ть, что где-то открылся клапан, газ
благополучно выходит в атмосферу и, по идее, "Парящий рихар"  должен  начать
очень быстренько снижаться.
   - Мастер Сварог!
   - Граф Гэйр!
   Магниевые вспышки молний участились. Очередная высветила у дверей  кабины
две фигуры - Клади и Пэвера.
   - Пэвер! - заорал Сварог. - Нужно добраться  до  Олеса!  Передайте,  чтоб
поднял давление до максимума! Мы должны выжать предельную скорость!
   - Вас понял! - рявкнул в ответ Пэвер. - Чтоб мне суши не видать...
   А Сварог уже сидел в кресле перед штурвалом высоты. Судя  по  альтиметру,
они сейчас в трехстах каймах от земли. И снижаются не быстрее,  чем  прежде,
несмотря на открытый клапан.
   Просчитываем события, заглядываем вперед. Если их  будет  придавливать  с
той же скоростью и неумолимостью, то в предельной близости  от  земли  можно
попытаться сесть на брюхо, забирая на полной мощи мотора вверх,  преодолевая
пресс грозовой массы. Что ж, похоже, это единственный способ...
   Хотя... Погоди, погоди... Единственный, говорите... Безнадега,  говорите,
игрушка в руках разбушевавшейся стихии...
   План не план, но некий эскиз того,  как  приземлить  этот  монгольфьер  с
пропеллером, в общих чертах прорисовался. Безумие, конечно, самоубийство, но
ничего более умного Сварог придумать не смог. Их так и так долбанет оземь, а
никаких магических штучек, чтобы противостоять грозе, у него не было...
   Клади пересекла кабину, оказалась за спиной Сварога, ухватилась за спинку
кресла.
   - Мне что делать?!
   - Сейчас, сейчас, минуту... - Сварог вскочил. Для начала закрыть  клапан,
незачем расходовать газ, план поменялся. - Так, баронетта...
   Договорить  Сварог  не  сумел.  Ослепительная  вспышка  молнии  высветила
окрестности на несколько кабелотов вперед и вокруг. И Сварог увидел. Увидел,
куда несет их машину. Клади, заметив, как он дрогнул лицом, обернулась  юлой
- и тоже увидела...
   Прямо по  курсу  стеной  вставали  горы.  На  расстоянии  примерно  (поди
определи точно!) сорока кабелотов полета и жизни. При их кошмарной  скорости
- в запасе минут пять. Грозовой  шторм  целеустремленно  гнал  дирижабль  на
камни, и вряд ли он утихнет или передумает. Сварог бросил быстрый взгляд  на
альтиметр. Стрелка идиотской цветовой шкалы по-прежнему болталась  в  желтом
секторе, значит, высота от двухсот до трехсот каймов. Зло, чуть не вырвав  с
корнем, Сварог опять рванул на  себя  бронзовый  штырь,  открывающий  клапан
стравливания газа. Хотя клапан этот теперь,  скорее  всего,  уже  ничему  не
поможет и не помешает.
   - Все... - Клади не рыдала, не истерила, но лицо и голос ее потухли.  Так
бывает, когда не видишь выхода и смиряешься с неизбежным. -  Я  должна  тебе
сказать...
   - Потом. Будет время. Слушай меня внимательно. -  Они  смотрели  друг  на
друга, держась за спинку кресла. Одной рукой Сварог обнял Клади.  -  Помнишь
якоря возле люков для выброса тросов?
   Дирижабль - это вам не самолет, который сдвинет с  места  лишь  сила  его
собственных  моторов.  Дирижабль  якорят,  чтобы  его  не  сдуло   с   места
призшления, не унес  ветерок.  И  якоря,  ясное  дело,  входили  в  комплект
"Парящего рихара". Более того: якоря были  крепкие,  добротные,  с  толстыми
лапами и острыми жалами - Сварог рассмотрел их, когда вытягивали  гайдроп  с
молодым князем.
