е?
     - Плыл на корабле с товарами, - сказал Сварог. - Корабль был не мой, я еще на свой не заработал. Шторм. Шлюпка. Выбросило сюда. Дней десять болтался, доел все, что было, хотел за сапоги приниматься, так теперь и сапог нету...
     - Ну, придумаем чего-нибудь, - сказал верзила. - Спасибо скажите, что мы вас заметили еще до того, как прошла белуха, а еще допрежь нее просквозил Морской Бегун, чтоб ему утонуть в неглубоком месте, твари бессмысленной... Не годится же бросать живую душу в столь печальном положении, вдруг вы нам да и пригодитесь, мы ребята незатейливые, плаваем себе, куда ветер несет, собираем грошик к грошику... Меня, например, зовут Бунак, я на нашей посудине палубным мастером... Растолковать?
     - Не нужно, - сказал Сварог, глядя на него с некоторым уважением.
     "Палубным мастером" на пиратском - пираты, никаких сомнении! - корабле именуется начальник абордажной команды. Отнюдь не самая спокойная и безопасная должность, трусам, недотепам и тугодумам на ней делать нечего...
     Бунак повернулся к одному из своих, щелкнул пальцами:
     - Одолжи-ка попавшему в беду свою шмот-ку, вы с ним вроде одного сложения... - перебросил Сварогу зеленый кафтан с потускневшими серебряными позументами. - Прикройтесь уж, а то у нас баба на борту, чтоб ее...
     "Баба на борту?!" - не на шутку удивился Сварог. Вещь для вооруженного корабля неслыханная. Бывают, конечно, пленницы, захваченные выкупа ради или более легкомысленных целей, но отчего же физиономия у палубного мастера на миг стала такой, словно он одним махом разжевал ядреный лимон? Положительно, что-то за этим крылось...
     - Ага, вот именно, - грустно сказал Бунак, заметив его удивление.
     - Получилось так... А кафтанчик-то на вас и впрямь хорошо сидит, даже по шву нигде не треснул... Совсем другой облик внешнего вида. Разрешите поинтересоваться вашим честным имечком?
     Решив не напрягать мозги, Сварог преспокойно бухнул:
     - Робинзон Пузо.
     - Имена у вас, в Пограничье... - хмыкнул Бунак совершенно спокойно, как и подобает человеку, не знакомому с литературной сокровищницей планеты Земля. - Ну да мы ж их не сами выбираем, родители подсуропливают, иногда вовсе даже не подумавши... Пузо - это, стало быть, не прозвище, а фамилие такое?
     - Ага, - сказал Сварог. - Прапрапрадедушка мой, по семейным легендам, славился необъятным чревом, вот незаметно у его потомков это в фамилию и превратилось, так во все бумаги и внесена...
     - Ну, что делать. Бывают примерчики и похуже... Садитесь, дражайший Робинзон, пожалуйте в гости, мы ребята незлобивые, а помогать человеку в вашем положении - дело святое... Эгей, навались!
     Гребцы приналегли на весла, и шлюпка понеслась к кораблю, на котором начинали распускать паруса. Стоя рядом с Бунаком на носу, Сварог напряженно ждал, когда покажется название - как будто это что-то решало в его положении и хоть что-то могло изменить...
     "Клякса", подхваченная ветерком, развевалась во всей красе. Это зрелище не прибавило Сварогу хорошего настроения. Этому флагу он с превеликим удовольствием отыскал бы иное, более непотребное применение, нежели гордо развеваться на свежем ветерке. Шлюпка обогнула корабль с правого борта...
     Побуждаемый здоровой подозрительностью, он произнес заклинание, чтобы знать, с чем имеет дело - мало ли какие сюрпризы возможны, мало ли какие морские гнусности могут появиться не только ночью или в рассветных сумерках, но и белым днем...
     Корабль остался прежним, это был не мираж, не видение, не иллюзия, созданная легендарной Серой Каракатицей, еще одним крайне отрицательным персонажем фольклора, якобы создававшей детальнейшие образы кораблей с моряками на борту, а потом лопавшей неосторожных жертв кораблекрушения, усевшихся ей на спину в твердой убежденности, что пребывают на борту спасшего их судна...
