крикнул Сварог. - Кто это сделал? Где...
     - Быстрее уезжайте отсюда, - внятно выговорил Басс и уронил голову на
грудь.
     - Он умер, хозяин, - сказал Карах.  -  Он  правильно  говорил,  нужно
побыстрее отсюда уезжать. Здесь был кто-то непонятный, страшный,  я  таких
не встречал...
     Сварог прыгнул в седло, на ходу подхватил уцепившегося за полу  плаща
Караха и поскакал к реке. Причал тоже сожгли. Кое-где он обрушился в воду,
но много обуглившихся свай торчало над  мутными  волнами,  и  в  некоторых
местах сохранился  обгоревший  настил.  Отовсюду  несло  гарью,  у  берега
колыхались черные головешки. А уардах в ста от  берега  торчали  из  воды,
накренясь, верхушки трех мачт, и концы  оборванного  такелажа  колыхались,
протянувшись по течению...
     Сердце у Сварога оборвалось.  Сомнительно,  чтобы  в  этом  безлюдном
месте за эти дни бросил якорь второй трехмачтовый корабль. Значит, все они
на дне - веселые бесшабашные удальцы, спасшие его из Хелльстада, и  Акбар,
и загадочный помощник капитана, которого Сварог так и не увидел, и пузатый
кок по кличке Мышиный Соус, сбежавший в море от какого-то графа из Вольных
Майоров  и  на  прощанье  подавший  хозяину  к  столу  замаскированную   в
невероятно аппетитном соусе тушеную мышатину, каковую  граф  почти  всю  и
слопал, пока не узрел наконец на дне блюда хвостики...
     - Пусть вода вам, господа, будет  пухом...  -  бездумно  повторял  он
привязавшуюся строку из слышанной на корабле баллады.
     "Ладно, - подумал  он,  не  отрывая  взгляда  от  верхушек  мачт  над
мутноватой  водой.  -  Может,  меня  всего-навсего  и  требовалось  крепко
разозлить. Что ж, разозлили на свой хребет. Я еще долго намерен прожить на
этой планете, но не хочу, чтобы рядом по-прежнему обитали  виновники  всех
этих гнусностей. Плевать на неизвестные подробности. Ясно одно: капитан Зо
и его ребята, Борн, Басс, Блай, жители Фиортена -  все  это  были  хорошие
люди, и тот, кто их убил, должен получить сполна.  Такие  вот  мотивы,  не
лучше иных, но и не хуже многих... Убедили. Теперь это и моя война".
     -  Карах,  тебе  не  кажется,  что  я  опасный  спутник  для  долгого
путешествия? - спросил он.
     - Что делать,  -  сказал  Карах.  -  Хозяев  не  выбирают,  уж  какой
попался... Ты меня забрал, придется служить.
     - Знаешь что? - Сварог повернул коня. - Вообще-то  сейчас  начинается
самое интересное - мы в автономном  плавании,  наших  ходов  никак  нельзя
предугадать наперед, потому что мы сами их не знаем...  -  Он  старательно
изучал карту. - Правда, дорога отсюда всего одна. В пятнадцати лигах  ниже
по реке значится некий Рут, обозначенный как обитаемое место.  Некуда  нам
ехать, кроме как в Рут. А если на дороге...
     - Что-то есть в воздухе, хозяин, - прервал Карах.
     Сварог глянул вверх, но ничего не увидел.  Только  редкие  облачка  и
черное круглое пятнышко у горизонта - чей-то замок.
     - Ты про него, что ли? - спросил он, показав туда.
     - Нет. - Карах задрал к небесам озабоченную мордочку. -  Это  гораздо
меньше, подвижнее... а теперь его нету...
     - Ладно, исчезаем отсюда. - Сварог подхлестнул копя.
     Часа через полтора они без всяких приключений добрались до обитаемого
места под названием Рут. С первого взгляда было ясно, что  раньше  городок
был не в пример обитаемее. Сварог долго ехал по пустым улицам,  состоявшим
исключительно из заброшенных домов - богатых некогда, бедных, средних.  Не
разрушенных или сожженных при штурме -  просто  брошенных  однажды  раз  и
навсегда. Иные носили следы разграбления в спешке, но по большинству видно
было, что в них похозяйничали обстоятельно, не спеша и ничего не опасаясь,
аккуратно сняли с петель двери, вынули стекла из окон,  забрали  все,  что
могло пригодиться в  хозяйстве.  Захватчикам  такое  ни  к  чему.  Значит,
постарались земляки и соседи, а дома  определенно  принадлежали  тем,  кто
подался на полдень за лучшей долей.
