ы. Дети, етить их. Глаз да глаз... Он с  натугой  открыл  броневой
люк и нырнул в упоительно сухой и теплый колодец. По скоб-трапу спустился на
палубу ниже. Движения броненосца не ощущалось,  но  Сварог  на  сей  предмет
беспокоился не особо; пока неповоротливая махина развернется,  пока  наберет
ход...
   Гор Рошаль, можно сказать, уже заканчивал. По-хозяйски расположившись  за
поставленным на место столом и  постукивая  пальцем  по  столешнице  в  такт
словам, он негромко, скучным голосом вещал:
   - ...И шестое. Самое последнее и самое простое. Деваться-то  вам  некуда.
Вы сдались в  плен  -  в  отличие,  кстати,  от  своего  шторм-капитана,  не
струсившего покончить с собой,  вы  вверили  свою  бесценную  жизнь  милости
победителя, стало быть - вы изменили присяге.  Вы  -  предатель,  друг  мой.
Изменник. Думаете, если вам удастся чудом  добраться  до  своих,  кто-нибудь
поверит сказке про  горстку  разбойников,  захвативших  броненосец?  Про  их
главного предводителя, как две капли воды похожего на адмирала  Вазара?  Про
женщину-волка и про то, наконец, что вы сами, собственноручно, доставили  их
на борт? В последнее, впрочем, поверят охотно. И если вас не расстреляют  на
месте, то остаток дней вы проведете в смирительной  рубашке,  тут  и  думать
нечего... Мы же с вами оба профессионалы и оба прекрасно  понимаем,  что  вы
проиграли. Так найдите в себе мужество признать поражение... А вот,  кстати,
и главный предводитель шайки разбойников...
   Гор Рошаль резво вскочил на ноги, бросил руки  по  швам  и  приветствовал
вошедшего Сварога четким поклоном и громким докладом:
   - Мастер шторм-капитан, продолжаю работу на вверенном мне участке!!!
   Субординацию демонстрирует, шельмец. Это правильно.
   - Продолжайте, грам-капитан, -  снисходительно  махнул  ладошкой  Сварог.
Привалился спиной к переборке. Немного рисуясь, достал из воздуха  сигарету,
прикурил от пальца.  И,  прищурившись,  посмотрел  на  стоящего  перед  ними
человека в форме высшего офицера гидернийского флота. Посмотрел без гнева  и
презрения. Как экспериментатор смотрит на  препарированную  мышь.  Подыграл,
иными словами, "грам-капитану" Рошалю.
   В адмиральском салоне тоже успели навести порядок: трупы высших офицеров,
равно как и офицеры плененные, исчезли, следы недавнего побоища были кое-как
заметены, теперь у двери  остались  неподвижно  стоять  только  две  пожилые
женщины-тоурантки с карабинами наперевес. Караул, надо понимать.
   - Где остальные? - спросил Сварог.
   - Пленные заперты  в  кубрике,  мастер  шторм-капитан,  и  находятся  под
охраной. До вашего особого распоряжения.  Все,  кроме  этого,  с  которым  я
разговор не закончил... Пока не закончил.
   - А вам это надо? - поинтересовался Сварог, с ленцой разглядывая  струйку
сизого дыма от сигареты.  -  Может,  лучше  сразу  за  борт?  Чего  время-то
терять...
   Рошаль равнодушно пожал плечами.
   - Можно, конечно, и за борт. Просто хотелось было бы поговорить по душам,
узнать что-нибудь интересненькое. Он же парень насквозь  непростой,  коллега
мой, можно сказать. Мало ли  секретиков  у  секретной  службы.  А  вдруг  да
встретимся с гидернийскими кораблями?..
   - Сомнительно. Колдун Гудвин, великий и ужасный, сообщил, что операция по
захвату на других посудинах проходит успешно, к рассвету  весь  флот  должен
быть нашим.
   - Тогда, пожалуй, лучше за борт, - вздохнул старший охранитель. - А что у
вас?
   -  Порядок.  -  Они  обменивались  репликами  вяло  и  небрежно,   словно
находились на загородной прогулке и никого рядом не было. - Мы уже движемся.
В открытый океан, прочь отсюда. Слышите?
   Действительно, палуба  под  ногами  едва  заметно  вибрировала.  Пленный,
только сейчас поняв, что эта дрожь означает,  наконец-таки  вскинул  голову.
Теперь-то он начинал верить спектаклю, который разыгрывали  перед  ним  двое
захватчиков. Лицо его было мокрым от пота - холодного,  даже  на  расстоянии
чувствовалось. Сварог, будто только сейчас заметив присутствие еще кого-то в
салоне, повернулся к нему и вполне дружелюбно спросил:
   - Курить хотите, мастер Рабан?
