торжников налегали на  концы  рычага.  Когда над  краем возник
горящий факел и замаячили силуэты надсмотрщиков, они подняли головы.
     - Почему останавливались? - рявкнул Бичета.
     - Камень попал в шестерни,  господин!..  -  немедленно отозвался аррант. -
Никак выбить не удавалось!..
     - А-а, - протянул Бичета и уже отступил было прочь, удовлетвор„нный ловкой
вы-  думкой Тиргея...  И вот тут на арранта накатил роковой приступ кашля. Было
ли  тому  виной непосильное напряжение,  когда,  невзирая на  ругань и  запреты
Серого Пса,  он  ему  помогал разгонять неподатливое колесо?..  Или он  слишком
громко  ответил надсмотрщику,  отчего  и  скрутил л„гкие  безжалостный спазм?..
Никому уже не было суждено это узнать. Тиргея скрутило в три погибели, он почти
потерял сознание и упал на колени, и цепь поволокла его по полу.
     До  сих пор на  глазах у  надсмотрщиков с  ним такого не происходило,  ибо
впрягаться в  работу П„с ему давно уже не позволял,  а  приближение чужих шагов
слышал издалека.  Да  и  пристально Тиргея никто не  рассматривал...  И  вот  -
случилось.
     - Этот больше не работник,  -  покачал головой Бичета. Он был опытен и мог
отличить временное нездоровье крепкого раба от  воистину последней болезни.  Он
деловито добавил: - Надо заменить.
     Заменить!..  Как ни худо было Тиргею, он расслышал эти слова. Они отдались
высоко под сводами пещеры и породили эхо,  метнувшееся между стен.  Заменить!..
Для  каторжника это  был  приговор.  Того,  кто перестал быть работником,  путь
ожидал очень короткий. Его добивали - и "одрина" увозила тело в отвал.
     А на освободившееся место ставили другого раба,  покрепче.  Ещ„ не слишком
изношенного неволей...
     Вс„ те месяцы,  что они с венном провели здесь, у ворота, Тиргей предвидел
- однажды  именно  так  с  ним  и  произойд„т.  Ему  казалось,  он  успел  даже
примириться с подобной судьбой...
     О  Боги Небесной Горы!..  Как же он ошибался!..  Как закричало о жизни вс„
его существо!..
     - Я добью? - спросил Бичету второй надсмотрщик, помоложе, ретивый в делах,
от которых воротили нос даже видавшие виды старожилы рудника. Его звали Волк.
     Бичета кивнул.
     Рассказывали, будто в давно прошедшие времена каторжников, приговор„нных к
замене,  попросту вели на отвалы -  и  удар тяж„лой быстрой дубинки настигал их
уже там.  Но скоро выяснилось, что вытаскивать на поверхность м„ртвое тело куда
менее хлопотно,  чем  выводить смертника.  Даже еле  шевелящегося,  как Тиргей.
Иные,  в  ком дух умирал раньше тела,  шли безропотно и  умирали без звука.  Но
другие являли столь внезапную и яростную волю если не к жизни,  то к мести, что
именно из-за  них некогда было решено больше не рисковать.  Волк пинком сбросил
вниз вер„вочную лестницу и ловко соскочил в яму.
     Тиргей,  не сводя с  него глаз,  силился подняться с  колен и  что-то тихо
кричал.  Для  Бичеты и  остальных это  был бессвязный крик обреч„нного смерти и
сознающего неотвратимый конец. И только Серый П„с расслышал:
     - Нет, брат мой!.. Нет!.. Ты ещ„ сможешь... выйти отсюда... прощай...
     Венн  так  рванул цепи,  что  поколебались,  здоровенные зубчатые костыли,
глубоко  всаженные в  бревно.  Летучие мыши  с  тревожными криками носились над
самыми головами людей. Надсмотрщик Волк рассмеялся, взял арранта одной рукой за
волосы,  второй - под подбородок... и точным коротким движением сломал ему шею.
