лева и  справа от ее кресла.  Не
пора  ли,   мол,   намекнуть  заезжему  проповеднику,   чтобы  выражался
учтивей?..
   "Благослови мой меч,  прадед Солнце,  -  не снисходя до перебранки со
жрецом,  молча попросил Волкодав.  -  Я  хочу вызволить этого парня:  ну
разве дело - силой заставлять верить в Богов..."
   - Он не мешал тебе,  когда ты заклинал Близнецов,  - бесстрашно подал
голос аррант.
   - Когда говорят с истинными Богами, помешать не может ничто, - сказал
жрец и отступил в сторону, освобождая место для поединка.
   Переспорить жреца,  зло  подумал Волкодав и  повернулся к  сопернику.
Человек,  способный  согласиться  на  подставной  бой,  ни  доверия,  ни
уважения ему не  внушал.  Но  с  ним по  крайней мере можно поспорить на
понятном языке, без зауми и словесных кудрей...

   Они приветствовали друг друга взмахом меча,  потом сошлись,  и  народ
загудел снова. Двухцветный был до того здоров и могуч, что жилистый, как
ремень, Волкодав рядом с ним казался щуплым подростком.
   - Куда ему, - раздавалось из толпы. - Да полосатый его живьем съест!
   - Мыслимо ли, против этакой силы...
   Молодой  аррант  горестно покачал  головой и  крепче  прижал  к  себе
книги...
   Сыт и  силен,  думал Волкодав,  ловя и отбивая удар за ударом.  Очень
силен.  И всегда был сыт. Вот только силушкой привык тешиться все больше
над безответными.  Как этот книгочей. А когда-то, небось, был доблестным
воином...
   Волкодав медленно пятился вдоль  кромки помоста,  оценивая соперника,
привыкая и приспосабливаясь к нему.  Площадь за его спиной разочарованно
вздыхала.  И правда, мол, - мыслимое ли дело?.. Волкодав знал: на взгляд
обычного человека,  он выглядел куда менее проворным,  чем светловолосый
сольвенн.  Потому что тот заранее знал,  каким будет каждый удар,  а  он
дрался по-настоящему,  без подсказки, и полосатый был противником, каких
поискать.  Помалкивали только опытные рубаки да  немногочисленные венны,
стоявшие в толпе.  Они-то видели:  двухцветный злился и вкладывал в свои
удары все большую силу,  нападал все стремительней и опасней. Вот только
цели его удары почему-то не достигали.
   Потом  Волкодав  отчетливо услышал  голос  Бравлина,  обращавшегося к
кому-то из горожан:
   - На сколько бьемся, что венн победит?
   - Никак  лишние  деньги завелись,  старшина,  -  прозвучало в  ответ.
Волкодаву  некогда  было  рассматривать,  с  кем  там  договаривался его
нечаянный знакомец.
   - Вчера жалованье получил за две седмицы, - усмехнулся Бравлин.
   Собеседники начали  спорить и  наконец сошлись на  полутора четвертях
серебра,  из  чего Волкодав заключил,  что стражники жили не бедно.  Или
Бравлин просто рассчитывал, что отдавать не придется...
   Двухцветный между  тем  свирепел.  Сумасшедшему венну с  великолепным
мечом просто неоткуда было взяться. Но ведь взялся же. И дрался всерьез.
Очень даже всерьез.  Полосатый хорошо знал себе цену. Вдобавок он загодя
усвоил приемы, любимые галирадскими витязями, и вполне был готов если не
к легкой победе, то к равному спору с любым здешним воителем. Белобрысый
Плишка был тоже силен,  но  он побил бы его и  в  настоящем бою.  Что за
нелегкая принесла сюда  венна?  Этот венн дрался,  словно забытый Богами
хулитель веры был  его родным братом.  И  дрался мастерски!  Весь натиск
гиганта точно  проваливался в  пустоту,  только на  мече  неведомо каким
образом возникали зарубки.
