втянул  голову  внутрь  кареты.  Встретил  взгляд  Паколета  и
медленно кивнул.
     - Бабка! - Паколет рванулся наружу, но Сварог  поймал  его  за  руку,
стиснул:
     - Сиди! Может, обошлось...
     Распахнул  дверцу  и  выскочил.  Завидев  его,   гинкеровские   шпики
оживились. Старший, Мушеро, благообразный седой прохвост, выступил вперед,
одергивая кафтан, словно военный мундир. Похоже, он радовался, что  прибыл
наконец кто-то, имеющий отношение к начальству,  и  можно  свалить  все  с
плеч:
     - Несчастье, ваша милость...
     - Вижу, что не карнавал с плясками, - сказал Сварог. - Что случилось?
Вы куда смотрели, свинячьи выкидыши?
     - Ваша милость, полыхнуло  сразу,  как  только  эта  стерва  вошла  в
калитку, и полминуты не прошло...
     Рапорт его был профессионально четким и подробным без многословия, но
рассказывал Мушеро ни с чем не сообразные, вовсе уж фантастические  байки.
По его словам, все началось с того, что в калитку  без  стука  прошмыгнула
женщина,  одетая  небогатой  горожанкой,  -  и  через   несколько   секунд
полыхнуло, домик загорелся, как пучок сухой соломы, причем не было взрыва.
Он, Мушеро, не вчера родился и знает, что существуют разнообразные горючие
смеси, применяемые в военном деле, но у загадочной гостьи  не  было  ни  в
руках, ни под платьем никакого сосуда, они бы заметили. Да и бабка  ничего
такого дома не держала.
     С приездом  пожарных  обнаружились  новые  странности.  Домик  сгорел
дотла, но примыкающие к нему загородки с гусями и сараюшки остались  целы.
На пожарище обнаружили два обгоревших трупа и моментально опознали:  бабку
по фарфоровым расписным бусам, а неотлучно пребывавшего при ней  сыщика  -
по золотому  зубу  и  казенному  оружию.  Зато  странная  женщина  исчезла
бесследно. На улицу она не выскакивала. С двух сторон  к  бабкиному  двору
примыкали высоченные заборы соседей  -  и  шпики  непременно  заметили  бы
человека, взбиравшегося на забор. С четвертой  же  стороны...  Сварог  все
прекрасно видел и сам. С четвертой стороны к бабкиным невеликим  владениям
прилегал высокий отвесный холм, звавшийся Тель-Варрон, Варронский холм.  В
незапамятные времена с королевского замка на вершине этого холма  и  пошла
столица - серо-коричневые развалины и  сейчас  еще  виднелись  там,  почти
сглаженные временем. Ни одна женщина - да и  любой  обыкновенный  человек,
будь то молодой, полный сил скалолаз, -  не  смогла  бы  в  мгновение  ока
вскарабкаться на высоченный откос, по которому за все время  существования
замка так и не  смогли  подняться  неплохо  вооруженные  осадной  техникой
враги. Мушеро определенно считал, что это была не женщина, а  создание  из
тех, кого не следует поминать к ночи... И еще. Все произошло  молниеносно.
Кинжал сгоревшего полицейского пребывал в ножнах,  пистолет  -  сзади,  за
поясом. Ни  он,  ни  бабка  даже  не  пытались  спастись  -  трупы  лежали
посередине комнаты. Мушеро развел руками с видом совершенно безрадостным и
исполненным искреннего, нешуточного изумления, до сих пор  не  прошедшего.
Двое его людей, не таясь, сложили пальцы в  фигуры,  отгонявшие,  согласно
поверью, злых духов. Дальнейшие  расспросы  бесполезны  -  к  чему  теперь
мелкие детали происшедшего?
     - Что теперь передать барону? - озабоченно спросил Мушеро.
     - Все так и передайте... - сказал Сварог.
     Медленно вернулся к карете, хлопнул дверцей. Переодетый кучером  отец
Калеб, не дожидаясь распоряжений, хлестнул лошадей. Сварог поднял  голову,
встретился взглядом с Паколетом.
     - А ведь чувствовала... - мертвым голосом сказал тот и умолк.  Сварог
понурил голову, уставился на квадратные, по моде, носки  своих  сапог,  но
все равно знал, что все смотрят на  него.  Нельзя  было  сидеть  вот  так,
молча,  словно  надгробное  изваяние  на  собственной  могиле,  -  он  был
командиром,  и  следовало  заботиться  о  боевом  духе  своего  невеликого
воинства.
