ожидая, когда изваяние  зайдет  на  второй
круг. Однако скульптурный  муж  остался  снаружи  и  таращился  на  человека
каменными бельмами.
   - Бумагу! - прозвучал вполне человеческий голос, но как бы издалека, хотя
и громко. - Бумагу Ваграна!
   Это потребовал он. Каменный муж.
   Когда приказ прозвучал вторично, черты скульптурного лица дрогнули,  и  -
Сварог узнал.
   Город  тут,  оказывается,  вовсе  ни  при  чем.  Это  Сварога   несколько
успокоило. Ворота должны быть открыты, за ними, вот  счастье-то,  не  начнут
охотиться все статуи этого полиса.
   Сварог узнал. Хоть здоровайся.  Хоть  произноси  комплимент  "Вы  неплохо
выглядите сегодня, мэтр Ленар".
   И, что называется, срослось. Можно хлопнуть  себя  ладонью  по  лбу,  как
поступают  люди,  осененные  догадкой,   или   по-архимедовски   прокричать:
"Эврика!" Объяснилась болезнь, досаждавшая  его  спутникам  весь  предыдущий
день. Мерзкий колдунишка искал лазейки, пытался  влезть  в  тела,  завладеть
телами людей, что были рядом со Сварогом. И когда с человеческими оболочками
не прокатило, отчаявшийся Ленар вселился в  оболочку  каменную.  Откуда,  из
какого далека мэтр пригнал свою астральную душу, даже неинтересно. А вот как
Ленар разыскал Сварога, о том спросить не  помешало  бы.  По  карте  ли,  на
которую ему удалось настроиться? Или ему  удалось  настроиться  на  эманации
Сварога? Или мэтру подсказали... Да, нашлись бы и еще вопросы  к  мэтру,  но
как-то не тянуло Сварога заводить разговор с каменным болваном...
   - Бумагу! - потребовал видоизменившийся  мэтр  Ленар  и  двинул  каменным
кулаком по колонне.
   Сварог крикнул бы ему: "Дурак вы, мэтр, и шутки  у  вас  дурацкие",  кабы
было время. Но вот как раз времени... Силушкой архивариус  себя  на  сегодня
обеспечил - от  его  тычка  по  колонне  пошли  трещины,  и  беседка  опасно
накренилась. Ободренный успехом Ленар-статуя саданул  второй  раз,  кроша  о
колонну и собственные каменные пальцы. Беседка рухнула, подняв облако  пыли,
но Сварога под руинами не оказалось. Уж простите, уважаемый мэтр...
   Открытие в статуе старого знакомого придало  Сваргу  легкости  в  теле  и
мыслях. Может быть, еще и  от  того  пришла  легкость,  что  не  приходилось
беспокоиться за остальных, мэтру они не нужны. Да  и  сам  Сварог,  по  сути
дела, не нужен. Мэтру карту подавай. Карту...
   Идея пришла на бегу. Мэтр, сам того  не  подозревая,  сделал  все,  чтобы
Сварога посетило озарение. Теперь Сварог знал, куда ему бежать.
   Каменный гость топал следом, догонял, но Сварога это  уже  не  волновало.
Потому что оставалось свернуть за угол - и они на месте. Видите, как полезно
сразу же откладывать в багаж память особенности ландшафта.
   Прекратив бег, тяжело дыша, Сварог  повернулся  к  преследователю.  Ленар
молча надвигался, протягивая руку, свободную от дурацкого жезла.
   - Карту, говоришь? На, подавись!
   Сварог положил карту Ваграна на край. На  край  то  ли  бассейна,  то  ли
фонтана. А фонтаны или бассейны строители заделали глубокими, в три каменных
Ленара глубиной,  и  воду  в  них,  как  в  анекдоте  про  психбольницу,  не
напустили.
   Сварог избавился от карты Ваграна и отбежал. И,  как  он  и  предполагал,
Ленара сразу перестало интересовать  что-то  еще,  кроме  заветной  бумажки.
