мне, отправить ее восвояси было бы и
вовсе  вопиющей  бестактностью... Проводите  вашего маркиза в библиотеку.  И
стойте на страже, чтобы нам никто не мешал... Где Мара?
     --  Лауретта Сантор  еще не вернулась  из Готара,  и с ней  господин...
Карах.
     Сварог понимающе  кивнул.  Его  высокие министры работали  в поте лица,
превращая Готар в  жалкое подобие королевской столицы. Поскольку Хелльстад в
силу  своей  известной специфики  так и оставался  закрыт для  внешнего мира
(Сварог плохо изучил  свое  новое  приобретение, а потому и не  лез пока что
ничего  перестраивать), а Три Королевства являли  собою  почти  безжизненные
пространства, он по размышлении решил устроить  временную канцелярию, этакую
походную ставку, как  раз в Готаре. Готар со  всех точек зрения смотрелся не
более чем убогой деревушкой, но тут уж  ничего не поделаешь --  полноправный
земной  король  просто-таки обязан располагать  местом,  куда могут  прибыть
послы коллег-монархов, куда будут приходить послания.  Этакий почтовый ящик,
своего рода штамп  о  прописке.  Следовало заранее  посочувствовать господам
дипломатам, которым  придется  пока обитать в крестьянских лачугах и шатрах,
но бюрократия --  дело  ответственнейшее,  в чем его не  перестает  убеждать
Канцелярия  земных  дел, не терпящая ни  малейших отклонений  от  заведенных
порядков.  Король обязан иметь столицу,  а в столице  -- иностранных послов.
Что до декораций и интерьеров, нигде  не сказано,  будто королевская столица
непременно должна быть многолюдным  городом  с каменными дворцами, башнями и
проспектами.  В конце концов, известный самодур король Гитре однажды устроил
свою столицу на мельнице, с хозяйкой которой состоял в игривых отношениях. И
ничего,  сошло, иностранные послы,  как миленькие, два года жили  в походных
шатрах на берегу  речушки, а  первый  министр за неимением  других помещений
обитал  и вовсе  на чердаке.  Те,  кто к нему являлся за орденами и  чинами,
готовы были не то  что на чердак -- на крышу взобраться, а  тем, кто получал
выволочку, было опять-таки все равно...
     Акбар  проскочил  в  библиотеку  первым,  беззаботно стуча  когтями  по
драгоценному  паркету из  сильванского бука.  Следом  чинно вошла  невысокая
фигура, живописно и  романтически  закутанная в длиннейший, до  пола, черный
плащ, с  нахлобученной  на  нос шляпой. За  ее  спиной  мелькнула  вытянутая
физиономия Макреда, ошарашенного небывалыми  новшествами, -- и дворецкий тут
же  бесшумно  притворил  дверь,  у  которой, нет  сомнений, намеревался лечь
костьми при возникновении таковой надобности.
     --  Мне кажется,  он меня узнал, -- безмятежно  сказала Яна,  сбрасывая
плащ и  шляпу  на  ближайшее  кресло. -- Иначе почему  у  тебя  ни  капельки
удивления в  лице?  Я  слышала краем  уха,  их  чему-то  подобному  учат, но
надеялась, что это вранье...
     --  Увы,  выходит,  что  нет,  --  сказал  Сварог,  наблюдая за  ней  с
любопытством.
     Юная  императрица --  в темном мужском костюме, со скромным,  одиноким,
сиротливым  таким  брильянтом  на пальце величиной  всего-то  с  горошину --
опустилась в другое кресло,  изящно  мотнула головой,  разбросав  по  плечам
освобожденные от шляпы волосы. В отличие от Сварога, она казалась совершенно
безмятежной,   словно   вообще   не    слыхивала   о   придворном   этикете,
хитросплетениями напоминавшем то ли  лабиринт, то ли бред  сумасшедшего.  За
прошедшие полтора года она выросла -- уже не  грациозно-неуклюжий подросток,
а  расцветающая девушка,  очаровательная до сладкой  жути, -- однако, не без
оснований подозревал Сварог, "вырасти" еще не значит "повзрослеть"...
     -- Что-то случилось? -- спросил он, не теряя времени.
     --   А  почему   должно  было  что-то  случиться?   --  Ее   величество
Яна-Алентевита удивленно подняла бровь, и у  нее это получилось не в  пример
изящнее и естественнее. -- Просто решила заглянуть к тебе в гости без всяких
помпезных церемоний. Взяла брагант из ангара Серебряной Бригады и прилетела.
