становились там на  ночлег.  Они
сделали это нарочно,  потому что многое слышали и  решили доказать,  что
ничего не  боятся.  Они  не  стали разводить костра,  так  как надеялись
поохотиться и не хотели пугать дичь запахом дыма.  Когда село солнце,  с
болот  потянулся  туман,  и  в  тумане  послышался голос  рога.  Дедушка
говорил,  тогда-то  и  показалась у  него в  усах первая седина.  Еще он
говорил, что ни прежде, ни потом он не слыхал, чтобы живые так трубили в
рога.  Дедушка и  его друг затаились и  стали ждать и  смотреть,  и  тот
бессовестный лжец,  кто скажет,  что мог бы лежать в мокрых тростниках с
ними рядом и  не  наделать полные штаны от страха.  Дедушкин друг -  это
почтенный отец  нашего Кесана рига,  и  всякий,  кто  хочет,  может  его
расспросить,  как было дело. Так вот, спустя некоторое время они увидели
Шедших через болото.  Туман стелился низко, и дедушка рассмотрел шлемы с
пернатыми гребнями.  Он их сразу узнал,  потому что у  нас дома с давних
времен сохранялся точно такой же:  моя прапрабабка, бившаяся в Последней
войне, привезла его с поля сражения. Дедушка стал молиться Трехрогому, и
призраки их  не  почуяли...  Иначе меня не было бы на свете,  потому что
тогда он еще не был женат. Вот так.
   - Теперь я вижу,  что был неправ и невежлив,  -  церемонно поклонился
Лучезар. - Вы, вельхи, отнюдь не утратили мужества. Но если уж двое юных
охотников не убоялись потусторонних теней и вернулись живыми, годится ли
целому войску трусливо отступать перед  бесплотными выходцами из  могил?
Мало  чести живым храбрецам уступать дорогу давно умершим врагам!  Пусть
же не зовут меня воеводой, если я со своими воинами не проеду по Старому
тракту и не заночую там, где кто-то беспокоил купцов!
   - Сегваны ни в чем не уступят сольвеннам, - проворчал Аптахар.
   - А  вельхи и подавно,  -  усмехнулся Мал-Гона.  Эртан оглядывалась с
видом победительницы.
   - Нас, велиморцев, в недостатке мужества тоже еще не винили, - сказал
Дунгорм.  -  Но ваш государь Глузд, добрый полководец и воин, чья отвага
не  нуждается  ни  в  каких  доказательствах,  все-таки  предпочел ехать
холмами. И по дороге к нам, и возвращаясь обратно...
   - И правильно сделал,  - сказал Волкодав. Он уже видел, к чему шло. И
то,  что он видел,  было венну поперек души. Человеку не запретишь лезть
на рожон,  если ему так уж охота. Но пусть его головотяпство убивает его
одного, а не других. И в особенности тех, кого ему доверено охранять.
   Волкодаву и  раньше  случалось недоумевать,  как  легко  превращаются
взрослые, седеющие, лысеющие мужчины в мальчишек, презрительно бросающих
друг другу: Слабо! Оставалось уповать на женскую мудрость. Женщины умеют
найти какие-то слова и разом согнать с забора раскукарекавшихся петухов.
Да притом еще никого не обидеть.
   Государыня кнесинка решительно кивнула и приговорила:
   - Мы поедем по Старой дороге.
   Волкодав  досадливо ерзнул  в  седле.  Откуда  ему  было  знать,  что
кнесинка,   только  заслышав  о  бесплодных  каменистых  холмах,   сразу
вспомнила  приснившуюся  тропу  между  скалами.   И  теперь  благодарила
Небесную Мать за предупреждение,  за вещий сон, которому позволено будет
не сбыться.
   - Две  дороги  потом  снова  сходятся,  Волкодав,  -  весело окликнул
Лучезар.  -  Ты  можешь,  если  хочешь,  один  ехать холмами.  Потом нас
догонишь, а мы пока сами кнесинку постережем.
   Кто-то  засмеялся,  кажется,  даже  Эртан.  Волкодав  направил  Серка
поближе к передку повозки, где сидела кнесинка Елень, и сказал ей:
   - Твой батюшка начертал нам ехать Новой дорогой,  госпожа. Почтить бы
его.
   Кнесинка,  не отвечая,  привстала в повозке и,  держась за маронговый
бортик, сердито крикнула Левому:
   - Не цепляй моих телохранителей,  Лучезар! Они не хуже других о нашем
благе радеют!
