спугаться.  Кто,  кто,  а  он  слишком  хорошо знал  нрав своего  спутника,
привыкшего вразумлять бесчестных доходчиво  и  без лишних затей. Ученый даже
оглянулся  на  венна,   лихорадочно  соображая,   как  бы  удержать  его  от
вмешательства, но  удерживать  не понадобилось. С  самого начала путешествия
они договорились в незнакомых местах изображать хозяина и телохранителя; вот
и  теперь  Волкодав  безмолвно присутствовал  за спиной "господина",  устало
глядя  на потрескавшуюся, давно не  мытую половицу у себя под ногами. То  ли
прикидывался,  будто Затруднения Эвриха его, охранника, не касались,  то  ли
понимал, как и аррант, что лишние неприятности в чужом городе были им совсем
ни к чему. Лучше уж расстаться с деньгами...
     И  только Мыш,  улетевший  было  погонять под потолком  мух, немедленно
вернулся  на  плечо   венну  и  защелкал  зубами,  воинственно  надуваясь  и
растопыривая черные крылья.
     В конце концов Эврих со  вздохом решил, что сегодня же вечером протащит
Ретилла в своих "Дополнениях", да так,  что ни один  читающий путешественник
больше  не  пожелает  у него  останавливаться.  Эта  мысль  немного  утешила
арранта.  Развязав  кошель,   он  отсчитал  нарлакского  серебра  на  сумму,
соответствовавшую  местным  понятиям о стоимости четверти  овцы, и  протянул
монеты Ретиллу;
     -  Узнаешь чеканку, добрый хозяин?  Я недавно прибыл  сюда из Кондара и
могу засвидетельствовать, что там не принято драть с людей по три шкуры, как
это делаешь ты.
     Содержатель  двора,   привыкший  чувствовать  за   собой   силу,   лишь
усмехнулся.
     - А вот за это,  - сказал он,  пересыпая деньги  в поясной карман, - ты
мне заплатишь отдельно. Ну-ка, мальчики...
     "Мальчики", каждый с плечами не про всякую  дверь, радостно заулыбались
и одновременно шагнули вперед. Эврих сообразил, что сейчас его будут бить, и
потратил жизненно важный миг на бесплодные колебания: то ли предоставить обо
всем  позаботиться Волкодаву,  то ли самому попытаться сделать что-нибудь из
того, чему венн  успел его научить.  Позже он так и не вспомнил собственного
решения. Только то, как ощутил у основания шеи жесткие пальцы и таинственным
образом перекочевал за спину венну, не растянувшись на полу только благодаря
начаткам все того же кан-киро. Что до Волкодава - он не стал ни хвататься за
меч, ни вышибать зубы мордоворотам, хотя наверняка мог. Он просто подался им
навстречу, совсем ненамного, на вершок  или полтора. Но  сделал это ТАК, что
первый их шаг сам  собой оказался и  последним. "Мальчики" были не новички в
потасовках:  налитые силой  тела замерли прежде,  чем с лиц  пропали улыбки.
Волкодав  тоже  улыбнулся,  показав  выбитый зуб. Потом повернулся спиной  и
направил Эвриха к двери.  Он  не оглядывался, но нападать на него сзади стал
бы только глупец. Ретилловы вышибалы глупцами не были.
     Уже перешагивая порог, Эврих все-таки не выдержал.
     - Не жри в два горла, Ретилл, - сказал он. - Не ровен час, подавишься.
     Волкодав поморщился и незаметным тычком выпихнул Арранта наружу.
     У городских ворот с них снова взяли определенную мзду. В  других местах
пошлину начисляли с товара, а в  Тин-Вилене, как ни смешно, требовали деньги
с тех,  кто ничего не вез на продажу. Делалось это, по словам закованного  в
кольчугу десятника,  по решению умудренных старейшин,  дабы  привлечь  таким
образом в город торговых гостей. Эврих поневоле восхитился, даже несмотря на
очередной убыток,  а Волкодав про себя отметил,  что  от него не потребовали
завязать ножны.
     Портовым  городам редко  бывают присущи исключительно черты той страны,
на чьем берегу  они  расположены.  В  таких местах оседают  и пускают  корни
уроженцы самых разных краев, а  значит, город украшается еще одним творением
доселе  неведомого  зодчества,  еще одним своеобычным  языком... храмом  еще
одной веры.  С этим последним - за вычетом Домов, посвященных Близнецам, - в
Тин-Вилене,  правда, было  негусто. У  себя  по  домам  жители  были  вольны
молиться кому угодно, но прилюдные поклонения не  одобрялись. Предприимчивый
народ живо сообразил, как извлечь выгоду из запрета, сулившего, казалось бы,
одни  неудобства.  Содержатели  постоялых дворов быстро  договорились  между
собой, и  теперь  почти  всякий  заезжий мог  найти  пристанище,  населенное
единоверцами,  и хотя  бы  маленькую,  но молельню  с привычной  обстановкой
внутри.
