в капитанской каюте и стены лечат,  -  бросила  Клади.  -  Сам
видишь, здоров командир.
   - Ну, вроде да... - Олес оглядел Сварога с ног до головы. - Как  думаете,
чем это по нам шарахало?
   - Да пес его знает, - искренне  ответил  Сварог.  -  Какие-то  магические
штучки... Корабль-то цел?
   - Слава Пресветлому, хранит нас Господь... Трубы лишились, но и  на  трех
идем уверенно. Больше никаких повреждений. Что это было,  не  знаю,  но  оно
сгинуло.
   "Не уверен", - мрачно подумал Сварог.
   Молча  поклонившись  на  пороге,  в  каюту  зашла  черноволосая  женщина,
Чуба-Ху. Последним, чуть запоздав,  появился  Рошаль,  еще  раз  выглянул  в
коридор и тщательно запер за собой дверь. Был он  -  в  неизменном,  некогда
роскошном коричневом балахоне, будто его в теплой каюте пробирает озноб.
   "Да уж, - подумал Сварог, - свою хламиду он поменяет лишь точно на  такую
же - с потайными карманами и карманчиками..." И констатировал:
   - Нуте-с, вся команда в сборе. Потерь нет, никто серьезно  не  ранен.  И,
судя по вашим довольным лицам, кораблик наш. - Он подмигнул  своему  бравому
экипажу.  -  Что-то  не  слышу  заверений  в  собственной   гениальности   и
прирожденном таланте флибустьера.
   - Лично у меня нет слов,  граф,  -  только  развел  руки  суб-генерал.  -
Преклоняю колена...
   - Зато у меня есть, - высокомерно перебил Рошаль и повернулся к  Сварогу.
Удивительное дело, но в его рыбьих глазах появилось нечто,  что  с  натяжкой
можно  было  бы  назвать  человеческими  эмоциями.  -  Мастер  капитан,   до
последнего момента я, каюсь, не верил, что ваша затея с захватом этого...
   - Ладно, голуби мои дорогие, отставить, - великодушно махнул рукой король
далеких стран. - Я понял.  Давайте  к  делу.  Вопрос  первый:  кто  в  лавке
остался? Мы ведь, я так понимаю, плывем?
   - Как поплыли, так и плывем, остановок не  делаем,  -  Олес  разворачивал
завернутые в бумагу бокалы. - А в рубке сейчас дож распоряжается.
   - Дож? - повернулась к нему Клади.  -  Мне  отчего-то  казалось,  что  он
остался на берегу.
   - Это другой дож, - Пэвер остановился перед шпагой, потрогал ножны. - Они
без дожа не могут. Сразу  выбрали  нового.  Едва  закончили  с  ритуалами...
Следует признать, тоурантцы поступили мудро. Подобрали самого подкованного в
морском деле - некоего Тольго, который  пять  лет  ходил  по  Руане  старшим
матросом на "Герцоге Джунгаре".
   Выборы  дожа,  ритуалы,  курс,  которым  следует  "Адмирал",  ..  Гроздья
вопросов - выбирай, с чего начать. Да, многое Сварог пропустил...
   - А дож не... - Пэвер многозначительно посмотрел на Рошаля, присевшего на
стул в уголке каюты.
   Бывший княжеский охранитель, уловив недосказанное, скупо ухмыльнулся:
   - Тольго под присмотром, не беспокойтесь. При нем  помощником  приставлен
Рорис из рода Бамо - рода, который  всегда  соперничал  с  родом  Тольго  за
власть в Клаутэне. Рорис и на этот раз стал бы дожем, если б  выбирали,  как
обычно - исходя из заслуг фамилии перед доменом...
   Браво, выходит, и охранитель времени не  терял,  занимался  прямым  своим
делом. Поди ж ты,  уже  установил,  кто  на  кого  зуб  имеет,  кто  за  кем
присматривать станет... Из сказанного получается, что  он  этого  Рориса  из
семьи Бамо уже вербанул в агенты, сыграв на противостоянии родов. Неплохо.

