енгару.  Или Сенгару, но  тот уже  покинул погост.  Всяко  незачем  попусту
болтать языком.
     "Ближний"  постоялый  двор  очень напоминал "Дальний",  а с ним  и  все
остальные, сколько их Волкодав в разное время видел в Нарлаке. Как раз когда
он миновал ворота, в  конюшне  звонко заржала  лошадь.  Голос  так  напомнил
Серка, оставшегося скучать в  Беловодье, что  екнуло  сердце. Венн  мысленно
кивнул  головой.   Конь  был  здесь.  Значит,  и  хозяин  должен  отыскаться
поблизости.  Он  пересек  двор, поднялся на крылечко  и отвел рукой сетчатую
занавеску, призванную не допускать мух.
     После залитого  ярким  солнцем  двора  в  общей  комнате ему показалось
темновато, впрочем, глаза быстро освоились. Самая обычная комната. С камином
в дальней стене.  Нехорошо  так думать об очаге, но Волкодав  полагал  камин
дурацким устройством, ненасытно пожиравшим дрова. Такие служат не для тепла,
только  для  любования  пламенем. Ну  там,  разогреть или приготовить жаркое
прямо на глазах у привередливого постояльца... Еще здесь были  запахи, какие
всегда витают в подобных  местах ранним днем,  пока не  собрались гости. Это
вечером воздух здесь станет таким, что  станет возможно макать в него, точно
в  душистый острый соус, лепешку. Покамест  пахло  пивом, разлитым где-то  в
углу да так и не вытертым нерадивым работником, с кухни веяло мылом, которым
намывали котлы, и вчерашним жиром, сгоревшим на сковороде.
     По  мнению венна, сидеть здесь, в  четырех стенах, в  душной  полутьме,
стал бы  только  тот, кому почему-либо опротивел свежий  солнечный  полдень,
праздновавший  снаружи.  Таких  действительно набралось всего  три человека.
Двое  явно  были местные уроженцы, давно и прочно забывшие об иных радостях,
кроме выпивки. Они  сидели  друг против друга в конце длинного  стола,  вяло
двигая туда-сюда  по скобленым доскам щербатые глиняные кружки, и наливались
слабеньким (судя по запаху) яблочным вином, вполголоса переговариваясь.
     Третий...
     - Чем позволишь услужить тебе, доблестный венн? -  спросил из-за стойки
хозяин. Волкодав несколько удивился,  подумав, так  ли часто забирались сюда
его  соплеменники,  чтобы  этот нарлак  наловчился  их  узнавать.  Но  вслух
спрашивать,  конечно, не стал.  Гостиные дворы, они на то и  гостиные, чтобы
останавливались в них  самые разные люди. Мало ли, вдруг  когда и встретился
венн...
     Хозяину между тем вошедший совсем не понравился. И вовсе не потому, что
вперся  в дом босиком, а  на  плече  у него сидела,  озираясь  по  сторонам,
крупная летучая мышь. Да пусть его хоть жабу за пазухой таскает, если охота.
Дело было в другом. Рослый,  жилистый  парень, где-то заработавший полголовы
седых волос, ох и  напоминал молчаливого  пса, уверенно бегущего по  свежему
следу. Перебитый  нос, хищные глаза и меч, висящий за спиной явно не красоты
для... явился... ловец беглых рабов, наемный убийца или еще что похуже?.. Ну
зачем  приводят  Боги  таких  людей  в  тихий, приличный  дом,  пользующийся
заслуженной славой? Хватит уже и одного, который...
     Венн  между  тем полностью  оправдал  хозяйские ожидания.  Он подошел к
стойке и положил на  нее руки,  и хозяин увидел  у него на запястьях широкие
рубцы, какие  бывают  только от  кандалов. Летучая мышь тут  же соскочила на
стойку  и  прожорливо  потянулась  к  блюду  с солеными  ржаными сухариками,
прикрытыми  от  мух  вышитым  полотенцем.  Венн сгреб  лакомку и водворил на
плечо. Голос у него оказался низкий и сипловатый:
     -  Спасибо, почтенный, да не погаснет Священный Огонь в  твоем очаге. Я
здесь  мимоходом и  не  ради угощения.  Я хотел  бы  только  увидеть  одного
человека, который, как мне кажется, у тебя остановился.
     Хозяин  тоскливо  подумал,  а  не  пора  ли  истошно  звать здоровенных
работников,  весело  болтавших на кухне с молодыми стряпухами. Человека  он,
видите ли,  разыскивает. Ясное дело, зачем. И дела ему нету, что вступившего
под  кров  хранит древняя Правда. Хозяин  погибни, а гостя в дому обидеть не
дай,  иначе останется самому в землю  зарыться... Потом нарлак  посмотрел на
венна еще раз и решил, что, пока дело не дошло до самой последней крайности,
работников звать не стоит. Ой не стоит.