     - Ничего... - сказал он, радостно отметив, что его  голос  звучит  не
столь уж беспомощно. - Вы, принцесса, не один день просидели под  носом  у
тех, кто вас яростно искал. Что вам стоит провести несколько часов в одном
доме с начальником снольдерской разведки,  который  вас  тоже  ищет?  Дело
почти что привычное...
     -  Великие  небеса,  мне  все  равно,  -  устало  отозвалась   Делия,
попытавшись, впрочем, улыбнуться.
     - "Жена боцмана"? - моментально догадался Леверлин.
     - Ну да, - сказал Сварог. - По моим подсчетам, уже  сегодня  возможны
выражения бурного негодования тех, кому  никак  не  удается  справиться  с
"пятнашкой". Если же добрые жители столицы окажутся  терпеливыми,  дворяне
Маргилены немного помогут,  они  уже  действуют  по  всему  городу.  Будет
переполох, и всем станет не до нас. А пока  что  я  приму  небольшие  меры
предосторожности, так что не пугайтесь происходящего  с  вашими  соседями,
потому что с вами будет происходить то же самое. Это к каждому относится.
     Заклинания на изменение облика все же  пригодились.  Теперь  напротив
него сидела мужеподобная рыжая девица, в которой только  по  одежде  можно
было  узнать  прежнюю  Делию.  Вместо  Мары  -  светловолосая  дурнушка  с
блекло-синими глазами и жидкой челкой. Паколет, наоборот, из светлого стал
чернявым и косоглазым. Капрал и Леверлин тоже стали совершенно непохожи на
себя прежних, как и сам Сварог. Все это была не более чем иллюзия, которую
могли разоблачить немногие люди в столице - и каждое зеркало...
     - Присмотритесь друг к другу, чтобы привыкнуть, - сказал Сварог. -  И
держитесь подальше от зеркал, зеркала нас отразят в самом что ни  на  есть
подлинном виде...
     - Надеюсь, я сейчас не особенно  уродлива?  -  спросила  мужеподобная
рыжая девица с таким видом, словно ее сейчас только это и волновало.
     - Вы очаровательны, принцесса, -  сказал  Сварог,  отчаявшись  понять
женщин.
     Он  смотрел,   как   Странная   Компания,   фыркая   и   похохатывая,
переглядывается,  привыкая  заново  друг  к  другу.  Похоже,  они  чуточку
развеселились. И не все понимали, что за  них  взялись  всерьез,  что  они
проиграли первый тайм...
     Через полчаса Сварог убедился, что проиграл и второй.
     "Жена боцмана" уже догорала. Он увидел пламя, едва  карета  вывернула
на широкую Адмиральскую. Поскольку дело происходило почти в центре города,
пожарных,  зевак  и  полицейских  собралось  превеликое  множество.  Толпа
запрудила улицу, пешая и конная полиция вкупе с городской  стражей  тщетно
отжимала ее от сиявшей пустыми провалами окон,  лениво  дымившей  каменной
коробки, закопченной и мокрой. Пожарные, уже проделавшие  главную  работу,
бдительно прохаживались вокруг, разбивая баграми тлеющие головни и заливая
их из ведер. Отстранение и  холодно  Сварог  констатировал,  что  в  обоих
случаях соседним домам повезло: огонь на них не распространился,  чудесным
образом  ограничив  ярость  границами  конкретного  владения...  Возможно,
неведомые поджигатели именно так и задумывали - и  умели  управлять  этими
странными пожарами. Сварог ничего  еще  не  знал  о  случившемся  в  "Жене
боцмана", но в совпадения нисколечко не верил -  домик  бабки-гусятницы  и
"Жена боцмана", единственные в городе места, где он мог надежно  укрыться,
не могли вспыхнуть оба сразу, почти в  одно  и  то  же  время,  вследствие
глупой случайности...
     Хорошо еще,  никаких  подозрений  бесприютная  Странная  Компания  не
вызывала - перед толпой остановились, не в силах  пробиться,  десятка  три
разномастных  экипажей.  Старикашка  в  лиловом  с   серебром   вицмундире
тюремного ведомства, департаментский секретарь,  громко  разорялся  насчет
своей прерванной поездки, вызванной государственной необходимостью. Но  на
него не обращали внимания, не говоря уж о том, чтобы расступиться  и  дать
дорогу, - его собственный кучер сбежал с козел таращиться  на  пожар,  как
все прочие возницы да и их господа. Так что Сварог,  энергично  ринувшийся
сквозь толпу, подозрений  не  вызывал  -  одни  шумные  протесты,  тут  же
утихавшие,  едва  те,  кого  он  расталкивал  кулаками  и  рукоятью  меча,
оглядывались и убеждались, что имеют дело с дворянином.