   - Бери Пэвера и Олеса.  Бросайте  якоря.  Потом  все  втроем  в  машинное
отделение.
   Конечно, в машинное отделение. Когда зацепится первый же якорь, в  салоне
смерчем закрутится  багажный  шабаш.  Зашибет  обязательно  -  не  Рошалевым
сундуком, так Князевым ящиком.
   - Врубайте полный назад, я Олесу показал,  где  рукоять  переключения,  и
крепко держитесь за что-нибудь. Все. Вот что мы можем.
   - Поняла и ушла, - сказала Клади и так быстро,  как  позволяла  болтанка,
бросилась из кабины.
   Сварога ждала своя программа действий. Он поднял с пола Рошаля, хлесткими
пощечинами привел в себя.
   - Давай, прокуратор, жги последние  волевые  резервы,  -  сказал  Сварог,
когда Рошаль раскупорил веки. - Ноги переставлять сможешь?
   Тот кивнул.
   Сварог поволок главного чекиста Гаэдаро в салон.  Интимного  полумрака  в
пассажирско-багажном отсеке уже не было - кто-то из экипажа сорвал - с  двух
фонарей светомаскировку. Действительно, какие там птички! Птички  уже  давно
как казались не злом, а всего лишь досадной помехой.
   Экипаж с поставленной задачей справлялся. Один якорь уже  скинули,  виток
за витком разматывалась бухта троса. Вот Пэвер нацепил якорь на второй крюк,
которым оканчивался каждый  трос,  щелкнул  фиксатором  и  вышвырнул  его  в
распахнутый  люк.  Заторопился  к  следующему  тросу,  спотыкаясь  и  падая.
Молодцом работают. Без суеты  и  нервозности.  У  Клади  вышла  в  нешироком
отверстии путанка из плохо  уложенного  троса,  она,  недолго  думая,  ногой
пропихнула  "бороду"  в  люк,  а  затем  протолкнула  бухту  целиком.   Олес
подбадривал себя солеными ругательствами вперемешку с жаргоном.
   По салону уже  ездили  ящики,  перекатывались  тюки,  что-то  дребезжало,
стукалось и валилось. "То ли еще будет, ой-ой-ой..." - некстати прокурлыкала
в его голове Алла Борисовна.
   - И сразу бегом в машинное! - крикнул  Сварог,  распахивая  заднюю  дверь
салона. - Живо! Сварог уже не придерживал Рошаля, а тащил. Охранитель  вновь
отключился. Ясно, что его доконала не только болезнь высоты - на  агорафобию
удачно наложилось это светопреставление с магической подкладкой.
   Забросив Рошаля в машинное  отделение  и  оставив  его  на  полу,  Сварог
подобрал лопату, влез нa емкость для воды  -  огромный  железный  ящик  -  и
черенком сдвинул щеколду на крышке люка. Откинул крышку...  Водяная  смерть,
как они тут выражаются! Печенки какого-то там Навака вам  в  глотку  и  мать
вашу в перехлест через клюз! Под завязку! Сейчас свободного места в  емкости
было всего на треть кайма от верхней грани. Ну нет,  врагу  не  сдается  наш
гордый "Рихар"...
   Спрыгнув вниз,  обошел  ящик  с  запасом  воды  для  охлаждения  парового
двигателя.  Ага,  вот  он,  родимый.  Хорошо  что  все  новенькое,  кран  не
проржавевший. Крутанул вентиль, тот пошел легколегко. Из жерла трубы на  пол
машинного хлынул поток. Сварог открутил край до упора.
   Ворвался экипаж.
   - Наверх!!! Быстро!!! Лезть внутрь!!!
   Что-что, а командовать Сварог умел. А что такое есть  уметь  командовать,
товарищи новобранцы и прочие штатские? Это значит  мочь  сказать  так,  чтоб
даже у самого  последнего  интеллигента  не  возникло  желания  сомневаться,
спорить и переспрашивать.