     -  Если ты,  - сказал  он, прокашлявшись, - разыскиваешь  юношу  своего
племени,  так  его  здесь  уже  нет.  Он уехал шесть дней  назад, и  куда он
подался,  про то я  не ведаю.  Может  быть, Гарнал Пегая Грива  сумеет  тебе
рассказать о нем лучше меня? Твой соплеменник купил у него лошадь. Он...
     Венн  покачал  головой.  Потом  усмехнулся.  Переднего зуба у  него  не
хватало, так что усмешка вышла весьма неприятная.
     - Нет, почтенный. Насколько  я вижу, мой  человек пьет пиво вон  там. в
дальнем  углу. Я еще  не  совсем уверен,  он это или нет. Но если он, ты  не
думай худого. Тебе не придется  защищать своего гостя. Под твоим кровом я  с
ним только поговорю.
     Позже  Волкодав станет жестоко  корить  себя:  и  почему  не расспросил
хозяина о соплеменнике?..  Нарлак, в свою очередь, даже обрадовался, выяснив
наконец намерения посетителя. Парень, которого  имел в виду венн, жил у него
вот уже  третий день, очень неохотно расплачивался и все время пил в мрачном
одиночестве,  даже  не  высовываясь  на  улицу.  Если хозяин  двора  еще  не
разучился понимать в людях, крепкий малый оказался  на жизненном  распутье и
мучительно решал, как же теперь быть.
     Вот  пускай этот венн  и  помогает ему разобраться.  Только пускай  для
начала выйдут вон со двора.
     Волкодав  тем  временем уже подходил  к  угловому  столу,  где  заливал
неведомое  хозяину (а ему - вполне известное) горе  огромного  роста молодой
воин  с пышным ворохом черных кудрей, давно позабывших о гребешке. При бедре
у парня висел длинный меч. Привычка телохранителя, отметил про себя венн. Да
и на Канаона в самом деле похож...
     -  Ты ли  Сенгар, воин  из  свиты  благородного  Альпина?  -  сказал он
человеку, которому,  по  его  нерушимому  убеждению,  следовало бы  отрубить
сперва ноги, потом руки, а после и голову. И все побросать на дно нужника.
     Нарлак вскинул голову. То ли он еще не успел достаточно  выпить,  то ли
хмель вообще  с трудом  его брал  - во всяком случае,  он  был  почти совсем
трезв.
     - А  ты кто таков,  меченая рожа, чтобы  я  тебе отвечал? -  рявкнул он
раздраженно, и венн понял, что не ошибся.
     Он ответил ровным голосом:
     - Если ты не Сенгар, мне дела до тебя нет.
     -  Да  какое у тебя ко мне может быть дело, ты..! - побагровел Сенгар и
полез из-за стола.  На воре шапка горит, говорили в таких случаях венны. Мыш
воинственно  подобрался  на плече  и кровожадно зашипел. Однако  его  хозяин
оставался  спокоен, даже  как-то  устало  вздохнул.  Решив, что немедленного
вмешательства, может быть,  и не  понадобится, зверек взлетел  на потолочную
балку:  оттуда удобнее наблюдать. Наверху  густыми хлопьями лежала годовалая
копоть, но Мыш разогнал ее решительными взмахами крыльев, стряхнув  вниз, на
голову Сенгару и в его плошку с едой.
     - Я,  - сказал Волкодав,  - хочу  передать тебе  привет от вышивальщика
Иннори, сына купца Кавтина по прозвищу...
     Нарлак не дал ему договорить,  выплеснув  прямо в лицо остатки  вина из
глиняной кружки. Венн отдернул голову и усмехнулся:
     - Ты не только никудышный телохранитель, Сенгар, ты еще и невежа.
     Сенгар издал бессвязное рычание, в  котором ярость мешалась с отчаянием
и страхом. Волкодав не особенно удивился, распознав этот страх. Мысли читать
он так и не выучился, но  творившееся в  душе  беглого  охранника  было  ему
очевидно.  Бросить на  смерть человека,  которого  клялся  хранить, не  щадя
собственной жизни!..  Бывали преступления  хуже, но  не особенно много.  Вот
Сенгару  и  мерещилось,  будто у него  на лбу  само  собой возникло  клеймо,
которое в Нарлаке  "возлагали"  на  лица  осужденным преступникам.  И каждый
встречный-поперечный  готов  если  не  ткнуть  пальцем  в  это  клеймо,  так
оглянуться и просверлить взглядом спину: "Это Сенгар! ТОТ САМЫЙ!.."
     Минует  время, и он поймет, что легче было бы погибнуть в бешеных водах
Ренны, чем остаться в живых и всю жизнь потом бегать от себя самого. Но пока
он этого еще не понимал. Пока ему представлялось: убрать с дороги проклятого
северянина, и станет все хорошо.
     Он был опытным, хорошо натасканным воином. Он вскочил из-за стола одним
быстрым движением,  не отодвигая скамьи... и тотчас ударил Волкодава:  сбоку