Ленар заторопился к ней.
   А это еще что?  Со  стороны  ворот  перебежками  подбиралось  его  бравое
воинство, причем в полном составе, причем сбившись в толпу, - за все за  это
высечь их мало! Сварог яростно замахал рукой - стоять, не  двигаться,  сучьи
дети, без вас управлюсь.
   И зашел Ленару со спины. Каменный верзила  нагнулся  за  картой,  пытался
уцепить ее плохо освоенными каменными пальцами. Сварог  подналег  плечом  на
каменную тушу, как грузчики  налегают  на  шкафы.  Ленара  повело  вниз,  он
забалансировал на краю, замахал  руками,  по  Старому  городу  разнесло  его
неистовый рык. И не без величественности, присущей обрушивающимся  гигантам,
будь то откалывающийся от ледяных гор  айсберг  или  свергающаяся  с  вершин
лавина, Ленар повалился в чашу то ли бассейна, то ли фонтана, каменную,  как
и он сам.
   Снизу  принесло  оглушительный  треск  разламывающихся  камней  и  облако
каменной пыли.
   - Не вышел у тебя каменный цветок...
   Сварог поднял карту, спрятал, потом посмотрел на дело рук своих.
   По дну чаши разбросало обломки статуи важного мужа. Далее прочих откинуло
кулак, по-прежнему твердо сжимающий жезл, что-то несомненно символизирующий.
Метаморфозы происходили с головой:  она  на  миг  становилась  человеческой,
мэтра Ленара, и тут же обращалась в каменную голову древнего  важного  мужа,
потом вновь обретала человеческие очертания, и лицо архивариуса, как  писали
в старинных романах, было исполнено невыносимого страдания.
   Первой к Сварогу подоспела Клади.
   - Как же он смог просочиться в Старый город?
   - Может быть, мы, открыв ворота, открыли дорогу и ему, не знаю,  -  пожал
плечами Сварог.
   - А говорили, слабый маг... - с побагровевшего лица Пэвер рукавом  утирал
пот.
   - Думаю, ему помогли. Позвольте ваш меч, мастер Пэвер!
   Получив от суб-генерала меч, Сварог  направился  к  лестнице.  Сбежав  по
выбитым в камне ступеням, подошел к разбитой статуе.
   - Убейте, мастер Сварог... Отрубите мне голову... - прохрипел мэтр, когда
его собственная голова заняла место каменной. - Нет сил терпеть это...
   Он не врал. Он действительно хотел умереть.
   - Любовался бы и любовался вашими мучениями, - вздохнул Сварог. -  Но  я,
так и быть, выполню вашу просьбу, если вы ответите на мой вопрос. Почему  вы
не сумели вселиться ни в кого из людей?
   Оказывается, мэтр прекрасно мог его слышать. И мог отвечать:
   - Потому что никто из них в тот момент не желал вам зла.
   - Правда? Даже Олес?
   - В него нельзя.
   - Ах, вот оно как... А почему?
   - Не имею права знать...
   - А жаль, было бы интересно... Ну, прощайте, Ленар. Надеюсь, навсегда.
   Дождавшись, когда в  чередовании  голов  наступит  очередь  человеческой,
Сварог опустил меч на шею статуи. И по дну чаши покатилась голова Ленара. На
этот раз - мертвого окончательно и бесповоротно.
   - Да, - покачав головой, Сварог направился к лестнице, -  на  что  только
люди не идут в погоне за какой-то бумажкой...

