естве
противоречивших  друг  другу  легенд, побасенок  и апокрифов, --  пара почти
нечитаемых  надписей  на  музейных  камнях,   несколько  невероятно  древних
манускриптов,  да еще  Доспех Дорана, от коего остался  только  топор, а где
пребывало  все  остальное, неизвестно. То  ли  странствующий  рыцарь,  то ли
король всего Харума, то ли монах забытого ордена -- баллады и сказки  мешали
друг  другу  как раз своим  обилием и  разноречивостью...  Он поднял голову,
услышав  наверху звук шагов, появилась Мара, плетущаяся неуверенной походкой
только  что очнувшегося  от дурманного беспамятства человека,  она моргала и
трясла головой, пошатывалась, но меч держала в руке крепко.
     -- Что стряслось? -- спросила  она хриплым, сонным голосом. -- Я  вдруг
очнулась на полу, физиономией в бумагах... Голова раскалывается, Карах рядом
валяется, а в замке суматоха, от воплей люстры трясутся...
     -- У нас  были гости, -- сказал Сварог  с  застывшим лицом. -- Только и
всего... Вызывай  орлов из восьмого департамента,  кажется, это сугубо по их
части...
     Аккуратно  поставив топор  у перил,  он стал  подниматься по  лестнице,
чувствуя,  как болят,  ноют и свербят все ушибленные  и поцарапанные  места.
Показался Карах,  шагавший той же  сонной, заплетавшейся походкой,  отчаянно
лупавший глазами. Верный домовой тащил за собой волоком  один из  украшавших
стену кабинета клинков, изогнутый,  с рукоятью в бирюзе. Завидев Сварога, он
смущенно пояснил:
     --  Я  думал,   хозяин,  вас  тут   всех  поубивали  насмерть...  Самое
натуральное  зло, тут  и особого чутья  не надо, сразу ясно. И фартолод твой
погиб, я хоть и валялся начисто одурманенный, а почувствовал в тот же миг, в
голове будто  бомба  взорвалась... Ну,  думаю, пырну  напоследок  хоть  одну
гадину, чтобы не было обидно помирать...
     -- Положи железку, порежешься, -- без улыбки  сказал Сварог, свернул  в
коридор и направился к своей спальне.
     Карах,  послушно  отложив клинок,  плелся  следом  и  что-то  неустанно
бормотал про  Багряную Звезду, про то, что она стала себя оказывать, про то,
что он предупреждал, хоть  некоторые сильно умные по причине юной глупости и
не верили, язвы рыжие...
     Сварог ощущал себя слишком разбитым, чтобы цыкнуть на него как следует.
Он отметил с радостью, что и  дворецкий, и лакеи  уже помаленьку приходят  в
себя, ворочаются, встать пытаются.
     Среди обломков и щепок -- всего, что осталось от резной дубовой  двери,
вмиг   выхлестнутой  Доран-ан-Тегом  напрочь,  --  лежало  крохотное  тельце
домового. На человека это существо походило еще менее, чем Карах, но  Сварог
не  ощущал  отвращения  -- он навидался разнообразнейших  созданий  и  успел
накрепко уяснить, что внешность -- еще не главное.
     "Такие  дела, --  подумал  он  печально  и  отрешенно. --  Я его  и  не
разглядел-то толком, пока он был жив, ни словечком с ним не перекинулись,  а
он,  оказывается, берег  и,  когда пришла такая минута, на  смерть  пошел не
колеблясь. Он им тоже крепенько  приложил, но  силы, видимо,  были  очень уж
неравны...
     Вот и нету у меня больше фамильного домового, а я даже поблагодарить не
успел..."
     ...Одевшись  наспех,  чтобы  не встречать  серьезных  людей  в  скудном
исподнем, он  сидел  на широкой ступеньке, на ковре, уперев локти  в колени,
переплетя  пальцы,  устало  понурившись.  Смотрел,  как   деловито  суетятся
заполонившие вестибюль орлы Гаудина. Ничегошеньки не понимал в происходящем,
даже  приблизительно не  мог догадаться, что означают все эти таинственные и
сложные манипуляции,  сделавшие бы честь любому колдуну дикарского  племени,
-- но лучше уж было сидеть здесь, чем в своих покоях,  где и вовсе ничего не
происходило,  здесь  он  как-никак  был на переднем  крае  событий, пусть  и
насквозь непонятных...
