ся корабль и медленно приближался к пирсу. Корабль был странный, непохожий ни на что знакомое - очертания прямо-таки яйцевидные, право слово, разрезанное вдоль исполинское яйцо величиной с обычный корвет, на палубе виднеются длинные надстройки со странными крышами, а мачта всего одна, на корме, без единого паруса, и на ее верхушке крутится нечто вроде тускло светящегося колеса, неспешно, равномерно. Ни парусов не видно, ни шума машины не слышно - однако корабль быстро идет к берегу.
     - Не ломайте вы голову, - равнодушно бросил Бунак. - Я тут и не такого насмотрелся, попадались посудины и диковиннее. Говорю вам, тут задняя комната на большой дороге. Порой объявится такое, что и на корабль непохоже, и по улицам болтаются такие, что... Глаза бы не смотрели... Ага, шлюпка на месте - а то я, признаться, тревожился, мало ли как могло обернуться...

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПРАВИЛА ИГРЫ НА ВИОЛОНЕ ПОСРЕДИ МОРЯ

     Пузатый кухарь по кличке "Половник" старательно расставлял на столе тарелки, судки и графины - чересчур уж старательно, держась все время так, чтобы не поворачиваться к Сварогу лицом. Проверки ради Сварог принялся якобы скучающе расхаживать по каюте, но кухарь с невероятным для такого пузана проворством - и, кроме того, весьма искусно притворяясь, что делает это невзначай - все время ухитрялся повернуться так, что взору представала лишь его спина в кожаном жилете. Закончив, он пробормотал что-то, долженствующее означать пожелание приятного аппетита и решительно засеменил к двери, но Сварог вовремя сделал шаг в сторону, преграждая дорогу в последний момент. Тут только толстяк поднял на него затравленный взгляд, пробурчал:
     - Дела у меня...
     - Вот как? - спросил Сварог безжалостно. - А мне отчего-то показалось, что вы меня боитесь... или морду воротите так, словно я выродок человечества и рядом со мной стоять невозможно...
     - Померещилось вам, - буркнул кухарь и сделал попытку прорваться в дверь, но Сварог уже недвусмысленно протянул руку и сграбастал его за жилет. У него мелькнула новая мысль, и он, приблизив лицо, со зловещей гримасой протянул яростным шепотом:
     - Ты что мне в жратву подсыпал, труженик поварешки? Только врать не вздумай, я такие вещи просекаю с лету...
     - Ваш-ше вели... - пискнул кухарь так, что Сварог уже ни в чем не сомневался. - Не я это...
     Сварог от удивления поднял брови до мыслимых пределов, позволенных природой. Он никак не ожидал, что пришедшая в голову незатейливая шутка окажется святой правдой. Вот до чего дошло... Поистине, люди меняются... Или...
     - Так, - сказал он зловеще, медленно, с расстановкой, прижимая кухаря спиной к стене и сводя пальцы у него на глотке. - Так, значит? Это и называется морским гостеприимством? Не думал, что я такие вещи просекаю, а? Ты вообще знаешь, кто я такой, чумазая твоя рожа?
     - К-король Сварог... - прошептал кухарь совершенно потерянным тоном. - Слух уже пошел, ребята втихомолку, промеж себя говорили...
     - Приятно, что мое скромное имечко пользуется некоторой известностью, - сказал Сварог. - А все ли вы обо мне знаете, мой пузатый друг? Например, на что я способен, когда мне в лапы попадет мерзавец, собиравшийся меня отравить?
     Кухарь тихонько постанывал от ужаса. Сварог то сжимал пальцы на его глотке, то, гуманизма ради, ослаблял хватку. Безжалостно продолжал:
     - Ты знаешь, веник кухонный, на что похоже настоящее хелльстадское чародейство? Сначала у тебя гляделки вылезут...
     - Помилуйте, ваше величество! - прохрипел кухарь в совершеннейшей панике. - Чем хотите клянусь, я бы сам ни за что... При моей-то к вам любви и уважении, при том, что вы спасли жизнь капитану... Это она все...
     - Марута?
     - А кому ж еще? Когда я вам, стало быть, нес поднос из камбуза, она меня перехватила в коридоре, велела занести все к ней в каюту, а самому ждать за дверью. Я долго там торчал... Что она с едой делала, понятия не имею, может, и ничего плохого...