Глава семнадцатая
Или Атар, или Граматар

   Корабли горели. Полыхали люгеры, шхуны и  баркентины.  Полотнища  парусов
лопались и падали на  палубу  огненными  ошметками.  Бизани,  гроты  и  фоки
заваливались, разрывая такелаж, ломая  борта,  сползая  в  воду.  Взрывались
крюйт-камеры, взметая  над  палубой  столб  огня,  корежа  корпуса.  Корабли
тонули. Кренились, черпали  воду  пробитыми  бортами  и,  заполняясь  водой,
медленно погружались в волны. Поверхность залива покрывало, как осенью гладь
озер покрывают  палые  листья,  корабельное  дерево:  обломки  рей,  стеньг,
гафелей,  бушпритов,  мачт,  бортов,  палуб,  внутренних  переборок,  килей,
шпангоутов. Среди корабельного  дерева  мелькали  тряпки,  бумага,  бочонки,
стекло, глиняные кувшины, дамские веера, детские куклы и еще многое,  многое
многое... Морская волна покачивала свои трофеи и  готовилась  рассортировать
их обычным порядком: что-то отправить на дно,  что-то  выбросить  на  берег,
что-то унести в океан. Среди отданных на откуп  волнам  предметов  двигались
темные точки. Головы. Головы скота, домашней живности... и людей.
   Люди прыгали  с  гибнущих  люгеров,  шхун  и  баркентин.  Люди  гребли  в
переполненных шлюпках к берегу. Люди плыли. Люди держались за обломки.  Люди
выбирались на берег, поворачивались лицом к заливу и  грозили,  метались  по
прибрежному песку, застывали неподвижно, сложив молитвенно руки.
   На эскадренном броненосце "Адмирал Фраст", справившись с нетрудной боевой
задачей - расстрелять мощью главного калибра флотилию деревянных лоханок,  -
уже вовсю развлекались.  Отдельные  орудия  без  особой  настойчивости  и  с
неравномерными  паузами  обстреливали  шлюпки  -  судя  по  всему,  в  целях
тренировки наводчиков. Или на спор. Над верхней  палубой  иногда  появлялись
пороховые дымки - это, не иначе, гидернийские офицеры упражнялись в стрельбе
из стрелкового оружия и заключали пари на бутылочку-другую вина.
   - Вот вам всем и Граматар, - первым нарушил молчание Олес.  -  А  вы  еще
гуапу боялись...
   - Вы знаете гимн Гидернии? - зло переломил сучок о колено  Пэвер.  -  Там
есть такие строки:

   Отцы несли на чужбину
   Веру свою, свой труд;
   Им подчинялись - но дети
   По праву рожденья тут!
   Тут, где палатки стояли,
   Ветер качал колыбель.
   Вручим любовь и надежду
   Единственной из земель!

   - Единственной, понимаете? Они  считают  Граматар  своей  землей,  и  все
тут...
   - И они никого не выпустят...
   Словам Рошаля, как и всем словам, сказанным в этот  день,  аккомпанировал
несмолкающий гул Феррунианской гряды. Горы трясло, с гор сходили снега - уже
не отыщешь ни одной белой шапки. Горы покрывались вулканами - пробив твердь,
яростно взлетали к небесам все новые и  новые  красно-черные  фонтаны  лавы.
Ветер доносил остывший по дороге пепел и до залива, укрывая местность  серым
снегом, оседая на волосах,  одежде,  лицах;  першило  в  горле,  то  и  дело
хотелось чихать.
   - Они никого не выпустят, - повторил Рошаль.
   - ...Город Клаутэн располагался в пятнадцати кабелотах от места  впадения
реки Улак в Редернейский залив. Клаутэн был центром, столицей и единственным
городом небольшого  домена  Клаустон.  Домен  Клаустон  входил  в  сюзеренат
доменов Тоурант. С наудера на куз через весь Тоурант тек широкий  судоходный
Улак, и все входящие в сюзеренство домены имели выход к реке.  Только  домен
Клаустон добился от Тоура <Тоур - столица сюзерената Тоурант, где  находится
резиденция тоурантсткого короля. Тоурант объединяет пять доменов, каждый  из
которых имеет определенную самостоятельность> привилегии избирать дожа, а не
получать готового из столицы или иметь наследного. Сто лет  назад  тогдашний
тоурантский король попробовал  силой  отобрать  у  Клаутэна  привилегию,  но
наемники из Шадтага отстояли домен, а потом настолько  вошли  во  вкус,  что
чуть было не захватили и весь Тоурант.  Против  шадтагцев  объединились  все
пять доменов, в том числе и Клаустон, и  только  общими  усилиями  угомонили
бравых вояк. После чего короли Тоуранта считали за благо Клаутэн не трогать.