Равнодушно,  без ненависти и злобы. "Заменить!" Самое обычное дело... Серый П„с
ощутил, как взвивается из пот„мок души и окутывает весь мир багровая пелена. Он
вновь рванул цепи, и один костыль вылетел. Каким-то краем сознания он даже чуть
удивился, насколько легко это ему удалось.
     - Осторожно,  Волк,  осторожно!.. - закричал сверху Бичета. И сам спрыгнул
вниз,  ибо видел:  ещ„ чуть -  и Церагатова любимца надо будет спасать.  Третий
надсмотрщик,  раб-халисунец по имени Линобат,  последовал за Бичетой,  почти не
отстав.
     Они подоспели как раз вовремя.  Венн вс„ так же молча и жутко рванулся ещ„
раз,  и  вылетел второй и последний костыль.  Обручи кандалов оставили глубокие
кровавые вмятины на  запястьях,  но  Серый П„с не  стал отвлекаться на подобные
пустяки.  Он бросился прямо на Волка.  И,  как потом говорили,  покрыл половину
немаленькой ямы одним звериным прыжком.
     Он  не смотрел ни вправо,  ни влево.  Он видел перед собой только м„ртвого
Тиргея и рожу ненавистного Волка, чью глотку он намерен был разорвать. Но то же
самое бешенство, что дало ему силы сорваться с цепи, сделало его уязвимым. Будь
рядом Мхабр,  он  бы  объяснил глупому юнцу:  воин,  которому так вот застилает
глаза безудержный гнев,  достигает немногого.  Этот воин или получает первую же
стрелу,  или весь его яростный напор расшибается,  как прибой о скалу, о чь„-то
хладнокровное мастерство...  Но  Мхабр был  далеко -  в  Прохладной Тени.  Кнут
Бичеты  хлестнул Серого  Пса  по  ногам,  сбив  грозящий смертью прыжок  к  шее
надсмотрщика.  Венн потерял равновесие и упал,  но сразу вскочил и, не издав ни
звука, опять бросился в бой...
     На  сей раз его встретили два кнута одновременно:  Волк и  Линобат не были
большими друзьями, но очень хорошо умели действовать вместе. Окровавленного Пса
вновь  отбросило к  стене.  После  этого он  не  должен был  подняться.  Но  он
поднялся. Новый рывок - молча, напролом, помимо рассудка...
     - Ах ты!..  -  возмутился Линобат.  Неукротимая ярость Пса почему-то очень
обозлила его.  Как это? Обреч„нный безмолвно терпеть вдруг поднялся с колен, да
ещ„ и  в  драку полез?..  А может,  вс„ дело было в том,  что сам Линобат так и
остался невольником.  При медной "ходачихе" и даже вооруж„нный,  но, по сути, -
такой же раб, как и П„с... Халисунец шагнул впер„д, замахиваясь кнутом, но этот
короткий шаг оказался ошибкой.  Венн так и не сумел пройти сквозь удар, как ему
удавалось когда-то  с  Гвалиором.  Но  он вс„-таки достал надсмотрщика.  Цепью.
Тяж„лое ржавое звено с  приделанным к  нему кованым костыл„м шарахнуло Линобата
по голове и отправило его душу прямо в халисунскую преисподнюю,  где никогда не
бывает льющегося под ноги дождя...
     Но  это  было  и  вс„,   на  что  хватило  Серого  Пса.  Волк  с  Бичетой,
раздосадованные гибелью Линобата (а  кто  поручится -  возможно,  даже  отчасти
напуганные) окончательно сшибли венна с ног и больше не давали подняться.