     - Ага, - сказал Сварог. - Просто полюбопытствовать хотела, что же мне нынче подают на обед. В жизни не видела рыбы в соусе и жареной баранины, деревенщина этакая, вот и решила полюбоваться.
     - Я вам собирался знак подать, чтоб не ели...
     - Долго же ты собирался, - сказал Сварог. - Не ухвати я тебя за глотку, так бы и улетучился...
     Кухарь вскинул на него глаза, в коих светилось нечто, слабо напоминавшее мимолетный приступ решимости:
     - А что прикажете делать, когда делать нечего? Попала мышка меж котом и мышеловкой... С одной стороны, вы, с другой - эта стерва... Не по мне такие сложности, вот что! Думаешь только об одном - как бы шкуру спасти посреди жизненных хитросплетений... Ваше величество, пощадите, а? Не своей же волей, мы люди маленькие, жить хочется...
     Мокрый от страха, он был жалок, и Сварог брезгливо разжал пальцы. Кивнул:
     - Исчезни отсюда, да язык держи за зубами, а то рассержусь по-настоящему... Брысь!
     Проводив философским взглядом исчезнувшего во мгновенье ока толстяка, подошел к столу, вдохнул невыразимо пряные ароматы, струившиеся от искусно приготовленных яств, всмотрелся и покачал головой. Над столом вздымался черный ореол причудливых очертаний, по замысловатости и фантазийности превосходящий тот, что видящий мог наблюдать над "Призарком удачи". Ну, разумеется, это не примитивный яд - нечто гораздо более изощренное и опасное. Жаль, не определить, что именно. Следовало бы, появясь перед ведьмой, держаться именно так, как исследует человеку, слопавшему обмороченный обед, - но как следует держаться? Поди угадай...
     Он задумчиво закурил, уже совершенно не заботясь о конспирации, - какое это теперь имело значение... Итак, ведьма взялась за него вплотную. Когда увидит, что обед должного эффекта не оказал, придумает что-нибудь еще, и тут уж держись...
     Вот и расплата за спокойную ночь и первую половину дня, в течение которых ничего с ним не случилось. Они с палубным мастером благополучно вернулись на корабль, а утречком, когда Сварог самым беззаботным видом появился на шканцах, притворяясь, что в прекрасном расположении духа вышел подышать свежим морским воздухом, Бунак тихонько подошел, отвел его в укромное местечко за нижним парусом и шепотом сообщил, что, по рапорту одного из его сторонников, стоявшего на вахте, в капитанской шлюпке, когда она вернулась с берега, было на одного человека больше. Уплыло семеро, а вернулись восемь. Восьмым был некто в плаще с опущенным капюшоном, проследовавший с капитаном в его каюту - так бесшумно, словно и не ступал по палубе вовсе нормальными человеческими ногами, а являл собою прикрытый плащом сгусток тумана. В точности как в прошлые разы, говорил Бунак с бледным и отчаянным лицом - фигура в нахлобученном капюшоне, от которой шибало холодом и еще чем-то, не имевшим отношения к роду человеческому. Вы как хотите, говорил Бунак, а я самое позднее к обеду начну помаленьку подымать всех, на кого можно положиться, потому что, чует мое сердце, снова придется делать что-то такое, после чего дороги назад, глядишь, и не будет погубленной душе.
     Сварог его ободрил, насколько мог, еще раз обещал, что примкнет незамедлительно и отступать не намерен. И вернулся к себе в каюту. Просидел там до обеда, ну, а потом пришел прятавший глаза Половник...
     Прислушался, обернувшись к двери. На корабле явно что-то происходило, пока что не имевшее ничего общего с мятежом. Деловито посвистывала боцманская дудка, выпевавшая незнакомые Сварогу сигналы, и моряки, перекликаясь, топотали по палубе. Судя по звукам, все протекало слаженно и деловито, ничем не напоминая бунт, выражающийся прежде всего в хаосе, беспорядке...
     Он понимал уже, что выбора нет. Либо в самом скором времени разразится бунт, к которому и в самом деле следует немедленно примкнуть, либо, если что-то не сладится, ведьма, как только обнаружит, что обед не пошел Сварогу во вред, измыслит что-то еще. Если мятежа не случится, следует, плюнув на возможные неудобства странствий в одиночестве по морскому дну, без затей выпрыгнуть в окно, раздобыв предварительно оружие...
