а  Канаон  проворчал,  начиная смутно
догадываться:
   - Может,  не  зря его Волкодавом зовут?..  Отроки из числа ездивших в
Велимор подтвердили,  что собаки на  венна не лаяли никогда.  Даже очень
злые и совсем незнакомые. Плишка со смехом пообещал Канаону:
   - Если ты его и  теперь на мечах не одолеешь,  я,  так и  быть,  тебе
помогу.
   В нескольких поприщах от них Волкодав, действуя одной рукой и зубами,
неторопливо и  тщательно свивал петлю из  ремешка.  Из того,  на котором
носил бусину.  Этой петлей он привяжет к  руке меч,  когда настанет пора
встретить погоню. Распущенные волосы стегали его по плечам.

   У самой Туманной Скалы Волкодав не бывал ни разу, но знал, что дорога
туда вела по самому берегу моря. Сперва она тянулась вдоль узкой полоски
песка  между  прибоем и  глинистыми береговыми обрывами,  потом начинала
карабкаться в  скалы.  Там и  летом-то было не очень просто проехать.  А
выпади снегу хоть немного побольше,
   Туманная Скала сделалась бы  вовсе недоступна.  По крайней мере,  для
конных.
   Недавняя буря раскачала в море волну.  Зыбь с грохотом вкатывалась на
галечный пляж,  и  в узких местах шипящая пена смачивала копыта жеребца.
Последний шторм  пришел с  северо-западной стороны:  тяжелые гряды  волн
мерно  шествовали как  раз  туда,  где  скалистые  берега  залива  тесно
сдвигались,  заканчиваясь тупиком у подножия Туманной Скалы. Даже против
ветра был слышен далеко разносившийся гром. Волкодав невольно задумался,
каково будет лезть наверх по обледенелой тропе,  висевшей,  должно быть,
прямо над  грохочущей преисподней,  и  сердце у  него екнуло.  Ладно все
остальные,  но  вот  старый Варох?..  Венн сильно подозревал,  что  двое
целителей потихоньку трудились над  хромотой старика.  Однако  вне  дома
сегван по-прежнему пользовался костылем.
   Волкодав очень надеялся, что его друзья одолели по крайней мере часть
тропы,  но увидел, что ошибся, и зло выругался вполголоса. Они ждали его
у  начала подъема,  хотя он  внятно велел им  не  ждать.  Они бестолково
сгрудились кучкой,  держа  коней под  уздцы,  и  тревожно вглядывались в
темноту.  Что,  интересно, они стали бы делать, если бы вместо Волкодава
из-за поворота берега на них вылетела погоня?..
   Венн спешился и сразу коротко велел:
   - Вперед.
   - А что собаки?.. - робко спросила Ниилит.
   - Собаки, - проворчал он, - убежали и не вернутся.
   Эврих,  которому  досталось  ехать  на  бывшем  Лучезаровом  вороном,
восхищенно оглянулся:
   - Друг варвар, неужели ты умудрился запутать следы?..
   Огрызаться сейчас на  варвара было бы  уже полным ребячеством.  Но  и
тешить праздное любопытство арранта Волкодав не собирался.
   - Может,  и  умудрился,  -  буркнул он  неприветливо.  -  Веди давай,
праведник.
   У Эвриха вдруг задрожали губы. Он спросил, чуть не плача:
   - Ты меня теперь до конца дней праведником будешь дразнить?..
   Волкодав шевельнул здоровым плечом и ответил:
   - Нет, наверное.
   Хорошо бы  они предвиделись впереди,  эти самые дни.  А  там уж они с
Божьей помощью разобрались бы, кого как называть.
   Тропа  наверх вправду была  узкой и  вдобавок местами обледенела так,
что беглецы не решились ехать верхом.  Первым,  ведя вороного,  двинулся
Эврих. Мыш взвился над головами, полетел разведать, что там хорошенького
впереди.  За  Эврихом двинулись внучек и  дед,  потом  Ниилит и  Тилорн.