     Постоялых  дворов и  харчевен,  где  можно  было на время  купить  себе
комнатку, на первой  же улице обнаружилось великое множество.  Другое  дело,
после  происшествия у Ретилла Эврих и Волкодав довольно долго не смотрели ни
вправо, ни  влево: слуги и  хозяева, призывно кланявшиеся из дверей, все как
один  казались обманщиками, и  не  хотелось никуда  заходить даже  для того,
чтобы  поесть.   Почти  до  полудня  они  блуждали  по  городу,  осваиваясь,
присматриваясь  и  слушая  разговоры.  Потом,  окончательно  проголодавшись,
купили с какого-то  лотка  несколько яблок  и  по слоеному пирожку  с сыром,
которые  пекли  прямо здесь же, в маленькой  переносной печи. И почти решили
для  начала  сходить  на пристань,  разузнать, что там  и как... когда Эврих
вдруг  обнаружил,  что  Волкодав  его  вовсе  не  слушает.  Венн  напряженно
разглядывал  нечто  впереди.  Аррант тоже  посмотрел в ту сторону, но ничего
особенного не увидел.
     -  Ты на  что  уставился?..  -  невольно  забеспокоившись,  спросил  он
Волкодава. Тот мотнул головой:
     - Вывеска...
     Через несколько домов над хлопотливой улицей вправду виднелась вывеска:
могучий белый конь, влекущий сани с поклажей.
     -  Ну  и  что?  -  равнодушно  спросил  Эврих.  Ему  резное  деревянное
изображение ничего особенного не говорило.
     - Эту вывеску, - сказал Волкодав, - я красил три года назад.
     - Во имя прядей  Посланника, отгнивших  после того, как он подсматривал
за  Прекраснейшей!.. -  изумился Эврих.  -  Ты что,  хочешь  сказать,  будто
побывал здесь три года назад?..
     Венн пожал плечами:
     - Не я. Вывеска была в другом месте. В сольвеннской стране.
     - Во дела!.. - восхитился Эврих, но его  мысль почти сразу повернула на
деловой лад: - И что, приличный человек эту харчевню держал?..
     - Я  тот раз остался должен ему, - сказал венн.  По  его мнению,  лучше
прославить корчмаря было трудно. Он только добавил: - Если сюда переехала не
только вывеска, надо бы отдать долг.
     Первое  душевное  движение  Эвриха  при  этих  словах  было  совершенно
недостойным. Еще трата!.. - застонал он про себя. Но тут же гневно искоренил
низменную мысль и сам потащил венна вперед:
     -  Обязательно  надо зайти!..  Может быть, твой знакомый  действительно
перебрался на новое место!..  Опять же, если  он, как  ты говоришь, не такой
сукин...  ой, прости...  не такой вонючий козел, как  этот  Ретилл, чтоб ему
завтра же разориться...
     Когда они подошли вплотную  и  присмотрелись к вывеске, Волкодав увидел
нечто, ускользнувшее было  от пораженного  узнаванием  взгляда. Возле саней,
чуть позади белого  тяжеловоза, то ли  охраняя,  то ли  подгоняя его"  бежал
большой серый пес.
     За  стойкой,  протирая  вышитым  полотенцем  глиняные.   кружки,  стоял
нисколько не постаревший Айр-Донн. И на голове у него была все та же вышитая
повязка  с  зеленопестрым узором,  принятым у восточных  вельхов. Он  поднял
голову, когда скрипнула дверь. Опытный  корчмарь никогда не пропустит нового
гостя,  даже если за столами вовсю гомонят  и стучат ложками, а возле стойки
горланит бессвязную песню ранний пьянчужка.
     - Благо тебе,  добрый  хозяин, под кровом  этого дома! - громко  сказал
Волкодав на  языке  вельхов, шагая по проходу и отчего-то сильно волнуясь. -
Хорошо ли бродит нынче пиво в твоих котлах?..
     Айр-Донну, похоже,  давненько не  приходилось слышать вельхской речи от
переступавших его  порог. Он непроизвольно опустил ладонь на дубовую стойку,
защищаясь от возможного сглаза:
     - Благодарение Трехрогому, в нашем доме все, как и прежде, хорошо и, по
воле Его,  солод не  переводится... -  И только потом  ему  словно  протерли
глаза,  и он почти закричал: - Ты!.. О,  хвала  Богине Коней, вот уж  кого я
никак не ожидал встретить здесь, за морем... Неужели это вправду ты, венн?