     Сварог свернул за угол. Там уже начинались обитаемые места - из  труб
идет дым, на улицах попадаются прохожие, а на удобном  месте,  которое  не
обойти и не объехать, расположился патруль - пятеро в шлемах и  кольчугах,
с мечами, копьями, арбалетами и единственным  мушкетом  военного  образца.
Тут же стояли  две  оседланные  лошади,  а  на  высоком  шесте  развевался
незнакомый флаг - красная, желтая и белая вертикальные полосы, на  красной
изображен черный меч острием вверх. Странный флаг,  не  значившийся  ни  в
одном  геральдическом  справочнике.  А  уж  в  здешней  геральдике  Сварог
разбирался больше, чем во всем  остальном:  эти  знания  ему  запихнули  в
голову в первую очередь. Согласно здешним правилам  и  традициям,  красный
цвет символизировал отвагу, желтый - богатство, достаток, а вот белый  был
траурным цветом. На белых конях везли хоронить покойников, в белые  одежды
облачались  неутешные  близкие.  Одни  лишь  горротские  короли,   издавна
славившиеся весьма своеобразным чувством юмора, сделали свой флаг белым...
     Его заметили и взяли на прицел. Сварог спокойно ехал прямо на них - и
остановился в трех шагах, отметив, что  наконечники  стрел  серебряные.  И
наконечники копий - тоже. Он разглядывал их, а они разглядывали его. Чтобы
не нагнетать напряжения, Сварог заговорил первым:
     - Документ показать, орлы?
     - Сам рисовал? - спросил старший, изучив документ. Остальные хмыкнули
невесело.
     Сварог сказал чистую правду:
     - А откуда я знаю, кто его рисовал?
     Орлы хохотнули чуть веселее. Старший бросил:
     - Не шевелись. Проверим.
     Серебряный наконечник копья медленно поднялся к его  груди  -  Сварог
добросовестно замер, - коснулся шеи и отодвинулся гораздо быстрее. Лица  у
патрулей стали чуточку дружелюбнее, но старший, как ему  и  полагалось  по
должности, остался собранным и подозрительным:
     - Смотри, если что... Тут у нас адвокаты не водятся. Откуда едешь?
     - Из Фиортена, - бухнул Сварог и пожалел, что  проговорился.  Но  что
прикажете делать, если других названий он  попросту  не  знал  и  врать  о
незнакомых местах опасался?
     - Как там?
     - Паршиво, -  сказал  Сварог.  -  Нет  больше  Фиортена.  Один  пепел
остался.
     - Кто там был?
     - Ох, знал бы я кто, - сказал Сварог устало. - Он бы  у  меня  кровью
умылся... Кабаки в городе есть, ребята? Типа постоялого двора?
     Они молчали.  Расступились,  правда,  и  он  медленно  поехал  прочь.
Вдогонку все же крикнули:
     - Через базарную площадь, налево у зеленого дома - и прямо  до  самой
реки. Постоялый двор тетки Чари.
     Карах смирнехонько сидел под плащом. Прохожие, как один, оглядывались
на Сварога - кто украдкой, кто открыто. Сварог понял, что приезжие здесь -
вещь редкостная,  что  он  станет  темой  для  вечерней  болтовни,  ибо  с
новостями здесь плоховато...
     Трижды ему предлагали продать второго коня,  один  раз  спросили,  не
ожидается ли какой войны, а однажды поинтересовались, не он  ли  беспутный
племянник мамаши Микоты, лет двадцать назад сбежавший искать приключений и
с тех пор не объявлявшийся. Сварог каждый раз молча мотал головой.
     Он почувствовал вдруг, что Карах зашевелился под плащом, пробрался  к
шее. Это могли заметить со  стороны,  и  Сварог,  не  поворачивая  головы,
прошипел сквозь зубы:
     - Тихо! Что там?
     - Хозяин, убей его! - зашептал Карах  из-под  капюшона.  -  Убей  его
сейчас же! Это плохой!
     Сварог придержал коня, украдкой оглянулся - нет, никто  вроде  бы  не
обратил внимания, как приезжий пустился в дискуссию с собственным плащом.
     - Вон тот, в черной шапке! - не унимался Карах. - Убей его побыстрее!
     Сварог растерянно огляделся. Он как раз проезжал по базарной площади,
где не особенно шумно торговали  рыбой,  старой  одеждой,  живыми  овцами,
дровами и пивом. Покупателей было самую малость побольше, чем продавцов. У
лотка с рыбой, точно, стоял худой человек в буром кафтане и высокой черной
шапке, какую носят на полудне Снольдера -  круглой,  с  плоским  донцем  и
наушниками. Человек этот ничем особенным не выделялся. Гильдейской бляхи у
него не видно, но здесь их никто не носит.