     Корабль был самым обычным - а вот остальное... Действительность превосходила худшие ожидания. Вокруг трехмачтового парусника с двумя пушечными палубами высоко поднимался черный ореол. Самые разнообразные формы и очертания - словно полосы черного полярного сияния переливаются всеми оттенками вокруг верхушек мачт, словно исполинские, причудливые, черные снежинки висят, касаясь нок-реев, словно фестончатые, замысловатые карнавальные гирлянды протянулись меж мачтами (только все они чернее ночи), а палуба укутана облаком серой мглы... Сварог видывал нечто подобное - но не в таких масштабах. Зла и черной магии было хоть отбавляй, хоть ковшом черпай, корабль им прямо-таки пропитан. Его спутники, сидевшие в шлюпке, правда, оказались самыми обычными людьми, никакого отношения не имевшими к мраку. Но сам корабль... Куда это его занесло?
     Он торопливо напялил панцирь, это он уже умел. Теперь любой, кому вздумалось бы его прощупать посредством методов, не имеющих никакого отношения к обычным пяти человеческим чувствам, видел бы перед собой среднего жителя Талара, ничем особенным не отличавшегося, никакими магическими способностями не владевшего, недалеким и говорившим чистую правду без малейшей примеси лжи.
     Потом он увидел начищенные медные буквы, прикрепленные под утлегарем. И с неслышимым миру вздохом понял, что его положение становится совершенно непонятным, все запутано так, что даже не стоит строить какие-то догадки.
     Он хорошо знал это название: "Призрак удачи". Корабль знаменитого Джагеддина, аристократа среди рыцарей удачи, принадлежавшего к первой дюжине. И даже более того - он сам лично спас в свое время Джагеддина в Готаре, когда тамошний барон собирался спалить того на костре в компании какой-то молодой красотки. Помнится, Джагеддин считал себя в неоплатном долгу перед Сварогом, но с тех пор много воды утекло, о Джагеддине кружили самые нехорошие слухи, начиная с горротской кляксы, под которой капитан "Призрака удачи" с некоторых пор плавал, и кончая иными знакомствами Джагеддина, при одном упоминании о коих плевались самые небрезгливые.
     Что хуже всего, Джагеддин прекрасно знал имя спасителя - лорд Сварог, граф Гэйр. И наверняка знал, не мог не знать, кем стал в последний год означенный милорд и граф, сколько корон собрал на геральдический королевский скипетр.
     Узнает или не узнает? Менять лицо теперь невозможно - эти, в шлюпке, видели его в натуральном обличье, что они скажут и сделают, когда спасенный у них на глазах приобретет совершенно иную внешность? То-то. Что называется, попала собака в колесо - пищи, да беги...
     Старательно сохраняя на лице не просто безмятежность, а неприкрытую радость - спасен, спасен добрыми самаритянами! - Сварог проворно взобрался вслед за Бунаком на борт. Следом шустро карабкались остальные. В какой-то миг Сварогом владело неутолимое желание начать все сначала - разжать руки, прыгнуть в море и камнем пойти ко дну. Даже если начнут вылавливать, ничего у них не получится - вряд ли у них есть сети, а если и отыщется парочка неводов, он к тому уже окажется далеко. Лучше уж болтаться по дну морскому голым и босым, чем плыть на этом корабле...
     Но после краткого размышления он отбросил эту идею. Корабль, если не смотреть на него особым взглядом, выглядел вполне уютно в качестве временного пристанища. Черный ореол зла - это, конечно, плохо, но, в конце концов, здесь обитают не легендарные титаны, а, если можно так выразиться, среднестатистические черные маги. Сварог сталкивался кое с чем похуже и бывал в местах поопаснее. За борт прыгнуть никогда не поздно...
     Человек двадцать, одетые столь же живописно, как экипаж шлюпки, с любопытством пялились на Сварога. Кое-кто хихикал при виде столь экстравагантно одетого спасенного, но лица у них были не такие уж веселые, словно бы сумрачные.
     Они поспешно расступились перед человеком, которого Сварог узнал мгновенно. Высокий, темноволосый, с аккуратно подстриженной бородкой, в синем кафтане, богато вышитом золотом. Сварог помнил и этот меч в роскошной оправе, и ожерелье с синими самоцветами.