   Первым, ловко подтянувшись за верхний край, наверх взобрался Олес. Втянул
Клади. Пэвера подсадил подоспевший Сварог.
   А Рошаля он сначала охлопал. Отыскал шаур  и  переложил  себе  в  карман.
Побаловался охранитель - и будя. Возишься с ним, как с раненым комиссаром, и
еще законное оружие законному владельцу не возвращай, так,  что  ли?  И  вот
только после Сварог поднял  мастера  Рошаля  на  руках,  передавая  Олесу  и
Пэверу.
   - Живее там, лезь в воду! Клади, докладывай уровень воды!
   - Пол-кайма от верха! - тут же отозвалась баронетта.
   Дирижабль задергался. Так дергается спиннинг,  когда  блесна  продирается
сквозь водоросли. Только сейчас не блесна, а  якорь  цепляется  за  деревья,
землю, камни, за все подряд, ищет прочного, несъемного зацепа.
   - Кайм! - донесся из квадратного отверстия емкости голос баронетты.
   Его экипаж уже полностью исчез за стенками  железного  ящика.  Сварог  же
собирался дождаться, пока воды внутри останется половина, и завинтить  кран.
Но уже не успеть, через несколько секунд якорь  прочно  вгрызется  лапами  в
какой-нибудь ствол, вросший в почву  тысячами  корней,  а  следом  еще  пять
якорей вонзят жала, и такая пойдет карусель...
   Сварога  швырнуло  на  паровую  машину,  когда  он  уже  закрутил   кран.
Шандарахнуло о какие-то железки. Нет, хватит ползать. Его не скинуло с ящика
только потому, что при первом, сравнительно слабом рывке он успел упасть  на
живот и  вцепиться  в  край  открытого  люка.  Второе  сотрясение  дирижабля
оказалось именно таким, какое Сварог и  предугадывал  при  зацепе  якоря  за
несдвижный объект.
   Дверь машинного отделения к чертям сорвало с  петель.  Паровой  двигатель
мотыльнуло в креплениях, сдвинуло основание  трубы  -  из  щели,  шипя,  как
двадцать тысяч змей, ударил пар. Дирижабль  крутанулся  волчком,  и,  пробив
деревянную переборку между салоном и машинным отделением, в машинное  влетел
один из княжеских ящиков - влетел, чтобы удариться o емкость с запасом  угля
и разлететься в щепы. Из салона  донесся  душераздирающий  треск:  как  пить
дать, вырывает с корнем крепеж троса в полу гондолы...
   Сварог проехал на животе вперед, но наверху удержался  и,  поймав  паузу,
нырнул в емкость с водой, закрывая крышку. И до пупа погрузился в воду.
   - Здравия желаю, экипаж, как настроение?  -  Командир  должен  не  терять
присутствия духа.
   -  Мокрое,  -  отозвалась  Клади.  Охранитель  очухался.  "Кошачий  глаз"
позволял Сварогу видеть, что происходит  в  темном  железном  нутре.  Рошаль
наклонялся, опускал голову в воду, отфыркивался. Очухался,  стало  быть,  но
приглядывать придется, раз взялся спасать Рошалеву жизнь. Клади - о женщины!
- ощупывала костюм на предмет прорех. Пэвер морщился и поглаживал под  водой
ушибленное колено.
   Олес вдруг пропел:

   Корабль плывет, толпа кричит!
   Оставить рады мы
   И церковь, и родимый дом!
   Зеленые холмы!

   - И ради этих удовольствий я покинул погреба и девочек, - тяжко  вздохнул
суб-генерал.
   - То ли еще будет, - пообещал Сварог. Понятно,  он  не  собирался  никому
рассказывать о том, что лары, одним  из  которых  Сварог  имел  удовольствие
быть, не могут разбиться. Потому что тогда пришлось бы врать, что  и  друзья
ларов, падающие бок о бок с ним в железном ящике, тоже обязаны не разбиться.