Волкодав поручил Тилорну Серка:
   - Мне с одной рукой...
   На самом деле он просто хотел идти самым последним. До Туманной Скалы
было еще неблизко, и он предвидел, что без схватки не обойдется.
   Мудрец взял у него повод и решительно начал:
   - Я хочу сказать тебе, Волкодав...
   - Потом скажешь, - перебил Волкодав. - У Эвриха на блинах.
   И легонько подтолкнул ученого в спину, чтобы тот зря не мешкал.
   Если идти по тропе вверх,  то скала была слева,  а обрыв -  справа, и
это  радовало.  Неплохое преимущество для  левши.  Найти бы  еще удобное
местечко выше по склону,  где-нибудь там, где от случайного взгляда вниз
становится холодно в  животе.  Если не задержать Лучезаровичей,  Эврих и
остальные  просто  не  доберутся  до  Врат.  Не  успеют.  И  праведность
праведностью,  но,  что  бы  там  ни  молол  начитавшийся книжек аррант,
Волкодав не  видал еще двери,  которую нельзя было бы  выломать.  А  что
получится,  если злодей попытается прошмыгнуть в добрый мир,  уцепившись
за руку хорошего человека?..  Этого, наверное, не знал даже Эврих, не то
что Волкодав.  А если Волкодав чего-то не знал наверняка,  он должен был
проследить самолично.
   Как у Препоны.
   Вот  только  к  Препоне в  самый  последний момент все-таки  подоспел
Винитар.  Сюда не подоспеет никто.  В  том числе и витязи Правого.  Даже
если тому скажут и он их вправду пошлет...
   Волкодав потянул носом воздух,  убедился, что скоро станет светать, и
полез вверх по тропе. Вернулся озябший Мыш, уцепился коготками за куртку
и полез в тепло. Это оказалось непросто: мешала привязанная к телу рука.
А меховой плащ Волкодав снял и повесил на седло Серка.
   - Сейчас,  -  сказал венн.  Остановился и  левой рукой оттянул ворот.
Зверек сейчас же юркнул за пазуху и блаженно свернулся внутри.  Что бы я
без тебя делал, подумал Волкодав. Улыбнулся и пошел дальше.

   Тропа вилась вверх, следуя изгибам каменного откоса и делаясь то уже,
то шире.  Иногда она сворачивала в  ущелья,  и тогда грохот морских волн
делался  глуше,  зато  между  скалами  начинало гулять  причудливое эхо,
заставлявшее   неумолчный   накат   плакать   и    разговаривать   почти
человеческими голосами.  Прислушайся повнимательнее и  разберешь,  о чем
говорят. Волкодав попробовал представить себе, каково здесь было в тихие
дни,  когда море еле слышно роптало внизу.  Жутковато,  наверное. Потому
что  тогда  по  ущельям наверняка перешептывались тысячи призраков.  Да.
Ничего  удивительного,  если  благоразумные галирадцы издавна  опасались
странного места.  Не  говоря уж  о  том,  что  здесь  и  люди,  говорят,
пропадали. Теперь-то понятно, куда они уходили.
   ...А  если  это  постарались сами неведомые создатели Врат,  желавшие
отвадить  недостойных или  движимых пустым  любопытством?..  Сколько  ни
смотрел  Волкодав,   он   не  мог  обнаружить  на  тропе  следов  работы
человеческих рук.  Но вряд ли ветер и  вода проточили бы в  скалах такое
ровное  русло,  целеустремленно поднимавшееся  от  песчаного  берега  до
самого подножия Туманной Скалы. А впрочем...