     Он ничего не успел сказать - палубный мастер шагнул вперед и торопливо сообщил:
     - Изволите жаловать, капитан, - торговый человек по имени Робинзон Пузо, из Пограничья. Рад-радешенек, по лицу видно...
     Сварог неловко поклонился, видя, как Джагеддин слегка приподнял бровь. Судя по этому жесту, по взгляду, капитан его тоже узнал, так что не стоило выставлять себя на посмешище, вслух представляясь вымышленным именем.
     - Я вам несказанно благодарен, капитан, - сказал Сварог, старательно избегая встречаться взглядом с Джагеддином. - Положение мое было самое унылое, и, если бы не вы...
     - Ну что вы, не стоит благодарностей, - сказал Джагеддин с самым непроницаемым видом. - Святое дело. Сначала ты делаешь кому-то добро, потом твое доброе дело к тебе же возвращается... - Он чуть повернул голову:
     - Половник!
     Вперед протолкался лысый коротышка с голым брюхом, настолько пропитанный шибавшими на добрый ярд вкусными кухонными ароматами, что просто обязан был оказаться корабельным кухарем. Вон у него и пояс, увешанный ножами, длинными разнокалиберными вилками и прочими орудиями производства...
     - Проводи гостя в каюту, - распорядился Джагеддин. - Принеси поесть-попить, одежду подбери... Отдохните, любезный Робинзон, от всех треволнений, чувствуйте себя, как дома...
     Кухарь отступил, сделав рукой приглашающий жест. Сварог, еще раз поклонившись капитану, направился за ним.
     И почувствовал, как его виски словно бы гладят невидимые метелочки из перьев, вызывая не просто щекотку, а еще и неприятное, давящее ощущение. Стараясь делать это незаметно, попытался высмотреть источник неприятностей, взглянуть, кто это его изучает по всем колдовским правилам.
     Долго стараться не пришлось, достаточно было взглянуть искоса на капитанский мостик. Там, небрежно и грациозно опершись на перила балюстрады, стояла молодая женщина в мужской одежде, с распущенными волосами, с абордажной саблей на поясе. Неизвестно, узнала ли она Сварога (по крайней мере, его защиту не преодолела), зато Сварог ее сразу узнал - та самая красотка в домотканом платье, которую он спас в Готаре заодно с Джагеддином. Тогда он еще не был обучен некоторым полезным премудростям, но вот теперь моментально определил, с кем имеет дело.
     Ведьма. Самая натуральная, патентованная, если можно так выразиться. Знать бы раньше...
     Он уже прекрасно знал, чем отличается колдовство от ведьмачества - спасибо старухе Грельфи, просветила в два счета с помощью драгунских словесных оборотов и насквозь вульгарных, но удивительно метких и образных сравнений...
     Между колдуном и ведьмой такая же разница, как между развратником и извращенцем. Развратник вовсе не обязательно плох, зато растлитель малолетних или насильник исполнен скверны по сути своей и сути своих поступков. Примерно так говорила старуха. Колдунья вовсе не обязательно служит злу (хотя порой, что греха таить, ходит в опасной близости и может запачкаться), но вот ведьма изначально получает все свои способности от сил зла и служит исключительно им. Что же, это и есть разгадка черного ореола вокруг "Призрака удачи"? Или все гораздо сложнее и хуже? Кто бы знал... Кто бы знал тогда! Вероятнее всего, эта красотка с самого начала была ведьмой, а не стала ею за то время, что они со Сварогом не виделись. Получается, что покойный барон Готар однажды едва не совершил все же доброе и богоугодное дело, пытаясь сжечь ведьму, быть может, единственное доброе и богоугодное дело в своей неприглядной жизни - и помешал ему не кто иной, как Сварог, совершенно не разбиравшийся в таларских сложностях...
     Узнала или нет? Непонятно... Нет, но каково: баба на корабле невозбранно разгуливает по капитанскому мостику... Небывалое зрелище, нарушающее все традиции. Как же должен был размякнуть Джагеддин, чтобы... Спеленала, а? Опутала? То-то лица моряков вовсе не лучатся безмятежным весельем. У многих должны блуждать в голове самые унылые мысли: вряд ли у ведьмы хватит умения подчинить себе всех, силенки не те...