     Он даже выскочил из-за стойки,  схватил Волкодава за локти  и попытался
встряхнуть. Тот, немного смущенный таким приемом, только хмыкнул в бороду:
     - Теперь ты  видишь, что мы,  венны, вправду  не забываем долгов и даже
пересекаем море, чтобы их возвратить...
     - Какие долги!.. - замахал руками Айр-Донн. - Да я озолотился благодаря
тебе, Волкодав! Ты видел, я даже вывеску изменил, надеясь хоть таким образом
тебе отплатить!..
     Хозяйское  место  за стойкой  между тем  занял  проворный  юноша, очень
похожий  на Айр-Донна,  каким  тот был в молодости. Сам владелец  уже  тащил
дорогого  гостя  в боковую дверь и далее в  замечательную маленькую комнату,
какие есть во всех уважающих себя тавернах, корчмах и трактирах. Мало ли что
случается  в жизни, - бывает, нужно  кому-то поговорить о  важном за кружкой
вина и дружеским угощением, да чтобы не смотрели в спину всякие чужие глаза.
Вот  и  у  Айр-Донна  имелась  подобная  хоромина,   снабженная,  на  случай
каких-либо неожиданностей, неприметным выходом во двор и  еще люком в полу -
прямо в погреб. Стены были бревенчатыми, но Айр-Донн сумел сделать маленький
чертог удивительно  вельхским: поверх  бревен  до  самого  пола простирались
занавеси, расшитые замечательным двусторонним узором, так, как  умело только
его племя.
     Корчмарь все поглядывал на незнакомца, пришедшего с Волкодавом,  и венн
представил его:
     -  Это мой давний друг,  ученый аррант,  люди называют его Эврихом... -
Подумал  и с усмешкой добавил: -  Он станет  расспрашивать  тебя,  но ты  не
думай, он не подсыл. Он путешествует и пишет книгу, которую  поставят в... в
таком месте, где много книг и люди ходят читать...
     -  В  библиотеке, -  пояснил  Эврих, усаживаясь  за  стол.  - Если наше
странствие завершится благополучно, добрый  хозяин,  я действительно надеюсь
увидеть мой скромный труд в библиотеке блистательного Силиона.
     Кажется,  преследовавшие их  беды  временно прекратились,  и  он  решил
позволить себе невинное хвастовство. Он был уверен, что  Айр-Донн понятия не
имел ни  о Силионе, ни  о  том, что такое библиотека,  но  вельх  неожиданно
заинтересовался:
     - Люди, значит, читают?
     -  О  да!  - с  жаром  подтвердил  Эврих.  Дурное настроение, вызванное
утренним происшествием у Ретилла, улетучилось без следа. - Я сам, прежде чем
отправиться в дорогу, перечитал множество различных трудов, а кое-  что даже
заказал переписчику, чтобы взять с собой  и иметь возможность  освежить свою
память, прибывая в иную страну...
     Вельх торжественно кивнул:
     -  Спрашивай меня о чем пожелаешь, высокоученый любимец  Богов Небесной
Горы. Я про все расскажу тебе без утайки.
     Эврих запоздало понял, куда клонит корчмарь, и расхохотался:
     -  Я  обязательно  превознесу в своих записях и тебя, почтенный, и твой
щедрый  дом,  и  кухню, откуда достигает  моих ноздрей поистине  упоительный
запах... Так, чтобы  все, кому случится прочесть написанное мною, непременно
возжелали у тебя побывать!..
     Служанки,  которым Айр-Донн успел подмигнуть по дороге,  уже расстилали
на столе просторную скатерть,  украшенную, как  и занавеси на стенах,  яркой
цветной вышивкой. Подобную  красоту  извлекают  из коробов  не каждый день -
только по  особому  случаю.  Волкодав  не  стал  дожидаться, пока  на  столе
появится  угощение.  Он расстегнул поясной кошель  и  одну за другой выложил
перед Айр-Донном пять серебряных монет кондарской чеканки:
     -  Прими  с  благодарностью, чтобы  этот  долг  не  отягощал более  мою
совесть.