     Вывеска,  произведение  искусства,  сгорела  начисто,  осталась  лишь
железная рама. Выгорела и каменная конюшня, где стояли лошади Сварога.  На
мокрой брусчатке, дымя и  шипя,  испускали  последние  искры  разномастные
головешки -  в  точности  Свароговы  педантично  расписанные  планы,  если
мыслить образно. Некуда податься. К Маргилене возвращаться  никак  нельзя,
проще сразу повеситься на ближайшем фонаре, благо есть перекладины...
     Покосившись влево, Сварог отшатнулся и хотел было замешаться в толпу,
но вспомнил, что сейчас он неузнаваем. Шагах в десяти от него понуро стоял
начальник  снольдерской  разведки.  Судя  по  его  костюму,  неполному   и
пребывавшему в жалком виде, граф спасался из горевшего  дома  через  окно,
изрядно перемазавшись при этом в известке и кирпичной пыли. Тут же торчали
два его молодчика, грязные и хмурые, бдительно зыркая по сторонам. Значит,
снольдерцы тут ни при чем...
     С превеликой радостью Сварог  углядел  тетку  Чари,  перепачканную  в
грязи и копоти,  не  невредимую.  Она  что-то  объясняла  бравому  усатому
квартальному - точнее,  энергично  и  обстоятельно,  с  привлечением  всех
красот и перлов морского лексикона высказывала свое мнение о  поджигателях
и объясняла,  что  с  ними  сделает,  если  они  ей  ненароком  попадутся.
Квартальный почтительно слушал, явно стараясь запомнить как  можно  больше
шедевров изящной словесности, рожденной вдали от твердой суши.
     Его позвал пожарный, и он отошел. Воспользовавшись удобным  моментом,
Сварог протиснулся поближе, дернул тетку Чари за прожженный рукав:
     - Пора сматываться, госпожа гильдейская трактирщица...
     Она недоуменно уставилась на незнакомца. Должно быть, узнала голос:
     - Граф?!
     - Я самый. Пошевеливайтесь. За мной.
     И вновь ввинтился в толпу, как бурав в мягкую сосновую  доску.  Тетка
без расспросов и охов-вздохов поспешила следом. Открыла дверцу кареты, миг
ошарашенно взирала на  сидевших  там,  потом  решительно  полезла  внутрь.
Сварог задержался возле козел.
     - Куда же теперь? - тихо спросил отец Калеб. - Быть может, в один  из
наших храмов? Братья вас охотно спрячут...
     - Опасно, опасно... - сказал Сварог. - И  для  нас,  и  для  братьев.
Кто-нибудь умный быстро выстроит логическую цепочку, если не выстроил уже.
Мы пока что отвечаем на их ходы, а нам пора  делать  свои,  неожиданные  и
непредусмотренные...
     От лошадей, притомившихся за день,  остро  шибало  потом.  От  колеса
кареты, приходившегося Сварогу по грудь,  несло  дегтем.  Толпа,  где  все
стояли к нему спинами,  напоминала  прессованную  ветчину.  На  душе  было
смутно и паскудно, но безнадежности Сварог не  чувствовал,  он  еще  долго
готов был  барахтаться  в  этом  чертовом  горшке  со  сметаной,  пока  не
получится масло...
     А высоко в небе  равнодушно  и  неспешно  проплывал  чей-то  замок  -
возможно, его собственный. И никто из стоящих на улице не обращал внимания
на скользившую по земле округлую черную тень - самое  обычное  зрелище,  -
никто не задирал голову, чтобы  полюбоваться  на  столь  обыденную  деталь
небосклона. Пожар,  даже  погашенный,  был  гораздо  интереснее  -  старое
развлечение, никогда не приедавшееся.
     - Итак? - тихо спросил отец Калеб.
     - Итак, я делаю ход, - сказал Сварог.