   Гидерниец чем-то  неуловимым  напоминал  старшего  охранителя:  такой  же
худощавый, с бледным лицом и водянистыми глазами - в другое время  наверняка
цепкими и внимательными. Ну да, они ж коллеги...
   - У вас все равно ничего не получится, - глядя куда-то поверх  Свароговой
головы,  гордо  пообещал  он  равнодушным   голосом.   Настолько,   впрочем,
равнодушным для сложившегося положения, что даже неискушенному в  психологии
постороннему слушателю, буде таковой оказался б в адмиральском салоне, стало
бы ясно: Рабан уже  сломался.  Еще  чуть  надавить  -  и  он  примется  либо
унизительно брызгать слюной и сыпать проклятиями в том смысле, что врагу  не
сдается наш гордый "Варяг", либо ползать перед Сварогом на брюхе, со слезами
вымаливая пощаду. Что, в общем-то, унизительно не меньше...
   - Фу, как примитивно, - поморщился Сварог. -  Еще  скажите,  что  мы  все
будем болтаться на реях, когда гидернийский флот догонит нас  и  отомстит...
Вы же сами прекрасно понимаете, голуба, что  уже  получилось.  Еще  немного,
еще,  как  говорится,  чуть-чуть  -  и  корабль  будет  полностью  под  моим
контролем.   Так   что   ситуация   складывается   насквозь    прозаическая,
недвусмысленная и не в вашу пользу. Я - победитель, вы -  военнопленный.  И,
как победитель, я волен поступить с вами так, как мне заблагорассудится... А
благорассудится  мне,  уважаемый,  с  вами  почему-то  не  церемониться,   -
помолчав, раздумчиво  продолжал  Сварог,  покачиваясь  на  задних  ножках  в
креслице. - Вы мне и не нужны. С управлением корабля мои люди справятся,  да
и ваши помогут - те, кто понимает, что жизнь  дается  человеку  лишь  раз  и
прожить ее нужно... Но если грам-капитану Рошалю вы  зачем-то  понадобились,
то пусть он и решает.
   - Кто... - Раган невольно пустил петуха. Кашлянул и повторил хрипло:
   - Кто вы такие?
   - Объединенная Антигидернийская коалиция,  -  учтиво  ответил  Сварог.  -
Слыхали о такой? Вот и я думаю, что нет. Поэтому выбор у вас...
   Он осекся, враз подобравшись, как перед броском, -  в  душе  пронзительно
заголосило чувство опасности. Непонятно откуда исходящей.
   Палуба вновь ушла из-под ног - но на этот раз в сопровождении  надрывного
воя, как от  авиабомбы.  Полное  создавалось  впечатление,  что  по  кораблю
влепили из миномета. Сварог быстро переглянулся с Рошалем -  тот  ничего  не
понимал. Рабан, что характерно, понимал еще меньше, по лицу было видно.
   Опять вой, очередной удар,  на  палубе  кто-то  пронзительно  закричал...
Сварог опрометью бросился наверх. Едва не упал, когда "Адмирал"  содрогнулся
в третий раз, грубо оттолкнул кого-то из тоурантцев,  попавшегося  на  пути,
взвинтил себя по винтовому трапу и, распахнув люк, выкарабкался  наружу,  на
палубу - аккурат в тот момент, когда на корабль обрушился очередной удар.
   Большущий  сгусток  не  пойми  чего,  похожий  на  плевок  великана,   но
светящийся  нутряным  зеленым  светом,  стремительно,  с  надсадным  свистом
прилетел откуда-то из темноты, вмазался в корму, вспыхнул ослепительно  -  и
погас, исчез. Удар швырнул Сварога к  фальшборту,  с  клацаньем  захлопнулся
люк. За этим плевком последовал еще один, и еще, и еще...
   Стреляли прицельно, кучно и часто. Вдогон набирающему ход  броненосцу.  И
стреляла та самая зеленая звездочка над Атаром  -  именно  из  нее  одна  за
другой, без перерыва, вылетали светящиеся кляксы. Красивое зрелище это было,
черт возьми, в другой раз обязательно полюбовался бы... Вот еще один сгусток
на излете врезался в крайнюю трубу, облепил ее как щупальцами  и  пропал  во
вспышке света, однако не бесследно: труба смялась гармошкой,  дала  трещину,
из трещины повалил густой дым...
   Он непроизвольно втянул голову в  плечи.  Машинально  включил  магическое
зрение...