     Один из летучих зверьков,  крупный ч„рный самец,  вдруг яростно завизжал и
пон„сся,  щеря острые зубы,  Волку в лицо.  Тот от неожиданности шарахнулся,  и
кнут,  предназначенный Серому Псу, гулко хлопнул в воздухе. Молодой, быстрый на
руку  надсмотрщик часто  развлекался,  пробуя сбить  летящую мышь,  но  зверьки
неизменно оказывались слишком проворны.  Случайности было  угодно впервые верно
направить его руку только теперь.  Воинственный визг сменился криком боли: не в
меру  отважный летун  жалко  кувырнулся в  воздухе,  шл„пнулся на  пол...  и  с
проворством отчаяния  юркнул  под  неловко  вывернутое плечо  уже  неподвижного
венна.
     Волк, выругавшись, замахнулся было опять, но Бичета остановил его:
     - Хватит! Сбегай-ка лучше, Церагата сюда позови!

     На   свете  вс„-таки  не   без   добрых  людей.   Робкий  и   бессловесный
раб-подметальщик,  что мыл полы в  жилищах,  надсмотрщиков,  самым дерзновенным
образом растолкал крепко спавшего Гвалиора:
     - Господин,  господин мой!..  Что-то  случилось!  Все бегут на семнадцатый
нижний, где вороты...
     Мальчик  не  обманул.  Все  не  все,  но  многие  действительно бежали  на
семнадцатый уровень.  И обвал,  накрывший целый штрек,  в торопливых разговорах
поминали как нечто сугубо второстепенное.  Ну да,  там убило надсмотрщика. Жаль
парня,  конечно.  Но что поделаешь,  если Белый Каменот„с не захотел подпустить
проходчиков к жиле!.. Под земл„й бывает по-всякому - и погибший понимал, на что
ш„л, когда нанимался сюда...
     А  вот когда каторжник проламывает надсмотрщику голову цепью -  это случай
особый. Это убийство. Это почти наверняка - казнь.
     Когда  Гвалиор,   движимый  очень  нехорошим  предчувствием,   скатился  с
последней лестницы и вбежал под высокие своды пещеры на семнадцатом уровне,  он
сразу увидел,  что одно из кол„с -  ТО САМОЕ колесо -  замерло в неподвижности.
Вокруг ямы горели факелы и  столпилось довольно много народа.  Молодой нардарец
не помнил, как протолкался к самому краю...
     Он  сразу понял:  предчувствие не  обмануло.  Только вс„ оказалось намного
хуже,  чем он  себе представлял.  Тиргей лежал под стеной -  бесформенная груда
скомканного тряпья,  когда-то бывшая человеком. Неестественно пов„рнутую голову
ореолом окружали волосы,  разметавшиеся по  камню,  -  старчески редкие,  почти
совсем седые... и прямые, точно солома.
     В  двух  шагах  от  арранта скорчился Серый  П„с.  Окровавленный до  такой
степени, словно его поливали чем-то красным из большого ведра. Цепи протянулись
по полу,  как издохшие змеи.  Их венчали тяж„лые костыли,  с мясом выдранные из
бревна. С венна не сводил глаз надсмотрщик Волк, кнут у него в руке нетерпеливо
и  влажно  подрагивал,  переливаясь в  факельном свете:  ну-ка,  мол,  попробуй
шевельнись!  Ну-ка!..  Ужо я  тебе!..  Серый П„с не шевелился.  Не потому,  что
боялся Волка,  просто его дух витал далеко от располосованного тела и не спешил
водворяться назад. Старший назиратель Церагат стоял около остановленного ворота
и едва заметно качал головой,  оглядывая развороченные,  ощетинившиеся занозами
дыры  в  бревне  рычага.  Только этого,  мол,  ко  всем  прочим заботам мне  не
хватало!..
     Гвалиор оттолкнул какого-то зеваку-вольнона„много и спрыгнул вниз,  в яму,
как  раз в  тот момент,  когда Церагат,  кончив созерцать бревно,  повернулся и
кивнул на неподвижного венна, негромко приказав:
     - Этого распять.
     Волк сунул кнут за пояс и  с видимым предвкушением изготовился было тащить
Пса за ноги, но Гвалиор успел преградить ему путь:
     - Погоди.
