым. Кстати  или некстати, но  вспомнился  диалог из
классики: "Холмс, чего вы боитесь?" -- "Духового ружья, дорогой Ватсон". Кто
знает, не наводят ли сейчас эти  покрышкины с уточкиными на них ствол именно
такого ружья -- против которого защита ларов от летящей смерти  вот  возьмет
да  и  не сработает? В конце  концов, технология другого мира запросто может
создать  оружие,  перед которым  окажется бессильной  вся  магия  Талара  --
исключительно по причине чуждости такого оружия...
     И ведь ни звука не доносится сверху! И не  доносилосьЗа любым дождем он
услышал  бы тот  осиный гул -- загнавший отряд в рукотворный канал...  И что
это  означает?  Что  сейчас  над  ними кружат  другие  машины?  Или  хреновы
энэлошники подлетели в ином, бесшумном режиме? Поди догадайся...
     И   ничего   ведь   не   сделаешьКуда  прорываться?Где   спрячешься  от
прожекторов, пробивающих плотную завесу ливня?! В чистом поле?
     Пока ничего  не происходило. Прожектора  светили -- Сварог из-под блюда
видел залитую молочным светом траву за бортом галеона. Геликоптеры, автожиры
или тарелки (что у вас  там, показались  бы!) не  перемещались  и  огонь  на
поражение не открывали. Пока.
     Сварог задействовал  "третий  глаз".  В  магическом зрении прожекторные
лучи  изменений  не претерпели.  Не было  в их природе ровным  счетом ничего
сверхъестественного,   тупое   порождение   неизвестных  технологий...  Зато
проступили зыбкими  прозрачными контурами хозяйничающие на корабле призраки.
Призраки  как  призраки,  зауряднейшие,  можно  сказать.  Особо  не  на  что
смотреть. Сварог отключил "третий глаз".
     Странная  до идиотизма ситуация, юморески с нее сочинять и выступать по
возвращении  перед  дамургами. Звенят  пересыпаемые  монеты,  проплывают  по
воздуху ларцы  и  шкатулки, хлопают  золоченые  переплеты, поднимая  пыль --
память  об  истлевших  страницах, на  чьих-то  невидимых  шеях  покачиваются
ожерелья, в ушах  --  серьги,  продолжаются  упражнения с  двуручным  мечом.
Златолюбивым призракам галеона по барабану что люди, купающиеся в их золоте,
что воздухоплаватели, зависшие над их кладом...
     Невидимкам  понадобилось  и  блюдо.  Сварог  попробовал  его  отстоять,
удержать  свой щит, но  призраков незримый их бог силенкой не обидел. Если б
граф Гэйр блюдо не отпустил,