     Кухарь провел его в небольшую, но опрятную каюту на корме - и с ходу развил бурную деятельность. Убежал и вскоре вернулся с охапкой разнообразной одежды, чистой и новой. Тут было и дворянское платье, и одежда, подходящая для Сословий, и морские камзолы. По своей врожденной деликатности Сварог не стал уточнять, откуда на корабле это великолепие, подходившее бы скорее богатой лавке. Выбрал себе наряд, по его мнению, вполне подходивший не особенно богатому купцу из Пограничья. Этот маскарад, учитывая, что Джагеддин его сразу узнал, выглядел чуточку наивно, но лучше уж придерживаться однажды выбранной линии... Унеся то, что не пригодилось, кухарь прибежал с подносом, ломившимся от горшков, тарелок и накрытых крышками мисок, - снова самых разнокалиберных, от простецких оловянных до серебряных украшенных искусной чеканкой, а то и самоцветами. Опустил его на стол, ловко подсунул столовый прибор, салфетки и деликатно исчез на то время, что потребовалось гостю, чтобы справиться со всем этим великолепием.
     Когда он унес пустую посуду - и уже не вернулся - Сварог стал прикидывать, можно ли раздобыть здесь хоть какое-то оружие, но не придумал ничего толкового.
     А потом в дверь постучали, и вошел Джагеддин. Скрестив руки на груди, постоял у порога, глядя на Сварога внимательно и загадочно, тщательно прикрыл за собой дверь, опустился на стул, привинченный к полу, как всякая корабельная мебель. Опустил глаза словно бы в задумчивости. И решительно сказал:
     - Я очень рад вас видеть, лорд Сварог... или к вам теперь следует обращаться непременно "король"?
     - К чему эти церемонии между старыми знакомыми? - усмехнулся Сварог чуточку напряженно. - Вы меня узнали сразу, я понял...
     Джагеддин блеснул великолепными зубами:
     - Как же я мог не узнать человека, спасшего мне жизнь? Я ведь говорил тогда, что в неоплатном долгу перед вами... Конечно, я представления не имел, кого спасаю, но теперь... Знаете, лорд Сварог, мне отчего-то представляется, что вы ждете подвоха, сразу видно, как скованно вы держитесь... Не обижайте меня, право. Добро я помню... как и зло. Вы здесь - мой гость и друг, вы в полнейшей безопасности. Быть может, вас насторожил флаг за кормой? Скорее всего...
     - Не буду отрицать, - сказал Сварог. Капитан горделиво выпрямился:
     - Я не слуга, друг мой. Никогда не был ничьим слугой - и не собираюсь изменять своим привычкам. То, что я вступил в определенные отношения с горротцами, еще не значит, что я обязан жить их нуждами и разделить какие бы то ни было их взгляды и убеждения. Ваши с ними отношения - это дело исключительно их и ваше, я в это вмешиваться не намерен. Здесь вы, повторяю, - мой гость и друг. Ни единого горротца на борту нет, так что вы можете отбросить всякие тревоги. Я на вас не обижаюсь за минутное недоверие, просквозившее в вашем взоре, - что поделать, вы уже давненько ходите в королях, а у королей свои правила мышления, коих простым смертным не понять и не разделить... Мне просто-напросто хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя в полной безопасности, среди друзей, чтобы были гостем человека, обязанного вам жизнью... и весь горротский флот не заставит меня поступить как-то иначе.
     Сварог видел, что капитан говорит совершеннейшую правду. Но в то же время присутствовало что-то еще, чего Сварог не мог был понять и определить, с чем же все-таки имеет дело. В каюте прямо-таки физически присутствовало это непонятное нечто. Словно бы Джагеддин в чем-то был иным, не прежним. Словно в нем поселилось что-то, чего прежде не было.
     Не стоило долго ломать голову над сущностью перемен - Сварог так и не определил, с чем столкнулся, но не сомневался, откуда это взялось. Ему приходилось слышать от иных своих соратников, знающих в этом толк, про людей, подмятых ведьмами. Так далеко вроде бы не зашло, но это был уже не прежний Джагеддин. Сварог подумал сердито и тоскливо: я же собственными руками резал на ней веревки, руку подавал, помогая сойти с поленницы... Но кто же знал тогда?