   Разумеется, это была магия. Причем самого гнусного пошиба.  И  еще  понял
Сварог: стреляли не по броненосцу - стреляли персонально по  нему.  Лазерный
прицел таки нашел  его.  Он  почувствовал,  кожей  ощутил  злобу  и  горечь,
исходящую от неведомого наводчика, - тот столько времени искал  Сварога,  но
захватил цель слишком поздно. И теперь яростно палит  вслед  уносящемуся  на
всех парах в океан графу  Гэйру,  зная,  что  тот  уже  далеко,  что  он  не
успеет...
   Не успеет?! Ну знаете ли... Да если такой плевочек попадет в гребной винт
или провалится в трубу, в топку... Сварог до головной боли напрягал  "третий
глаз", но так и не смог разглядеть, кто поднял  на  него  меч  в  этот  раз.
Личность стрелка скрывалась за все тем же зеленым свечением - и это  не  был
Великий Мастер. Это был кто-то другой. Причем кто-то, кто  знает  Сварога  в
лицо, и Сварог его знает в лицо, и лицо  это...  Но  тут  и  стрелок  увидел
Сварога. Увидел и навел прицел.
   А, бля!!!
   Завыло над самой головой. Он успел прыгнуть под защиту броневого козырька
над какой-то надстройкой, успел произнести заклинание, ставящее  щит  против
магических происков, - но больше не успел ничего. Зеленая клякса  шлепнулась
на палубу, на то самое место, где секундой раньше стоял Сварог, вспыхнула  -
и погасла. И вместе с ней погас окружающий мир.

Глава пятая
Ты морячка, я моряк...

   Сварог тонул. Погружался все глубже  и  глубже  в  вязкую  морскую  воду,
вокруг становилось все темнее, все больнее давило на уши,  но  пошевелиться,
забарахтаться, рвануться вверх, к воздуху и свету, он  почему-то  не  мог  -
ноги и руки его не слушались. Хотя  он  дышал,  это  бесспорно.  На  секунду
возникло недоумение - как же  это  так,  господа  хорошие?!  -  а  потом  он
вспомнил: есть у него такая способность, дышать под водой. Страха  не  было.
Было интересно, чем все это кончится, и немного тоскливо  -  жаль,  что  все
кончилось именно так...
   А потом мир немного сдвинулся, и Сварог без всякого удивления  обнаружил,
что стоит на каменистом берегу, у самой кромки воды. Ленивые волны прибоя  с
шорохом наползают на гальку  и  откатываются,  наползают  и  откатываются...
Океан простирался до  самого  горизонта.  Ни  солнца,  ни  луны,  ни  прочих
небесных тел на небе не наблюдалось, однако откуда-то свет все же исходил  -
раз он явственно видел камни и берег без всякого "кошачьего глаза".
   Позади раздалось вежливое покашливание.  Сварог  захотел  оглянуться,  но
ничего не вышло: тело по-прежнему его не слушалось. И тогда  он  понял,  что
все-таки утонул и ныне пребывает на морском дне - совсем как  приснопамятный
Садко. А океан под ногами - это... это... вот бляха-муха, что ж это за океан
под водой, а?..
   - Не забивайте себе голову всякой ерундой, граф,  -  сказали  за  спиной.
Голос был мужской. Спокойный и уверенный. - Океан как океан. Не в нем дело.
   - А в чем? - спросил он. Сзади хмыкнули.
   - Вы нас, право, удивляете, граф. Ни страха, ни  паники,  ни  агрессии...
Впрочем, это даже хорошо - что удивляете. Значит, на карте судеб  появляются
новые варианты, ранее неучтенные. Предопределенность может быть изменена...
   - Полагаю, спрашивать, кого это "вас" я удивляю - излишне?
   - Пока да. Вы не готовы.
   - Так я умер?
   - Это с какой стороны  посмотреть,  -  не  задумываясь,  ответил  человек
сзади. - Возможно,  что  смерть  есть  лишь  рождение  для  другого  мира...
Впрочем, это тоже не важно. Вы, кажется, хотели найти дорогу в свой мир?
   - Типа того...
   - Это можно устроить.
   - Условия?
   Искренний смех. И  непонятный  шорох,  будто  огромная  птица  расправила
крылья.
   - "Условия"! Великолепно, честное слово, великолепно.
   - Просто что-то слишком часто мне в  последнее  время  обещают  помочь  и
отнюдь не бескорыстно, - заметил  Сварог.  -  Это,  знаете  ли,  наводит  на
размышления...