     Он сказал, куда следует ехать, забрался в карету. Сел прямо  на  пол,
потому что больше некуда было, но и на полу оказалось не уютнее,  со  всех
сторон стискивали сапоги и ножны мечей. Пахло гарью, пылью  и  сапогами  -
но, увы, такие картины и запахи,  каким  бы  эпохальным  событиям  они  ни
сопутствовали, никогда не войдут ни в  школьные  учебники,  ни  в  романы.
Мушкетерские лошади никогда не воняли потом, мушкетерские слуги не  воняли
чесноком, а мушкетерские дамы никогда не ловили на себе блох...
     - Перек сгорел, - печально сказала тетка Чари. - На  море  из  жутких
переляг выкарабкивался, а тут вот сгорел. Из подвала не  успел  выскочить,
когда эта стерва...
     - Кто? - насторожился Сварог.
     Подробности заключались в следующем: тетка Чари, проходя по  коридору
первого этажа, вдруг  нос  к  носу  столкнулась  с  совершенно  незнакомой
женщиной, видом и одеждой напоминавшей гильдейскую шлюху среднего пошиба -
как раз такую, что  могла  бы  невозбранно  разгуливать  по  Адмиральской.
Незнакомка, как крыса, прошмыгнула мимо хозяйки в первую попавшуюся дверь,
и не успела тетка Чари изумиться такой наглости, как за этой дверью словно
бы произошел беззвучный взрыв, хлынуло пламя...
     - В конюшне кто-то успел распахнуть ворота,  кони  и  разбежались,  -
сказала тетка Чари. - А вот Перек сгорел.  Да  и  я  чудом  выбралась.  На
кораблях пару раз приходилось гореть, привыкла сразу улепетывать подальше,
хоть на палубе и не разбежишься особенно. Сиганула в окно...
     - А эта женщина так и не появилась потом?
     - Да не могла она выбраться, - сказала тетка Чари. - Никак не  могла.
Едва она  дверь  за  собой  захлопнула,  внутри  полыхнуло,  да  так,  что
ослепнуть можно...
     - Слышал кто-нибудь о чем-то подобном раньше? - спросил Сварог.
     Никто не отозвался.
     - Ну ладно, - сказал он. - Павшие духом есть?
     Даже если таковые и были, никто не признался  вслух  в  своей  к  ним
принадлежности.



                           14. ВИВАТ, БОГЕМА!

                        Где краса былых прелестниц,
                        их прически и наряды,
                        их духи?
                        Воздыхатели у лестниц,
                        и пылавшие взгляды,
                        и стихи?
                        Где старинные напевы,
                        где забытые актеры и таланты?
                        Где былая слава, где вы,
                        разодетые танцоры,
                        музыканты?

     Сварог мимолетно оглянулся через  плечо,  посмотрел  в  комнату.  Там
царила подлинно творческая атмосфера: Гай Скалигер,  автор  вывески  "Жены
боцмана" и статуи Маргилены, стоял у мольберта, Леверлин, чтобы  Делии  не
скучно было позировать, услаждал ее слух балладами собственного  сочинения
под собственную же игру на виолоне, а  Делия  сидела  в  ветхом  кресле  с
облупившейся позолотой, и на лице у нее была даже не  печаль  -  тягостное
ожидание, жажда каких угодно перемен. Увидев ее лицо, Сварог  почувствовал
что-то вроде бессильного стыда и отвернулся,  оперся  на  щербатые  перила
дряхлой, зато каменной галереи. Из-за этой галереи и из-за того,  что  дом
был целиком каменным, прежний хозяин драл с постояльцев нещадно,  но  Гай,
приняв от Маргилены деньги за статую, купил весь дом и  занял  один  этаж,
оставив в  двух  других  прежних  постояльцев,  собратьев  по  ремеслу,  -
совершенно бесплатно.