     - Убей его! - чуть ли не крикнул Карах.
     Сварог колебался. Вспомнил,  что  однажды  уже  пропустил  мимо  ушей
предостережения Караха  и  кончилось  все  дракой  с  вампирами,  а  могло
кончиться и печальнее...
     Пробормотал заклинание, и рука сама  дернулась  к  топору.  На  месте
человека в черной шапке колыхалась мгла, черный сгусток тяжелого дыма,  то
принимавший зыбкие очертания  человеческой  фигуры,  то  переливавшийся  в
знакомый уже образ - шар над прямоугольником.
     - Ах, вот это кто... -  сквозь  зубы  пробормотал  Сварог.  -  Карах,
держись!
     Он отвязал повод заводного коня, накинул его  на  столбик  ближайшего
навеса. Еще раз произнес заклинание. Теперь он  вновь  видел  лишь  худого
человека, отвернувшегося к лотку с рыбой, - видел то, что и все  остальные
на площади, окруженной невысокими  каменными  домами  с  острыми  крышами.
Сварог развернул коня так, чтобы оставить худого  справа,  пустил  вскачь.
Лезвие Доран-ан-Тега шелестяще свистнуло в  воздухе,  и  сразу  же  вокруг
завопили. Сварог оглянулся, натянул поводья.
     Отсеченная голова худого еще кувыркалась высоко в  воздухе,  невесомо
выписывая круги  вопреки  законам  природы  и  тяготения  -  словно  живое
существо,  выбиравшее,  где   бы   приземлиться   на   грязный   булыжник.
Обезглавленное туловище прочно стояло на ногах, из  перерубленной  шеи  не
брызнуло и кровинки, руки подняты ладонями вверх, словно готовятся поймать
непоседливую голову, которой, дело житейское,  захотелось  вдруг  полетать
отдельно.
     Голова упала  на  обрубок  шеи  и  утвердилась  на  нем  левым  ухом.
Пространство  вокруг  худого  подернулось  туманом,  пронизанным  тусклыми
молниями, и вот тут-то началась настоящая паника,  продавцы  и  покупатели
брызнули во все стороны, даже овцы, мемекая, припустили прочь. Значит, все
видели то же, что и Сварог, - как посреди площади возникает, принимая  все
более четкие, завершенные очертания, повисший над  черным  прямоугольником
белый шар и с его бока немигающе таращится глаз -  без  век  и  ресниц,  с
желтой радужкой и белым кошачьим зрачком.
     Нечто вроде туманного  диска  возникло  над  шаром,  рассыпая  искры.
Змеистые желтые молнии хлестнули по крышам домов, с  грохотом  расшвыривая
черепицу  и  жестяные  колпаки  труб,  опустились  ниже,  вышибая   звонко
лопавшиеся оконные стекла, выворачивая камни из стен, потянулись еще ниже,
к людям...
     Сварог  выхватил  шаур.  Вереница  свистящих   серебряных   звездочек
пронеслась над ушами коня. И повторилось то, что Сварог уже видел  однажды
с палубы "Божьего любимчика", - спиралью  завертелся  густой  черный  дым,
пронизанный зелеными вспышками, омерзительный  вой,  злобный  и  жалобный,
пронесся над площадью и оборвался. Послышался  сухой  скрежет,  дым  кучей
пыли осел на грязную булыжную мостовую.
     Никто уже не кричал, только овцы блеяли, носясь по  площади,  а  люди
застыли  неподвижно.  Сварог  подумал,  схватил  повод  запасного  коня  и
поскакал прочь - не устраивать же пресс-конференцию с митингом?
     Постоялый двор под вывеской "Жена боцмана" стоял на  отшибе  у  самой
реки - приземистый каменный дом с конюшней и деревянными пристройками, все
это обнесено добротным деревянным  забором.  Посреди  двора  величественно
возлежала свинья и бродили куры.
     Сварог проехал в распахнутые  ворота  и  остановил  коня  у  широкого
крыльца. Дверь распахнута настежь, но внутри  тихо.  Из  конюшни  появился
угрюмый высоченный детина. Рукава засучены,  за  пояс  заткнута  короткая,
тщательно обструганная дубинка. На трактирного слугу он походил не больше,
чем Сварог на герцогиню. Но спросил предупредительно, как положено:
     - Чего изволите?