   Боярин,   очень  довольный,  что  настоял  на  своем,  с  готовностью
поклонился, но тут же сказал:
   - По-моему,  сестра, больше ты их защищаешь, а они только вид грозный
делают да тебе указывают, куда идти, куда не идти.
   Знай кнесинка про меткого стрелка на елке,  которого угадал Волкодав,
она бы нашла что ответить.  Но ей ничего не сказали: не захотели пугать,
не стали омрачать путешествие.  И  зря не сказали,  корил себя Волкодав.
Подумаешь,  испугалась бы. Не насмерть. Да и пуганую, небось, легче было
бы охранять...

   Солнце только перевалило полдень,  когда отряд достиг росстаней.  Где
тут  Старая,  где Новая,  разобраться оказалось нетрудно.  Старая дорога
вела прямо на юг,  Новая резко сворачивала к востоку,  обещая порядочный
крюк.  У  Новой вид был хотя и  запущенный,  но все же проезжий.  Старая
сплошь  заросла  кустарником  и  молодыми  деревцами,   и  над  ней,   в
предупреждение несведущим путникам, висел знак запрета, смерти и скорби:
белая тряпочка на длинном шесте.  Такие вывешивают у  избы,  где недавно
кто-нибудь умер.
   Лучезар первым  пустил своего коня  по  Старой дороге.  Добравшись до
знака,  он  встал  в  стременах,  вытянул руку  и  сорвал белый  лоскут.
Выкрикнув сольвеннский боевой клич,  боярин швырнул тряпочку под  копыта
вертевшегося жеребца,  рванул из  ножен меч и  поскакал.  Воодушевленное
войско потянулось за ним.  Кто,  в конце концов,  поручится, что об этом
походе и о деянии храброго Лучезара не будет сложена песня?..
   Нечистой силы Волкодав не боялся никогда.  То есть он знал,  конечно,
что вокруг полным-полно всяких существ,  только ждущих устроить человеку
беду. Знать знал, но не боялся. Бояться, по его мнению, следовало врагов
из плоти и  крови.  Живых,  осязаемых и  способных ко всяким неожиданным
выходкам.  С духами проще.  Духи невидимы для обычного глаза,  но и сами
живого  человека не  видят.  Если  только  он  каким-нибудь поступком не
нарушит эту  невидимость.  Пренебрежет обрядами очищения после  убийства
врага, не уважит древних костей, случайно найденных в яме... Так кусачие
слепни  набрасываются и  больно  жалят  пыльное  и  потное  тело.  А  на
человека, только что выкупавшегося в реке, не обращают внимания.
   Блюди себя в чистоте,  учила веннская Правда,  и никто зря не обидит.
Волкодав считал себя далеко не праведником, но в то, что темная сила вот
так ни с того ни с сего нагрянет по его душу, не верил. Особенно если он
заранее побеспокоится кое о чем...

   ...А  леса  вдоль Старой Дороги и  вправду были  роскошные.  Волкодав
косился по сторонам и тщетно силился уразуметь, как, во имя Богов, столь
дивное место  умудрилось когда-то  пустить в  себя  нечисть.  Сколько он
видел красивейших мест, непоправимо оскверненных насилием, преступлением
и войной! Пора, кажется, было бы уже и поумнеть, но что-то в нем глубоко
внутри все еще наивно дивилось: как же, мол, вышло, что чудесная красота
никого не остановила и не спасла?..
   В  отношении грибов тоже все было в  точности так,  как предсказывала
Эртан.  Здоровенные тугие красавцы целыми семействами выглядывали из мха
вдоль  всей  обочины,  если  не  прямо посередине дороги.  Молодые воины
развлечения и  похвальбы ради нагибались в  седлах и подхватывали грибы,
не придерживая ретивых коней.  А чтобы зря не пропадало добро, сорванные
грибы из  рук в  руки передавали в  повозки,  где ехали кашевары.  Будет
привал,  повиснут над  кострами котлы,  станут  повара  чистить грибы  и
бросать их  в  кипяток.  Что бы  ни  затевалось к  вечере,  не  испортят
подосиновики с  моховиками ни  кашу,  ни  лапшу,  ни  похлебку.  И  даже
сегваны,  испокон веку не собиравшие грибов и  не привыкшие им доверять,
вряд  ли  смогут справиться с  любопытством.  Наверняка ведь  заглянут к
кострам соседей-сольвеннов. Едите, мол, да похваливаете, так, может, оно
и нам не отрава?..
   Вначале лес  был  почти как  те,  в  которых Волкодав провел детство.
Мшистый,  с редким подлеском,  прозрачный сосновый бор, в котором как-то
сама  собой  приходила мысль  помолиться Богам.  Потом  дорога понемногу
поползла под уклон,  появились громадные,  увитые седым лишайником елки.