В Келл Инире остался великолепный двойник, насквозь нематериальная  иллюзия,
конечно, но убедительная. Кто посмеет ущипнуть императрицу, чтобы убедиться,
что она настоящая?
     -- Логично... -- проворчал Сварог.
     --  Не столь уж и сложные заклинания, я  слышала  мельком,  ты его тоже
применял во время последней поездки на землю... Там, в Равене.
     -- А,  ну да, конечно... -- кивнул  Сварог,  спешно  приводя  в строгий
порядок мысли. -- "Твердая тень"?
     --   Именно.   Двойник  усердно   работает   в   кабинете   с   важными
государственными  бумагами,  беспокоить   государыню   в   подобных  случаях
строжайше запрещено. Пикинеры у каждой двери, никто и не заподозрит...
     В  ее  голосе звучало  нескрываемое детское  удовольствие,  заставившее
Сварога горестно вздохнуть  полной грудью  и укоряюще воздеть очи к потолку.
Все это в воображении, разумеется, он до  сих  пор не ощущал  в себе таланта
воспитателя,  тем  более для обладавших  необъятной  властью юных  красавиц,
пусть  и  умных,  но  взбалмошных. Между прочим, идеальная  ситуация  и  для
государственного переворота, и для цареубийства. Если бы по дороге сюда с ее
брагантом что-то случилось, истинное положение дел обнаружилось бы бог весть
когда. Здешние  летательные аппараты считаются безотказными и защищенными от
всех мыслимых опасностей, но смогли же полтора года назад ребятки из "Черной
благодати" сбить его ял над Хелльстадом...
     --  Ты  не царедворец  по натуре, --  сказала Яна  со  знакомой  легкой
улыбкой.  --  И потому до  сих  пор  не научился  превращать свою  открытую,
честную  физиономию в  церемониальную маску. У  тебя  на лице  во-от  такими
буквами изображено осуждение и порицание.
     Сварог с безразличным видом пожал плечами, чувствуя себя стеклянным, --
не самое лучшее ощущение,  особенно  в данной  ситуации. Усевшийся  рядом  с
креслом  черный   пес,  которого  строгий  этикет  не  волновал   ничуточки,
безмятежно вывалил  розовый язык  длиной в  локоть,  и  его  шумное  дыхание
колыхало  волосы на затылке императрицы --  Акбар и  в сидячем положении был
повыше стоящего человека,  хотя расти, кажется, уже  перестал. Отвернувшись,
Сварог  сделал ему страшные  глаза -- слюна с языка капала  прямо  на черный
бархатный рукав.
     Яна,  притворившись, что ничего  не заметила, протянула руку и легонько
коснулась кончиками пальцев черной лоснящейся шерсти:
     --  Про них  в  старых  книгах понаписана  уйма ужасов... А  оказалось,
собака как собака, разве что огромная.
     --  Ага,  --  сказал  Сварог мрачно.  --  Разве  что  через стены может
проходить и перемещаться в пространстве самым диковинным образом... Впрочем,
лопать в три глотки это ему не мешает... В самом деле, ничего не случилось?
     -- Клянусь короной  первого императора! -- подняла она узкую ладонь. --
Могу я однажды почувствовать себя обыкновенным  человеком, прилететь в гости
буднично и незаметно, без раззолоченной орды  за спиной? -- Яна прищурилась.
--  Придет время... ваше королевское величество...  младший мой кузен, когда
вы  тоже  научитесь  находить  неизъяснимую прелесть  в вопиющих  нарушениях
сковывающего  этикета...  Попомни  мои слова.  До  меня быстро доходят  иные
новости. Насколько я знаю, ты уже  успел понять, что есть  некие  механизмы,
громоздкие,  скрипучие  и  неприятные, которые вертят  королями  вопреки  их
желаниям... Правда?
     --  Что греха таить. Уяснил,  --  сказал Сварог  с чувством.  -- Я  уже
верчусь в этих дурацких механизмах, вторую неделю...
     -- Ну да, я вижу,  -- бросила  она быстрый взгляд на эскизы орденов. --
Вот  этот,  насколько  я  догадываюсь,  предназначен  для  моего  дражайшего
родственника Диамера-Сонирила, по прозвищу,  которое благовоспитанная девица
не должна произносить вслух?
     Сварог мрачно кивнул.