   Два тяжелых клинка взлетали, кружились, ткали в воздухе стремительную
паутину. Потом все кончилось.
   Полосатый злился все больше,  теряя терпение и  осторожность.  Каждый
раз,  соприкасаясь с клинком Волкодава, его меч выходил из повиновения и
словно по собственной воле чертил в  воздухе кренделя,  норовя выскочить
из  ладони.  Воин  жрецов был  готов сожрать венна живьем.  Все  уговоры
насчет непролития крови  были  давно  и  прочно забыты.  Он  убьет этого
дикаря,  так  унижавшего его  своим  мастерством.  Беда  только -  после
каждого выпада приходилось заново отыскивать венна взглядом:  тот всякий
раз  успевал пропасть неизвестно куда.  Глаза начала затягивать багровая
пелена бешенства. Никогда еще двухцветный не ведал поражения в поединке.
Очередной свистящий замах канул в никуда,  полосатого развернуло кругом.
И  прямо  перед  собой  он  увидел  испуганные глаза  пленного книгочея,
следившего за схваткой.  Из-под расписной личины донесся сдавленный рык.
Меч стремительно и кровожадно взмыл над головой...
   Волкодав возник между ним и  аррантом,  как по волшебству.  Узорчатый
меч взвился в его руке, встречая страшный удар.
   Веннский.  кузнец,  живший  давным-давно,  не  подвел далекого внука.
Раздался  звон  и  хруст.  В  руках  у  двухцветного осталась рукоять  с
обрубком в полпяди длиной. Не разобравшись в горячке, обезоруженный воин
еще попробовал замахнуться.  Потом с руганью швырнул бесполезную рукоять
Волкодаву в лицо.
   Узорчатый меч перехватил ее  в  воздухе -  не ровен час,  еще поранит
кого -  и  уронил наземь в  двух шагах от помоста.  Потом змеей метнулся
вперед и,  приподняв кольчужную бармицу,  свисавшую с  личины на  грудь,
уперся в подбородочный ремень шлема.
   - Снимай  рукавицы,  -  негромко  приказал Волкодав.  Рубаха  на  нем
промокла насквозь.  Он  тяжело дышал,  но старался говорить ровно.  Ни у
кого не должно быть сомнений относительно того, кто победил.
   Двухцветный, надо отдать ему должное, заколебался... Но меч Волкодава
передвинулся с ремня,  коснувшись податливой кожи, и в голубых глазах за
прорезями  личины  ярость  и  непокорство  сменились  жалостью  к  себе.
Удивительное дело,  подумалось Волкодаву,  до  чего  дорожат собственной
жизнью люди, привыкшие с безнаказанной легкостью отнимать ее у других...
   Двухцветный медленно стащил одну рукавицу, потом другую. Бросил их на
помост.
   - А теперь шлем,  - сказал ему Волкодав. Из-под шлема появилась копна
кудрявых черных волос,  слипшихся от пота, и густые усы. Побежденный был
весьма недурен собой.  Небось,  в  самом деле нравился девкам.  Волкодав
отвел меч от его шеи и  повернулся к  проповеднику.  Нелетучий Мыш успел
вернуться на  плечо и  гордо раздувал пушистую грудку,  считая победу по
крайней мере наполовину своей.
   - Так  я  забираю этого  человека,  -  сказал Волкодав.  И  кивнул на
арранта,  Тот смотрел на него широко распахнутыми глазами,  явно не веря
случившемуся.
   Волкодав низко  поклонился кнесинке,  спрыгнул с  помоста и  пошел за
ножнами и  пузырьком.  Бравлин встретил его широченной улыбкой:  полторы
четверти коня серебром были деньгами вовсе не маленькими. Аррант пугливо
оглянулся на  своих недавних мучителей,  потом судорожно прижал к  груди
книги и неуклюже слез наземь следом за Волкодавом.