Волкодав  забеспокоился,  представив себе  ночлег  в  подобном лесу.  Но
ельники тянулись недолго. Скоро по сторонам снова зашагали торжественные
полчища сосен.  Мыш то и дело срывался с плеча Волкодава и, стремительно
петляя  между  деревьями,  уносился  далеко  в  чащу.  Венн  внимательно
присматривался к нему,  когда он возвращался.  Но нет, никаких признаков
беспокойства ушастый черный зверек пока что не проявлял...

   О  приближении к  Кайеранским трясинам Волкодав догадался сначала  по
запаху.  Дохнул навстречу ветерок,  и перед мысленным взором раскинулись
пышные торфяники, поросшие морошкой и клюквой, а чуть в отдалении встали
густые  тростники в  рост  человека и  пролегли разливы  черной  воды  с
неподвижно  застывшими  плавучими  островами.   Волкодав   увидел   даже
медленные пузыри,  которые  время  от  времени поднимались из  глубины и
лопались, распространяя запах тухлых яиц.
   Он  только  собрался  спросить  Эртан,   не  померещилось  ли  ему  и
действительно ли скоро откроются топи, когда дорога повернула еще раз, и
перед ними  до  самого небоската простерлись знаменитые Кайераны.  Точно
такие,   как  и  представлял  себе  Волкодав.  По  левую  руку  виднелся
кочковатый торфяник,  в  котором ближе  к  берегу виднелись Даже  чахлые
скрюченные  деревца.   По   правую   -   черным   зеркалом  расстилались
непроглядные хляби.  Туда не было Ходу человеку,  кроме как на лодке или
на плоту,  зато всю весну и  все лето так и  кишела хлопотливая пернатая
жизнь.
   Несколько плотных стай и теперь еще кружилось в отдалении, готовясь к
долгому перелету...  Есть ли на свете край,  в  который раз спросил себя
Волкодав,  где такому вот благодатному болоту равно радуются и зверь,  и
птица, и человек... И никто его призраками не населяет?..

   Поляна,  где решили заночевать, лежала как раз напротив разливов, над
гранитными взлобками,  с  которых  несколькими струями  падал  в  болото
чистый ручей.  Здесь стояли редкие,  кряжистые сосны, и между ними там и
сям чернели пятна древних кострищ.  Мимоезжие люди столько раз возжигали
огонь на  одних и  тех же местах,  что насмерть прогоревшая почва уже не
могла прокормить ни семечка, ни корешка,
   Пока ставили палатки и набирали воду в котлы.  Волкодав обошел лагерь
кругом,  разведывая места.  Так  он  поступал всякий раз перед ночлегом.
Сперва воины подшучивали над ним,  потом привыкли и перестали. Тем более
что на подначки он не отзывался.
   Люди в дороге,  устраивая привал,  ищут место ровное и сухое, да чтоб
близ воды,  да чтобы летний ветерок сдувал комаров,  а  осенняя буря или
того паче вьюга,  наоборот,  достать не  могла.  Если бы  Волкодаву дали
власть распоряжаться по-своему, он выбирал бы место иначе.
   Он  велел бы  останавливаться там,  где,  случись что,  легко было бы
отбиться.  Поначалу,  еще до Ключинки, он пробовал на чем-то настаивать.
Но  быстро понял,  что,  кроме намеков на веннскую трусость и  тупоумие,
мало чего добьется.  Вот тогда-то  и  завел он  привычку обходить кругом
место ночлега,  прикидывая,  откуда стал бы подбираться к шатру кнесинки
он сам, если бы того захотел.
   Один раз, на берегу Сивура, это уже оправдалось...
   Волкодав босиком шел по зеленому мху, радуясь, что выпала возможность
отдохнуть от  сапог.  Пока при кнесинке,  босиком ведь не  постоишь:  не
принято.  Лесной ковер ласкал ступни,  не боявшиеся даже и  снега,  руки
сами тянулись за  черноголовиком,  высунувшим на  свет Божий темно-бурую
шляпку.  И  такое-то место объявили недобрым,  отдали под поганое игрище
злобным теням?..  Ладно бы  прошел здесь пожар,  на годы вперед истребил
все живое... А то..!
   Еще некоторое время назад он расслышал сзади осторожные шаги и  узнал
походку Эртан.  Волкодав решил было затаиться, пропустить девушку мимо и
встать за спиной,  но потом передумал.  Незачем обижать.  Ну и что,  что
крадется за  ним,  так ведь не  со злом же.  Венн шагнул прямо перед ней
из-за елки:
   - Давай походим вместе, Эртан.