   В  других местах дорога снова превращалась в  узкий карниз и зависала
над бездной. Внизу, далеко под ногами, сталкивались в чудовищной пляске,
пожирали  и  опрокидывали  друг  друга  исполинские  водяные  валы.   До
противоположного берега можно было докинуть стрелу.  Даже из сегванского
лука,  заслуженно презираемого племенами настоящих стрелков.  В чем было
дело -  во внезапной узости залива или в каких-то особенностях дна, - но
только волны тут  взвивались на  страшную высоту.  Волкодав положил было
себе спросить у Тилорна. Потом усмехнулся собственным мыслям.
   В  берестяной книжке,  которую он  по-прежнему всюду таскал с  собой,
осталась непрочитанной одна-единственная страница.
   Последняя.

   За  многие века  море  выгрызло под  Туманной Скалой настоящий котел.
Волны врывались в  него,  наседая друг на дружку,  и так обрушивались на
гладкие гранитные стены, что брызги и пена порой достигали тропы. Зимой,
наверное,   сосульки  здесь  намерзали  невообразимыми  бородами.  Океан
неистово ломился внутрь суши, и порой под его напором вся масса воды, не
находившая выхода из каменного тупика,  принималась тяжело раскачиваться
взад  и  вперед.  Море  угрожающе  клокотало и  пятилось  так,  что  над
вздыбленной  поверхностью  выступали  макушки  затопленных  скал.  Тогда
снаружи  начинала  вспухать водяная  гора.  Она  росла  и  росла,  потом
вскидывалась клубящимся гребнем и  наконец обрушивалась вперед.  Тут  уж
вправду содрогались утесы,  а путники силились вжаться в твердь, пытаясь
как-нибудь  успокоить  храпящих  коней.   Морской  Хозяин  бесчинствовал
глубоко внизу,  но  каждый раз казалось,  будто непомерная волна вот-вот
слизнет всех со скалы. Или попросту разнесет в пыль карниз под ногами...
   Если  бы  не  двое кудесников,  умевших приглушить испуг лошадей,  те
давно обеспамятели бы от страха,  вырвались из рук и,  конечно,  погибли
бы.   Но  присутствие  Ниилит  и  Тилорна  делало  свое  дело:   беглецы
продвигались вперед. Хотя и медленно. Слишком медленно.
   Волкодав погоню не услышал.  И  не увидел,  хотя на востоке уже вовсю
разгоралась заря. Он ее просто почувствовал. Тот не воин, кто не ощущает
приближения опасности и позволяет застать себя врасплох.  Венн оглянулся
назад и вздохнул, припомнив десяток очень удобных мест, где, будь у него
вторая рука и в ней лук, он один взялся бы остановить приличный отряд. И
притом уложить народу по числу стрел в  туле,  а  то и  побольше.  Он не
считал себя великим стрелком,  бывали и метче. Но на этой тропе человека
было достаточно подтолкнуть,  а то и пугнуть,  заставить поскользнуться,
потерять  равновесие.   И   гибель  его  будет  такова,   что  остальные
задумаются, надо ли рваться вперед.
   Знал бы где, соломки бы подстелил, подумал он зло. И почему я заранее
не попросил Вороха сделать пращу?..
   Волкодав выгнал из-за пазухи Мыша,  и проворный зверек взлетел ему на
голову.  До  подножия  Туманной Скалы  оставалось всего  несколько сотен
шагов.
   В  начале подъема Тилорн то  и  дело оглядывался,  проверяя,  как там
Волкодав.  Но венн шел уверенно и легко, хотя раны наверняка его мучили.
Потом Тилорну стало вовсе не  до  него.  Два  коня,  порученные мудрецу,
требовали   полного   сосредоточения.   Тропа   огибала   плечо   утеса,
одновременно круто устремляясь наверх. Здесь Волкодав решил, что лучшего
места для встречи с Лучезаровичами ему не найти,  и остановился. Тилорна
он предупреждать не стал,  только провожал ученого взглядом, пока тот не
скрылся в  очередной расщелине.  Ну  вот и  слава Богам.  А  то ведь ума
хватит ввязаться.

