горяченного даровым вином
простонародья.
     Они появились совершенно неожиданно. Только что внизу не было никого --
и вдруг...
     По узкой полоске заросшей низкой и мягкой травой земли шагали вереницей
с  дюжину карликов,  чьи  макушки  достигали  пояса  взрослого человека. Они
выглядели  обычными  людьми,  только  очень  маленькими  --  Сварог видел  с
балкона,  как   их  босые  ноги   приминали   траву,  что  призракам   вовсе
несвойственно, -- но и в  самом деле  казались странно  белыми:  белые,  как
чистый снег  лица, ступни  и  руки, словно светившиеся  собственным  тусклым
сиянием балахоны, белоснежные (но не  седые!)  волосы и  даже зрачки круглых
глаз какие-то беловатые...
     Самые  обычные  безбородые лица -- одни мужчины, ни женщин, ни детей...
Сварог  смотрел  во все  глаза,  придвинувшись вплотную  к  перилам,  пачкая
застарелой пылью пышное королевское одеяние, затаив дыхание.
     Они  не   лили  слезы  и  не  смеялись,  их   личики  были  застывшими,
сосредоточенными,  невероятно серьезными. Так ни разу и не  рассмеявшись, не
проронив  ни  слезинки, они  медленно,  очень медленно прошествовали  внизу,
скрылись за углом здания...
     Расслышав  совсем  рядом  чей-то  вздох,  Сварог  порывисто  обернулся,
нашаривая рукоять широкого кинжала. И убрал руку с пояса, увидев в полумраке
Арталетту -- в коротком  синем платье с траурной  белой  лентой  на плече, с
уложенными в  сложную дворянскую прическу  волосами. Должно быть, она стояла
здесь довольно  давно.  Все еще смотрела вслед  исчезнувшим  Белым Карликам.
Потом сказала тихо:
     -- Они не смеялись и не плакали...
     -- И что  это означает? --  спросил Сварог, уже сам смутно догадавшись,
каким будет ответ.
     -- Они  не  знают, чего  в нем было  больше -- хорошего или дурного. По
легендам,  такое  редко  случается  --  люди  обычно или явные  злодеи,  или
откровенные добряки...
     -- Как  сказать,  как сказать...  -- пробормотал Сварог. -- Не  все так
просто... Почему вы отказались сесть за королевский стол, герцогиня?
     --  Потому что  там для меня нет  места, -- сказала она, гордо  вскинув
черноволосую  головку. -- Потому что дочь  я незаконная,  а  милостей  ваших
вроде бы не удостоилась...
     Она вновь  напомнила  Сварогу Делию  -- быть  может, и не было  особого
внешнего сходства, но поворот головы, голос, стать...
     Даже  чуточку  жутко  стало,  и  он  сделал  над  собой  усилие,  чтобы
избавиться от этого наваждения.
     -- Вы, наверное, меня ненавидите? -- вдруг спросила Арталетта.
     -- За что, господи? -- искренне удивился Сварог.
     -- За ту историю...
     -- Бросьте, -- сказал  Сварог  решительно.  -- Это были, строго говоря,
вовсе и не вы. Я сам выдернул у вас из-за уха эту  чертову  булавку, неужели
не помните?
     --  Все  равно, --  упрямо сказала  девушка.  -- Меня  учили  монахи...
Нечистой силе  не  так-то просто овладеть человеком,  если нет лазейки. А  в
моем  случае такая  лазейка была.  Я ей завидовала, понимаете? Никак  нельзя
сказать,  что  ненавидела или  даже  недолюбливала,  -- но я ей  завидовала,
долго, упорно, чуть ли не каждодневно. Она  была законная. Все  принадлежало
ей. А  мое  положение  было  хоть  и почетным,  но  все же специфическим  --
прижитая на стороне байстрючка, с которой хватит и  полковничьего мундира...
-- Она  стояла  рядом,  касаясь  Сварога плечом,  печальная и прекрасная. --
Завидовала, завидовала... пока оно не нашло эту самую лазейку...  И погубила
ее в конце концов.
     --  Вот  это вы бросьте, Арталетта, -- сказал Сварог  серьезно. -- Все,
что произошло из-за этой  чертовой булавки, никоим образом не повлияло на...
Тут  другие причины.  Но это  уже моя  боль,  моя собственная. Моя боль, моя
месть, мое упущение...
     -- Вы ее любили?
     -- Наверное,  нет, --  сказал Сварог.  --  Вряд ли.  Возможно,  у  меня
просто-напросто не  хватило времени,  чтобы успело  что-то такое родиться...