   - Не подкрадешься к тебе, - пряча досаду, проворчала воительница.
   Волкодав усмехнулся:
   - Мне за то государыня платит, чтобы никто подкрасться не мог.
   Эртан покачала головой:
   - Так, как ты, за деньги не служат. Волкодав, подумав, ответил:
   - Меня кнесинка в  обиду не дала и  всячески приласкала,  а что еще и
деньгами милует...
   - Ты  не  хотел сюда ехать,  -  без труда поспевая за его размашистым
шагом, сказала Эртан. - Кое-кто счел, что ты побоялся.
   Волкодав равнодушно пожал плечами:
   - Так я вправду боюсь. Эртан задумчиво проговорила:
   - Я  знала людей,  которые язык  бы  себе  откусили,  но  не  сказали
подобного.
   - Я  не  такой храбрый,  -  проворчал Волкодав.  Они успели отойти от
палаток на добрую сотню саженей и  к тому же поднялись по склону,  почти
достигнув лысой каменной макушки пригорка.
   - Что  ты  высматриваешь  здесь  в   лесу,   Волкодав?   -   спросила
воительница. - Не грибы же?
   - Я  высматриваю,  -  сказал венн,  -  такое место,  где  один мог бы
остановить многих,  если на нас нападут.  -  Помолчал и добавил:  - Там,
внизу, не очень сразишься.
   - Да с кем..? Кто здесь на нас нападет? Или ты... с призраками хочешь
биться оружием смертных? Волкодав прямо посмотрел на нее и сказал:
   - Призраки, не призраки, я не знаю. Может, и не нападут. Хорошо бы не
напали. Но если вдруг полезут... все равно кто... Я хочу спасти госпожу.
Понимаешь?
   Эртан молча смотрела на него некоторое время, что-то себя уясняя.
   - Дед  сказывал,   -  медленно проговорила она затем,  -  здесь,  еще
немного повыше,  есть заброшенное святилище.  Его  построили те  древние
племена, которые больше здесь не живут. Мы не знаем, каких Богов они там
призывали, но Темным редко молятся на вершинах...
   Волкодав кивнул:
   - Пошли поглядим.
   Увидев святилище,  венн опять пожалел,  что не  был властен заставить
боярина  и  старшин  сняться с  облюбованного местечка.  Неведомый народ
приволок откуда-то тяжелые,  почти не обработанные валуны и  взгромоздил
их  один  на  другой,   воздвигнув  некое  подобие  дома  без  крыши,  с
двенадцатью узкими -  едва  протиснуться человеку -  входами-выходами на
все  стороны света.  Камни  были  сплошь испещрены рисунками и  выбитыми
письменами.  Волкодав,  по-сольвеннски-то  пока  читавший  с  превеликим
трудом,  письмен постичь не сумел,  зато в  рисунках кое-что понял.  Они
рассказывали о движении небесных светил и о приключениях неизвестных ему
Богов, которым светила принадлежали.
   Тилорна бы сюда,  в очередной раз пожалел про себя венн.  Вот уж кого
лошадьми было бы  не оттащить от этих камней.  Сейчас бы принялся бегать
кругом,  размахивать руками, толковать и с чем-то там сравнивать. Да еще
помогал бы  себе разными мудреными словами вроде "культуры"...  Волкодав
не особенно понимал, что сие значило, но из всех Тилорновых заклинаний у
него на уме почему-то вертелось именно это.
   Он обошел святилище,  двигаясь посолонь,  чтобы не обидеть ни одну из
Сил,  наверняка дремавших внутри.  И  с  тем,  что  он  увидел и  понял,
наверняка согласился бы  даже Тилорн.  Жилище,  выстроенное племенем для
своих Богов,  одновременно служило цитаделью-кромом народу. Если нападал
враг,  каменное кольцо надежно укрывало неспособных сражаться. Между тем
как  воины,  -  а  много  ли  воинов могло выставить невеликое охотничье
племя? - обороняли проходы, предварительно завалив половину...
   Эртан шла следом за  Волкодавом,  внимательно осматривая святилище и,
кажется,  даже принюхиваясь. Отчаянная воительница побывала почти всюду,
где в  свое время путешествовал ее  дед.  Пересекала она и  леса по краю
Кайеранских трясин, но сюда забраться ей как-то не доводилось.
