по  ее  лицу,  выигрывала далеко не  с  таким перевесом,  какого ожидала
вначале.  Сердилась и  кнесинка  -  ей  все  казалось,  будто  соперница
поддается.  Обе  девушки  сидели  прямо  на  земле,  по-вельхски  поджав
скрещенные ноги.  Старая нянька,  конечно,  не  могла пережить подобного
безобразия  и  стояла  над  душой  у  "дитятка"  с  войлочной  подушкой,
уговаривая поберечься.  Кнесинка,  завидовавшая отменной закалке  Эртан,
упрямо отмахивалась.
   Ну  вот и  добро,  сказал себе Волкодав.  Всем весело,  никто друг на
дружку пустых страхов не навевает.  Но случись нехорошее - всякий знает,
что делать.
   Мыш слетел с  его плеча,  хотел сесть на  руку кнесинке,  но  убоялся
собственной  дерзости  и  вспорхнул,  только  прикоснувшись  шелковистым
крылом.  Кнесинка не  вздрогнула,  просто подняла глаза и  посмотрела на
телохранителя.
   - Государыня,  - опускаясь рядом на корточки, тихо сказал Волкодав. -
Прошу тебя,  станешь ложиться,  не раздевайся.  И  еще,  сделай милость,
кольчугу под свиту надень.
   Елень Глуздовна нахмурилась и  раскрыла рот возражать,  но  на помощь
подоспела Эртан:
   - Надевай  прямо  сейчас,  бан-риона.  Потом  хвастаться станешь,  из
кольчуги, мол, днем и ночью не вылезала. Даже спала в ней!
   Кнесинка молча  поднялась и  скрылась за  дверной занавеской.  Хайгал
немедленно водворила подушку на то место,  где она только что сидела,  и
поспешила следом за хозяйкой.
   - Ты  бы  тоже...  -  обращаясь  к  Эртан,  посоветовал  Волкодав.  -
Кольчугу. Мало ли...
   Воительница вскинула голову и  в упор,  почти враждебно посмотрела на
венна.
   - Я никогда не надеваю броню, - выговорила она раздельно.
   Волкодав  на  своем  веку  повидал  всякого.   В  том  числе  воинов,
презиравших доспехи.  И даже таких, что шли в бой в первозданной наготе,
любимой Богами.  Он не стал спорить с Эртан,  полагая, что это все равно
бесполезно. Только пожал плечами и буркнул:
   - Была охота... от случайной стрелы...
   Эртан вдруг цепко ухватила его за плечо, и он отметил про себя, какие
сильные у  нее  руки.  Серые глаза сделались беспощадными,  губы свело в
одну черту:
   - Ты что, думаешь, я такая уж девочка? Вроде?.. - Она мотнула головой
в  сторону шатра,  где  скрылась кнесинка.  -  Мне  двадцать восемь лет,
Волкодав!  Я была в битве у Трех Холмов и видела,  как умирал мой жених.
Он  умер  у  меня  на  руках.  Он  ждет  меня там,  чтобы вместе пойти к
Трехрогому,  на остров Ойлен Уль.  Там,  у него,  нет времени, но каково
мне?  Случайная стрела!..  Ха!  Да я  того,  кто в  ее выпустил,  загодя
расцелую!..
   Из  фиолетовых сумерек,  сопровождаемый Канаоном  и  Плишкой,  возник
Лучезар.
   - Это что еще за посиделки?  - сейчас же напустился он на молодежь. -
Сестры моей служанок лапать взялись? Так-то здесь честь кнесову берегут!
А ну, духу чтоб вашего...
   Парни смутились,  стали оглядываться на Волкодава.  Венн ни под каким
видом не  собирался их отпускать.  Он успел подумать,  что окончательной
сшибки,  видно,  уже  не  минуть.  А  чего  доброго,  и  драки с  двоими
громилами.
   Но тут со своего кожаного ящика подал голос Иллад.
   - Во  имя  Лунного  Неба,  не  шумел  бы  ты,  Лучезар,  -  досадливо
поморщился халисунец.  -  Госпожа кнесинка радовалась, на них глядя. Она
сама им разрешила прийти.
   Это  было  истинной правдой;  мудрый Иллад умолчал лишь  о  том,  что
разрешение молодцам  выхлопотал Волкодав.  Лекарь,  пользовавший отца  и
мать  государыни,  мог  не  страшиться боярской немилости.  Равно как  и
кулаков Лучезаровых приближенных.
   - Правильно,   -  выходя  из  шатра,  сказала  кнесинка  Елень.  -  Я
позволила. Пускай мои девушки повеселятся.