     -- Добавь  еще на гербовую цепь  какие-нибудь разлапистые  висюльки, --
деловито  посоветовала Яна. --  И вот здесь присовокупи  глупой  роскоши  --
лучей побольше, ажурных ободьев, самоцветов... Он несказанно растает душою и
будет тебя обожать.  Бедняге так мало нужно для  счастья... Что за идиотскую
идею ты ему подсунул? К чему нам такое количество наместников?
     -- Я забавлялся, -- сказал Сварог, пряча глаза.
     -- Ну, я-то так и подумала... А этот болван принял все всерьез, сочинил
длиннейший меморандум,  который  мне пришлось  читать...  Послушай, я  давно
тебе, уж прости за пошлое слово, даровала всевозможнейшие  беспрепятственные
доступы за  пикинеров и кабинет-лакеев, права являться без доклада... Почему
ты у меня не бываешь?  Только  честно. Я всегда рада тебя видеть. Что-то  не
так?
     -- Твой "ближний круг", я уже подметил, четко делится на две категории,
-- сказал Сварог. -- Повзрослевшие товарищи детских игр, из хороший фамилий,
понятно,  и светские  хлыщи, попавшие  за пикинеров  исключительно благодаря
знатности  рода.  Вторых  я  не  переношу.  А  что  до  первых...  В  общем,
симпатичные мальчики и девочки, но  я для их компании староват. Вот тебе вся
правда.  А  теперь еще и  обязанности  навалились негаданно,  привалили  эти
клятые королевства, я, что самое печальное, чувствую за них ответственность,
не могу бросить просто так... Это с Готаром было легче -- большущая деревня,
и  не более того, там  у меня троица управителей, следят друг за  другом,  а
потому, как  я  слышал, воруют умеренно. Если только  Мара их не повесила, с
нее станется...
     -- Вот кстати!  Я  о ней наслышана. Как  бы на нее  наконец посмотреть?
Когда вам вручали ордена, я ее и не разглядела толком, шеренга была длинная,
все тянулось согласно этикету...
     --  Она  в  Готаре сейчас. Дела.  Как-никак  первый  министр,  пусть  и
довольно эфемерной державы. Прилетит только утром, я думаю.
     -- Жаль. У вас с ней... легко?
     --   Пожалуй,  --  медленно  сказал  Сварог,  почти  не  удивившись  ее
осведомленности. -- Очень точное определение. Нам и в самом деле легко...
     -- Ну вот... -- сказала Яна с непонятной интонацией.
     Встала,  задумчиво  подошла  к  высоченному  глобусу  Талара,  легонько
крутнула  его указательным пальцем  --  и с тем же непонятным  выражением на
точеном  личике  направилась дальше,  к  мозаичной  стене. Акбар  дружелюбно
наблюдал за ней,  вывалив  язык.  Заложив руки  за  спину, склонив  голову к
левому плечу, Яна созерцала произведение  старинного скульптора (или как там
они назывались, мастера-мозаичники?), чье имя вылетело у  Сварога из памяти.
Выдержанная  в  изумрудно-синих  красках  мозаика   изображала   златовласую
девственницу в  старомодном  платье, сидевшую под могучим дубом  в  компании
белоснежного   златорогого  единорога,   только   что,  надо  полагать,   ею
усмиренного, ибо зверь сей, как известно даже из  школьного курса мифологии,
покоряется  лишь  непорочной  деве,  а тем,  кто  себя не  соблюл,  нечего и
пытаться изображать дедушку Дурова.
     Сварог  терпеливо   ждал,   стоя  в  свободной   позе.   Пауза   что-то
затягивалась, в библиотеке стояла неловкая тишина.
     -- Древние считали, что приручить единорога --  это подвиг, -- чересчур
уж равнодушным тоном сказала Яна,  оборачиваясь  к  нему.  -- Увы,  мне этот
подвиг уже никогда не совершить...
     Сварог    едва    не   пробормотал   по   инерции   какую-то   светскую
бессодержательную  глупость  вроде "Вот  как?" --  одну  из  тех никчемушных
реплик,  что ничегошеньки не значат,  но тем не менее  помогают поддерживать
беседу. Но до него довольно  быстро дошло, сообразил, что к чему и каков тут
лежащий на поверхности подтекст,  и почему она так уставилась -- словно бы с
вызовом, с комической важностью девочки,  впервые надевшей взрослые туфли на
высоких каблуках  или платье  с  вырезом.  Ах,  вот оно  что...  Свершилось,
понимаете ли,  и  мы теперь  ничем  не хуже  прочих,  испробовавших взрослые
тайны... Но как прикажете держаться?  Чтобы обошлось  и без  пошлости, и без
равнодушия -- каковое, думается,  заденет ее еще сильнее,  нежели пошленькая
реплика... Задачка.