     "Пароход", - подумал он. Как-никак он был в состоянии сотворить из ничего речной пароход, на котором они тогда с Делией и Странной Компанией плыли по Ителу. Раньше он не стал этого делать, потому что не справился бы с судном в одиночку - но теперь, поразмыслив, пришел к выводу, что варианты все же имеются. Управлять пароходом в одиночку он не сможет - но кто сказал, что следует непременно управлять? Развести пары в машине, закрепить штурвал - и пусть себе пароход чешет по прямой. Как ни велик океан, рано или поздно попадется на пути какая-нибудь суша... Или, не мудрствуя, предложить Бунаку отправиться вместе? Нет, не получится, это Сварог может отойти пешочком от корабля по дну, а палубного мастера заметят, когда он поплывет саженками, еще пристукнут, чего доброго... Значит, в одиночку?
     Дверь распахнулась. Сварог отпрянул и принял подходящую к случаю боевую стойку - как-никак рукопашные искусства остались при нем...
     Влетел палубный мастер с каким-то длинным свертком в руке, не теряя времени, принялся разматывать. Быстренько смекнув, что к чему, Сварог извлек оттуда абордажную саблю в ножнах, едва показался эфес. Швырнув парусину на пол, Бунак протянул ему пару пистолетов. Сунув их за пояс и перекинув перевязь через плечо, Сварог почувствовал себя гораздо увереннее.
     Лицо у палубного мастера было вовсе уж перекошенное, губы так и прыгали.
     - Пошло оно все к лешему! - выдохнул Бунак. - Пора свистать всех наверх, плохо дело...
     - Что стряслось? - тихонько поинтересовался Сварог, проверяя со знанием дела, легко ли сабля выходит из ножен.
     - Похоже, он окончательно с ума соскользнул, - сказал Бунак.
     - Джагеддин?
     - Кому же еще? "Призрак" меняет курс, мы идем на руп-руп-нор... Только что была команда зарядить все пушки картечью, мне велено строить абордажную команду, ей тоже выдают мушкетоны с картечными зарядами, все шлюпки готовят к спуску...
     - И что? - искренне не мог сообразить Сварог.
     - Вы ни черта не понимаете, - с тихим отчаянием сказал палубный мастер. - Ни черта вы не понимаете, сушняк вы этакий... Ближайшая суша на руп-руп-нор - Тюленьи острова. Там черные тюлени, ясно? Места, которые всякий нормальный моряк обходит стороной испокон веков. Особенно сейчас, когда началась рожалка. Матки мечут приплод, весь остров, главное лежбище, в новорожденных... Осталась парочка морских лиг, не более...
     - Бросьте, - сказал Сварог, оцепенев лицом, - не может же быть...
     - Может, - сказал Бунак. - Ох как может... Все шлюпки к спуску. Абордажная команда с мушкетонами. Пушки заряжены картечью. Что это еще может означать? Мать моя женщина, садить картечью по черным тюленям... Это... Это... - в глазах у него стоял не рассуждающий ужас. - Это полная погибель души, вот что, любого моряка спросите, это даже не по косаткам палить... Думаете, я один оказался такой сообразительный? Ребята тоже смекнули что к чему, и тут уж в сторонке не отсидишься... Сейчас начнется, верно вам говорю!
     - Где капитан?
     - На мостике его пока что нет, все приказы шли через штурмана.
     Первый помощник куда-то запропастился - ох, неспроста... Все же соображают, не дети малые... Ага!!!
     Теперь и Сварог слышал звуки, которые при всем незнакомстве с морской жизнью и бытом плывущего в открытом океане корабля никак нельзя было посчитать эпизодом рабочих будней - топотали бегущие, повсюду звучали злые вопли, бряцало оружие, словно бы отзвуки ожесточенной перебранки донеслись, и кто-то отчаянно заорал так, словно его сбили с ног и промчались по нему человек с дюжину...
     Он выскочил на палубу следом за палубным мастером, с ожесточенным лицом махавшим обнаженной саблей. Хватило одного взгляда, чтобы понять: все правда, на корабле и в самом деле началось производственное совещание по вопросу о том, как работать дальше - с учетом специфики места и трудового коллектива...