   Толпа весело шумела и  улюлюкала,  отпуская малопристойные шуточки по
поводу  Богов-Близнецов  и  их  слуг.   Надобно  думать,  жрец  произнес
достаточно грозную проповедь.  Люди всегда рады посмеяться над тем,  чем
их собирались пугать.
   Однако  мир  неизбежно  перевернулся бы,  если  бы  Ученик  Близнецов
позволил кому-нибудь другому оставить за  собой последнее слово.  Вот он
торжественно воздел руки к  небу,  и  голос,  привыкший к гулкой пустоте
храмов, без труда разнесся над площадью:
   - Благословенна премудрость Близнецов,  прославляемых в трех мирах, и
Отца Их,  Предвечного и Нерожденного!  Внемлите же,  маловерные,  что за
кару назначили Они отступнику, который предпочел сумерки отречения свету
истинной веры.  Они  сделали  его  рабом  дикого  варвара,  коснеющего в
язычестве.   Может  ли   выпасть  худшая  доля  еретику,   мнящему  себя
просвещенным?..
   Да,  устало сказал себе Волкодав, застегивая нагрудную пряжку и пряча
в кошель хрупкую скляночку. Переспорить жреца!
   Они шли по улице.
   - Куда мы идем? - спросил аррант. Волкодав ответил не сразу, и юноша,
метнув на грозного избавителя опасливый взгляд, сокрушенно поправился: -
Куда ты ведешь меня... хозяин?
   - На постоялый двор,  -  проворчал Волкодав.  - Вымоешься, поешь... а
там оставайся или иди, не держу.
   Арранту понадобилось время,  чтобы  переварить эти  слова.  Потом  он
нерешительно проговорил:
   - Брат Хономер отдал меня тебе в...
   Голос его дрогнул.
   Брат Хономер, мысленно повторил Волкодав.
   - Меня...  Эврихом звать,  -  помолчав,  сказал юноша.  -  Тебя же, я
слышал... кнесинка Волкодавом назвала...
   - Может, и назвала, - буркнул Волкодав. Если бы Эврих не представился
сам,  он  нипочем не  стал бы выспрашивать.  На кой ему имя человека,  с
которым он самое позднее завтра утром распрощается навсегда.  А  уж свое
ему открывать...
   - Спасибо тебе, - говорил между тем Эврих. - Видно, не перевелись еще
благородные люди... Замолчишь ты или нет, подумал Волкодав.

   ...Потом он спрашивал себя, уж не его ли злая досада сглазила Эвриха.
Они были в  двух шагах от  гостиного двора Любочады,  когда навстречу им
попался прохожий:  среднего роста человек с удивительно незапоминающейся
внешностью,  каких в любой толпе с избытком. Он миновал их, пройдя с той
стороны, где шел со своими книжками Эврих...
   Сперва Волкодаву показалось,  будто аррант остановился, споткнувшись.
Он покосился на неуклюжего спутника...  и  тотчас крутанулся всем телом,
оборачиваясь назад.  Незаметного прохожего нигде не было видно.  А Эврих
неподвижным взглядом смотрел сквозь Волкодава,  и  на  лице у  него было
изумление,  смешанное с  какой-то  детской обидой.  Он медленно клонился
вперед,  и  верхняя книга из  стопки,  которую он  нес,  уже готова была
упасть.  А  по  низу его короткой рубахи быстро растекалась и  капала на
деревянную мостовую густая алая кровь.
   Вездесущие мальчишки прыгали на месте, указывая за угол:
   - Туда, туда побежал!..
   Догнать, ошпарила Волкодава мгновенная мысль. И убить. Да, он догонит
убийцу.  И  тот пожалеет,  что родился на  свет.  Но  вот аррант к  тому
времени изойдет кровью уже наверняка.
   Упасть Эвриху так  и  не  пришлось.  Волкодав подхватил его на  руки.
Эврих  слабо застонал и  затих.  Кровь толчками уходила из  широкой раны
внизу  живота.   Книги  в  тяжелых  кожаных  переплетах  рассыпались  по
мостовой...