     Сюда, на Бараглайский Холм, Странная Компания внедрилась  моментально
и непринужденно, не вызвав ни у  кого  подозрений.  Здесь  и  своих  таких
имелось превеликое множество - приходивших неизвестно откуда  и  уходивших
неизвестно когда бродячих актеров, алхимиков, искавших эликсир  бессмертия
и  любовный  напиток,  странствующих  музыкантов,   непризнанных   ученых,
циркачей, акробатов, изобретателей жутких  на  вид  агрегатов  непонятного
даже самим создателям назначения, художников и поэтов. А  также  тех,  кто
считал себя художником, поэтом или скульптором -  но  без  всяких  к  тому
оснований. Народец был пестрый - от бывшего  дирижера  Королевской  оперы,
обнищавшего к старости, до торговца "напитком удачи"  -  шумный,  много  и
изобретательно пьющий, беспокойный, но неопасный. Шпиков на душу населения
здесь насчитывалось  гораздо  меньше,  чем  в  других  районах  города,  -
во-первых,  не  настали  еще  времена,  когда  полицейские  власти  начнут
тотально шпионить за творческими людьми  и  богемой,  а  во-вторых,  любой
"тихарь", работавший со здешним людом,  подвергался  нешуточной  опасности
рехнуться окончательно. Богема крепко пила, а подвыпив, каждый давал  волю
самой необузданной фантазии, меняя по три раза  на  дню  свою  собственную
биографию и мнение о соседях. В  сторону  приукрашивания  и  запутанности,
понятно.  Чтобы  отделить  правду   от   пьяных   побасенок,   требовались
титанические усилия. И давно известно было, что шпиков  переводят  сюда  в
наказание. Одним словом, на Тель-Бараглае жилось не в пример  спокойнее  -
если не особенно распускать язык самому.

                        Графы, герцоги, маркизы,
                        благородные личины,
                        господа,
                        чьи причуды и капризы
                        смерть уносит в час кончины
                        без следа,
                        чьи свершенья и утраты
                        в годы мирного покоя
                        и войны
                        в край, откуда нет возврата,
                        неподкупною рукою
                        сметены...

     Они прекрасно вписались в  здешнюю  пеструю  коловерть.  Разорившийся
маркиз откуда-то с полудня, с границы Фагерстарских Болот (это  Сварог)  и
его домашние  актеры,  пустившиеся  на  поиски  счастья  вместе  с  бывшим
хозяином, потому что так оно привычнее. Столица всегда манит надеждами  на
фортуну. Поди проверь и заподозри, если капрал Шедарис за время скитания в
Вольных Топорах обучился жонглировать  чем  попало  (лучше  всего  у  него
выходило с пустыми бутылками), Мару завтра же взяли бы в любой  балаганчик
метательницей ножей, талантливый карманник  Паколет  легко  мог  сойти  за
фокусника (если вы думаете, что ваши часы у вас в кармане,  то  вы  больше
так не думайте!), Леверлину не  нужно  было  особенно  Напрягаться,  чтобы
выдавать  себя  за  бродячего  менестреля.  Даже  Сварог  мог  при   нужде
побренчать на виолоне, не вызвав дождя гнилых яблок.  А  тетка  Чари  была
незаменима, если возникала  необходимость  послать  кого-то  к  русалочьей
матери и дать в лоб, не впутывая мужчин.  Никакие  чары  не  могли  скрыть
осанку и манеры Делии, но на Бараглайском Холме они подозрений не вызывали
- здесь можно было встретить титулованных особ с  родословной  не  короче.
Через два дома от Гая обитал  восемнадцатый  герцог  Немер,  старший  сын,
лишенный наследства и изгнанный из  родового  гнезда  суровым  папашей  за
неодолимую страсть к  игре  на  театре.  А  на  соседней  улице  частенько
обреталась  у  любовника-скульптора  под  видом  третьеразрядной  артистки
молодая вдовствующая графиня. Хватало, конечно, и  самозванцев,  жаждавших
после  пятой  бутылки  поведать  всем  и  каждому   о   своих   гербах   и
генеалогическом древе, идущем прямиком от Дорана или Морских Королей, - но
в том-то и  юмор,  что  среди  таких  болтунов  могли  оказаться  и  люди,
нисколечко не вравшие...

                        Все, что любим и покоим,
                        все, что дорого и мило
                        в суете -
                        лишь разведка перед боем,
                        чтобы смерть нас подманила
                        к западне.
                        Мы галопом до упаду
                        мчимся вдаль легко и резво,
                        без преград,
                        и на всем скаку - в засаду.
                        Повернуть бы, да отрезан
                        путь назад...

     - Весьма актуально, - проворчал под нос Сварог, глядя на Равену.  Вид
с Бараглайского Холма открывался великолепный - Тель-Варрон с  его  грудой
старинных камней, страшный  холм  казней,  Монфокон  с  огромной  каменной
виселицей, возведенной некогда знаменитым архитектором, впоследствии  люто
запившим и в приступе белой горячки кинувшимся  головой  вперед  с  высшей
точки своего детища (стоявшего с тех пор четвертую сотню