     - Есть, пить, ночевать, -  сказал  Сварог.  -  Все  эти  удовольствия
можете предоставить или только некоторые?
     - Все, ваша милость, если есть денежки, - ответил детина.  На  правом
запястье у него Сварог заметил  синюю  татуировку  -  русалка  с  огромной
пивной кружкой. Похоже, морская тематика не ограничивалась вывеской.
     - Расседлать, ваша милость?
     - Расседлай, - сказал Сварог. У него самого это до сих пор получалось
довольно неуклюже. Детина,  ничуть  не  удивившись,  принялся  за  работу.
Сварог заметил, что и у  него  получается  не  лучше.  Карах  смирнехонько
притаился в откинутом капюшоне плаща.
     Сварог стоял, прислонившись плечом к столбу,  наблюдал  с  интересом,
как детина возится с пряжками и ремнями, беззвучно чертыхаясь поднос.
     - Где плавал? - напрямик спросил Сварог.
     Детина не стал вздрагивать  и  цепенеть.  Буркнул,  не  отрываясь  от
работы:
     - Везде помаленьку.
     - Фогороши в городе есть?
     - Где их нет? Позвать?
     - Зови.
     - Гулять будете, ваша милость?
     - Немножко.
     - С радости или с горя?
     - А что, есть разница?
     - Еще какая, - хмыкнул детина. - Почему-то  с  радости  все  спокойно
обходится, а как завернет кто с горем, непременно  норовит,  подлец  -  уж
простите, ваша милость, - запалить таверну. Вы из которых?
     - Пожалуй, с горя, - сказал  Сварог.  -  Правда,  нет  у  меня  такой
привычки - палить таверны.
     "И вообще, я в таверне впервые в жизни", - мысленно добавил он.
     - Мне что, - сказал детина. -  Мое  дело  предупредить  -  хоть  воды
поблизости и навалом, за баловство с огнем и по  башке  схлопотать  можно.
Будь вы хоть харланский герцог.
     - Там герцогиня.
     - Будь вы хоть сама харланская герцогиня.
     - Учту, - сказал Сварог.
     В таверне и в самом деле никого почти не было. За одним столом  молча
потребляли пиво серьезные люди - четверо гуртовщиков с бычьими головами на
бляхах Серебряной гильдии. Судя по гербам, гуртовщики были  ронерские.  За
другим столом тихонько резалась в кости компания - на  вид  сплошь  темные
личности непонятного сословия, числом восемь. За третьим, уронив голову  в
блюдо  с  кое-как  обглоданными  копчеными  ребрышками,  мирно  похрапывал
субъект в довольно приличном камзоле. Остальные  столы,  десятка  полтора,
пустовали.
     Сварог подошел к стойке. Из задней комнаты, вытирая руки  передником,
вышла тетка лет сорока, с крепкой, отнюдь  не  расплывшейся  фигуркой,  не
лишенная секс-эппила, но сущая бой-баба на  вид.  Если  это  и  есть  жена
боцмана, боцман прочно сидит под каблуком.
     - А налейте-ка мне, хозяйка, чего-нибудь для начала, - сказал Сварог,
прислоняя к стойке топор.
     Хозяйка  налила  ему  из  кувшина  в  большой  оловянный  стакан.  Он
попробовал - одна из разновидностей здешнего коньяка, не  самая  скверная.
Выпил до половины, посмотрел на хозяйку, а хозяйка посмотрела на него:
     - Это вы гулять собрались?
     - Да какая там гульба, - сказал Сварог. - Легкое расслабление тела  и
души, с должной музыкой. С  горя,  признаться,  но  таверну  поджигать  не
намерен, не беспокойтесь.
     - Перек пошел за фогорошами. Девок поискать?  Тут  этот  промысел  не
особо процветает, ну да шлюхи везде сыщутся.
     - Уж это точно, - философски  сказал  Сварог  и  допил  остальное.  -
Только ну их к черту. Не тянет что-то.
     - Это Вольного Топора-то?
     - Вы меня, хозяйка, не шибко пытливо расспрашивайте,  я  и  врать  не
буду, - сказал Сварог.
     - Тоже верно...
     - Вы и в самом деле жена боцмана?
     - Вдова, - сказала хозяйка. -  Вместе  плавали,  пока  мой  дурак  не
сотворил последнюю в его жизни глупость...
     - Это какую?
     - Знаете, ваша милость, вы тоже не всюду нос суйте,  вот  и  поладим.
Если тетка Чари будет помнить про все глупости, свои и мужнины...