Нет. Но мне от этого не легче. -- Он осторожненько повернул девушку лицом  к
себе. --  Бога ради, не  думайте, что я  к вам отношусь  плохо. Я  дал слово
вашему отцу вас беречь, хотя и без этого обещания сделал бы то же самое...
     Боже, как  она была  красива и загадочна в полумраке, как похожа сейчас
на Делию...  Пальцы  сами  коснулись  тонкого бархата,  под которым  таилось
нежное, упругое тепло.
     Арталетта не отстранилась, впервые попыталась улыбнуться:
     -- А вы не забыли, что с некоторых пор стали моим братом?
     -- Названым, сестричка,  названым, -- сказал он хрипло. -- А это совсем
другое, здешние законы даже  позволяют названым братьям жениться на названых
сестрах...
     -- Надеюсь, вы не  собираетесь делать мне предложение? -- Она улыбалась
почти  весело. -- Я ведь довольно  грубое  и  дерзкое существо, мушкетерский
полковник...
     -- Вы в первую очередь прекрасны, как фея, -- сказал Сварог искренне.
     Он  и сам  не понимал,  что  с ним творится,  но чувствовал  простоту и
естественность происходящего. Балкон, ночь, загадочные темные глаза девушки,
до ужаса похожей на Делию, ничуть не пытавшейся уклониться от объятий...
     Она  не  сопротивлялась, когда Сварог притянул  ее  вплотную,  закинула
голову, медленно  прикрыла глаза и подставила губы. Возможно, в происходящем
и было нечто сумасшедшее, но вот противоестественного не было ни капли...
     У него так и не возникло ощущения, что ему уступают, -- а это прибавило
дерзости и  нежности. Руки Арталетты сомкнулись у него  на шее,  поцелуй был
долгим,  как его  путь  из бесприютных бродяг  в  короли,  совсем  близко  с
грохотом  лопнул  и  рассыпался мириадами алых  искр  очередной фейерверк, и
мерцающее красное сияние добавило в происходящее нереальности.
     Сварог шел  за ней по  дворцовым  коридорам,  как во сне, чувствуя себя
бездумным и легким, проходил мимо застывших гвардейцев, словно мимо  пустого
места. Дверь ее спальни тихо захлопнулась, щелкнул засов -- и они  вцепились
друг в друга по-настоящему, как будто  ища поддержки и опоры в этом чертовом
мире,  жестоком  ко  всем без разбора. Бархат вспорхнул невесомым  облачком,
едва слышно скрипнула постель, от долгих поцелуев перехватывало дыхание, кто
первым  взял  на  себя  все, так и осталось непонятным,  но это уже не имело
никакого  значения -- двое слились  в  единое  целое  так,  словно это  было
навсегда, тяжелое  дыхание смешалось,  и  бедолага Сварог, нечаянный король,
впервые за много дней избавился от забот...
     За окном звонко лопались шипящие фейерверки.

Глава 15. ГОСУДАРЬ В ТРУДАХ, АКИ ПЧЕЛКА...


     Проснувшись  утром,  довольно  рано, он не  почувствовал ни  стыда,  ни
раскаяния. А почему, собственно? Взрослые люди вправе поступать так, как  им
нравится,  в  особенности если не нарушают никаких  законов  и  не  ущемляют
каких-либо третьих лиц... Он долго разглядывал мозаичный потолок, на котором
посреди  дикого  леса  вскачь  неслись  за   упитанным  здоровенным  кабаном
бесшабашные охотники в зеленых плащах и кожаных каталанах, упрямо склонившие
рогатины.  Покосился на Арталетту -- она безмятежно посапывала, разбросав по
смятой  белоснежной  подушке  черные  спутанные  локоны,  лицо  ее  казалось
спокойным и довольным, вряд ли ей снилось что-то  плохое.  Вот только из-под
сбившейся  с  прежнего   места  подушки  предательски  выглядывала  "чертова
флейта", громадный четырехствольный пистолет, излюбленный путешественниками,
поскольку одним  залпом мог при удаче скосить  с полдюжины нападающих. То-то
ночью  Сварогу что-то мешало, твердое,  большое и непонятное... В  раскрытом
ящике  золоченого  ночного столика виднелась  рукоять еще одного  пистолета,
двуствольного, а совсем рядом с  постелью, только руку протянуть,  стоял меч
без ножен с эмблемой Синих Мушкетеров на эфесе. "Бедная  девочка, -- подумал
он сочувственно. -- Натерпелась страху и неизвестности..."