     Потом Сварог опытным взглядом понаторевшего в подобных заварушках человека выделил три группы, примерно равные по численности. Одни в несколько рядов стояли перед капитанским мостиком, держа оружие наготове, зло-оскаленно таращась на однокорабельчан, обуреваемых совершенно противоположными стремлениями: они, потрясая разномастным оружием, орали что-то неразборчивое в сторону стоявшего на мостике Джагеддина. Были и третьи - эти, скорее, выполняли роль зрителей, гуртуясь в сторонке с холодняком в ножнах и пистолетами за поясами. Вид у них был растерянный, ошарашенный. Не то чтобы они трусили - попросту оказались не в силах пока принять какое-то конкретное решение, выбрать, к какой стороне примкнуть и стоит ли примыкать вообще. Смешно, но самыми опасными, с высоты своего королевского опыта здраво рассудил Сварог, были именно они. Потому что предсказать что-то решительно невозможно. Поди угадай, в какую сторону шатнутся - а ведь могут оказаться тем самым грузом, что вмиг перевесит чашу в ту или иную сторону...
     Пока что соблюдалось некое неустойчивое равновесие: и защитники капитанского мостика, и мятежники только орали и махали своими смертоубийственными причиндалами. Не хватало решительных команд, прозвучавших бы в том или ином лагере, каких-то резких действий...
     Бунак, очевидно, это тоже уже понял - он врезался в толпу тех, кого поднял на бунт, моментально пробился в первый ряд, работая кулаками, локтями и эфесом сабли, встал вполоборота к шумящим и завопил, перекрикивая всех:
     - Байдан на тукан, живорезы, талан на худан! Халопнули хавалки моментально! Король Сварог собственной персоной! Дорогу славному королю!
     Вот тут Сварог мог воочию убедиться, что его скромная персона пользуется среди морского разбойного народа известным почетом и уважением - толпа моментально притихла, озираясь, а когда он сделал единственный шаг вперед, молча раздалась, освобождая широкий проход. Вот только времени не было умиляться подобным пустякам... Он не имел ничего против участия в мятеже, но не знал, что должен сказать или сделать...
     Вышел в первый ряд, как палубный мастер, встал так, чтобы держать в поле зрения и тех, кто преграждал дорогу на капитанский мостик, и тех, кто бушевал у подножия лестницы. Справедливости ради, следовало отметить, что рожи на той и на другой стороне выглядели совершенно одинаковыми...
     Он послал Бунаку выразительный взгляд, и тот, уразумев, в чем дело, взял быка за рога. Крикнул:
     - Братишечки, не гомони! Мы с вами не портовая шантрапа, а честные и благородные рыцари удачи! Коли уж возникли к капитану законные вопросы и претензии, пусть все идет своим чередом, согласно обычаям! Объявляю толковище по всем правилам! Эгей, капитан, слышали? Согласно стародавним обычаям, морская братия собралась, чтобы вам задать неотложные вопросы, на которые благоволит получить исчерпывающий ответ!
     Он чеканил, как по писаному. Это, очевидно, была каноническая формула для подобных заварушек - Сварог, к своему удивлению, увидел, как на палубе мгновенно воцарились тишина и, пожалуй, порядок, большинство сабель отправилось в ножны, ножи - за голенища, а пистолеты - за пояс. Даже те, что защищал капитанский мостик, одобрительно кивали. Великое все же дело - установления и этикеты...
     Совсем близко, не далее чем в морской лиге, виднелся небольшой остров - голые, лишенные всякой растительности скалы, обширная береговая полоса прямо-таки усеяна черными тюленями.
     Сварог поднял голову. Джагеддин все так же стоял у вычурных перил, положив на них сильные ладони, форменным образом окаменев. Рядом, скрестив руки на груди, помещалась Марута - далеко не такая хладнокровная, на лице у нее Сварог с радостью усмотрел и беспокойство, и даже некоторую растерянность. Что-то временами касалось его висков, их словно бы щекотал пучок сухих перьев - ну да, ведьма конечно же пыталась что-то сделать, она уже пустила в ход нечто из своего арсенала. Но, судя по тревоге на лице, по метавшемуся взгляду, ей не удавалось сделать хоть что-нибудь с многолюдством... Вот и прекрасно.
     Бунак крикнул:
     - Паруса долой! В дрейф, по правилам! Капитан, лучше бы вам обычаев не ломать...