     - Понятно, - сказал Сварог. - А  на  "Божьем  любимчике"  плавать  не
доводилось?
     Тетка Чари посмотрела на него крайне внимательно и помолчала,  словно
ждала чего-то. Не дождавшись, пожала плечами:
     - Так  ведь  каждый  прохиндей  про  себя  думает,  что  он  -  божий
любимчик...
     Но в глазах у нее определенно что-то этакое мелькнуло.
     - Бросьте, - сказал Сварог. - Я здесь  человек  новый,  да  не  вчера
родился. Конечно, есть какой-то тайный знак для своих или пароль, но я его
не знаю... Вы мне  только  одно  скажите:  за  последние  два  дня  "Божий
любимчик" здесь проходил?
     Он поднял руку так, чтобы она увидела перстень Борна.  Сам  не  знал,
откуда такая уверенность, но русалку Переку явно наколол  тот  же  умелец,
что разрисовал иных моряков капитана Зо.
     - Ни слуху, ни духу... - мотнула головой тетка Чари.
     - Так... - Сварог повесил голову. - Тогда налейте еще, что ли.
     Она плеснула в стакан и задумчиво сказала:
     - Может, проще будет вас сразу со двора взашей вышибить? Не  люблю  я
загадок и не люблю, когда чего-то не понимаю...
     - Да ладно вам, - сказал Сварог. - Переночую и поеду. И  никакого  от
меня беспокойства. Вы мне лучше соберите поесть, я и в  самом  деле  жрать
хочу...
     - А этот, что в капюшоне у вас сидит?
     - Что, видно?
     - Ухо торчит. А теперь спряталось.
     - Да он безобидный, - сказал Сварог.
     - Сама знаю. Когда была маленькой, в деревне, у нас  в  амбаре  целых
два жили. Косу мне заплетали. Ну, вон туда садитесь, что ли.
     Он забрал топор и  уселся  за  массивный  стол.  Тетка  Чари,  сделав
несколько рейсов от стойки, понаставила перед ним тарелок и кувшинов.
     - Ага, вот и фогороши ваши идут,  торопятся,  голубчики,  с  похмелья
небось...
     Она принесла стопку оловянных стаканчиков, вложенных один в другой, -
для фогорошей, рассевшихся за столом и откровенно потиравших руки.
     - За знакомство? - Сварог поднял стакан, разглядывая их.
     Народ был колоритный - музыканты  из  снольдерских  степей,  в  синих
штанах, желтых рубашках и красных жилетах, все потертое и штопаное, но  на
шеях сверкают диковинные золотые  украшения,  а  на  пальцах  -  массивные
золотые перстни с крупными самоцветами. Этой привилегии - носить кольца  с
драгоценными камнями - завидовали все сословия  и  гильдии,  ибо  подобным
правом обладали одни дворяне.
     - Как же это вы, ребятки, всей этой красоты с похмелья не спустили? -
спросил Сварог.
     Старший, черный, как ворон, усач, сверкнул ослепительными зубами:
     - С Сильваны, должно быть, ваша милость?  Обычаев  наших  не  знаете?
Подыхать будем, а не пропьем. Традиция. Фогорош может ходить  хоть  голым,
но если он при  сабле  и  драгоценностях  -  чести  его  урона  нет.  Ваше
здоровье! Музыку лучше слушать после пары наперсточков, а чтобы  играть  и
петь душевно, потребно этих наперсточков  не  меньшее  количество.  Посему
поднимем и опростаем, не унижая себя закуской!  У  вас  печаль  или  вовсе
наоборот?
     - Хороший человек умер, -  сказал  Сварог,  ощущая  уже  после  чарки
коньяка приятную сдвинутость сознания. - А потому урежьте-ка "Тенью  жизнь
промчалась", да так, чтобы...
     - И никак  иначе!  -  успокаивающе  поднял  ладонь  старший.  -  Дело
знакомое весьма и насквозь. Гей!
     Они встали, разобрали инструменты - две явные скрипки, нечто  похожее
на  гитару,  только  прямоугольное,  обвешанный  колокольчиками  бубен,  -
переглянулись, кивнули друг другу и действительно  урезали  так,  что  все
кабацкие шумы и все печали отодвинулись невероятно далеко, осталась только
мелодия, удивительным образом и лихая, и горестная:

                      Гей, сдвинем чары!
                      Трещат пожары,
                      звенят клинки и мчатся скакуны.
                      Милорды, где вы?
                      Заждались девы,
                      хоть мы бывали девам неверны...
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Не плачьте обо мне.
                      Тенью жизнь промчалась!