   Пусть, как челн, грозой гонимый,
   Пляшет ворон в бурной мгле,
   - Рад он пристани родимой
   На незыблемой скале... -

   Негромко пропел Олес, увлеченно вкручивая штопор в матовую бутыль.
   - Хватить орать, испытуемый, - сказал Пэвер, снимая со стены шпагу. - Я и
так уже оглох от пальбы, землепотрясений и воплей храбрых тоурантцев...
   - Которых я бы не рекомендовал в глаза именовать  тоурантцами,  -  бросил
Рошаль. - Мне удалось установить...
   (Пэвер рекомендаций Рошаля не слушал. Он отошел в  сторону,  держа  шпагу
обеими руками на уровне  груди,  будто  намеревался  вручить  ее  кому-то  в
качестве именного оружия. Остановился точно под фонарем, наполовину  вытащил
клинок  из  ножен  и  внимательно,  как  энтомолог  в  засушенную   бабочку,
вглядывался в потемневшую сталь, бормоча себе  под  нос  то  удовлетворенно:
"так, так", то загадочно: "ага,  ага",  а  то  и  потрясенно:  "ах,  в  этом
смысле...". Клади тихонько заглянула ему через плечо.)
   - ...что  ввиду  исконно  натянутых  отношений  между  Тоуром  и  доменом
Клаустон, жители означенного домена считают намеренным  оскорблением,  когда
их называют тоурантцами. Их  следует  звать  клаустонцами  или  клаутэнцами.
Чревато, знаете ли... - не обеспокоенный уменьшением  количества  слушателей
занудно продолжал Рошаль.
   - Да ладно вам,  Рошаль,  лекции  читать!  -  поморщился  Олес,  взмахнув
штопором с навинченной на него пробкой. - Не в Гаэдаро. И папаша  мой,  чтоб
ему в адских подвалах пожарче горелось, колпаком уже не прикрывает.
   "А у нас все по-прежнему, - умилился Сварог, взяв со стола бутылку вина и
разглядывая  этикетку.  -  Как  они  без  моего  присмотра   умудрились   не
перестрелять  друг  дружку,  ума  не  приложу.  Видимо,  были  заняты  очень
посторонними  делами..."  Он   сознательно   отпустил   разговор   -   чтобы
почувствовать, какие произошли изменения и сдвиги в климате  вверенного  ему
обстоятельствами экипажа. Так настройщик  бренчит  на  пианино  незатейливую
мелодийку, при этом сосредоточенно вслушиваясь, где какая клавиша западает и
какая нота фальшивит. Однако хватит оперных арий, импровизаций на тамбуринах
и прочих сольфеджио, все уже ясно. Сварог поставил на стол бутылку, на  чьей
этикетке  стояла  печать  военно-морского   интендантства   Гидернии.   Вино
называлось "Звезда Граматара", под названием имелась  приписка:  "Из  личных
погребов мастера Гроха, королевского флота  Гидернии  поставщика  со  времен
короля Малдага Светоносного".
   - Ну вот что, непобедимая Первая морская конница!  -  сказал  Сварог  уже
другим голосом. Внушительно сказал. Чтоб сразу уяснили требуемый настрой.  -
Отставить балагурить,  слушай  сюда!  Праздничные  завтраки,  "гром  бокалов
раздавайся", "лейся песня"  и  "за  победу  мы  по  полной  осушили"  -  все
отставить до  поступления  команды  "можно".  Сейчас  же  последовательно  и
четко... Мастер суб-генерал!
   Пэвер не слышал, с головой уйдя в изучение шпаги, и увлек за собой  Клади
- что-то показывал, что-то нашептывал.
   - Мастер суб-генерал! - еще раз воззвал Сварог.