     Слуги  куда-то исчезли, бесшумно и поголовно,  справедливо полагая, что
все  эти господские  сложности  не  должны  их  касаться, а сами  они пользы
хозяину  принести не  в состоянии. Зато  чада и  домочадцы,  если можно  так
выразиться,  присутствовали в  полном  составе. Акбар,  которого  все  равно
бесполезно  было запирать из-за его умения  проникать  через любую  запертую
дверь, а  то и сквозь стену, растянулся  во всю свою немалую длину на нижней
площадке и, положив на лапы громадную башку,  чуть  прядал  ушами при каждом
очередном   непривычном  звуке,  временами  тоскливо  косясь  на  Сварога  с
неприкрытой  надеждой на  то,  что  хозяин вдруг  смилостивится  и  позволит
отхватить парочку  голов,  --  ему  визитеры  решительно не  нравились. Мара
сидела смирно,  взирая на происходящее  с профессиональным  интересом, а вот
Карах,   укрывшийся  меж   Сварогом  и   перилами,  выступал  олицетворением
вселенского скепсиса: он то и дело, явственным шепотом, подавал  критические
реплики,  из  которых  следовало, что не  только во  всемогущество, но  и  в
мало-мальскую полезность мертвой техники, дурацкого стекла и глупого металла
он  не верит  нисколечко, а применительно к данному случаю -- в особенности.
По его глубокому убеждению, сформировавшемуся отнюдь не сегодня, основанному
на богатом  житейском  опыте  и  мудрости  предков, почти  вся  человеческая
техника  была  и остается тупиковым путем,  глухим закоулком, в который  род
людской  как-то  свернул  по ошибке, да  так и не нашел в  себе ни  ума,  ни
мужества повернуть  обратно.  Особенно  когда речь идет о самой  доподлинной
древней магии, позабытом  злом колдовстве, недавно пробужденном неотвратимым
приближением Багряной Звезды. "То ли еще будет, -- убежденно вещал он, -- то
ли еще будет, наплачемся, спохватимся..."
     Поначалу  Сварога лишь  развлекало злопыхательство мохнатого критикана,
руссоиста  доморощенного, забавляло,  и  не более того.  Однако время шло, и
понемногу  ему стало казаться, что Карах  во многом прав. По крайней мере, в
данном случае.
     Он впервые  видел такие  приборы и  понятия  не  имел ни о  их принципе
действия,  ни  назначении.  Там  были  прямоугольники  из дымчатого  стекла,
установленные на  треножниках и окаймленные цепочками разноцветных огоньков,
чья игра, переливы  и перемещения  определенно несли глубокий научный смысл;
замысловатые решетчатые конструкции и ажурные шары, наполненные сиянием всех
оттенков  радуги;  медленно врашавшиеся колеса  со спицами  из  разноцветных
лучей; кубы, раструбы и полусферы словно бы из начищенного золота, усыпанные
то снаружи,  то  изнутри тонюсенькими  стерженьками из того же  материала  с
головками из  прозрачнейшего синего  стекла;  серые металлические  ежи  -- и
множество  еще  более причудливых устройств,  вовсе  ни  на что  не похожих,
казавшихся  творением шизофреника с технической жилкой,  коего по оплошности
санитаров заперли на недельку на огромном складе телевизорного завода...
     И уж  тем  более  он  не понимал смысла  манипуляций,  которые  ловко и
уверенно проделывали операторы со всем этим сюрреалистическим  арсеналом, --
они  работали  столь  споро   и  загадочно,  что  казались  то  ли  могучими
волшебниками,  то  ли  валявшими  дурака  шарлатанами,  намеренными  продать
глупому провинциальному  барону  машину  для вызывания дождя  либо волшебную
крысоловку (сама подманивает, сама хватает, сама головы откручивает, успевай
мешок подставлять!). Не понимал ни  словечка из длинных фраз, сопровождавших
учено-полицейские забавы. Что  поделать, коли ученье -- свет, но неученых --
тьма...
     И все же  поведение их со временем перестало быть  секретом. Потому что
они все явственнее вели себя, как люди, потерпевшие  поражение. Не способные
похвастать хотя бы крохотным успехом. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы
в этом разобраться. Растерянно переглядывались, откровенно пожимали плечами,
мотали  головами  в  ответ  на  вопросы  Гаудина,  заставлявшего   некоторых
повторять манипуляции снова и снова. Все больше огней и цветных лучей гасло,
все больше приборов отключали и убирали в чехлы, выносили за дверь. В  конце
концов  Сварог  уже не сомневался,  что эти  трое возятся со  своим радужным
колесом,   единственным   оставшимся   в   строю   устройством,  из  чистого
упрямства...