     Молодой  надсмотрщик  зло  оскалился,  но  он  был  рабом,  а  нардарец  -
свободным, и Волк был вынужден отступить.
     Старший назиратель недовольно повернулся к ним:
     - Что такое? Я приказал... Гвалиор хмуро ответил:
     - Эти двое спасли мне жизнь, Церагат. Я обязан им кое-чем. Один из них уже
погиб. Не убивай хотя бы второго.
     - Не  ослышался ли  я,  парень?  Ты  просишь за  раба,  убившего одного из
надсмотрщиков? Да ты знаешь хоть, что этот дикарь Линобату голову проломил?..
     Люди, столпившиеся по краю ямы, недовольно загудели. Многих из них Гвалиор
знал,  кое-кого считал своими друзьями. По крайней мере, с очередного заработка
вместе грели душу за фляжкой вина...  При мысли,  что многие забудут теперь его
имя,  а на пирушку уже точно больше не позовут,  к сердцу подступил холодок. Он
напомнил себе:  в  Бездонный Колодец никто из  этих друзей-собутыльников за ним
почему-то не бросился. Полезли венн и аррант. "Да. Но они пеклись о тебе, как о
родном, только потому, что за тебя живого им обещали свободу. И ты с ними давно
расплатился. Сколько подкармливал..." Вслух он сказал:
     - Венн оттолкнул меня,  когда я должен был погибнуть под камнем.  Помнишь,
он  со сломанными р„брами назад вылез?  Это тогда и  произошло.  А  Линобат был
таким же рабом, как и он. И надсмотрщиком - никудышным!
     - А  это имеет значение?  -  нехорошо сощурился Церагат.  -  Кто-то  будет
решать,  плох надсмотрщик или хорош,  и  позволит рабам нападать?  Уж  не ты ли
взялся об этом судить?
     - Нет. Но Линобат остался должен мне двадцать лауров. Для меня это немалые
деньги. Он выпросил их у меня почти год назад, поклявшись, что отдаст через три
дня.  А  без венна я бы в Колодце...  двадцать раз погиб.  И если для тебя долг
перед рабом так же ничтожен, как и данное ему слово, то я тебе вот что скажу. Я
предлагаю КУПИТЬ у тебя его жизнь. Я дам за Линобата цену, которую ты назов„шь.
И  буду оплачивать содержание венна,  пока он  не поправится или не умр„т...  -
Второе было гораздо вероятнее.  -  Вычти эти деньги из моего заработка. Если не
хватит, я буду работать в долг...
     Но не вели казнить его, Церагат. Эта казнь тебе только встанет в убыток.
     Старший назиратель насмешливо подбоченился:
     - Год  работы бесплатно,  Гвалиор.  За  вс„  про вс„.  Даже если твой венн
сдохнет прямо  здесь и  сейчас.  Ну  как?  Не  велика цена?  Целый год,  а?  За
облезлого Пса-то? Ид„т?..
     Внутренне нардарец покачнулся и  застонал.  Но  внешне  ухитрился остаться
невозмутимо спокойным.  Когда-то более опытные надсмотрщики учили его оставлять
смущение и  страх при себе,  ни в  коем случае не показывая рабам:  "Это звери,
сынок... Чуть попяться - сожрут!" Кто мог знать, где и как пригодится усвоенная
наука!
     И Гвалиор сказал:
     - Год жизни прочь,  но без венна не было бы у меня и этого года. Так что -
ид„т, Церагат. Цена справедливая!
     - Куплено,  -  кивнул Церагат.  С края ямы в нардарца ударил оглушительный
смех. Старший назиратель повелительно вскинул руку: - Венна не трогать!..
     Волк  очень  неохотно спрятал  кнут  и  с  ворчанием подался прочь.  Слово
старшего назирателя на руднике было законом,  против которого даже он, дерзкий,
не решался идти.