   Набрать подходящих камней внизу Волкодав не  догадался,  а  здесь это
оказалось  непросто.  Все  же  он  разыскал  увесистый осколок  гранита,
подкинул его  несколько раз  на  ладони  и  приготовился метнуть  в  лоб
первому,  кто появится из-за поворота.  Способность различать тихий звук
среди грохота пока еще его не покинула,  и скоро,  несмотря на гул моря,
он  расслышал за  каменным ребром приглушенную ругань,  шарканье шагов и
звяканье  металла.   Ближе...  Еще  ближе...  Волкодав  изготовился  для
броска...  Мыш спутал все его планы.  Внезапно взлетев, зверек бесшумной
молнией метнулся за  поворот.  Почти  сразу  оттуда донеслось испуганное
восклицание, сменившееся жутким нечеловеческим криком. Крик звучал ровно
столько  времени,   сколько  требовалось  тяжелому  живому  телу,  чтобы
долететь до  воды.  Мыш  немного  проводил падавшего,  потом  вернулся к
Волкодаву и вновь устроился у него на голове.
   Лучезаровичей стало на  одного меньше.  Зато  теперь они  знали,  что
всего  в  нескольких  шагах  их  ждут.  Вернее,  подозревали засаду.  На
некоторое время там замешкались.  Волкодав услышал голос Канаона: нарлак
отдавал приказы.  Потом из-за скального плеча осторожно выглянул молодой
воин.
   Руку  с  камнем  Волкодав  держал  у  плеча,  и  камень  полетел  без
промедления.  Юноша стремительно шарахнулся назад и, понятно, оступился,
но не упал:  жестокий урок не пропал даром,  к  его поясу была привязана
крепкая веревка.  За скалой снова помедлили.  Кто-то с  кем-то осторожно
поменялся местами.  Но  вот наконец из-за  камня,  сам подобный ожившему
валуну,  выдвинулся великан  в  двухпудовой броне,  под  которой могучие
плечи ходили,  как под тонкой рубашкой.  Канаон! Вот уж кого ни с кем не
спутаешь.
   Волкодав держал в руке меч, и петля на запястье была прочно затянута.
Когда-то я с тобой разговаривал,  подумал он,  глядя на Канаона. Я тогда
не хотел тебя убивать. Это было давно.
   Бывший воин  полосатых жрецов отличался не  только невероятной силой,
но  еще и  редким искусством.  Бедняга Итерскел по  сравнению с  ним был
попросту безобиден.  Волкодав присмотрелся и увидел веревку, привязанную
к поясу Канаона.
   - Сдавайся,  телохранитель!  -  зарычал могучий нарлак.  - Мои ребята
взобрались наверх по другой дороге,  и  твоих приятелей уже перехватили!
Если сдашься, я, может быть, оставлю им жизнь!
   Волкодав промолчал,  потому  что  на  сей  раз  щадить Канаона он  не
собирался.  Нельзя сказать,  чтобы от  слов головореза у  него совсем не
дрогнуло сердце.  Но и веры Канаону у него не было никакой.  Вот если бы
тот держал за шиворот мальчишку Зуйка,  тогда другое дело.  Хотя и тогда
он еще очень подумал бы, прежде чем сдаться.
   Он издевательски улыбнулся Канаону и сплюнул себе под ноги.
   Канаон  устремился вперед.  Волкодаву  пришлось  отступить перед  его
натиском,  иначе тот просто смел бы его, как лавина. На узкой тропе было
не развернуться,  спасибо и на том, что она давала ему, левше, некоторое
преимущество.  Интересно,  подумал Волкодав, кто все-таки ее создал? Те,
кто первыми разведал добрый мир и,  может быть, с боем уходил ко Вратам,
спасая мудрых и  праведных?..  И  что с  ними было потом,  ведь ТУДА их,
политых кровью,  не взяли?..  Спросить бы волны,  размеренно громыхавшие
внизу. Наверное, они одни и знали ответ.