ногой, чуть повыше щиколотки,  особым мягким  ударом, безошибочно прижимая к
земле, и почти одновременно - в висок кулаком, добивая  поверженного. Сделал
он все это быстро. Железный кулак уже летел к цели,  слегка поворачиваясь на
лету, когда Сенгар понял, что... не  дотянется! Как  так?..  Этого не  могло
произойти.  Но  тем не менее  произошло. Изумившись, он с  разгону проскочил
дальше вперед...  чтобы увидеть  ладонь  с  растопыренными  пальцами, грозно
возникшую перед лицом. Выручила воинская  наука.  Сенгар успел отшатнуться и
заслониться  левой  рукой,  спасая глаза. Ему недосуг стало  думать еще  и о
правой,  которую вроде как отвело в сторону и  приподняло. Когда же он убрал
левую ладонь  от лица, оказалось, что венн подевался неизвестно куда. Сенгар
захотел  оглядеться,  но  не  сумел.  С  его пальцами  что-то произошло. Они
превратились в боль. Сенгар не мог  вырваться, ибо это значило бы оставить в
лапе у  венна  три  своих пальца,  с корнем  выдранные из кисти. Он  не  мог
закричать,  ибо  покамест  боль  оставалась переносимой, а крик  означал  бы
унижение.  И еще Сенгар не мог  двигаться дальше по  своей собственной воле.
Только туда, куда направлял его венн. А направлял он  его к выходу на задний
двор.  Хозяин молча проводил глазами своего  постояльца, из гневно- красного
ставшего мучительно бледным. Венн держал  слово.  Гостю  не чинился  никакой
телесный ущерб. Его не убивали  оружием, не гвоздили кулаками и не связывали
веревками. Они  с венном об руку шагали к двери. А уж что там  случится  вне
двора, не наша забота. Во все встревать, чего доброго голова заболит.
     Беглый  телохранитель  семенил на цыпочках,  чтобы хоть  как-то утолить
боль  в  скрученных  пальцах. Волкодав протащил своего пленника через задний
двор, потом за калитку:  этим путем обыкновенно выносили помои. Мыш  вылетел
следом и  устроился  на  плетне,  на макушке одного из кольев,  не  занятого
сушившимися горшками.
     Если  бы Иннори все-таки умер, Волкодав ни  в  коем случае  не  стал бы
заговаривать с Сенгаром и тем безвозвратно лишать  себя удовольствия утопить
его в нужнике. Да. Вот  уж  что он проделал бы не моргнув глазом. И пусть бы
говорили  про него  кому  что  охота,  в  том числе  Мать  Кендарат.  Однако
маленький вышивальщик, пусть и не без вмешательства Богов, но ведь выжил.  И
Эврих -  лекарскому искусству которого Волкодав верил безоговорочно - клялся
белизной Небесной Горы, будто не позволит ему даже остаться калекой. Ну там,
будет немного хромать,  великая  важность  для мастерового!.. И малыш  любил
Сенгара. Как старшего брата.  Взахлеб рассказывал о нем  своим спасителям, и
чистые глаза прямо светились... (Видел бы он своего героя сейчас!..)
     ...Тогда-то,  слушая Иннори, Волкодав впервые подумал  о  том, что  уже
убил одного человека,  которого  любил этот  чужой ему мальчик. Он  удивился
собственному мягкосердечию, - вот уж нечасто с ним такое бывало! - но скрепя
сердце решил про  себя:  поймав  Сенгара, не  станет  его убивать.  Нет,  не
станет. Просто позвонки  ему сосчитает. Так,  чтобы год пролежал. И до конца
дней своих не забыл...
     А вот теперь ему и бить Сенгара расхотелось. Он выпустил пальцы нарлака
и сильно пихнул его ногой  в бок,  отшвырнув  на несколько шагов прочь. Тот,
падая, чуть  не  снес  ненадежный  плетень.  Забренчали горшки, Мыш взмахнул
крыльями  и  в оскорбление плюнул  в невежу. Сенгар  же,  поднимаясь,  сразу
схватился за больную руку - и с несказанным удивлением обнаружил, что пальцы
были целы и слушались.
     -  Эту куртку  Иннори тебе расшивал? -  угрюмо спросил Волкодав. Вместо
ответа Сенгар выхватил  меч, прыжком бросаясь вперед. Венн, впрочем, ожидал,
что он  именно так и  поступит. Меч со свистом рассек пустой воздух: его уже
не  было  там, куда  пришелся  удар.  Проворный  Сенгар  заметил  движение и
направил  опускавшийся  меч  вдогонку, по  низкой  дуге.  Он  хотел  достать
противника по  ногам  и непременно сделал бы  это,  останься тот на  прежнем
месте. Но не получилось. Волкодав уже держал его за шиворот и за вооруженную
руку и тяжко одолевал  искушение всадить локоть между  лопаток,  переламывая
хребет. Он  все же не поддался соблазну. Странно  скособочась, Сенгар обежал