     Церагат  подозвал работников и  ткнул  пальцем  через  плечо,  указывая на
медленно стынущие останки Тиргея:
     - А эту падаль - в отвал.
     Несчастный  Тиргей  вс„-таки  не   ошибся  в   расч„тах:   наверху  стояло
действительно лето.
     В  Самоцветные горы  приходили караваны и  привозили самых  разных  людей.
Рабов и свободных...
     Однажды  в  рудниках  появились  Ученики  Близнецов.   Им  не  было  нужды
пристраиваться  к   купеческим   караванам.   Жрецы   располагали  достаточными
богатствами,  чтобы снаряжать свои собственные.  И даже более. Почти каждый год
они выкупали на свободу сколько-то единоверцев.
     Золотом  или  дорогими каменьями хозяев  самоцветного прииска удивить было
трудно,  но  Ученики привозили нечто гораздо более ценное.  Невзрачные с  виду,
крохотные серенькие кристаллы.  Знающие люди воскуряли их  на  особых жаровнях.
Или  растворяли  в  больших  чашах  вина  -   и  на  сутки-двое  погружались  в
блаженство...  Слух о  приезде жрецов мгновенно распространился по подземельям.
Все,  кто мог,  кинулись расспрашивать почитателей Близнецов об  их поклонении.
Иные,  не  скупясь,  учили  друзей  священным знакам своей  веры  и  тому,  как
следовало  отвечать  на  вопрос:   "Почему,   признавая  Единого,   мы  молимся
Близнецам?" Другие,  наоборот, отмалчивались. Вдруг жрецы выкупят обманщиков, а
истинно верующих освободить уже не смогут?..
     Серый П„с знать не знал о  переполохе в пещерах.  К вороту -  их с Тиргеем
вороту -  давно приковали двух  других бедолаг,  чем-то  провинившихся в  общем
забое.  Они крутили тяжеленный рычаг,  без конца переругиваясь: обоим казалось,
будто напарник ленился и ловчил.  Ворот отсчитывал десятки и сотни вра-  щений,
снова и  снова проплывая над  венном,  но  тот  вряд ли  видел его,  даже когда
открывал ненадолго глаза.  Он зыбко плыл между жизнью и смертью,  и надсмотрщик
не  знал,  стоило ли  тратить на  него ежедневную чашку воды.  Серый П„с  лежал
запоротый по  сути  насмерть,  вновь  приняв  наказание,  которого не  положено
выдерживать человеку.  Только рядом больше не было Мхабра,  готового поделиться
собственной жизнью.  А  год,  откроенный  у  Гвалиора,  исчислялся  всего  лишь
деньгами.  Их не перель„шь в жилы друга, не вдохн„шь в сердце, готовое замереть
навсегда...
     Жрец -  сегван по имени Хономер -  приш„л в сопровождении Волка,  которому
было поручено водить его по пещерам.  Серый П„с не сразу заметил их, потому что
перед ним шествовали вереницы черно-багровых теней, торжественно низвергавшиеся
в  мерцающую черно-багровую  бездну.  Волк  ткнул  его  черенком копья,  и  раб
медленно повернул голову.
     Все почему-то уверены,  будто жрецы -  это непременно седобородые старцы с
глазами, в которых тлеет нездешнее пламя. Ну, с пламенем вс„ было в порядке, но
Хономер оказался на  удивление молод.  Старше  Серого  Пса,  но  заметно моложе
несчастного Тиргея,  не достигшего аррантского возраста зрелости.  Тем не менее
двуцветное одеяние Ученика (половина алая,  половина зел„ная - в память о Путях
божественных Братьев)  отливало  яркими  красками:  признак  немалого сана.  Он
внимательно посмотрел на раба...  Того ослепил близко поднес„нный факел,  и  он
устало опустил веки.  Жрецу показалось,  будто возле по крытого струпьями плеча
шевельнулись лохмотья,  и  оттуда  на  миг  выглянули два  крохотных светящихся
глаза. Впрочем, это, скорее всего, блеснули при огне осколки руды...