Отсюда пошло выражение "Зачесался  палец?  Пощекочи  им  клаутэнца  -  палец
оттяпает, зато  и  щекотка  пройдет"...  Так,  во  всяком  случае,  об  этом
повествуется в "Военной истории Атара", - просвещал их на одном из  привалов
мастер Рошаль.
   Тогда они могли думать, что знание о Каутэне им для  чего-то  пригодится.
Тогда они еще не знали, что увидят с утеса на берегу Редернейского залива.
   С военно-уничтожительной точки зрения  гидернийский  броненосец  поступал
абсолютно верно. Вместо того чтобы гоняться по морю за отдельными флотилиями
разных государств, он занял позицию у впадения реки Улак в залив и методично
расстреливал все корабли. Кроме как по Улаку тоурантские суда никак  попасть
в море не могли, значит, им не миновать и встречи с боевым кораблем военного
флота Гидернии.
   Рошаль и Пэвер не сомневались, что все гидернийские  военно-морские  силы
рассредоточены вдоль побережья Атара и выполняют сейчас одинаковый приказ  -
расчищать место для Великой Гидернии на Граматаре. Расчищать еще задолго  до
всплытия Граматара.
   И пока броненосец "Адмирал  Фраст"  не  удостоверится,  что  ни  один  из
тоурантских кораблей реку Улак покинуть не сможет, он никуда  из  залива  не
уйдет. Не уйдет, несмотря на начавшееся, не прекращающееся, набирающее  силу
землетрясение, несмотря на то, что  осыпаются  от  встрясок  берега  залива.
Когда станет совсем горячо в  прибрежных  водах,  когда  пойдут  исполинские
волны и закружат бездонные водовороты, броненосец в два счета уйдет с рейда,
и не успеет капитан разжечь  и  выкурить  трубку,  как  боевой  гидернийский
корабль будет дымить в безопасном открытом море.
   О том, что "Адмирал Фраст" будет торчать в заливе до последнего, как  раз
и размышлял сейчас Сварог.  В  Клаутэн,  как  собирались,  идти  теперь  без
смысла. А куда прикажете идти? Да некуда.  Идти  точно  некуда.  Потому  что
началось. Как сказала Чуба-Ху, "смерть пришла". Она сказала об этом,  когда,
уже подходя к заливу, они увидели, как ползут с моря низкие смерчевые  тучи,
закручивающиеся в воронки, где-то внутри себя пронзаемые молниями. Скоро эти
тучи  нависнут  черным  потолком,  и  вот  уж  тогда   наступит   полная   и
безоговорочная Тьма. Совершенно очевидно, что никуда они не денутся до самой
Тьмы. Время от времени из набухшего черным гноем  неба  пикировали  к  земле
взвинченные - конусы смерчей.
   Дрожь под ногами становится сильней с каждой минутой. Бегут  к  побережью
лесные пожары. Сегодня они вспыхивают повсеместно один  за  другим  -  после
того, как  взорвались  извержениями  горы  и  раскаленная  лава  хлынула  по
склонам. Идти некуда. Весь мир стал серым и невзрачным, как бетон. Не только
от пепла, редкими хлопьями сыплющегося сверху, но и от пепла,  несущегося  в
головокружительной вышине и обесцвечивающего  своей  пеленой  чистую  лазурь
небосклона. Солнце превратилось в блеклое пятнышко и обреченно кивало им  из
зенита; казалось, это не  тучи  мчатся  над  головой,  а  светило  стремится
куда-то убежать, но никак не может сдвинуться с места. Бежать было некуда.