   А с мастером суб-генералом  творилось  неладное.  Вот  он  прикрыл  глаза
ладошкой, отвел руку театральным жестом, поднес шпагу к самому лицу, едва не
касаясь носом клинка, и уверенно произнес, будто гвозди вбивал:
   - Да, да, да.
   - Не может быть, - выдохнула Клади.
   - Она. - Пэвер  отбросил  в  сторону  пустые  ножны,  вскинул  шпагу  над
головой, словно вел батальоны на штурм бастионов. -  Она,  чтоб  моим  яйцам
болтаться заместо флага! Простите, баронетта, но чугунное  ядро  и  двадцать
тысяч разрывных патронов мне в зад, если это не она!
   Пэвер опустил шпагу, уткнул острием в ковер,  перехватил  за  трехгранный
клинок под эфесом. Обвел каюту слегка помутненным взглядом.
   - Вы хоть понимаете, что у меня  в  руках!  Кроме  того,  что  это  шпага
придурковатого адмирала Фраста!
   Такого Пэвера Сварогу видеть не доводилось. Даже когда  суб-генералу  был
предъявлен шаур, даже когда суб-генерал узнал, что порог его дома в  Митраке
переступил человек, совершивший путешествие из другого  мира,  мастер  Пэвер
выглядел менее потрясенным.
   - Это клинок Лано-Безумца! Гидернийские задницы, конечно,  ни  о  чем  не
подозревали, ха-ха... А  я  нашел!  Ради  одного  этого  стоило  удирать  из
Митрака, шваркаться об землю в  железном  ящике  и  едва  не  поджариться  в
лаве!..
   Бросив раскладывать фрукты, молодой князь бросился к Пэверу и чуть ли  не
вырвал у того шпагу.
   - Чушь собачья, - отрезал Рошаль, но  тем  не  менее  и  он  поднялся,  с
явственным любопытством вытягивая по-куриному шею.
   Сварогу стали вдруг близки ощущения учителя, вернувшегося в  класс  после
болезни и обнаружившего, что детей как подменили. Оставалось только  подойти
к суб-генералу и отобрать у него игрушку, как учитель отбирает  какую-нибудь
плевательную трубочку у заигравшегося хулигана. Да еще и линейкой по затылку
треснуть... Сварог и Чуба, единственные, кто ни рожна  не  понимал.  Чуба-Ху
подошла к столу и продолжила славное дело молодого князя: доставать провизию
из корзин, расставлять, нарезать...
   Сварог налил себе "Звезды Граматара", отпил.  Недурно.  В  меру  терпкое,
чуть сладкое, букет не без изысканности.
   Со стороны шпаги раздавались возгласы и комментарии:
   - И что с того!..
   - Строка из "Прощания Рогнега"...
   - А помните еще это:

   Зверь морской, что в океане
   Крова мирного лишен,
   Спит меж волн, но их качанья
   Он не чувствует сквозь сон...

   - Ну да, ну да... Ведь по заказу Фраста...
   - Ты на клеймо глянь, бестолочь  княжеская,  да  родители  прапрапрабабки
Фраста тогда еще в куколки играли...
   - Да, это точно его клеймо, я листала "Историю оружия", мне Линар  читать
давал...
   - Не поминайте в приличном обществе, баронетта, этого лихоимца,  Навакова
груша ему вместо яйца....
   - Мастер Пэвер!..
   - Молчу, баронетта, виноват, взволнован...
   - Ты когда-нибудь встречал такую сталь?
   - Древние предметы...
   - Стал бы мастер Лано ставить клеймо на древний предмет...
   - Перечитайте "Архивы Оружейной палаты Трех башен"...
   - Странно. Люди зачастую относятся к оружию  как  к  живому  существу,  -
негромко сказала Чуба-Ху.