   Она вправду надела кольчугу под свиту,  так что броня была незаметна.
Волкодав и  тот  догадался о  ней  только по  чуть  стесненным движениям
кнесинки. Нацепив на себя четверть пуда железа, человек все же двигается
иначе.
   - А-а, вот как, - протянул Левый. - Ну, пускай веселятся... Спокойной
ночи, сестра.
   И  боярин  ушел  обратно  в  густевшую темноту,  а  Волкодав  остался
раздумывать, не было ли в его словах какого скрытого смысла.

   Постепенно смерклось совсем,  и в небе высыпали звезды.  Было как раз
новолуние:  ночь  обещала  быть  темной.  Волкодав бродил  вокруг  шатра
кнесинки,  кутаясь в  плащ.  После  заката поднялся ветер.  Не  особенно
сильный,  он тем не менее запускал ледяные щупальца под одежду, и сидеть
на одном месте было попросту холодно.
   Проводив счастливых и  взволнованных девушек спать,  молодые сегваны,
как и было уговорено,  не пошли прочь. Они жгли костер, варили в котелке
резаные яблоки с медом и переговаривались вполголоса, чтобы не разбудить
госпожу.  Их  был там целый десяток,  и  Волкодав временами отлучался на
каменистый бугор,  чтобы посмотреть на болото. Человек с обычным зрением
вряд ли  распознал бы  в  той стороне землю от  неба.  Волкодав различал
воду,  границу  качавшихся и  шуршавших  на  ветру  камышей  и  плавучие
острова.  Мыш носился где-то  со  своими сородичами,  еще не  впавшими в
спячку. Венну было без него слегка неуютно.
   Он  долго  стоял,  слушая шорох  и  посвист ветра,  потом  вернулся к
костру.  Когда  же  он  снова выбрался на  бугор,  то  посмотрел вдаль и
увидел,  что  плавучих островов сделалось больше.  И  они передвинулись,
приблизившись к берегу.
   Между тем как ветер отчетливо тянул от берега прочь...
   Волкодав едва  успел  осознать это,  как  на  плечо ему  с  истошными
криками свалился Мыш.  Вцепившись в замшу плаща,  черный зверек принялся
щелкать зубами, шипеть и тревожно взмахивать крыльями.
   Точно  так,  как  весной  на  лесной дороге,  перед  нападением шайки
Жадобы...
   Напрягая  зрение,  Волкодав  присмотрелся к  ближайшему  из  плавучих
островов.  Сердце в груди уже колотилось чаще обычного,  и он знал,  что
потом, очень может быть, станет корить себя за промедление. Но что, если
острова  движет  неведомая стремнина,  а  Мышу  попросту  начесал  холку
досужий лесной самец?..
   Совсем  рядом  с  ними  вправду пронеслось несколько ночных  летунов.
Волкодав мог бы поклясться: они кричали Мышу нечто осмысленное. Плавучий
же  остров выглядел самым  обычным комом  торфа,  коряг и  переплетенных
корней.  На нем росли кусты и даже два небольших деревца.  Но вот из-под
куста высунулось короткое весло и осторожно направило "остров" еще ближе
к берегу...
   Волкодав  сунул  в  рот  пальцы  и  засвистел  во  всю  силу  легких.
Тревожный,  переливчатый свист  был  наверняка слышен из  конца в  конец
лагеря,  а  то даже и в святилище,  где засели храбрые вельхи.  Волкодав
свистнул еще  раз,  резко и  коротко.  Это был сигнал,  хорошо известный
Серку:  спасаться следом за остальными конями.  Сам венн повернулся и во
весь мах, перепрыгивая через кусты и валежник, кинулся к шатру кнесинки.
   Сегванские ратники были уже на ногах, а Лихобор как раз нырнул внутрь
шатра,  чтобы  вывести  наружу  служанок и  саму  госпожу.  Волкодав без
промедления  устремился  следом  за  ним.  Шатер,  в  точности  как  тот
вельхский дом, был разгорожен надвое вышитыми занавесями. Не церемонясь,
Волкодав откинул их в сторону:
   - Надо скорее уходить, госпожа.
   Кнесинка,  как он и просил,  лежала одетая и в кольчуге. Волкодаву не
раз  приходилось убеждаться  в  ее  мужестве,  но  вот  теперь  девушку,
казалось,  одновременно одолели все страхи,  гнездившиеся в  душе со дня
покушения.  Глаза у нее округлились, с лица отхлынула краска. Она начала
подниматься.  Медленно-медленно,  как в  дурном сне.  Волкодав нагнулся,
поставил  ее  на  ноги  и  потащил  наружу.  Елень  Глуздовна  судорожно
схватилась за его руку.