   - Ну, о наших условиях, с вашего позволения, поговорим в другой раз.  Вы,
повторюсь, еще не готовы. Сначала вы должны понять, что  собой  представляет
мир этот. Увидеть его целиком - и тогда, возможно, наши условия не покажутся
вам... скажем так: странными. Ведь если странное  -  значит,  непонятное.  А
непонятное всегда пугает, не так ли? А мы не хотим, чтобы вы пугались, граф.
   - Да я как-то особо и не пугаюсь...
   - Это потому что вы еще не видите. Даже  о  своих  друзьях  вам  известно
только то, что они сами позволяют вам знать.
   - Так умер я или нет? Уж это-то я имею право знать?
   - Да что вы, в самом-то деле... Живы,  живы,  успокойтесь.  Вас  несильно
задело, корабль был уже далеко - а поражающая сила тех славных плевков прямо
пропорциональна квадрату расстояния до цели, это же школьный курс...
   - И кто в меня стрелял? Некто за спиной тяжко вздохнул,  и  на  этот  раз
совершенно точно зашуршали крылья.
   - Да какая разница?!. Нет, все же вы еще не готовы. Прощайте,  граф.  До,
надеюсь, скорой встречи.
   Воздух прямо перед Сварогом распахнулся, раскрылся, как трещина в  орехе,
и оттуда, из бездны, хлынул ослепительно черный свет, настолько черный,  что
Сварог непроизвольно зажмурился.
   ...И открыл глаза не сразу. Сначала прислушался. Человеческих голосов  не
услышал. Равно как и  иных  звуков,  указывающих  на  чье-либо  присутствие:
посвистывания там,  посапывания,  шевеления,  скрипа  стульев  или  шарканья
подошв.  Вместе  с  тем  не  наблюдалось  и  полного,  тотального,  в  своей
абсолютности завораживающего и пугающего беззвучия, как давеча  в  океанской
пучине. Эфир отнюдь не молчал. Откуда-то издали доносились то ли хлопки,  то
ли шлепки следовавшие друг за другом через  равные  и  короткие  промежутки.
Словно с методичностью робота выбивают белье..  или...  или  забортная  вода
оглаживает корпус рассекающего ее судна. Из того же  далека  долетал  ровный
беспрестанный гул, напоминающий жужжание рассерженного жука. Намного ближе к
Сварогу раздавалось мерное (и мерностью своей несовместимое с  человеческими
действиями) поскрипывание. Причем поскрипывало,  что  называется,  в  разных
местах: и над головой, и слева, и в ногах. Короче говоря, все вместе  взятое
наводило на мысль о плывущем корабле. Ну, слава Богу...
   И еще в звуковую картину вкраплялся гораздо более близкий, чем  шлепки  и
гул, шум. Что-то до боли знакомое...Льющаяся вода? Во всяком случае, похоже.
А это что? Показалось, или действительно что-то приглушенно  звякнуло  и  за
этим последовало неразборчивое восклицание?..
   К  анализу  ситуации  подключилось   обоняние.   Пахло,   надо   сказать,
недурственно. Приятственно пахло, надо сказать. Над Сварогом плавали ароматы
крепкого  мужского  парфюма,  свежего  белья,  слегка  припахивало   хорошим
табаком...а еще ноздри щекотал тот трудно; поддающийся описанию,  но  всегда
безошибочно отличаемый от прочих запах моря.
   Тело же чувствовало комфорт. Мягко снизу, удобно  голове,  до  подбородка
прикрывает нечто одеялоподобное. И еще тело ощущало едва заметное,  ласковое
покачивание.
   Значит, все-таки корабль. Будем надеяться, тот  самый.  Впрочем,  и  "тот
самый" может находиться в разных руках...
   Кстати, о руках. Сварог легонько пошевелил конечностями. Ну да, свободен.
Это отрадно, хотя тоже  не  повод  прыгать  от  счастья:  "Мы  победили,  мы
победили!". Попутно Сварог сделал  еще  одно  открытие,  и  оно...  нет,  не
удивило, не озадачило... скажем так: самую малость смутило. Оказывается,  он
был гол, как Адам до сотворения Евы.
   Вот теперь рекогносцировка посредством четырех  из  пяти  органов  чувств
завершена. Вывод -  не  отыскивалось  причин,  чтоб  и  дальше  притворяться
колодой. Сварог поднял веки.
   Сперва, как и ожидал, он увидел потолок: низкий,  светло-серый,  посередь
которого на крюке болтался до омерзения знакомый гидернийский фонарь.  Разве
что этот, в отличие от попадавшихся Сварогу ранее, был раза в  два  крупнее,
горел ярче и помещен, навроде попугая, в клетку-жалюзи. Ну  да,  выключатели
одноразовым светильникам не полагаются, фитильков, которые можно прикрутить,
чтоб не коптили, нет, значит, затемнение обеспечивают металлические створки.