венна  кругом и улетел в ту  же сторону,  с  которой  напал. Да на лету  еще
кувырнулся через голову, чудом  не потеряв меч.  Места  для падения  ему  не
хватило.  Со  стоном  колыхнулся,  принимая  удар  тяжелого  тела, провисший
плетень,  свалился наземь  горшок.  Мыш  возмущенно  закричал  и,  не вынеся
безобразия, снялся с облюбованного места, перебираясь на засыхающую рябину.
     - Ты глупец, - сказал Сенгару Волкодав. -  Зачем ты полез в  реку, если
вода уже  поднималась?  Понадеялся  на  своего  жеребца?..  А какой  конь  у
мальчика, ты подумал?..
     Сенгару его слова были хуже соли на  раны. Волкодав посмотрел на него и
убедился, что стал для могучего нарлака едва ли не воплощением  случившегося
несчастья. Сенгар окончательно понял, что шкуру-то спас,  но вернуться к той
жизни,  какая  прежде  была,  уже  не  сумеет.  Тем  более   что  мальчишка,
оказывается, не погиб и убедительного вранья никак не  получится... Теперь -
только в бега...
     А прежде еще  хорошо бы отрубить длинноволосую башку  проклятому венну,
неизвестно  откуда  явившемуся  загонять  в  угол  и без  того  намозоленную
душонку...
     Вряд ли Сенгар внятно  думал  об  этом. Он вообще не привык  копаться в
себе  и  своих  поступках,  доискиваясь  причин.  Что  сделано, то  сделано;
пролитого  все  равно  не  поднимешь,  так  нечего  и  гадать,  как  бы  все
получилось,  если  бы да кабы.  Сенгар  просто вскочил  и  снова ринулся  на
Волкодава, замахиваясь мечом. Так, как будто стоило истребить его  - и время
вернется.
     На  сей раз венн скользнул вперед с другой стороны, прихватывая рукоять
меча и Сенгарову  правую кисть. Дальше...  Что было дальше, беглый  охранник
так  никогда  и  не  смог  впоследствии  уразуметь.   Его  меч  вдруг  обрел
собственную  волю  и,  продолжая чертить  сверкающую дугу,  мало не  резанул
своего хозяина по коленям. Сенгар испуганно стиснул обвитый ремешками черен,
пытаясь остановить,  удержать...  попробовал  бы  еще хватать  ветер.  И рад
уцепиться, да не за что.  А венн сделал еще движение, причем сделал спокойно
и очень  легко, без зубовного скрежета и  натуги, - и Сенгар ахнул, отчаянно
выгнувшись,  силясь  что-то  предпринять  руками,  неловко  заломленными над
плечом,  и  с  ужасом осознавая,  что  совершенно  беспомощен. Пальцы  и  те
разжимались  сами  собой, не  в  силах  ничего  удержать.  Оставалось  одно:
быстренько упасть наземь и откатиться в сторонку,  спасаясь  от собственного
клинка,  вздумавшего переменить владельца.  Сенгар  так и  поступил.  Вернее
сказать,  попытался. Ибо, упав,  немедля увидел  над своим  лицом  блестящий
кончик  меча.  Волкодав держал  его, как  копье,  опирая  плоской стороной о
ладонь. Между  прочим,  нарлакские  мечи,  в отличие  от  веннских, делались
остроконечными. Любо-  дорого  приколоть  поверженного врага.  Сенгар  издал
невнятный звук и застыл, отлично понимая, что спасения нет.
     - Ну?.. Бей! - выговорил он затем. И сочно выругался, догадавшись,  что
сумасшедший венн с самого начала  мог  совершить  над  ним все,  что  только
хотел. Зачем издевался?..
     -  Еще  пачкаться!..  -  хмыкнул  Волкодав.  -  А  теперь  слушай,  ты,
посрамление своего рода. За то, что останешься жить,  скажи спасибо  Иннори.
Он любит  тебя  и думает  -  ты герой. Уезжай прямо сейчас. Назовись  другим
именем, ублюдок, и не возвращайся в эту страну.
     Он  немного  убрал  меч,  и  Сенгар,  приподнимаясь  на  колени,  начал
открывать  рот. Волкодаву неохота  было выслушивать ни оправданий, ни  новых
ругательств. И он добавил негромко, бесцветным будничным голосом:
     - А слово скажешь, язык выдерну.
     Рот у Сенгара захлопнулся сам собой. Поднявшись, нарлак стащил перевязь
с ножнами (здесь  любили  богатые перевязи,  носимые  через  плечо)  и молча
швырнул ее  наземь,  ибо  видел,  что  венн отнюдь  не собирался  возвращать
отобранный  меч.  Повернулся -  и пошел обратно в калитку. Спина у него была
деревянная.
     А  может, подумалось Волкодаву, вовсе и не стоило его прогонять? Может,
надо  было к  Иннори его  отвести, и  пусть  бы снова стерег?  То-то мальчик
обрадовался бы...
     Сенгар, зная свой  грех, вернее всякого пса начал бы охранять?.. Но кто
поручится, что не наоборот?..
     Ответа не было.