   Лучезаровичи уже огибали скалу следом за  своим вожаком.  Кое у  кого
были в руках луки и самострелы.  Большой меткостью это воинство, правда,
не отличалось.  Дружинные полагали луки не самым достойным оружием, ведь
лук  убивает издалека.  Они упражнялись в  стрельбе больше ради охоты на
зверя.  Да и в лесу,  выхваляясь мужеством, предпочитали рогатину. Они и
теперь не стреляли: опасались попасть в Канаона. Волкодав пятился назад,
шаг за шагом.
   Немного дальше тропа снова пряталась,  делая поворот.  Туда опять вел
довольно крутой и порядком обледенелый подъем. В некоторых местах наледь
была оббита копытами лошадей, а кое-где и обухом топора. Коням расчищали
путь, чтобы они не сорвались. Канаон все посматривал Волкодаву под ноги,
и венн догадывался, чего тот хотел. Чтобы он поскользнулся.
   И  Волкодав поскользнулся.  Он  потерял равновесие,  взмахнул рукой и
стал заваливаться навзничь. Канаон мгновенно занес меч и с торжествующим
ревом прыгнул вперед,  добивать.  Занесенный клинок уже опускался, когда
обе ноги Волкодава вдруг выстрелили вверх. Все тело выгнулось дугой, так
что на земле остались только плечи и шея, а ступни в мокрых, облепленных
снегом сапогах врезались Канаону в нижние ребра. Удар был страшный. Если
бы не сплошной кованый нагрудник,  нарлак с  расплющенным нутром умер бы
на месте.  Броня дала ему пожить еще какое-то время.  Он был почти вдвое
тяжелей венна, но его приподняло над тропой и швырнуло за край обрыва. А
уж  когда  конец  меча  Волкодава перерезал веревку,  привязанную к  его
поясу, про то и знал один Волкодав.
   Надо  отдать должное Канаону -  он  не  проронил ни  звука и  даже не
выпустил меча  из  руки,  пока  летел  навстречу погибели.  Лучезаровичи
завороженно следили за  тем,  как кувыркалось в  воздухе его тело.  Там,
внизу, не выплыть было и нагишом, не то что в тяжелых доспехах.
   Волкодав не стал терять время попусту.  Движение, отправившее Канаона
к Морскому Хозяину,  его самого поставило на ноги. Он был пока невредим,
если  не  считать  свирепой  боли  в  потревоженных ранах  и  особенно в
перебитой руке.  Но  двигаться он  еще  мог,  а  значит,  боль следовало
терпеть. Да ведь и недолго осталось.
   Он  не  стал  дожидаться,  пока  очнувшиеся Лучезаровичи утыкают  его
стрелами.  Он  отскочил назад и  спрятался за каменным выступом.  И  там
прижался спиной  к  скале,  силясь отдышаться и  утирая заливавший глаза
пот.  Он  знал,  что сразу Лучезаровичи к  нему не  полезут.  Они и  так
потеряли  двоих,   причем  потеряли  глупо  и  страшно,  по  собственной
самонадеянности.  Спешить им  незачем...  Или  была все  же  причина для
спешки?

   Оттуда,  где  он  стоял,  был  уже виден город.  Восходило солнце,  и
Волкодав впервые увидел Галирад весь  целиком с  высоты.  И  понял,  что
кнесинку не  зря  тянуло сюда летом.  Самому ему некогда было любоваться
снегом на  крышах,  нежно-розовым и  чистым,  еще не  замаранным копотью
мастерских и  хлебных печей.  Он увидел только,  что во дворе крома было
полно народу,  и один большой отряд скакал улицами,  а другой выезжал за
городские ворота.  Зрение у  Волкодава было очень острое,  но даже и ему
отдельные всадники казались крохотными,  медленно ползущими точками.  Не
было никакой возможности разглядеть,  кто же  возглавлял передний отряд.