Впрочем, и с ларами, которые в воде дышать умеют, что сейчас вдруг оказалось
неожиданно кстати, в последние дни творятся странные вещи. Взять хотя бы  не
самоуничтожившийся шаур или произвольно  сползающую  личину.  Последние  дни
приносят  грустные  открытия,  господа,  как  бы   тенденция,   однако,   не
продолжилась...
   А Олес все надрывался:

   Вот солнце слева из волны
   Восходит в вышину!
   Горит и с правой стороны,
   Спускается в волну!

   А пока продолжились потрясения в прямом смысле слова.  Дирижабль  швыряло
из стороны в сторону. Над головой  громыхало  и  рушилось,  железный  грохот
сотрясал стены их вместилища, воду бултыхало, как в стакане, который  крутят
в руке. Сварог мог представить, что происходит: якоря  схватились,  грозовая
буря со всей дури толкала машину вперед, попутно открытый  клапан  аэростата
стравливал газ, понижая высоту, винты - если до  сих  пор  еще  работали  на
реверс, то как могли снижали скорость,  пару  тросов,  наверное,  выдрало  к
едрене фене вместе с частью гондолы, проделав в палубе пробоины, в  которые,
как из распоротого брюха акулы, вываливается в ночь всяческое барахло. Якоря
вырывало то один, то другой, может быть,  вместе  с  деревьями,  с  пластами
земли, однако  они  снова  и  снова  цеплялись  за  что-то  другое,  сбивали
проклятую скорость. Но главное, дирижабль прибивало, пригибало к земле - это
ощущалось желудками. И скоро они должны или врезаться в горы, но уже  не  на
всем скаку, или заскрипеть брюхом дирижабля  по  лесным  кронам,  каменистым
буграм, густой траве или что там еще у вас внизу...
   - Ну, держитесь, ребята, -  предупредил  Сварог,  отплевавшись  водой.  -
Сейчас шарахнет будьте-нате. Но зато  это  последний  аттракцион...  Ребята,
которых мотало от стенки к стенке, единогласно, пожалуй, голосовали пусть за
самый нервотрепный, но уж чтоб точно последний аттракцион.
   И они на нем прокатились. Дирижабль резко дернул  носом,  и  тут  же  над
головой рвануло, как атомный взрыв. Ясное дело: лопнула оболочка у аэростата
- хорошо хоть, давление в нем уже упало. Людей в ящике швырнуло  к  передней
стенке, сбивая в кучу, но вода смягчила и этот удар.
   А потом их ящик куда-то съезжал и переворачивался, замешивая коктейль  из
людей внутри. Что-то сыпалось, барабаня по верхней крышке, что-то трещало  и
рвалось со всех сторон.
   "Лишь бы крышка оказалась не внизу", - заклинал Сварог.
   Их, с позволения сказать, катапульта  наткнулась  на  что-то,  приподняла
задницу, опустилась - и замерла.
   Крышка оказалась внизу.

Глава пятнадцатая
Кто рано встает...

   Зубастые серебряные  звездочки  пробивали  в  железном  листе  аккуратные
продолговатые отверстия. Вода дырочки находила и прилежно вытекала  на  волю
из железного заточения.  Сварог  спрятал  шаур.  Можно,  конечно,  и  дальше
палить, пока не  отстреляешь  отверстие  шире  самой  широкой  головы  в  их
компании, но не лучше ли для начала попробовать что попроще, что побыстрее?
   Пустой железный ящик и ящик заполненный - это,  знаете  ли,  две  большие
разницы. А если ящик еще и положен не  на  ровное  -  допустим,  бетонное  -
покрытие, а на рельефное - допустим, камушки и  кочки,  -  то  ящик  изнутри
запросто можно раскачать толпой и скантовать. Что они и проделали. Благо все
были живы.
   Громыхнув, обезвоженная емкость разок перекатилась, и люк очутился сбоку.