   - Соберите!  -  рявкнул Волкодав мальчишкам. И сломя голову кинулся в
раскрытые ворота,  потом через двор. Постояльцы, попадавшиеся навстречу,
в ужасе шарахались прочь.
   Волкодав взлетел по всходу,  прыгая через ступеньки,  и  с силой пнул
ногой дверь.  Ударившись о косяк, она отошла наружу, и Волкодав ворвался
в  комнату.   Тилорн,   стоявший  у  залитого  солнцем  окна,  испуганно
обернулся.
   - Спаси его, если можешь, - тяжело дыша, сказал Волкодав.
   Из  коридора,  ненамного отстав от  него,  появилась Ниилит.  Она уже
второй день  трудилась на  кухне,  помогая то  стряпухе,  то  судомойке.
Увидев во дворе Волкодава, она сразу бросила все дела и побежала за ним.
Ниилит подхватила свернутое покрывало,  -  то самое,  унесенное из замка
Людоеда,  -  и  живо  расстелила  на  полу.  Волкодав  опустил  на  него
умирающего.  Лицо Эвриха казалось прозрачным,  губы посерели,  и лишь на
шее слабо трепыхался живчик.
   Тилорн  уже  стоял  подле  него  на  коленях.  Длинные пальцы ученого
коснулись лба арранта - бледного, в холодных бисеринах пота.
    - Спасти можно, боюсь только, мне не справиться одному, - сказал он.
- Помогите, друзья...
   - Что делать-то? - хрипло выговорил Волкодав.
   - Обнимите меня. И ни в коем случае не разжимайте рук...
   Волкодав и Ниилит бросились рядом с ним на пол и крепко обхватили его
с  двух  сторон.  Ладони Тилорна легли  на  окровавленный живот  Эвриха,
справа и слева от раны.
   Сейчас  будет  молиться,   понял  Волкодав.  Позовет  кого-нибудь  на
подмогу...  Он ошибся:  Тилорн молиться не стал,  по крайней мере вслух.
Зато  у  Волкодава вдруг замелькали перед глазами огоньки.  Так  бывает,
если долго сидеть на корточках, а потом сразу вскочить. Он почувствовал,
как  холодеют уши  и  нос.  Тилорн забирал у  него часть жизненной силы,
чтобы каким-то  образом перелить ее  в  тело Эвриха.  Точно так  же  он,
наверное,  поступил и  со  щенком.  Вот  только песий малыш помещался на
ладонях, а сегодня они пытались спасти человека.
   Волкодав хотел было оттолкнуть прочь Ниилит, но для этого требовалось
высвободить по крайней мере одну руку, и он не отважился.
   Огоньков перед глазами становилось все больше.  Ну  уж  нет,  подумал
Волкодав,  стискивая зубы и  чувствуя,  как бежит по вискам пот.  Только
попробуй мне  помереть.  Еще  чего выдумал.  Я  тебя для этого у  жрецов
отнимал?..  Где Правда ваша,  Боги?..  Почему всякий говнюк,  напяливший
жреческое облачение, может от вашего имени...
   - Все, - слабым и бесконечно усталым голосом выговорил Тилорн. - Если
это не помогло... Ниилит, девочка моя, посмотри...
   Волкодав открыл  глаза.  К  его  ужасу,  рука  ученого,  перемазанная
запекшейся кровью,  слепо шарила в  воздухе.  Ниилит схватила ее  своими
двумя.
   - Посмотри, как он, - попросил ее Тилорн.
   - Ты... - начала было она, но Тилорн перебил:
   - Со  мной  ничего  не  случится.   Взгляни,  как  его  рана.  Ниилит
склонилась над  Эврихом.  Вдвоем с  Волкодавом они  приподняли арранта и
стащили с безвольного тела рубаху.  Волкодав отметил про себя, что Эврих
дышал  уверенно и  ровно,  и  губы  из  серых сделались просто бледными.