   - Очень верно подмечено, - согласился Сварог. - Люди - они  вообще  звери
странные, малоизученные... - Отставив  бокал,  он  направился  к  стихийному
клубу любителей древностей. - Ну и  что  означает  сие  кипение  безудержных
страстей, мастера и баронетты?
   - Ты что, не слышал о Битве Начала? О Звере? О Лано-Безумце?  -  изумился
Клади, полыхнув изумрудом широко распахнутых глаз. Но тут же спохватилась:
   - Впрочем, да, конечно, откуда....
   - Шпага из костей Зверя, - доложил Пэвер, нежно поглаживая эфес.
   - Похоже на правду, - признал Рошаль. И скривился, как от зубной боли:
   - Еще и это...
   - Так, а теперь  без  прыжков  под  потолок  и  таинственных  недомолвок.
Конкретно и предметно, как на утреннем разводе, - потребовал Сварог. - В чем
дело?
   Рассказывали сообща. Главную партию вел Пэвер, но его постоянно  дополнял
Рошаль, тоже неплохо разбиравшийся в истории Атара, Олес приводил строки  из
баллад, Клади, когда дело доходило до версий, прямо-таки засыпала  версиями.
А Сварогу приходилось дирижировать этим хором, чтобы  добиться  связности  и
вразумительности.
   Ну, в общем, рассказали. Поведали историю,  которая  скорее  всего  могла
сойти  за  вымысел,  за  плод  коллективного  мифотворчества,  если  бы   не
набиралось прямо-таки в избытке прямых и  косвенных  доказательств  событиям
пятисотлетней давности.
   .....Все народы Атора сохранили память о тех сорока днях всеобщего  ужаса
(число дней варьировалось от  дюжины  до  сотни,  но  большинство  историков
сходилось  именно  на  цифре  сорок).  Разные  народы  нарекли  эти   четыре
димерейские недели по-разному: Битва Начала (Гаэдаро, Шадтаг), Проклятые Дни
(Бадра), Приход Зверя ( Нур, Вильнур) - и так далее.
   Прошло приблизительно лет  пятьдесят  со  дня  высадки  на  Атаре  первых
беженцев с Граматара. Еще  только  успели  возвести  дома,  на  скорую  руку
обнести зачатки городов частоколом, отогнать нечисть подальше от  поселений,
первых детей  народить,  уладить  кое-как  отношения  с  соседями,  наметить
первоначальные, еще сотни раз потом перекраивавшие границы...  когда  явился
Зверь.
   Чудовище, ставшее кошмаром для едва оправившихся от бегства  с  Граматара
людей, прозвали Зверем. Зверем оно и было, но очень непростым.
   И что любопытно. Не наблюдалось расхождений в том, откуда  Зверь  явился.
Хотя казалось бы вот тебе, народная  фантазия,  простор  для  предположений.
Скажем, Зверь с Атаром поднялся со дна и до  поры  до  времени  скрывался  в
каких-нибудь пещерах. Допустим, создан и послан Ловьядом.  Наконец,  пучиной
морской рожден. Однако дружно сходились на том, что Зверь перебрался на Атар
(или, как вариант, был переправлен на Атар) с одного из Блуждающих Островов.
Либо  виной  всему  общая  и  стойкая  нелюбовь  атарцев  к   гипотетическим
островитянам,  которые-де  живут  припеваючи,  горя   не   мыкая,   особенно
обостряющаяся  с  приходом  Тьмы,  либо  действительно  что-то   определенно
указывало на островное происхождение Зверя. Правда,  что  именно  указывало,
народная память не сберегла.
   Если отбросить поэтические преувеличения, оставив лишь всеми  источниками
подтверждаемые данные, то  Зверь  выглядел  так:  высотой  двадцать-тридцать
каймов, туловище схоже с медвежьим, густая белесая шерсть свисала до  земли,
передвигался на шести лапах, впивавшихся в землю когтями,  что  твои  крючья
лесосплавщиков, голова на  необъятном  туловище  казалось  маленькой,  морда
плоская, безносая, из пасти торчали огромные металлические клыки, не  просто
сабельной формы, но и заточенные тем же манером и до  той  же  остроты,  как
затачивают сабли.