Трое впереди скакали бок о бок...  Кнес,  Правый и...  Эртан? Внутреннее
чутье подсказывало ему, что без вельхинки тут вряд ли обошлось.
   Венн улыбнулся. Стало быть, усмирение Лучезаровых молодцов состоялось
куда быстрее,  чем он  ожидал.  Им  даже дом Вароха не  позволили сжечь.
Волкодаву недосуг было  выискивать глазами знакомый двор,  но  огонь или
черную прореху пожарища он  уж точно бы разглядел.  Может,  и  не стоило
удирать из города, бросая кров и добро?.. Может, да, а может, и нет. Они
все-таки  самых  ретивых приспешников убиенного Лучезара с  собой увели.
Потому-то, наверное, с остальными и удалось управиться миром.
   Волкодав слушал возбужденные голоса воинов за скалой и  понимал,  что
те  вот-вот двинутся дальше.  И,  как бы  ни гнали коней кнесовы витязи,
никому они  помочь уже  не  успеют.  Разве  только прижмут изменников на
тропе и побросают их вниз.

   Неожиданное происшествие дало ему еще немного отсрочки.  Лучезаровичи
вдруг   истошно   загалдели,   и   Волкодав  посмотрел  вниз.   Канаону,
оказывается,  не  довелось без помех опуститься на дно и  упокоиться там
рыбам на радость.  Грохочущая волна подхватила его и  с  маху швырнула о
скалы.  Одна нога попала в трещину, и тело нарлака повисло вниз головой,
раскачиваясь и ударяясь о камень.  Зрелище было жуткое.  Лучезаровичи не
могли оторвать глаз и только обсуждали, точно ли умер Канаон или еще жив
и  не получится ли его вытащить.  Волкодав тоже подумал об этом и решил,
что вытащить мертвеца было возможно, но потребуется полдня. Пока одолеют
нависшие над  тем  местом  утесы,  пока  спустят  на  веревке  паренька,
ловкого,  неробкого и к тому же легкого телом...  Если только до тех пор
сумасшедшие волны не  утянут Канаона обратно.  Сумели докинуть,  значит,
сумеют и снять.
   Лучезаровичи тоже  это  смекнули,  и  Волкодав понял,  что  передышка
кончается.
   Почти сразу у  него за  спиной тропа опять ныряла в  ущелье,  и  оно,
кажется, выводило уже на самый верх. Туда придется отступить, когда они,
потеряв еще одного-двух человек,  выгонят его и отсюда. Кто у них теперь
был за  старшего?..  Волкодав прислушался и  понял,  что Плишка.  Плишка
обычно  держался как  бы  в  тени  гиганта нарлака,  но  Волкодав крепко
подозревал,  что  сольвенн попросту был гораздо умней.  То-то  жрецы,  у
которых оба  служили,  доверяли роль подставного бойца именно Плишке.  У
Канаона ума не хватило бы справиться.
   - Эй,  венн! - весело окликнул вдруг Плишка. - И что вы туда, наверх,
лезете? У вас что там, пещера?..
   Не  твоего ума  дело,  зло  подумал Волкодав и  приготовился драться.
Рубашка под кольчугой неприятно липла к телу, промоченная потом и кровью
из  отворившихся ран.  Ну  ничего.  Еще сколько-то он продержится.  Да и
умрет не один. Если только у Эвриха и остальных хватит соображения...
   Шорох   торопливых  шагов   за   спиной  заставил  его   стремительно
оглянуться.  А  потом -  яростно выругаться.  К  нему,  скользя ногами в
гладкой  каменной горловине,  поспешно спускались Эврих  и  Тилорн.  Оба
неизвестно зачем тащили с собой копья.  От того, как они держали оружие,
сразу  захотелось заплакать.  Волкодав  повернулся нав