     Похоже,  того же  мнения  был  и  Гаудин. Какое-то  время  наблюдая  со
стороны,  он  в  конце  концов подошел,  решительным шепотом  отдал короткий
приказ -- и главный из  троицы подчинился,  зло нахмурясь, безнадежно махнул
рукой. Выключили  и  светящиеся  спицы  обода, отнюдь  не  ставшего  колесом
Фортуны.
     Гаудин  обернулся.  Перехватив  его  угрюмый взгляд, Сварог поднялся  и
подошел к нему через вестибюль, который уже привели в порядок, замысловатыми
устройствами  подобрав всю  устилавшую его неприглядную дрянь. Высокая  рама
зеркала выглядела  на стене довольно нелепо,  Сварог  мельком  подумал,  что
следует приказать слугам убрать ее к чертовой матери.
     -- Ну что? -- спросил он вяло.
     Гаудин пожал плечами, отводя его под локоток в самый дальний угол:
     -- После вашего топора трудно провести  быстрый анализ.  Ошметки... Это
живые существа, органические объекты... были. Имеется некий фон, позволяющий
судить,  что  они обладали  некими  магическими способностями,  не  особенно
сильными.
     -- Ну,  я к тем же самым выводам пришел без всяких анализов, -- хмыкнул
Сварог. -- Живые, конечно.  С когтями  -- горло  до сих  пор ноет,  царапины
вздулись...  И  насчет  зачатков  магии  было нетрудно догадаться: бьюсь  об
заклад, это они мне и били по мозгам несколько ночей какой-то чертовщиной...
Но ведь это не должно на меня действовать, а?
     --  Отсюда явствует, что мы столкнулись  с чем-то качественно новым, --
сказал Гаудин без выражения. -- Такое случается. Они пришли из зеркала...
     -- Ценное  наблюдение, --  сказал  Сварог.  --Я и  сам  начинал  о  том
подумывать...
     --  Не  язвите. --  Лицо  Гаудина было  усталым  и  печальным.  --  Все
серьезнее,  чем вам кажется.  Таких  прорывов в замках не  случалось очень и
очень давно. Если добавить, что мы ничего не понимаем в происшедшем...
     -- Что, совсем? -- спросил Сварог сочувственно.
     -- Ну,  не так чтобы... Я сформулировал бы иначе: мы примерно понимаем,
что произошло. Выражаясь предельно доходчиво для дилетанта, мы столкнулись с
известным  теоретически  и  практически  явлением,  которое  ученые  именуют
длиннейшими, совершенно непонятными профану терминами...  а мы, практики, --
пробоем. Пробой -- это своего рода тоннель, возникающий на краткое время меж
нашим миром и другими пространствами, континуумами,  уровнями, мирозданиями.
Выберите  сами  то  определение,  которое   для   вас  более  благозвучно  и
привычно... Вы понимаете суть?
     -- Да, кажется, -- сказал Сварог. -- Нечто похожее на Врата?
     --   Именно.   Врата   --   одно  из  проявлений   пробоя.   Проявления
многочисленны: Заводи, например;  не  исключено,  что  и  Древние  Дороги...
Только  не  требуйте у меня разъяснений. Что такое Заводи, вы узнаете  сами,
посидев  пять минут за компьютером, а  пути к Древним Дорогам закрылись  так
давно, что некоторые не верят в их нынешнее существование, ими не занимались
несколько тысяч лет.  Итак, произошел пробой. К вам нагрянули  в гости некие
твари  из  неведомого измерения.  В этом-то  и  загвоздка:  мы не  понимаем,
откуда. И  не понимаем, что им помогло найти тропинку в наш мир. С зеркалами
испокон  веков связано немало странностей...  с  некоторыми из зеркал, слава
богу. Но в вашем случае -- ни аналогий в прошлом, ни объяснений.
     --  Хотите  объяснение? --  спросил  Сварог.  И тут же  вспомнил, что в
серьезнейших  делах  категоричность   здорово   вредит.  Добавил  не   столь
напористо: -- Или, избегая скоропалительных выводов, рабочую гипотезу?
     --  Извольте,  --  спокойно  кивнул Гаудин. -- Рабочие  гипотезы  тем и
хороши, что позволяют  давать полную волю  фантазии, не возлагая при этом на
себя ответственность...
     Не особенно ободренный этим замечанием, Сварог молча пошел впереди. Они
вышли  под ночное небо, спустились по  невысокой парадной лестнице. У нижних
ступенек стояла вимана Гаудина, ее окна ярко светились, и видно было, как на
первом  этаже  угрюмые  специалисты  размещают последние чехлы с  загадочной
аппаратурой.