Теперь наружу можно выбираться вполне комфортно.
   Они выбирались и попадали под ночь. Под беззвездную  теплую  ночь.  Сухая
гроза погромыхивала над головой, но уже без прежней ярости. Стихал и  ветер.
Грозовой фронт относило прочь, на поиски новых жертв.
   Сварог  первым  делом  огляделся  "кошачьим  зрением".  Их   закинуло   в
предгорье, на каменистый пологий склон: валуны, редкие невысокие  деревца  с
кривыми стволами, чуть ниже  -  островок  из  плотных  зарослей  кустарника.
Кабелотах в трех вниз по склону начинается полноценный лес,  в  полукабелоте
выше по склону предгорье резко взмывало ввысь, переходя в  собственно  горы.
Обломки "Парящего рихара" разбросаны  повсюду,  придавая  местности  вид  не
самой захудалой мусорной свалки.
   Потом Сварог огляделся зрением магическим. Чистота, покой  и  благолепие,
прямо-таки заповедник "Жизнь без магии". Или, может быть, нечисть не  дурнее
нас с вами, и если ей на голову валится тяжеловесный хлам, то твари окаянные
будут драпать прочь со всех лап?
   Сварог не без ностальгической грусти старого  пилота  ("эх,  отлетали  мы
свое") посмотрел  наверх,  посмотрел  тем  же  самым  магическим  глазом.  В
грозовых остатках проскакивали синие с белым отливом искры.
   Чувство опасности молчало. Зато  его  молчание  с  лихвой  компенсировали
недавние воздухоплаватели.
   - Потроха Наваки, уже и  забыл,  когда  последний  раз  попадал  в  такие
переделки. - Пэвер сидел на травяной кочке и растирал попеременно то колено,
то плечо. - Плечо, кажется, вывихнул, медузу  тебе  в  любовницы  и  шило  в
мочевой пузырь!
   - Ну,  папаша!  Вгрохал  все  семейные  бабки  в  этот  летающий  хрен  с
моторчиком - и не мог построить чего попрочнее! Вот доска. - Олес  нагнулся,
поднял на всеобщее осмотрение двухкаймовый обломок стрингера гондолы. - А за
нее, может быть, уплачено золотом, добытым прадедом в  походе  на  Микстанг.
Или на нее ушел перстень, который мать привезла с собой из Бадры.
   - Ваши забавы в первую очередь оплачивались моими налогами,  -  припомнил
князьку Пэвер, поводя плечом и гримасничая от боли. -  А  также  непосильным
трудом военных и простых штатских людей.
   "Классовых битв мне только не хватало",  -  прислушался  к  их  разговору
Сварог. И тут же его отвлекли.
   - Одно из двух, -  сказала  Клади,  как  и  все,  вымокшая  до  нитки,  и
прижалась к Сварогу. - Или разводим костер, или ты согреваешь меня  сам,  но
только сейчас же. А лучше всего то и другое,  одно  за  другим.  Ну  что  за
невезенье, не долетели совсем чуть-чуть...
   Сварог промолчал, хотя мог высказать  очень  и  очень  многое.  Но  -  не
сейчас. Еще не время.
   Она отвела голову, тряхнула мокрыми  волосами,  сгоняя  со  лба  налипшую
прядь.
   - Костер нам всем не повредит, - подметил лар. "А дальше посмотрим, - эти
мысли Сварог оставил при себе. - Думаю, девочка, после  всех  передряг  тебе
первой захочется свернуться калачиком и забыть обо всем до утра".
   Клади ткнула его пальчиком в грудь.
   - Я отойду за ящик, одежду выжму. Присмотри, чтобы никто мне не мешал.
   Меньше  всех  на  данный  момент  женские  прелести   волновали   Рошаля.