   На  одного только Мыша  древние камни  никакого священного трепета не
навевали. Черный зверек сновал в воздухе туда и сюда, нырял в узкие щели
и  с писком вылетал обратно на солнце.  Волкодав мог бы поклясться,  что
маленький  летун  уже   обнаружил  где-то   поблизости  поселение  своих
сородичей и теперь дождаться не мог темноты,  чтобы поохотиться с ними и
поиграть,  а  может,  и  с подружкой взапуски поноситься...  Волкодав не
пытался его удержать. Он знал, что Мыш его не покинет.
   В  конце  концов венн  остановился у  южного входа,  как  и  подобало
вежливому гостю, пришедшему с доверием и добром. Он понятия не имел, как
и  даже на каком языке полагалось обращаться к  местным Богам.  А посему
просто положил обе руки на камень, мысленно испрашивая позволения войти.
Эртан молча наблюдала за ним. Она ничего не могла ему подсказать, потому
что  сама  была здесь чужой.  Волкодав прислушался,  силясь ощутить хоть
какой-то ответ,  но так и не почувствовал ничего, кроме тепла пригретого
осенним солнцем гранита.  Да, сказал он себе. Кому бы здесь ни молились,
навряд ли  это были Темные Боги.  А  Светлые не станут карать любопытных
пришельцев,  явившихся за помощью.  Они же знают,  что мы здесь вовсе не
затем, чтобы кого-нибудь оскорблять.
   Он шагнул в узкую дыру, протиснулся между валунами и оказался внутри.

   Когда-то,  наверное,  круглая  каменная  площадка была  выскоблена до
чистоты,  но теперь и ее заплел бело-зеленоватым ковром мох, покрывавший
безлесную вершину скальной гряды.  Толстые стены святилища не  допускали
вовнутрь холодные ветры,  зато  там,  где  камень день  за  днем ласкали
солнечные лучи,  по  шершавому граниту карабкался зеленый вьюнок.  Здесь
было  даже  теплее,  чем  в  других местах,  и  вьюнок еще  цвел  совсем
по-летнему, доверчиво раскрывая бледно-розовые лепестки.
   Волкодав посмотрел на  нежные лепестки и  окончательно уверился,  что
никакому злу здесь не было места.
   Он ожидал найти в святилище изваяния Богов или какие-нибудь священные
изображения,  быть может,  разбитые,  оскверненные,  - так обычно делают
победители, чтобы по возможности ослабить Богов покоренного племени, - а
то  и  полуистлевшие кости защитников.  Но  нет,  ничего подобного он не
обнаружил.  Зато,  как и  полагалось в  толковом укреплении,  здесь была
вода. Она струилась из трещины в скале, собиралась в каменной чаше, явно
вытесанной человеческими руками,  потом переливалась через край и  вновь
растекалась по  трещинам.  За  родниковой  чашей  камень  был  стесан  и
выглажен,  словно небольшой стол.  Для  чего  предназначали этот  камень
давно ушедшие люди, спрашивать теперь было некого, но Волкодав рассудил,
что скорее всего для приношений.
   Порывшись в  поясной сумке,  венн  вытащил сухарь и  разломил его  на
несколько частей.  Одну  он  обмакнул в  чашу  и  положил на  жертвенный
камень,  другую  протянул Эртан,  третью  взял  сам.  Нашелся,  конечно,
кусочек и для Мыша, привлеченного видом съестного.
   Если здешние Боги еще взирали с  неземной высоты на  свое заброшенное
святилище,  наверняка они подивились и  обрадовались неожиданной жертве,
хотя бы и принесенной чужеплеменниками.
   - Ты хочешь убедить бан-риону перебраться сюда на ночлег? - дожевывая
сухарь, спросила Эртан.
   Волкодав посмотрел на нее и подумал о том,  что немногие девушки, как
она,  отправились бы бродить по лесу вдвоем с мужчиной просто ради того,
чтобы дружески поболтать.  Поболтать, вовсе не замышляя увлечь его своей
красотой.  И  уж подавно не боясь,  как бы эта самая красота не подвигла
его пустить в  ход руки.  Он  вспомнил поездки с  кнесинкой на Светынь и
подумал,  что Елень Глуздовна,  видно,  тоже была из  таких.  И  Ниилит,
считавшая его братом...
   - Нет, - сказал он воительнице. - Не надеюсь. Просто, чтобы было куда
удирать... мало ли вдруг...
   - Я бы поговорила с нашими вельхами,  -  предложила Эртан. - Если тут
устроится десяток ребят, ведь не лишними будут.
   - Не лишними,  -  кивнул Волкодав.  -  Ладно,  пошли...  пока госпожа
кнесинка за грибами в лес без спросу не собралась.
   - Мне тут твои отроки порассказали...  -  спускаясь вместе с ним вниз
по склону,  начала вельхинка