     - Принимаю  и свидетельствую,  что  ты  сполна  со мной расплатился,  -
ответил  Айр-Донн  и  точно  так  же,  одну  за другой,  подобрал  монеты со
скатерти. - Хотя,  если честно,  венн,  это  я  должен  был бы уступить тебе
половину  "Белого Коня", ибо нынешнее благополучие принес мне  ты. Когда  ты
уехал с Фителой, я  про тебя ведь и думать забыл, а  потом  у нас в  Большом
Погосте  знаешь что  началось? Как ни приедут венны, так все только у меня и
останавливаются.  А  галирадские!..  Ты там  не встречал  таких  мастеров  -
Крапиву-бронника и стекловара Остея?
     - Встречал, - сказал Волкодав.
     - Так вот, они в тот  же год с чего-то разбогатели, стали посылать туда
и сюда своих коробейников: не надо кому ложечек светлее  серебряных, либо же
горшков стеклянных  - напросвет  видно,  что варится? И тоже  все ко  мне во
двор... Так и стал я во всем Погосте первый богатей!
     -  А сюда,  почтенный, какими  ветрами тебя занесло  нам  на  удачу?  -
спросил Эврих. - Пересечь море, это не на другую улицу перебраться!
     -  А  я на подъем  легкий,  - улыбнулся  Айр-Донн.  - Я  ведь родился в
повозке,  когда  мой  отец  покинул  страну  предков  и  ехал  на  запад,  к
сольвеннам. Вот и я  продолжил его судьбу и не вижу в том ни  удивительного,
ни зазорного. В прошлом году у меня зимовали два почтенных купца отсюда,  из
Тин-Вилены.  УЖ так звали к себе - место бойкое, город, мол,  растет как  на
дрожжах...  А почему, думаю,  не  попробовать?  Тем более старшая дочь  мужа
привела, толкового  парня... Оставил  я им свое хозяйство в  Погосте, сына с
собой взял, двух кухарок с семьями, нанял  в Галираде  корабль  - и  поплыл.
Купил вот домишко, радею помаленьку...
     Тут он явно скромничал. "Домишко" - добротный сруб на каменном подклете
- стоял,  между прочим,  внутри городских стен и на хорошей улице,  а не  на
выселках,  как Ретиллов двор. И если там  было  почти пусто, то у Айр- Донна
народ теснился  за столами  впритирку,  и  еще столько же, взяв  свои миски,
устраивалось во дворе,  на свежеоструганных скамьях вдоль стен, а кому и там
не хватало места  - усаживались на землю. Почему так, стало ясно, как только
девушки    внесли   угощение.   Айр-Донн   кормил   по-вельхски,   то   есть
умопомрачительно вкусно и в таких количествах, что впору  хоть треснуть. Над
маленькой  жаровней курилась душистым  паром свинина  на прутьях, нанизанная
вперемешку со  сладкими перчиками и  луком, а в глиняной посудине  золотился
местный овощ,  который он использовал вместо  любимой  вельхами тыквы.  Этот
овощ, похожий на непомерно разросшийся огурец, был надрезан вдоль, очищен от
семечек, наполнен рубленым  сыром  с маслом, яйцами и пряной  зеленью, вновь
сколот деревянными палочками  и так запечен. А еще - вареная свекла, дышащий
ржаной хлеб, квашеная капуста,  свежий и соленый чеснок...  Желудок  Эвриха,
отнюдь  не  удовлетворенный  маленьким пирожком, издал  отчетливое ворчание,
аррант   невольно  проглотил  слюну.  Еда  выглядела  роскошной,  но  притом
чувствовалось - никто не  готовил особых  блюд для  хозяйских гостей, всякий
мог купить то же самое, и не втридорога - за вполне пристойную цену.
     - У тебя, помню, яблоня  росла во дворе, - вдруг сказал Волкодав. •- Ты
ее срубить все сулился...
     -  Так  и сулился,  потому что яблок не приносила, -  ответил Айр-Донн,
наливая в стеклянные чары дорогое саккаремское вино. - Сынка  моего помнишь,
ветку  сломал?  Ты  еще  варом  замазывал?..  Это  ведь  он там  за  стойкой
распоряжается... вымахал, наследник. А яблоня с того года, что ни осень - не
обобраться!..
     Взяв кусочек хлеба, он обмакнул его  в жир и угостил Мыша, соскочившего
с плеча  Волкодава на  краешек  скатерти.  Зверек  охотно  взял  лакомство и
принялся уплетать, помогая себе  сгибами крыльев.  Волкодав пересадил его со
скатерти на деревянную дощечку, чтобы не напачкал.