   Зверь перемещался на удивление быстро, легко догонял  бегущего  человека.
Он обходился без сна, но ночью двигался значительно медленнее, ночью замечал
людей, лишь когда те попадали в свет, излучаемый  его  огромными,  круглыми,
немигающими глазами.
   Зверь пришел убивать. Причем только людей,  напрочь  игнорируя  зверей  и
нечисть, даже если последняя принимала  человеческий  облик.  Причем  он  не
питался Людьми, не грабил их, он просто  убивал  их  -  и  шел  дальше.  Шел
наобум, выискивая следы  человеческого  присутствия(дороги,  вырубки,  поля,
печные дымы и дымы костров, не говоря уж о деревнях  и  городах),  а  их  он
определял безошибочно. За сорок дней он успел обойти весь материк.
   Убивал он, догоняя человека и наступая на него. Клыками  пользовался  как
вспомогательным  средством:  для  разрушения  преград  и  домов.  Пасть   не
задействовал вовсе, хотя в некоторых преданиях, главным  образом  в  песнях,
Зверь предстает изрыгающим огонь, сжигающим все на сто кругов.
   Люди бились со Зверем как могли. Но могли  они,  как  сразу  стало  ясно,
немногое. Пули и стрелы его не брали, каменные ядра, пущенные из  катапульт,
не причиняли Зверю никакого вреда. Впустую пропадали  выстрелы  из  баллист,
метающих пятикаймовые копья. Копья застревали в туловище или лапах Зверя, он
обламывал древки о камни и бульдозером пер вперед как ни в  чем  не  бывало.
Предания утверждают, что и магия (а люди, плюнув на запреты  Пресветлого  не
заниматься колдовством и не якшаться с колдунами, призывали на помощь магов)
оказалась бессильной перед Зверем.
   Некоторые в панике грузились на корабли и покидали Атар, но, кроме как  в
Гидернию,  плыть  было  некуда,  а  Гидерния  к  своему  острову  никого  не
подпускала,  тех  же,  кто  подбирался  и  тайком  высаживался,   уничтожали
карательные отряды гидернийской армии.
   Когда улеглась истерика, посеянная Зверем в первую неделю своих  кровавых
блужданий по  Атару,  то  паника  постепенно  перешла  в  злость,  а  злость
заставила людей как-то организовываться и думать. После чего  они  принялись
вести на Зверя расчетливую охоту.
   Однажды удалось со всех сторон поджечь лес, в который вошел Зверь, но тот
выбрался из огня.
   Шерсть его сгорела, Зверь превратился в обугленное черное страшилище,  но
страшилище живое и лютое. Люди стали заманивать Зверя в ямы,  предварительно
врывая в ее земляное дно затесанные колья. Заманивали так:  один  доброволец
показывался Зверю, тварь начинала преследование, ступала вслед за  дичью  на
прутья, прикрывающие отверстие в земле. Человек, разумеется, погибал  в  той
же яме, в которую проваливался Зверь. Тварь из ловушек выбиралась,  впиваясь
в стены  своими  невероятно  длинными  и  сумасшедше  цепкими  когтями,  но,
напарываясь на колья, все же пропарывала себе  шкуру  и  внутренности.  Люди
устраивали камнепады,  когда  Зверь  оказывался  в  горах.  Тут-то  и  стало
выясняться, что Зверь, кем бы он ни был на самом деле, истребим. Уже не  так
он был проворен в беге,  часто  останавливался,  замирал  и  бывало  подолгу
выстаивал этакой статуей посреди равнины или леса.
   И однажды не смог выбраться из очередной ямы.