Аррант  выглядел  голодным,   измученным  и  ослабевшим,   но  никак  не
умирающим. Волкодав нахмурился. Может, это пережитое напряжение шутило с
ним шутки, давая увидеть то, что ему хотелось увидеть?.. Ниилит проворно
размотала набедренную повязку арранта.  Нагота больного мужчины для  нее
мало что значила.
   Широкая  рана,  только  что  зиявшая в  тощем  животе  Эвриха,  почти
затянулась.  Глубокая царапина, слегка сочившаяся сукровицей, - и ничего
больше.  Если  не  считать  отпечатков ладоней Тилорна,  выделявшихся на
бледной коже,  как два красных солнечных ожога. Шкурка слезет, решил про
себя Волкодав...
   Он обернулся к  ученому,  и весьма вовремя:  тот потихоньку оседал на
пол.  Волкодав сгреб  его  в  охапку и  ощутил немалое искушение влепить
горе-чародею какую  следует затрещину.  Как  ни  смутно  было  для  него
сделанное Тилорном,  он  понял одно:  прежде чем прибегнуть к  жизненной
силе друзей, мудрец вычерпал свою собственную чуть не до дна.
   - Ты что над собой учинил?..  - зарычал Волкодав. Видят Боги: будь он
вполовину так зол во  время поединка с  двухцветным,  лежать бы  тому на
помосте разрубленным на сорок девять кусочков. - Я тебя спрашиваю! Опять
ослеп?..
   - Нет. То есть я... - оправдывался Тилорн. - Несколько дней, и я буду
в порядке...
   - Сейчас,  -  сквозь зубы  сказал ему  Волкодав.  -  Ты  сделаешь это
сейчас.
   Больше всего он боялся,  что Тилорн скажет нет,  и этим все кончится.
Тилорн ведь не из тех, кого можно заставить.
   - Потом...  -  просящим  голосом  ответил  ученый,  безуспешно силясь
разжать на своих плечах пальцы Волкодава.  - Потом... Когда ты выспишься
и как следует поешь...
   - Я  сказал,  сейчас,  -  повторил  Волкодав.  Он  знал,  что  делает
глупость,   что  Тилорн  был  прав...   что  такими  делами  тоже  лучше
заниматься,  когда сыт и  силен...  Но  ничего с  собой поделать не мог.
Только  подумать,   что  едва  начавшего  оживать  Тилорна  снова  ждала
беспомощная слабость... слепота... - Я сказал, сейчас!
   Если он что-нибудь понимал в людях,  Тилорну стало стыдно. Сообразил,
наверное,  что заставлять друзей заново возиться с  бессильным -  это уж
слишком.  Слабые пальцы оплели запястья Волкодава... Когда-то на руках у
Серого Пса  умирал человек,  которого венн  считал своим  другом.  Тоже,
между прочим, аррант. Умирал, замученный непосильной работой и рудничным
кашлем,  выевшим легкие.  Как же молил Богов Серый Пес,  упрашивая взять
частицу  его   силы  и   отдать  двадцатилетнему  старику,   так  и   не
посмотревшему перед смертью на солнце...  Он и  сам кашлял после побоев,
но  умирать не собирался.  И,  уж конечно,  ни лечить волшебством,  ни с
небесами разговаривать он  не  умел до  сих  пор.  Но  допустить,  чтобы
Тилорн... чтобы он опять...
   На  этот раз  он  не  стал зажмуриваться и  увидел,  как  мало-помалу
прилила краска к  бледным щекам  Тилорна,  как  начали разгораться живым
светом  глаза.   Сам  он,   кроме  нарастающей  слабости  и   холодка  в
позвоночнике,  ничего  особенного не  ощущал.  Видно,  Тилорн до  смерти
боялся ему повредить. Вот сейчас он откроет рот и скажет: "Все, хватит".
Поняв это,  Волкодав покрепче стиснул его запястья и  напряг,  как умел,
волю, силясь перелить, передать Тилорну... неведомо что...