     -- Мы что, должны куда-то идти?
     -- Нет необходимости, --  сказал Сварог.  -- Мы только  отойдем в тень,
чтобы лучше  были видны  звезды...  Взгляните вон  туда,  левее флюгера, что
изображает сову.  Видите  вы там что-нибудь в небе? На ладонь  левее и  выше
птичьей головы...
     -- Там звезды, -- терпеливо  произнес Гаудин с видом человека, на своем
веку  встречавшего  массу  чудаков.  -- Насколько я помню,  вон та  крупная,
голубоватая,  называется  Марут.  Что   до  других,  вряд   ли   буду  столь
категоричным. Астрономией я почти не интересовался, так уж получилось, что в
моей работе она не нужна... почти.
     -- А красная?
     --  Там  нет  красной.  Десяток  обычных,  белых, и  одна  голубоватая,
Марут...
     -- Значит, вы ее не видите, -- уныло сказал Сварог.  -- А я вот ее вижу
-- именно там, похожую  на  пылающий в золе уголек. И мой Карах ее видит. Он
уверяет, что это -- Багряная Звезда, та самая, которая...
     --  Створаживает молоко  у  коров прямо  в  вымени,  вредно  влияет  на
столовое  серебро и  подталкивает отдельных нестойких личностей к  карманным
кражам...  --  безразличным   тоном  подхватил  Гаудин.  --  В   отличие  от
большинства беспечных  обывателей,  мне, увы,  приходится держать  в  голове
массу древних мифов, смешных и жутких...
     -- Мифов?! Но мы же ее видим!
     -- Лорд  Сварог...  -- мягко  сказал Гаудин.  -- Я  вовсе  не подвергаю
сомнению  ваши слова. Нет ничего удивительного в  том, что какой-то  человек
видит то,  чего  не видят другие. Брагерт -- помните его, надеюсь? -- не так
давно  раскопал  где-то на земле старинное заклинание,  с  помощью  которого
человек  может  видеть микробы, но  не любые,  а исключительно  возбудителей
сапа... Всякое  случается. Я  верю, что вы оба  и в самом деле видите в небе
нечто. Но хочу всего-навсего напомнить, что у вас нет никаких  доказательств
в пользу версии, будто ваши ночные визитеры -- порождение Багряной Звезды...
Уверения  вашего домового  меня не убеждают. Не то  чтобы он врал умышленно,
но...  Очень  уж изощренная,  поэтичная, а  порой  и  зловещая  мифология  у
Маленького Народца. Вы-то впервые с этим  столкнулись, но что до меня,  я не
склонен выделять из  множества древних людских и нелюдских  сказок  какую-то
одну-единственную. Чем Багряная Звезда  предпочтительнее Серебряного  Ветра,
Морского Табуна  или  Снизу-Вверх-Дождика... о которых вы  и  не  слыхивали,
верно?  Вот  видите... Мифологические  явления  природы,  земные и  небесные
феномены, зловещие и добрые знамения, перечисленные в алфавитном  порядке  и
кратенько описанные, занимают целую книгу, и довольно толстую...
     -- Но там же есть что-то... -- упрямо сказал Сварог.
     --  Я проверю,  -- заверил Гаудин. -- Даю вам  слово.  В конце  концов,
существуют   обычные...   и  не  вполне   обычные   средства  наблюдения  за
небосклоном,  есть  соответствующий  отдел.  Я  нынче  же  отдам  приказ.  И
незамедлительно  сообщу  вам  о  результатах.  -- Он  оглянулся на  парадную
лестницу.  -- Между  прочим,  ваш  домовой, честно  признаться, представляет
большой научный интерес...
     --  Это  вы  бросьте, --  решительно сказал Сварог.  -- И не вздумайте,
добром предупреждаю...
     --  Ну  что  вы,  успокойтесь.  Я  всего  лишь рассуждал  вслух,  чисто
теоретически.  Кстати,  о  теориях, то  есть рабочих  гипотезах...  Их  ведь
множество, если ввериться безудержному полету фантазии. Скажем,  ваши ночные
непрошеные  гости,  следствие  вашего  нового  положения,  достались  вам  в
наследство вместе с  хелльстадским королевским венцом. Как  родовая месть  у
отсталых   племен  Сильваны   или   в  таларской  глубинке.   Стоит   только
предположить,   что  эти   твари  были  как-то  связаны   с  вашим  покойным
предшественником, а  теперь эти  отношения по праву  наследования перешли  к
вам...  независимо  от  вашего желания.  Теперь  они  к вам  лапы  тянут  из
Зазеркалья...  Не  читали  сказочку про портного,  которому в наследство  от
дяди-колдуна вместе со всяким хламом достался ларец с тремя демонами?