   Яму  забросали  землей  и  камнями.  Но  чертова  тварюга  сумела  как-то
подобраться к краю и высунуть наружу голову. На голову обрушилось  все,  что
принесли с собой и держали в руках люди. Когда  Зверь  перестал  шевелиться,
его полностью откопали и разодрали в клочья.
   Нутро Зверя повергло людей в суеверный ужас. О подобном  им  доселе  даже
слышать не доводилось. Шкура тварюги по прочности оказалась несравнимой ни с
одной кожей. Кости Зверя были сделаны из сплава, неизвестного на Агаре, лишь
похожего видом и некоторыми  свойствами  на  сталь,  но  все  же  сталью  не
являвшимся. С металлических костей содрали обыкновенное  мясо,  красно-белое
кровоточащее мясо животного. А вот жилы, опять же немыслимо прочные, привели
людей того времени в полное замешательство - их описания предельно  туманны,
тут тебе и "серебро в оболочке", и "сверкающие нити в смоле". Еще  из  Зверя
извлекали ("выковыривая из мяса, вытряхивая из ливера, отделяя  от  костей")
простые камни, драгоценные и совсем неясно какие, которые фольклор  сохранил
как "смешные капли" или "смешные камни".
   В яме над останками Зверя развели гигантский костер, и поддерживали  его,
по некоторым легендам, аж до годовщины победы над Зверем.
   Конечно, каждый народ окончательную победу над  Зверем  приписывал  своим
предкам. И Тарос его ведает, чей народ в самом деле  заслуживает  называться
народом-победителем. Зато место, ставшее могилой Зверя, было известно всем -
в Запретных землях, недалеко от границы Вадры. Страх перед Зверем  сохранило
лишь поколение, видевшее его воочию. Следующее поколение атарцев к  останкам
Зверя относилось уже  без  прежнего  священного  трепета.  Начиная  с  этого
времени и задолго до того,  как  странной  тварью  всерьез  заинтересовались
конторы, могильник не раз разрывали, не раз вновь  закапывали  (взвалить  на
себя обязанности могильщиков пришлось бадрагцам). Что  не  сгорело  в  огне,
разворовали и растащили по разным странам. Кстати,  послухам,  конторам  уже
мало что досталось.
   С тех пор останки Зверя всплывали то там,  то  сям.  Их  пристраивали  не
только в коллекции, но и пускали в дело - ну кому в  хозяйстве  не  сгодится
сверхпрочная  кожа  или  полосы  нержавеющего  металла?  Не  говоря  уж  про
драгоценные камни...
   И жил в Фагоре такой малость чудаковатый кузнец по прозвищу Лано-Безумец.
К нему, как до того ко многим кузнецам, попали кости Зверя.  И  Лано-Безумец
додумался... Или кто свыше фагорца надоумил, или, что  называется,  осенило,
или, как часто происходило  в  истории,  случай  помог  (случайно  уронил  в
молоко, случайно облил кипятком, случайно помочился на заготовку - глядь,  и
получилось) -  но  вот  додумался,  как  перековывать  Звериные  кости,  как
придавать им свою форму. Лано стал единственным, кому за пятьсот лет удалось
укротить неподатливый металл.
   Раскрытым секретом кузнец, понятное дело,  ни  с  кем  не  делился,  даже
подмастерьев тут же из кузницы всех повыгонял, чтоб ничего не пронюхали.  И,
как это часто случается с единоличными обладателями тайн, счастливая  звезда
его быстро  закатилась.  Неустановленными  личностями  Лано  был  похищен  и
запытан до смерти. Фагорский кузнец успел выковать из Звериного металла лишь
браслет и шпагу.
   Личное клеймо Лано-Безумца и обнаружил суб-генерал  на  клинке.  Конечно,
кузнец выковал массу шпаг из обыкновенной стали. Но Пэвер выявил, по крайней
мере,  три  серьезные  причины,  позволяющие  считать,  что  к  нему  попало
легендарное изде