     Когда восстанет род на род,
     За преступление отмщая,
     Попомнят люди черный год
     И внукам кротость завещают.

     Коль чести нет, пусть лютый страж •
     Надежный страх - прочистит разум!
     И потому обычай наш -
     Платить за все. Сполна. И сразу!

     ...но все ж противится душа
     И жалость гасит гнев наследный...
     Убить легко. А воскрешать -
     Сей светлый дар нам свыше не дан...

     Окончен бой. Свершилась месть...
     Но как на деле, не для виду,
     Черту под прошлое подвесть,
     Забыв про древнюю обиду?

     Как станешь ты смотреть в глаза
     И жить забор в забор с соседом,
     Над кем всего лишь день назад
     Хмельную праздновал победу?

     Чтоб не тянулась эта нить,
     Сплетаясь в саваны для гроба,
     Быть может, лучше все простить?
     И не отмщать? И жить без злобы?..

     ...попробуй это докажи
     Тому, чей сын уже не встанет!
     А те, кого оставил жить,
     Тебя же вздернут на аркане...



6. Перегрызенный кнут


     В  Четырех  Дубах путешественникам  пришлось  задержаться на  несколько
дней. Эврих, умница, вызвался посетить конисова наместника.
     - Если Иннори в самом деле приближенный великого господина, -  рассудил
аррант, -  уж  верно,  наместник  рад  будет  помочь  ему  со всем возможным
удобством добраться в Кондар!
     Его усилия увенчались полным успехом. Наместник даже явился с небольшой
свитой  на постоялый двор - лично удостовериться  в правдивости услышанного.
Волкодав,   скромно   державшийся  в   сторонке   (как   подобает  слуге   и
телохранителю),  решил про  себя,  что в  погосте,  наверное, слишком  давно
совсем  ничего не  происходило.  Ни  воровства, ни поножовщины,  ни, сохрани
Боги, нападений разбойников. И  даже знатный вельможа, объезжавший  границу,
миновал Четыре Дуба стороной. Что поделаешь, если со времени Последней войны
ежегодный  Объезд  Границ  совершался по другой стороне реки. То есть  почти
никаких хлопот, но зато и развлечений не  густо. Иначе, пожалуй, сорвался бы
самый  важный  в  селении  человек самолично  проверять  бредни  чужеземного
странствующего ученого!
     Наместник был невысокий пожилой мужчина с необыкновенно пышной седеющей
бородой и яркими зеленоватокарими проницательными глазами.
     -  Почтенный господин Рино! - обрадовался  ему  мальчик.  К  некоторому
удивлению Волкодава, наместник  только всплеснул  руками и поспешил  к юному
вышивальщику. Слуги тотчас подставили скамеечку, и господин Рино сел рядом с
ложем.  Венн  посмотрел  на них, немного  послушал  разговор  и  понял,  что
удивлялся зря.  Что ж тут странного,  если наместник знал мальчика  из свиты
большого вельможи. Тем более  раз  государь Альпин  мальчика этого выделял и
ценил. Ну, а  в том, что Рино отнесся к нему,  как  к  собственному внуку, и
вовсе ничего удивительного не было. Волкодав знал Иннори всего с