     Осторожненько выбравшись  из груды тончайших простыней, тихонько оделся
и выскользнул из  спальни -- а вдруг ей, когда  проснется, будет неловко? --
вышел  в коридор,  сверкавший полированным малахитом и  золоченой  лепниной.
Двое  ликторов,  стоявшие  прямо  напротив двери,  и  без  того неподвижные,
обратились в статуи. Сварог, придав себе невинный и беззаботный вид,  как ни
в чем не бывало прошел мимо, не  удостоив их и взглядом, --  именно к такому
поведению  следовало привыкать,  по коридорам  и  лестницам торчит множество
живых истуканов, если обращать на каждого внимание, если принимать  в расчет
мысли и чувства каждого, получится совершенно не по-королевски...
     Открыв  высокую застекленную дверь, вышел на  балкон.  Утро было  такое
ясное,  мир казался  столь свежим и  чистым, словно  в первый день творения,
когда  человек  еще  не  появился со  всеми  своими грехами и пакостями, что
Сварог  впервые  за много  дней ощутил  счастливую, умиротворяющую легкость.
Справа, на  Луговине, еще  суетилась целая армия  лакеев, уничтожавших следы
вчерашнего народного гулянья,  в кроне  ближайшей  сосны  щебетала  какая-то
птаха,  зеленел парк,  лучи  восходящего  солнца  заливали  окна ало-золотым
сиянием, и не было ни одной войны, и не было пока что придворных интриг...
     Вот  только короли не  имеют  права предаваться  безделью  даже в такое
утро. Особенно когда следует срочно обдумать идею, пришедшую ночью в голову,
-- если не особенно скромничать, поистине гениальную...
     Если подключить  к основанию  Трех Королевств прежнюю  бюрократию, орду
закосневших чиновников с их  волокитой, казнокрадством  и слепым следованием
писаным  параграфам, можно всерьез  опасаться, что благородная  и невероятно
масштабная затея погрязнет в старых порядках, как в болоте. Следовательно...
     Следовательно, нужна партия.  Вроде  КПСС. Не очередная бюрократическая
структура, а партия, спаянная конкретной идеей, не  зависящая от чиновников,
подчиняющаяся  лично  королю,  стоящая над всеми  прежними  государственными
институциями.  Должны  быть  первые,  вторые и  третьи  секретари, обкомы  и
горкомы, знаки для особо отличившихся в золоте, серебре и меди. И  все такое
прочее. Туда преспокойно можно будет отбирать людей, не  обращая внимания на
титулы  либо  отсутствие таковых,  на  строгую систему  иерархии чиновничьих
званий, на устоявшиеся традиции и заслуги рода...
     Разумеется, называться все  это должно как-то  иначе --  нет на  Таларе
никаких партий, даже бледного подобия, время еще не пришло, и слава богу. Не
стоит пугать  ревнителей традиций чересчур уж шокирующими новшествами. Пусть
это будет, скажем, нечто вроде рыцарского ордена, какие существовали еще лет
триста назад... развивая идею... некая смесь рыцарского ордена с монашеским,
с Гильдией и Сословием...  нужно хорошенько все проработать, найти толкового
человека, способного  взять на  себя  массу бумаготворчества, король  подаст
четкую  идею,  начертит  контуры,  а уж  по ним  кто-то  должен  прорисовать
детали...  Решено!  Орден Возрождения  Трех  Королевств -- название не самое
гениальное, но в  качестве рабочего  вполне сойдет.  Когда  чиновничья  рать
спохватится, ей  уже  просто-напросто не  останется жизненного пространства,
она  прочно  окажется в подчиненном  положении. Великий Магистр...  Нет,  не
подходит,  такой  уже есть в Святой  Земле. Король... ну, нехай король будет
главный...  главный  зодчий,  речь  ведь  идет  о  строительстве...  а  ведь
прорисовывается что-то уже сейчас! Зодчий  провинции, зодчий  округа, зодчий
волости...  города...  секретарь зодчего, советник зодчего...  ух  ты,  мать
твою, как оно идет, словно  по маслу! Колос как  символ землеробства, лопата
как  символ строительства...  и  чего-то  там  как символ остального... Ну и
голова  у  вас,  милорд  Сварог!  Все вы предусмотрели,  господа  сановники,
министры и придворные, а вот предвидеть королевскую затею насчет партии вряд
ли  смогли,  не хватит  у  вас  ума  на  такое...  Конечно  же,  полицейское
наблюдение  изнутри, строжайший  пригляд  --  как  только освоятся, начнут и
воровать, и козни плести,  и подсиживать друг друга, и секретарш пользовать,
устраивая их третьими  помощницами старшего зодчего... Но  пока  додумаются,
тайная полиция их уже осветит самым надежным образом...