   - Добраться до Крона мы не сможем,  не  успеем,  -  прервал  затянувшееся
молчание Гор Рошаль. - Думаете, кронский флот нынче не кормит рыб? - покачал
головой Пэвер.
   - Флот Крона, равно как и Шадтага, сам располагает боевыми кораблями. Они
не дадут всяким "адмиралам" делать с ними, что захочется.
   - Зато наша потрепанная команда прямо позарез нужна Крону.  Равно  как  и
Шадтагу, - невесело ухмыльнулся Олес.
   - А кому мы вообще нужны? - резонно спросил Пэвер.
   Они обменивались репликами без выражения, не вкладывая  в  них  ни  капли
эмоций. Как актеры провинциального театра перед пустым залом на сотом показе
одного спектакля. Потому что все понимали: это самый последний спектакль.  И
на него никто не купил билеты...
   - Ладно, отставить  раскисать!  -  Сварог  все  обдумал  и  был  готов  к
разговору. - Пока живы, не помрем.  Взвейтесь,  соколы,  орлами.  Не  плачь,
девчонка, пройдут дожди.
   - Какая девчонка? - мрачно поинтересовался Рошаль.
   - Это я так боевой дух поднимаю. Девчонок у нас, кстати, аж целых две,  и
обе вот-вот заплачут... - Он стряхнул с плеч пепел,  который  превратил  его
камзол   в   мундир   с   эполетами,   и,   прищурившись,    посмотрел    на
"Адмирала.Фраста". - А как вам, голуби мои, нравится этот пароход? В  смысле
- прибрать его в наши умелые руки?
   - Не смешно, - мрачно заметил Гор Рошаль, кутаясь в свой балахон и  глядя
в море, как Наполеон со Святой Елены.
   - А я и не шучу. Податься-то нам некуда. Впереди - океан до  горизонта  и
даже дальше, позади - лава наступает, под  ногами  -  тонущий  материк,  над
головой - небо, в которое мы боле подняться не сумеем и с  которого  на  нас
вот-вот начнут сыпаться камни. Четвертое измерение,  откуда  можно  было  бы
смыться в мой мир, - и то закрыто. Так что  положение  безвыходное  во  всех
смыслах. Куда не плюнь, везде погибель...  Зато,  обратите  внимание,  прямо
перед  нами   -   прекрасное,   бронированное,   вооруженное,   быстроходное
плавсредство. Аж  плакать  хочется,  какое  прекрасное.  Ведь  так  и  ждет,
стервец, чтобы мы на него сели. И не пассажирами, а офицерским составом...
   - Да вы очумели, мастер граф, уж простите  за  генеральскую  резкость!  -
Пэвер сломал еще один сучок из тех, что подбирал под  ногами.  -  Там  одной
команды три согни человек. Это ж броненосец. А толщина бортов! А артиллерия,
а пулеметы! С пращами и ножиками их будем захватывать?! Проще повеситься!
   -  Проще  броситься  с  утеса,  -  предложил   разгорячившемуся   бывшему
суб-генералу бывший десантный майор. Да, с уступа, на котором  расположилась
их компания, очень удобно расставаться с жизнью. Пролететь  треть  кабелота,
славно шмякнуться о камни... - Только не хотите ли сначала дослушать меня? Я
ж не призываю вас построить плот, воткнуть орясину заместо мачты,  привязать
к  ней  пиратский  флаг  и,  горланя  удалую  песню,  взять  броненосец   на
примитивный абордаж. Этот дредноут, если, конечно,  Атар  вдруг  не  затонет
раньше, проторчит в заливе до ночи. Плавать все умеют?
   - Я не умею, - пробурчал Рошаль.
   - Я плохо умею, - сказала Чуба-Ху. - И вообще я воды боюсь.