     - Святы Близнецы,  чтимые в  тр„х мирах!  -  раздельно проговорил Хономер.
Волк предупреждал его, что полум„ртвый каторжник был диким язычником. Серый П„с
действительно довольно долго молчал. Но потом вс„ же ответил:
     - И  Отец  Их,   Предвечный  и  Нерожд„нный...   Он  хорошо  помнил,   как
приветствовали друг друга Ученики Близнецов.  Старик, долго живший в доме рода,
всегда радовался, когда веннские дети здоровались с ним словами его веры...
     Волк  молча  стоял  за  спиной  Хономера,  похлопывая св„рнутым кнутом  по
ладони.
     - Нет Богов,  кроме Близнецов и  Отца Их,  Предвечного и  Нерожд„нного!  -
провозгласил жрец.
     Много лет  спустя Серый П„с с  неохотой и  стыдом вспоминал охватившее его
искушение и миг колебания, который - из песни слова не выкинешь - вс„-таки был.
Сказать,  что свобода и жизнь властно манили его, - значит ничего не сказать. У
него было дело,  которое он обязательно должен был сделать, прежде чем умереть.
Долг, который следовало непременно отдать.
     Ради этого стоило пойти на обман. Да какой там обман - всего-то вытолкнуть
из себя два слова неправды. И кто осудил бы его за такую неправду?..
     "Нет".
     - Я молюсь своим Богам...  -  выговорил он медленно.  И тяжело закашлялся,
уткнувшись лицом в  пол.  Страшный рудничный кашель,  сж„гший Мхабра,  Тиргея и
тысячи других, наконец-то достал и его.
     - Догнивай же  в  мерзости,  ничтожный язычник!  -  Ладонь жреца вычертила
между ними в воздухе священное знамя -  Раздел„нный Круг.  Надсмотрщики видели,
как,  освобождая единоверцев,  брат  Хономер  сам  промывал  гнусные  нарывы  и
перевязывал  раны.   Но  от  язычника  он  отош„л,   брезгливо  подхватив  полы
двуцветного одеяния. Волк молча удалился следом за ним.

     Первые  несколько  месяцев  Гвалиору  казалось,   что   год,   назначенный
Церагатом,  не  истеч„т  никогда.  Над  ним  подтрунивали,  без  конца  измеряя
оставшийся срок то  в  кружках пива,  не  выпитых нардарцем,  то в  непотребных
девках, которых он мог бы купить на свой так глупо упущенный заработок. Гвалиор
от  этих  насмешек  поначалу  зверел,  потом  заставил себя  хохотать вместе  с
другими,  и  острословам очень скоро стало неинтересно его поддевать.  Седмицы,
как  по  волшебству,  сразу  побежали быстрее.  Когда однажды он  спохватился -
оказалось, что год ист„к накануне.
     И в тот же день вс„ кончилось. Действительно - ВС‚.
     Прич„м далеко не так, как он себе представлял.
     ...Пещера.  Дымный чад  факелов.  Крылатые тени,  мечущиеся под  потолком.
Косматая,  позвякивающая кандалами толпа... Вереницу рабов вели через подземный
зал с высокими бел„сыми стенами,  тот, где когда-то трудился Горбатый Рудокоп и
была  святая  площадка.   Гвалиор  очень  не   любил,   когда  ему  приходилось
сопровождать невольников через эту пещеру,  но,  как выразились бы у него дома,
"судьба прид„т -  под  лавкой найд„т".  По  краю площадки,  забавляясь послушно
вьющимся кнутом, прохаживался надсмотрщик по прозвищу Волк.
     - Эй,  крысоеды!  -  крикнул он с вызовом.  -  Ну что, хочет кто-нибудь на
свободу?
     - Скажите этому посрамлению его рода...  -  сейчас же отозвался из глубины
толпы низкий, сдавленный голос. - Я!!!