     Яна ждала,  напряженная, серьезная  и  невинно прекрасная.  Принужденно
улыбнулась:
     -- Вот такие дела...
     Сварог   осторожно   сказал,  отгоняя   крутившуюся   в  голове  крайне
соблазнительную картину  воспитания  этой  вертихвостки при  помощи  мощного
солдатского пояса:
     -- Наверное, следует поздравить? Смотря как ты сама к этому...
     Она на миг опустила глаза:
     --  Я не  сказала бы, что встретилась  с  чем-то  неприятным,  пожалуй,
наоборот...  --  Тихо подошла, остановилась перед ним, подняла  лицо: --  Ты
можешь объяснить, почему вы такие?
     -- Кто?
     -- Мужчины, конечно!
     -- Да какие? -- спросил он в полнейшей растерянности.
     "Вперехлест тебя растуды через пьяного осьминога!  -- припомнил он одно
из любимых присловий боцмана Блая с  "Божьего  любимчика". -- Неужели у тебя
подружки не нашлось, чтобы с ней об этом пошептаться?!"
     --  Мне нужен серьезный  совет, -- сказала Яна. -- Я ни с  чем подобным
еще не сталкивалась, приходится учиться на ходу...
     -- Изволь. У меня и в мыслях нет зубоскальства.
     --  Уже  через  неделю он  начал  вести  себя  совершенно  неприемлемым
образом, --  тихо, почти  бесстрастно сказала Яна, словно излагала заученную
теорему строго по учебнику.  Она вновь опустила глаза. -- Как некий  хозяин,
имеющий право и  покровительственно  держаться, и  давать  советы совершенно
непререкаемым  тоном, вообще вел себя так, словно я кукла,  вещь,  словно  у
меня  нет мозгов, желаний  и  воли,  да  и  не  должно быть, ни  собственных
стремлений, ни  права голоса... Дело не  в том, что он простой гвардеец, а я
-- императрица, совсем не в том...  По-моему, любая горничная  полезла бы на
стену от такого обращения... Как объяснить...
     -- Я,  кажется, понял, -- сказал Сварог. --  Тебе просто подвернулся...
неправильный объект. Дурак и ничтожество. Уж поверь моему опыту, умные ведут
себя совершенно иначе, и такие типы вовсе не олицетворяют собою весь мужской
род... Я бы рискнул посоветовать...
     --  Спасибо, уже  не  нужно!  --  она  вскинула  огромные синие  глаза,
сверкнувшие  холодной  венценосной  спесью.  И  вмиг из  растерянной девочки
обратилась  в  Высокую  Госпожу Небес. --  Все  и так завершилось  быстро  и
решительно.  Данный субъект, в одночасье осыпанный повышениями и  регалиями,
после  завершения  сего  золотого  ливня  моментально отправлен на Сильвану.
Протирать  штаны  на одном  из высоких, почетных,  но совершенно бесполезных
постов.  С  недвусмысленным  напутствием  подольше  там   оставаться   и  по
собственному желанию  на  Талар  ни в  коем случае  не  возвращаться.  Иначе
потеряет все жалованное.
     -- Поздравляю, -- серьезно сказал Сварог. -- Так и следовало.
     Он редко  появлялся в "обществе", но кое-какие светские сплетни до него
все  же  долетали --  гости  заглядывали  частенько,  особенно  старички  из
Геральдической   коллегии  и  принц  короны  Элвар,  любитель   как  ядреной
самогонки, так и свеженьких придворных сплетен.  Так что Сварог поневоле был
в курсе иных  нашумевших перемещений, падений и  взлетов. Ну да, вот именно,
три дня назад некий герцог и лейтенант Яшмовых Мушкетеров, красавчик, повеса
и болван Редкостный (родовит весьма и, кстати, как раз из "ближнего круга"),
неожиданно для всех был уволен из гвардии, получив взамен нереально для него
высокий  чин гражданской службы, орден Высокой Короны с цепью -- и в тот  же
день отбыл на Сильвану возглавлять одну из канцелярий. Феерический взлет для
ничем не примечательного светского хлыща, необъяснимый одной лишь знатностью
рода, --  хватало  придворной  шушеры  и родовитее. О  причинах,  что  самое
интересное, толком не знал даже Элвар -- скучающий небесный бомонд  при всей
своей испорченности, мило именуемой легкостью нравов, все же не додумался до
очевидного...