     На другое  утро Эврих  проснулся поздно и с  тяжелой, как земляной ком,
головой.  Саккаремское  вино было коварным.  Умываясь  над  бадейкой, аррант
смутно припомнил, как накануне чуть ли не в стихах излагал радушному хозяину
красочные подробности  их с венном путешествия.  Тогда  ему  казалось, будто
говорил он необычайно легко и красиво,  а слова подбирал все такие, что хоть
записывай и выставляй на ежегодное состязание поэтов, подражающих старинному
слогу. Теперь  он тщетно напрягал  память, силясь извлечь из  нее хоть  одну
связную фразу. Не получалось:  только голова сильнее болела  от  напряжения.
Эврих уныло сделал  вывод, что, видно,  ничего  путного накануне не изрекал.
Нес, небось, все ту же чепуху, что и большинство людей во хмелю. И выглядел,
скорее  всего,  не утонченным  ценителем  прекрасного, а  самым обыкновенным
пьянчужкой. Ему вдруг явственно вспомнился неодобрительный взгляд Волкодава,
выпившего,  кажется, всего одну  чашу. Эврих фыркнул и  тотчас  сморщился от
мерзкого ощущения неподъемной пустоты внутри головы. Временами  Волкодав был
поистине   невыносим.  Нет  бы   повеселиться  как  следует,  от  души!  Все
телохранителя из себя изображает...
     Венна, кстати, не было  в комнате, которую они взяли на  двоих.  Только
пустая,  опрятно  убранная  постель.  Эврих  отодвинул   узенькую  заслонку,
врезанную  в  два смежных бревна, и, щурясь  на свет, посмотрел  в маленькое
окошко:
     скачет небось по двору с деревянным мечом, пугая работников и гостей...
Волкодава не было видно.
     Его не оказалось и внизу, куда  аррант спустился через некоторое время,
кое-как  приведя  себя в  порядок  и  натянув выстиранную служанками одежду.
Людей  за  столами было  раз, два и обчелся.  Пекари  и  подметальщики улиц,
приходившие  завтракать до  рассвета, уже  давно  трудились в поте  лица,  а
полдень,  когда  налетали  проголодавшиеся  молодые   ремесленники,  еще  не
наступил.  Айр-Донн,  удивительно  свежий  и  бодрый,  стоял  за  стойкой  и
беседовал с худым  жилистым  сегваном,  по виду - корабельщиком  с Островов.
Корчмарь  оглянулся  на  Эвриха,   сразу  оценил  его  состояние,  понимающе
улыбнулся  и  дернул  шнурок, уходивший в  отверстие  кухонной стены.  Когда
несчастный  аррант неверными  шагами  приблизился  к  стойке,  из-за дверной
занавеси выплыл хозяйский сын и поставил перед ним глубокую миску наваристой
янтарной похлебки и отдельно в плошке - горку  вареного мяса. Эврих невольно
принюхался. Пахло разварной требухой, пряностями и чесноком.
     - Ты кушай,  кушай, - засмеялся Айр-Донн. - На шерх не смотреть надо, а
глотать его поскорее.
     Шерх,  как  позже  выяснил Эврих, был  саккаремским  изобретением. Если
верить историческим трактатам,  саккаремцы первыми научились делать вино,  а
значит, первыми  постигли  и муки  похмелья. Эврих  осторожно  взял глубокую
миску,  отпил  глоток  ароматной  густой  жидкости...  она  оказалась  такой
обжигающей, что по  всему телу тотчас разбежалось целительное  тепло. Аррант
покрылся испариной и протянул руку  за  мясом. В голове удивительным образом
прояснялось, и  мир  больше  не  распадался  на части. Когда миска  опустела
наполовину,  молодая   служанка,   скоблившая   столы,   показалась   Эвриху
необыкновенно привлекательной.
     Сегван наблюдал за ним с понимающей усмешкой. Должно быть,  ему  самому
не раз приходилось лечиться подобным же образом.
     -  Айр-Донн  рассказал мне про тебя, - обратился он к Эвриху на хорошем
аррантском, когда увидел, что тот вернулся в более-менее приличное состояние
и способен понимать  разумную  речь.  - Ты,  стало  быть,  отплыл  из страны
нарлаков на том пропавшем корабле Астамера?
     Несколько мгновений аррант лихорадочно рассматривал морехода, ища в нем
возможное сходство  с хозяином погибшей "косатки". Явного  сходства не было,
но  как  знать?  Случается, что и у  родных  братьев совсем  разные  лица...
Очевидно было  только одно: вчера он наболтал-таки лишнего. И  в том числе -
про встречу со Всадником. Вот еще вспомнить бы, что именно он врал Айр-Донну
за  бесподобным  угощением  и  роскошным  саккаремским,  будь оно  проклято,
вином... Волкодав мог бы выручить