     Бодрый и охваченный жаждой деятельности, он вернулся в коридор, зашагал
к  своим покоям. У  огромного, под потолок, мурранского зеркала  торчала еще
одна ранняя пташка  -- Мара вертелась  перед  чистейшим высоченным  стеклом,
старательно охорашиваясь, одергивая  мундир лейтенанта  Арбалетчиков, самого
старого здешнего  гвардейского  полка, давно уже вооруженного  мушкетами, но
сохранившего  прежнее почетное  звание. О  старинном  оружии напоминало лишь
золотое изображение арбалета на правом рукаве черного мундира.
     Увидев Сварога, она живо отвернулась от зеркала, прищурилась:
     --  Надо  же,  какой шустрый у  нас младенчик!  Три дня,  как  на  свет
родился, а уже по девкам бегает...
     --  Тихо  ты, -- сказал Сварог не  без смущения.  --  Поблизости  холуи
торчат...
     --  Подумаешь, --  безмятежно сказала Мара, поправляя  черный бадагар с
белым пером в попытках придать ему  наиболее ухарский вид. -- Ты король  или
кто? Я  тут потолковала  с  министром двора, он мне  рассказал, как Конгеров
папаша прямо в тронном зале фрейлин примащивал на стол для скипетра...
     --  Мы  должны  избавляться  от  наиболее   одиозных  традиций  прошлых
царствований,  --  сказал  Сварог ханжески. -- Образцом добродетели служить,
знаешь ли... Как у тебя в полку?
     --  Ну  не  могла  же я  за пару  часов втолковать всем и каждому,  что
относиться  ко  мне  следует  предельно  серьезно,  --  сказала Мара. --  Но
определенная  работа произведена. Я изо всех сил  старалась быть скромницей,
поэтому дуэлей за  это время произошло только три. Успокойся, все живы, хотя
один без уха  остался... Ничего, начали помаленьку проникаться и осознавать,
какое сокровище  им  на голову свалилось,  через недельку по  струнке ходить
будут...  Да,  имей в виду: тут у тебя во дворце освободилась вакансия... не
помню,  как  она  в  точности  называется. Тот идиот, что носит  за  королем
письменные принадлежности.
     --  Лейб-мэтр  Королевского  Пера,  -- сказал  Сварог уже  с  некоторым
знанием дела. И тут же обеспокоился: -- Что стряслось?
     --  Да  ничего особенного, -- безмятежно  сказала  Мара. --  Позавчера,
перед  коронацией,  когда  я еще болталась  по  дворцу в скромном  платьице,
никому  толком  не  известная,  прижал в темном углу и вознамерился  совлечь
одежды.  Все бы ничего, да начал за корсаж монеты совать,  под юбку  залез с
ходу, никак не хотел поверить, что  ему сейчас руки поломают...  Я,  девушка
скромная и неопытная, сопротивлялась...
     -- Господи ты боже мой, -- сказал Сварог растерянно. -- Где труп?
     -- Я тебя умоляю, не делай ты из меня чудовище... -- ухмыльнулась Мара.
-- Ничего я ему не поломала, всего-то  постучала по организму да  пощекотала
кинжалом в  особо нежных местах... Когда его  лакеи видели в  последний раз,
скакал  к воротам  на  неоседланном коне и кричал, что подал в отставку... В
общем,  имей  в  виду,  что  вакансия  свободна,  вдруг понадобится  кого-то
повысить... Элкона хотя бы, он у нас до сих пор без придворного звания...
     -- Где он, кстати?
     -- А он с его величеством, королем  Арира, пустился  по фрейлинам, -- с
невинным  выражением  лица  наябедничала  Мара.  -- Ничего,  пусть  парнишка
привыкает к дворцовым нравам, ему самоутвердиться нужно, перебеситься...
     -- Министра полиции не видела?
     -- Конечно, видела,  --  пожала  плечами Мара. -- Спозаранку  по дворцу
болтается с  таким видом,  будто намерен арестовать всех и каждого, бумагами
трясет... Вон он, за статуей приютился...
     --  Очень кстати,  -- громко  сказал  Сварог. -- Подите-ка  сюда,  ваше
превосходительство. Нам, в отличие от  многих, в эту раннюю пору потрудиться
придется...