Охранитель был  поглощен  проверкой  содержимого  балахона,  который  раньше
напоминал судейскую мантию, а теперь смахивал на мокрую ночную рубаху.  Вряд
ли он ищет шаур - видел же его в руках Сварога. Нашаривает какие-то заначки?
По лицу и не поймешь  -  доволен  результатами  самообыска  или  вовсе  даже
наоборот...
   - Ну что, товарищи космонавты. Приземлились, отдышались,  пора  костерчик
сообразить. Не расхаживать же мокрыми курицами.
   Небо понемножку прояснялось, высыпали звезды, над  горизонтом  заполыхало
уже привычное бледное сияние. Ага, вот по нему и сориентируемся. Уже  и  без
"кошачьего глаза" местность просматривается вполне сносно для ночной поры. В
поисках дров отходить далеко не нужно -  в  двух  шагах  от  их  спускаемого
аппарата в достатке валялось обломков "Парящего рихара". Хватало и хворосту.
Сухое деревце, которое чепчиком прикрыл лоскут  оболочки  аэростата,  так  и
просилось его завалить.
   - Я  обязан  вам  своим  спасением,  мастер  Сварог,  -  подошел  старший
охранитель короны покойного князя. - Приношу...
   - Полно, мастер Рошаль, - перебил Сварог. - Лучше пойдем за дровами.

***

   ...Костер с удовольствием и  хрустом  пережевывал  огненными  зубами  как
местные дрова, так и горючие подарки из Гаэдаро. Обращались в  угли  ломаные
ребра каркаса, тряпичные ошметки оболочки, деревянные части гондолы.  Летели
в огонь княжеские припасы: обломки ящиков и бочек, всякие тряпки, рукава  от
шубы и от нее же пышный воротник.
   - Легендарный князь Состен Саутар по прозвищу Пушечный Голос.  Придворный
мазила утверждал, что работа - кисти самого Гоферна Слепого. И зачем  папаша
прихватил ее с собой? - проговорил Олес и, полюбовавшись в последний раз  на
знаменитого предка, отправил в костер порванную картину в сломанной раме.
   Их компания аэронавтов-неудачников выглядела  сейчас  семьей  дикарей  на
отдыхе. Разыскивая дрова, наткнулись на рулон  батиста.  Клади,  как  банной
простыней, обернулась тканью, разрисованной драконами и  цветами,  остальные
ограничились набедренными повязками. Одежду  -  кто,  повесил  сушиться  над
огнем, кто положил рядом с костром.
   О вывихнутом плече Пэвера позаботилась Клади.
   - Дайте-ка. - Она обошла костер, зашла  Пэверу  за  спину,  похлопала  по
обнаженным плечам старого вояки. - Я  приличная  девушка  и  устала  слушать
нехорошие слова, причудливо сплетаемые между собой.
   - Я ж вполголоса, баронетта, - попытался обернуться Пэвер.
   - Сидите! А у меня слух хороший.
   Резким  движением  она  вправила  вывих.  Пэвер  лишь   крякнул   и,   не
сдержавшись, опять сплел воедино несколько нехороших слов.
   - А я раньше думала, суб-генералы мужественнее переносят боевые  ранения.
Стиснув зубы переносят, особенно в присутствии дамы. Ну как, полегчало?
   Пэвер пробно повращал рукой.
   - Знаете, а вы чудо! Легендарный лекарь шестого гвардейского полка  имени
короля Макария по прозвищу Лесоруб - ничто, помощник аптекаря в сравнении  с
вами. Ай  да  баронетта,  кто  бы  мог  подумать!  Приношу  свои  извинения,
извинения  старого  солдата,  за  принесенные  вашим  ушкам  страдания.   Во
искупление в течение следующего дня обещаю помянуть Наваку  не  больше  трех
раз и совсем не трогать его родственников женского пола.
   Этот  приступ  словоохотливости  был  единственным  у   ночного   костра.
Говорить, открывать рот не тянуло. Не хотелось даже думать ни о чем. Попытка
Рошаля завести предметный разгов