   - Все,   хватит,   -   тихо  проговорил  Тилорн.  -  Я  же  не  упырь
какой-нибудь. И отпустил руки.
   - А  ну  встань,  -  велел  Волкодав.  -  Пройдись.  Тилорн  послушно
поднялся, шагнул к окну и вернулся.
   - Ты и  с самого начала так мог?  -  сидя на полу,  спросил Волкодав.
Вставать ему не хотелось. - Что же ты сразу-то?..
   - Я... - замялся Тилорн. - Я не счел удобным...
   - Предпочел ехать на мне верхом, - хмыкнул Волкодав.
   Тилорн сперва смутился и покраснел, но потом мотнул головой.
   - Я думаю,  друг мой, - сказал он, - это отняло бы у тебя куда больше
сил, нежели обуза моего бренного тела.
   Волкодав презрительно скривил  губы.  Вставать с  полу  ему,  однако,
по-прежнему не хотелось.  Собственно,  он даже не был вполне уверен, что
сумеет подняться.  Последний раз с ним было подобное,  когда он выбрался
из замка Людоеда -  с помятыми ребрами и в пузырях от ожогов.  Тогда ему
тоже хотелось только одного... закрыть глаза и спать, спать...
   Внезапная мысль обожгла его:  если с ним такое, то что же с Ниилит?..
Он  разодрал успевшие склеиться веки.  К  его удивлению,  Ниилит была на
ногах и  бодро сновала по  комнате.  Он услышал,  как в  дверь постучала
детская  рука,  и  повернул  голову.  Ниилит  приоткрыла дверь.  В  щели
мелькнули  сразу   три   любопытные  мальчишеские  рожицы,   но   жадное
любопытство мгновенно стер  ужас.  Дети  любят  страшные сказки,  любят,
чтобы  их  слегка попугали.  Но  когда страшное приключается в  жизни...
Книги тяжело бухнули об пол, и топоток босых пяток стремительно удалился
по коридору.  Потом послышался голос Авдики. Молодой сегван помог Ниилит
собрать книги и внес их в комнату.  Внутренность комнаты больше походила
на  поле брани,  но  Авдике было не привыкать.  Ниилит схватила тряпку и
исчезла за дверью.  Подтирать побежала, сообразил Волкодав. Там же всюду
пятна -  и  по всходу,  и  во дворе,  и  на мостовой...  Авдика проводил
девушку глазами.
   - Да нет,  ничего,  - донесся голос Тилорна. - Теперь им обоим только
выспаться и...

   Во  сне  все  воспринимаешь  как  должное,  и  Волкодав  не  особенно
удивился, увидев себя самою. Однако потом разглядел, что на том, другом,
была больно уж смешная одежда: сплошь кожаная, не разделенная на штаны и
рубаху, да к тому же неподпоясанная.
   - Ну? - усмехнулся неведомый гость. - Узнаешь? Волкодав молча смотрел
на него, не зная, как отвечать. И надо ли вообще отвечать.
   Тот вздохнул, сделал какое-то движение... и перед волкодавом оказался
его меч, вдетый в новенькие кожаные ножны.
   - Теперь узнаешь? - снова делаясь человеком, поинтересовался меч.
   Волкодав только и нашелся спросить:
   - Почему ты похож на меня?..
   - А на кого мне, по-твоему, походить? - хмыкнул тот. - На Жадобу?.. -
Подумал и добавил:  - Если хочешь знать, мы с тобой похожи. Я тоже долго
жил под землей.
   - Тебя положили в могилу? - сразу угадал Волкодав. - Кем он был?
   Меч скрестил ноги, устраиваясь поудобнее.
   - Он был сыном большухи рода Ежа. В двенадцать лет ему нарекли имя, и
они  с  отцом поехали в  род  Скворца -  просить бус  у  дочери тамошней
госпожи. Она той весной как раз вскочила в поневу...
   Волкодав   вспомнил  беленькую  девочку,   одарившую  его   искристой
хрустальной горошиной,  и улыбнулся.  Ей,  малявочк