     --  Знаешь,  что самое  печальное?  --  сказала  Яна, отворачивая  чуть
порозовевшее личико.  -- Я  бы не  прочь расширить  полученный опыт... но  в
следующий раз  заранее буду подозревать самое худшее, бояться, что получится
еще  унылее,  что  сама  я  никого  и  не  интересую,  что всем  нужны  лишь
проистекающие возможности, милости и ордена... Теперь я понимаю, почему иные
летают на землю и живут там инкогнито...
     --  Это   у  тебя   пройдет,  --   сказал  Сварог  со  всей   возможной
убедительностью. --  Вот  такие коллизии, хотим  мы того или нет, как  раз и
называются жизненным  опытом.  Скверно, конечно, но  пока не  споткнешься на
ровном месте, шишек не набьешь...
     И вспомнил собственную законную супружницу --  уже как  сон, как что-то
насквозь нереальное. Вся прошлая жизнь уже казалась подзатянувшимся сном.
     -- Хорошо еще, что я  не влюбилась, --  сказала Яна задумчиво. -- Иначе
было бы тяжелее.
     Сварог  чувствовал  себя  чертовски  неловко.  Вряд  ли  он  годился  в
поверенные  сердечных  тайн  милых  девиц -- по  его глубочайшему убеждению,
выбранное взбалмошной  девицей на такую  роль существо мужского пола обязано
быть либо ветхим  старцем,  либо  законченным импотентом,  и никак иначе. Ни
отцовских, ни  братских чувств  он в  глубинах  своей незатейливой  души  не
ощущал вовсе. Скорее  уж, если  взглянуть  правде в ее бесстыжие глаза,  его
чувства были полной противоположностью вышеназванным. Особенно  после только
что прозвучавших признаний, когда в душе ворочалась и порыкивала завистливая
ревность к счастливчику, ухитрившемуся всего-то оказаться под рукой в нужный
момент, а более ничем не примечательному...
     Великие небеса,  как обтягивал  фигурку  бархатный  камзол!  Такова  уж
нехитрая  и прямолинейная мужская логика: Сварог, уже  довольно избалованный
здешними    красотками   (как-то   незаметно    для    себя    стал   модной
достопримечательностью    заоблачного   бомонда   благодаря   своим   земным
приключениям и их последствиям),  все же  не мог в присутствии Яны сохранять
равнодушие.  Но меж томлением духа и конкретными  практическими шагами зияла
пропасть. Видимо, виной  всему --  въевшиеся  за долгие годы в плоть и кровь
армейские стереотипы.  Как-никак это  была императрица -- особа номер один в
системе строгой  субординации.  Ухаживать  за  ней всерьез казалось столь же
вопиющей  бесцеремонностью,  как  в прошлой  жизни  -- ввалиться  в  кабинет
маршала Советского Союза, выставить на стол бутылку  водки, примостить рядом
горбушку,  плавленый  сырок и,  не выбирая выражений, предложить хлопнуть по
граненому за все хорошее. Должно  быть, прошлое-то забывалось  понемногу, но
многое засело в подсознании...
     А потому Яна  казалась  прекрасной  и недоступной, как далекая звезда с
ночного небосклона (впрочем, любимой  метафорой  здешних поэтов  для данного
случая была почему-то радуга). Насколько  проще все было с чередой доступных
и прямолинейных светских  красоток,  яркими ночными бабочками пропорхнувшими
через его спальню при насмешливом поощрении Мары, полностью лишенной женской
ревности...
     -- Я тебя смутила? -- с любопытством спросила Яна.
     --  Не  особенно,  --  сказал  Сварог.  --  В  конце  концов,  все  это
естественно и даже банально... Я понемногу приобретаю светский лоск...
     -- Да, я наслышана, -- кивнула она с безразличным видом.
     И  не   стала  развивать   свою   мысль,   но   посмотрела   очень   уж
многозначительно,   заставив   Сварога  смущенно  отвернуться   к   высокому
стрельчатому окну, за которым розовел над белыми облаками закат.
     -- Садись поближе, -- сказала вдруг Яна. -- И слушай внимательно. Давай
поговорим  о более серьезных вещах.  Как ты  отнесешься к тому, чтобы занять
кресло канцлера?  Верни  на  место нижнюю челюсть, пожалуйста. Говорю  тебе,
начинается серьезнейший разговор о государственных делах.
     -- Я?!
     -- Вот именно. Ах да, ты,  как и большинство, представления не имеешь о
некоторых  важных  событиях,  пр