     -- Нет, -- сказал Сварог.
     -- Стали они требовать  работы, а  портняжка-то и  не знает заклинаний,
которыми их можно утихомирить...
     -- И что?
     -- Придушили бедолагу, конечно, -- хмыкнул Гаудин. -- Сказочка не столь
уж оторвана от житейской практики, как может показаться...
     -- Вы что, серьезно считаете...
     --  Да  что вы,  --  сказал  Гаудин.  --  Всего-навсего в свою  очередь
фантазирую и  теоретизирую.  Стараюсь  вам  доказать,  что рабочие  гипотезы
приобретают вес,  только будучи  подкрепленными серьезными доказательствами.
--  Он деликатно полуотвернулся,  давая  понять, что  не  располагает  более
временем. -- Прислать вам "Каталог природных явлений, добрых и зловещих"?
     --  Нет,  спасибо,  --  буркнул  Сварог.  --  У меня  дел  невпроворот,
королевскую отчетность в порядок привожу...
     И снова  поднял  голову  к  ночному  небу. Тяжко  вздохнул.  Над черным
силуэтом филина по-прежнему пронзительно алела Багряная Звезда.

Глава 4. ГОСТИ В ДОМЕ


     У бесшумно  воплотившегося  на пороге верного Макреда  было чрезвычайно
непонятное  и  загадочное  выражение  лица.  Можно  даже подумать, будто  он
пребывал в  полнейшей растерянности, которую  не смог скрыть, -- вот только,
да  будет  вам  известно,  вышколенный  слуга, тем  более  дворецкий манора,
"первый  после милорда",  попросту  не  имеет  права поддаваться  вульгарным
эмоциям, будучи при исполнении служебного долга. И тем не менее...
     --  Что  там?  --  спросил Сварог,  без всякого  раздражения  отодвигая
подальше эскизы  орденов, коими  королю Хелльстада  надлежало удостаивать  и
жаловать.
     И  аристократически поднял бровь  в знак  недоумения  -- он старательно
изучал  здешнюю  светскую мимику,  язык  жестов  и  телодвижений,  чтобы  не
выглядеть белой вороной.
     -- Милорд... -- положительно, дворецкий был чуточку выбит  из колеи. --
Явился скрывающий лицо незнакомец, назвавшийся маркизом Керригатом, и просит
незамедлительно его принять...
     --  Великолепная фраза,  --  оценил  Сварог,  подумав. --  Прямиком  из
старинного рыцарского романа, а?
     -- Пожалуй, милорд... В особенности если учесть, что маркиз Керригат --
лицо  вымышленное, это как раз и есть персонаж романа, только не рыцарского,
а любовного...
     Внизу весело гавкнул Акбар -- словно в колокол бухнули.
     --  И  почему же  у вас  столь неописуемое выражение  лица,  Макред? --
спросил Сварог. --  На  себя не похожи. Неужели  вас  способен удивить столь
примитивный розыгрыш?
     -- Это императрица, милорд, -- почтительно оцепенев, выпалил Макред. --
В замаскированном облике,  ничуть не похожа на  себя,  но это ее  величество
императрица, никаких  сомнений.  Я  не  стану  попусту тратить  ваше  время,
милорд, излагая  вульгарные  и  долгие  подробности, каковые вам  вовсе и не
должны  быть   интересны...  скажу  лишь,  что  я,  как  дворецкий,   обязан
безошибочно  узнавать  любого  благородного обитателя  небес, даже  если  он
изволил придать себе иной облик... Этому  обучают дворецких,  но  не простых
слуг... Там, внизу, императрица.
     --  Да?  -- сказал  Сварог  удивленно. --  А свита?  Охрана? Строжайший
церемониал?
     -- С ней никого  нет, милорд. Это неслыханно, но все так и обстоит. Она
прибыла  на обычном браганте,  которым  управляла сама. Никто в  замке и  не
подозревает... В столь небывалой,  экстраординарной ситуации, нарушающей все
мыслимые правила этикета, я счел себя обязанным хранить тайну...
     -- Бесценный вы мой,  что бы я без вас делал... --  сказал Сварог почти
растроганно.  --  Ну что же... Сдается