     После короткого молчания Джагеддин, прямо-таки прожигая взглядом сподвижника, поднес микрофон к губам и отчетливо распорядился:
     - Убрать паруса, ложимся в дрейф! Засвистела боцманская дудка - боцман, как определил Сварог, пошарив взглядом, оказался в рядах мятежников - и по вантам проворно побежали моряки из парусной команды. "Интересно, а где же тот? - подумал Сварог. - Фигура с опущенным на лицо капюшоном? В капитанской каюте, надо полагать?"
     Марута что-то сказала Джагеддину на ухо, и Сварогу крайне не понравилась улыбка, игравшая при этом на ее розовых губках. Люди на мостике никак не выглядели проигравшими - вряд ли у них ничего нет в запасе...
     Он опустил руку на пояс, мимолетно коснулся пальцами рукояти пистолета - колесцовый замок был взведен на полную, кремень ввинчен надежно. В крайнем случае, пустить ей пулю в лоб, а там посмотрим, умеет ли она отводить пули или отклонять вооруженную руку...
     Ему показалось, что Джагеддин умышленно его игнорирует, смотрит, как на пустое место, или старательно обходит взглядом. Усмехнувшись уголками губ, капитан громко спросил:
     - Что за вопросы и в чем претензии?
     - С полным нашим удовольствием! - откликнулся палубный мастер. - Ответьте, капитан, внятно и подробно: какого лешего мы идем к острову, и к чему все эти приготовления? Я, знаете ли, не дите малое, и из всего происходящего делаю единственный вывод: полное впечатление, что вы собираетесь палить по тюленьим лежбищам...
     - Вас не устраивает что-то, дружище? - спокойно спросил капитан.
     - Нет, ну ничего себе! А кого это устраивает? Ты что, капитан, хочешь сказать, есть более верный способ загубить душу на вечные времена, чем палить по черным тюленям?!
     Толпа одобрительно загомонила. Даже те, колеблющиеся, закивали, из их рядов послышались первые, робкие поддакивания.
     Марута вдруг резко повернулась и исчезла за дверью, ведущей с мостика на лесенку, откуда можно было попасть в капитанскую каюту и на "Божьем любимчике", и на военных кораблях Сварогова флота примерно такая же планировка, так что не ошибешься.
     Вот это ему не нравилось еще больше - отсутствие ведьмы на сцене. Вряд ли струсила настолько, что побежала прятаться под кровать - есть подозрение, как раз наоборот...
     - А почему вы, собственно, решили, что мы собираемся палить по черным тюленям? - спросил Джагеддин все тем же спокойным, даже слегка насмешливым тоном.
     - А к чему тогда все эти приготовления? - рявкнул Бунак. - Мы идем прямехонько к острову, пушки заряжены картечью, шлюпки готовы к спуску...
     - Бунак, Бунак... - укоризненно покачал головой Джагеддин. - Ты опять шум поднял, не разобравшись...
     - А что тогда?
     - Могу тебя успокоить, у меня совершенно другие планы...
     - Интересно, какие?
     - А вот это уже совершенно не твое дело, - вкрадчиво сказал Джагеддин. - Коли уж ты ссылаешься на стародавние уставы, так и мне позволь тем же фарватером идти... Сам прекрасно помнишь иные тонкости, договор подписывал, как всякий рыцарь удачи... Капитан в обычное время не обязан отчитываться перед командой в своих действиях и разглашать заранее свои намерения... - он повысил голос. - Я что, не прав?
     Сварог бросил по сторонам быстрый взгляд - очень многие, только что яростным ревом выражавшие одобрение Бунаку, теперь кивали, соглашаясь с капитаном.
     - Так то - в обычное! - крикнул Бунак. - Режьте меня на кусочки, но время сейчас самое что ни на есть необычное! Ты по тюленям собрался палить!
     - Да с чего ты взял?
     - Соображаю же, не дурак!
     - Нет, с чего ты взял?
     - А зачем пушки заряжены картечью? Зачем мою команду заставили вооружиться картечницами? Зачем все это?
     Ухмыльнувшись, Джагеддин сказал, произнося слова так, словно тщетно пытался что-то вдолбить малолетнему несмышленышу:
     - Бунак, хороший ты человек, и драчун отменный, но вот с сообразит