   -  Не  страшно,  что-нибудь  придумаем.  Так  вот!  Под   покровом   ночи
крадемся... то есть тихо подплываем к этой бронированной  галоше.  Из  лука,
его изготовление я беру на себя, выпускаем стрелу, к которой привязаны канат
и "кошка"...
   - "Кошку" я знаю, как сделать! - перебил  Олес.  Наличие  хоть  какого-то
плана и уверенный тон Сварога вывели князя из уныния, и он сразу же  впал  в
состояние нетерпеливого возбуждения. - Из согнутых кинжалов!
   - ...Забираемся на корабль по канату, а  дальше...  ну  а  дальше  -  как
сложится. Здесь ловить уж точно нечего... И, кстати,  мастер  Пэвер,  мы  не
такие уж безоружные. Мой всем уже известный шаур, кое-какие  способности  из
тех, что непросвещенный люд именует "колдовскими  штучками",  Чуба-Ху  с  ее
стремительной и смертоносной второй ипостасью, Клади  с  ее  отвлекающей  на
себя мужские глаза внешностью, мастер  Олес  с  его  цирковыми  задатками  и
кровью великих строителей Старого города, мастер Рошаль с его аналитическими
способностями и владением кинжалом и, наконец, вы,  мастер  Пэвер,  с  вашим
полководческим прошлым.
   Сломанная Пэвером ветка на этот раз хрустнула не столь громко.
   - Да ладно вам! У нас в полку  это  называлось  раздавать  награды  перед
боем. А вахтенные, а часовые?.. Какой-то дохлый шанс, может быть,  у  нас  и
есть, но только до первого шума. Поднимается шум - и можно смело  сигать  за
борт.
   - Теперь я хотел бы послушать ваши варианты, - скрестил  Сварог  руки  на
груди. - Для сравнения.
   - Идти в Крон побережьем, - сразу же высказал предложение Рошаль. -  Если
у нас будет неделя...
   - Какая неделя! - всплеснул руками Пэвер. - Не видите, что творится?!
   - Никому сие не известно. Вдруг нам выпадет неделя. Например, по дороге в
Крон нам может повезти и нас подберет какой-нибудь корабль.
   - Какой дурак нас будет подбирать?! - воскликнул Олес.
   - "Вдруг", "повезет", ну и план у вас, мастер Рошаль!
   - А у вас, мастер Пэвер, простите, какой план?
   - Я еще думаю, - ответил Пэвер и потянулся к следующему сучку.
   - Что скажешь ты, Клади?
   - Мне нечего сказать. - С тех пор, как увидела побоище в заливе, Клади не
произнесла ни слова и ни на кого не смотрела. Она  не  отрывала  взгляда  от
горизонта. Даже сейчас.
   - Чуба?
   -  Если  вы  действительно  хотите  взять  меня  с   собой...   -   глаза
женщины-волка горели такой надеждой, что становилось не по себе. Признаться,
боязно становилось, -  то  я  буду  участвовать  в  любом  плане,  -  твердо
закончила она. - Я кому угодно сердце зубами вырву. Я доплыву и поднимусь по
якорной цепи. Я обернусь и устою этим тварям кровавую баню. Я...
   - Штурмуем это ведро! Решено! - Олес расхаживал  в  опасной  близости  от
осыпающегося края уступа. - За канатом можно сходить к людям на берег. Самим
найти на берегу, наконец! Давайте, бойцы, давайте не  сидеть  сложа  руки!..
Слушайте, а ведь у спасшихся  на  шлюпках  могло  сохраниться  какое-никакое
стрелковое оружие! Нам хотя бы арбалет! Не обязательно  отнимать.  Предлагаю
купить. Разве этот перстень не стоит арбалета?
   И князь принялся стаскивать с пальца печатку с ониксом в золотой оправе.
   - Испытуемый, зачем им твой перстень, когда рушится мир, - и Пэвер сломал
новый сучок...
   От грохота заложило уши.