   Он резко сел - и, как выяснилось, сел на кровати,  в  белоснежном  ворохе
постельного белья. Белья, следует признать, отменного качества. Прямо как  в
графской опочивальне фамильного манора. А на подушках с  пижонским  размахом
вышит шелковыми нитками вензель - переплетение букв "К" и "Д". Еще  отметим,
что кроватка явно чрезмерных для военно-флотских нужд размеров. Уж никак  не
матросский  рундук,  к  радости  моли  и  жучков-короедов  набитый  нехитрым
скарбом, а полномасштабное, годное для нешуточных плотских утех ложе в стиле
какого-нибудь сластолюбивого Людовика номер такого-то. Сварог резко свесился
вниз, заглянул под ложе. Злобные  морские  демоны,  пиратствующие  ниндзя  и
всяческие гидернийские партизаны там не обнаружились.  Под  кроватью  в  ряд
стояла оставшаяся в наследство от прежнего владельца батарея пустых бутылок.
"Надо будет распорядиться, чтоб убрали, а то позорит, понимаешь", -  хмыкнул
Сварог и вновь сел.
   От резкого движения помутилось в  глазах  и  заныл  ушибленный  о  палубу
затылок.  Сварог  ощупал  голову  -  внушительная  шишка.  И,  как   хор   в
древнегреческой трагедии, нытье  в  затылке  подхватили  все  наличествующие
болячки: ушибы, ссадины,  царапины.  Ну  это  ерунда.  Это  мы  заклинаниями
быстренько подлатаем. Главное - живы. Главное - зеленый плевок задел  только
краем, как совершенно справедливо заметил некто из  сна.  Нет,  блин,  ну  и
приснится же такое... Или здесь сны тоже вещие? Очень,  знаете  ли,  похоже.
Вот только вопрос: о чем они вещают?
   Взглядом он пробежал по переборкам, как и в адмиральском салоне,  обшитым
лакированным коричневым деревом. С двух сторон смотрят друг на друга картины
в толстых золоченых рамах: работа кисти местного Айвазовского, изобразившего
трехмачтовую шхуну, которая средь бурных волн угодила в объятия  гигантскому
осьминогу и безысходно заваливалась набок, и портрет. А-а,  знакомая  физия!
Довольно похоже намалевали, хотя мягкому подбородку, погрешив против истины,
придали волевые очертания и переборщили с романтическим блеском очей. Правый
нижний угол портрета пересекали строчки, утопающие в восклицательных  знаках
и оканчивающиеся разудалой хвостатой подписью. Не иначе дарственная  надпись
художника,  осчастливленного  заказом  от  его  знаменитости  шторм-капитана
Ксэнга, командира одного из самых грозных кораблей Великой Гидернии.
   Недалече от портрета  прижата  скобами  к  лакированной  панели  какая-то
неразумно длинная шпага  в  исцарапанных,  древнего  вида  ножнах,  под  ней
пристроен календарь... Хм, весьма любопытный, надо отметить,  календарик.  В
том, какой  сегодня  на  дворе  день,  помогают  разобраться  жирные  черные
крестики, которыми бывший обитатель этих хором  зачеркивал  прожитые  дни...
Прям как солдат-срочник, изнывающий по дембелю. Так вот: перечеркнутые числа
позавчера как закончились. Новые цифры во главе с  красной  единицей  (можно
догадаться, что день высадки непременно  станет  воскресеньем)  ждут  своего
часа в "подвале" длинного, как плавание через океан, листа. А между  старыми
и новыми числами, между зачеркнутыми и нетронутыми -  в  большом  количестве
заготовлены пустые клетки. И две пустышки уже перечеркнуты  -  ага,  следует
так понимать, идет второй день увлекательного плавания в  нулевом  году.  Мы
окунулись, согласно гидернийскому времяисчислению, в безвременье, где нет ни
дней недели,  ни  чисел  месяца.  Какой-то  не  правильный  подход,  дорогие
товарищи, вы не находите? И нам придется ждать нового  временного  цикла  до
тех пор, пока гидернийцы не соизволят высадиться на Граматаре?  А  ежели  мы
несогласные?..
   И еще один  предмет  удостоился  быть  вывешенным  на  стену:  карта  под
стеклом. Старинная - если, конечно, не умелая подделка под старину. Бумага в
трещинах и разрывах, с одного  угла  обгорелая.  Нарисован  на  ней  материк
незнакомых очертаний, а