     - Вам, конечно же, следует отдохнуть, - сказал Джагеддин. - Я не спрашиваю, куда вы плыли, и как поучилось, что вы оказались в столь печальном положении. Если захотите, сами расскажете потом. Отдыхайте, а вечером я устрою ужин. Марута тоже наверняка захочет вас поблагодарить... Вы ее видели?
     - Да.
     - И узнали?
     Сварог кивнул, притворяясь адски усталым. Лицо Джагеддина озарилось ясной улыбкой:
     - Получается так, что я должен поблагодарить вас дважды. И за спасение жизни, и за то, что вашими трудами я обрел совершенно потрясающую спутницу жизни. Я не мальчишка, многое повидал, но Марута... Если бы вы знали, как я вам благодарен, лорд Сварог. Но вы совсем спите, я вижу? - он поднялся. - Отдыхайте, вы среди друзей...
     "Вот именно, моими трудами", - уныло подумал Сварог, глядя на закрывшуюся дверь. И ведь она, без сомнения, тоже знает, кто я такой... а если забыла, узнает через пару минут от капитана.
     И что ей придет в голову - покрыто мраком неизвестности. Вообще-то ведьмы, по слухам, тоже способны испытывать искреннюю благодарность за нешуточные услуги, но если вспомнить, что она и Сварог идут по жизни под разными знаменами, прочно заняли места во враждующих лагерях... Если вспомнить черный ореол, стоящий вокруг корабля и вряд ли обязанный своим существованием одной лишь ведьме из захолустья... Холодок пробирает.
     И никакого оружия под рукой, что печально...

ГЛАВА ПЯТАЯ
ГОРОД БЕЗ ТЕНЕЙ

     Понемногу он и в самом деле задремал под размеренный скрип рангоута, покачивание корабля на спокойной воде и заунывную матросскую песенку, долетавшую с палубы. Трудно сказать, что ему снилось, - так, смутные образы, лишенные тревоги или угрозы и потому спокойно проплывавшие, словно белые облака, нимало не задерживаясь в сознании.
     Потом что-то изменилось, и он осторожно открыл глаза, вмиг привязал себя к реальности! Разве что чисто машинально пошарил рукой вокруг в поисках оружия, но тут же сообразил, где он и в каком окружении, отлетели последние сонные наваждения.
     В каюте стоял полумрак, должно быть, солнце уже село. Сварог быстро понял, что его разбудило, так бывает в поезде - сколько лет он уже не ездил в нормальном поезде? - когда уютно разоспавшийся под перестук колес человек вдруг подхватывается из-за того, что поезд стоит.
     Так, судя по всему, обстояло и сейчас. Корабль, сдается, не лег в дрейф, а стоял на якоре неизвестно где. Прошлепав босыми ногами к окну, Сварог не разглядел ничего, способного внести ясность: вечернее море укутано туманом, уже в нескольких шагах от борта вставшим непроницаемой пеленой, но все же можно рассмотреть, что серые спокойные волны плещут в обшивку так, словно, касаются совершенно неподвижного предмета. Ни следа поднятой форштевнем пенной борозды. И не видно берега - то ли корабль встал на якорь достаточно далеко от суши, то ли обращен к ней другим бортом, не тем, на который выходило окно каюты Сварога.
     На корабле стояла тишина - следовательно, все вокруг спокойно. Воровато оглянувшись на дверь, Сварог уже привычно, имея некоторый опыт, откинул оба крепивших створку барашка и поднял окно вверх. В каюту потянулась прохладная сырость. Он закурил, с наслаждением затянулся и выпустил дым наружу, по-прежнему косясь на дверь, словно второгодник в школьном туалете. Знать бы, что за место, где корабль бросил якорь, - честное слово, не боясь показаться трусом, преспокойно вылез бы в окно, прыгнув воду и уплыл к берегу: если только здесь и в самом деле какой-то остров, это никак не горротские владения, до них "Призрак удачи" просто не успел бы доплыть за эти несколько часов. Инбер Колбта? Скорее всего. Что ж, подождем, когда появится ясность - а потом, чем черт не шутит, при благоприятном раскладе и в самом деле стоит уйти по-английски...
     В дверь легонько постучали, скорее поцарапались, и, прежде чем Сварог успел отозваться, она распахнулась, кто-то уверенно нажал на ручку. Показалось пятно яркого света - большая карбамильская лампа, озарившая очаровательное женское лицо, казавшееся, как водится, загадочным