     Едва они вошли в королевский кабинет, Интагар  вытащил из-за обшлага те
самые  списки  и  вознамерился  подсунуть  под  нос, но Сварог  бесцеремонно
отстранил тугую бумажную трубку:
     -- Это  немного  подождет. Мне срочно  нужна  консультация  по  другому
поводу. Нужен человек, который смог бы...
     Очень  трудно  объяснить,  что  тебе  требуется  партийный  идеолог  --
особенно  когда  беседуешь  с  человеком, в жизни  не слышавшим  о  такой, с
позволения сказать, профессии, да и  о партиях  тоже...  Сварог сам понимал,
что был излишне многословен и  порой путался в объяснениях. Однако понемногу
министр полиции, судя по глазам, начал его понимать, в конце  концов, улучив
подходящую паузу, решительно сказал:
     --  Я понял,  государь... Такой человек есть. Герцог Лемар.  Служил  по
министерству  двора,  имел  чин  министерского советника...  но главным  его
занятием как раз и было подыскивать убедительные объяснения для тех или иных
государственных...  акций, именно  он подобрал великолепную мотивировку  для
нашего  прошлогоднего  вторжения  в  Вольные  Маноры,  для лоранской  войны,
введения  в финансовый  оборот беспроцентных  векселей  казначейства,  новой
пошлины  с  ганзейских  кораблей...  с  ходу и  не  смогу  перечислить  все.
Признаюсь вам честно: я  его ненавидел, мы были врагами...  но для того, что
вы  задумали,  необходим, пожалуй что, как раз герцог Лемар. Разумеется, при
условии,  что  вы будете прочно держать  его в узде. Он из тех  субъектов, у
которых за спиной постоянно должен маячить даже не полицейский, а палач...
     -- Ну, это  мы обеспечим...  -- сказал Сварог. -- У  вас  есть на  него
дело?
     Министр полиции усмехнулся уголком рта: -- Как и на всех, государь...
     -- Пошлите за ним верхового.
     -- Боюсь, ваше величество, посылать придется корабль...
     -- То есть?
     -- Он  вот  уже семь месяцев, как  отправлен  в  бессрочную  ссылку  на
Стагар,  -- сказал Интагар.  --  Стагар,  вообще-то,  принадлежит  лоранской
короне, но по  давнему уговору  меж королями туда отправляют некоторых своих
ссыльных все державы Виглафского Ковенанта. Очень уж удобное местечко: всего
четыре  места,  где к острову могут  приставать  корабли и лодки,  нелюдимое
местное население, крайне недружелюбно относящееся  к любому приезжему...  И
сбежать  оттуда  трудно,  и  почти невозможно  наладить  переписку с внешним
миром, найти сообщников для какой-нибудь пакости... Надежное местечко.
     -- А за что его туда законопатили?
     -- За  человеческие  слабости, государь,  --  вновь усмехнулся  министр
полиции одной стороной рта. Сварог уже стал привыкать к этой его гримасе. --
У  герцога  их было две: страсть к драгоценностям,  особенно  антикварным, и
юным  девушкам. Отсюда  проистекало  все  остальное:  в  том,  что  касается
драгоценностей,   --  вымогательство,  подделка  завещаний,  подлоги,  шайка
доверенных грабителей; в том, что  касается девушек, -- принуждение, шантаж,
лишение свободы, зелья, опять-таки шайка доверенных... Король терпел гораздо
дольше, чем  я бы на его месте.  Герцог в конце концов заигрался. Получилось
так,  что месяца  три не было ситуации, к которой  он мог  бы приложить свои
способности,  --  и,  естественно,  влияние  его  и  значимость  ослабли,  а
учитывая, что  от  своих  страстей он и  не думал  отказываться, действуя  с
присущим ему размахом... Составился заговор, были предъявлены неопровержимые
улики вкупе с  многочисленными жалобами... Титул ему  оставили, но орденов и
чина лишили, а  также определили конфискацию всего движимого  и недвижимого,
кроме  родового поместья.  Конфисковали бы  и  его, но не  оказалось младших
сыновей... Ну, и отправили на Стагар.
     -- Подозреваю, вы тоже руку приложили?
     --  И  даже не буду  каяться,  государь. Он  вполне заслужил.  По моему
глубокому  убеждению, все  меньше  и  меньше  появлялось  акций  и ситуаций,
требовавших искусства герцога. Он переставал быть нужным...