   Снаружи  молодые  ребята  уже  убегали  вверх  по  холму,   утаскивая
перепуганных служанок.  Сразу двое  молодцов,  тихо ругаясь сквозь зубы,
мчали под  руки лекаря Иллада,  третий нес его короб.  Пропадай наряды и
серебро -  лекарства бросить было  нельзя.  Волкодав запоздало подумал о
том,  что никого не приставил позаботиться о приданом кнесинки, лежавшем
в повозках. Ну и шут с ним, с приданым. Его забота - жизнь госпожи.
   Из темноты вылетела стрела,  миновала голову кнесинки и  воткнулась в
сосну.  Волкодав мгновенно отскочил прочь,  увлекая  девушку подальше от
костра с  его предательским светом.  Сбив с  ног,  он прижал ее к земле,
закрывая собой.  И только потом смекнул,  что нападавшие,  кем бы они ни
были, оказались отменно проворны. Тот островок - вернее, лодка или плот,
увитый сверху ветвями и камышом, - еще не мог поспеть пристать к берегу.
Значит,  кто-то подобрался сушей.  Подобрался умело и скрытно,  то ли не
потревожив караульщиков,  то  ли  без шума перерезав им глотки.  Но если
так, то с какой стороны?..
   Оставалось надеяться на Аптахара и его стрельцов,  обещавших прикрыть
отступление.
   - Сейчас побежим,  госпожа, - сказал Волкодав. Служанки пищали где-то
в лесу,  не понимая,  что происходит.  Они пытались вырваться из крепких
рук  молодых ратников и  призывали свою госпожу,  как будто она могла их
защитить.
   Невидимая в  темноте,  тревожно заржала  лошадь.  Мыш,  крутившийся в
воздухе над головами,  тотчас метнулся в ту сторону и бесследно исчез, а
кнесинка приподнялась на локте:
   - Снежинка!..
   Волкодав сейчас же заставил ее вновь распластаться в траве,  и весьма
вовремя.  Прямо над ними,  низом, провизжало сразу несколько стрел. Венн
оглянулся на шатер и увидел,  что плотная ткань была продырявлена уже во
множестве мест.  Судя по расположению дыр, метили в лежавших, причем как
раз в ту половину,  где помещалась кнесинка.  Если бы Волкодав не поспел
выволочь ее наружу, вряд ли спасла бы и кольчуга.
   Пластаясь в траве,  к ним подполз Лихослав. Он тащил за собой няньку.
Старуха подвернула ногу и  не  могла идти,  не то что бежать.  Она сразу
потянулась к кнесинке:
   - Дитятко! Живая...
   - Понесешь, Лихослав, - сказал венн. Хайгал замахала руками:
   - Я уж как-нибудь... девочку сберегите!
   - Так,  все  за  мной,  -  коротко приказал венн.    -  Крепче  держись,
госпожа.
   Стиснув ее  запястье в  ладони,  он  вскочил на  ноги и  во всю прыть
помчался  наверх.  Братья  Лихие  уверенно  последовали,  зная,  что  их
наставник зряч в  темноте и дорогу не спутает.  Они успели отбежать едва
на тридцать шагов, когда позади начало весело разгораться высокое пламя.
В шатер кнесинки попали стрелы, обмотанные тлеющей паклей.
   - Не оглядывайся, госпожа, - велел Волкодав.

   ...Этот сумасшедший бег  под стрелами через ночной лес кнесинке Елень
суждено было  запомнить до  конца  ее  дней.  Сколько раз,  пытаясь хоть
мысленно подражать матери,  она воображала себя воительницей в  пернатом
шлеме и блестящей броне,  искусной,  непреклонной в сражении и, конечно,
бесстрашной!..  Хорошо быть  бесстрашной,  когда  никто  не  пугает.  Ей
приснился сон, в котором она не бросила Волкодава, и она возмечтала, что
и в действительности будет так же храбра.  Добро же!  Она и врага-то еще
воочию увидать не  успела,  только услышала,  как поют возле уха быстрые
стрелы,  выпущенные по ее душу.  И  все,  и ухнуло в пятки сердчишко,  и
беспомощно обмякли коленки. Кнесинка спотыкалась чуть не на каждом шагу,
без  конца  оступалась,  валилась в  какие-то  колдобины,  через которые
Волкодав летел  точно по  гладкой дорожке.  Она  почти ничего не  видела
перед собой,  наполовину из-за темноты,  наполовину от страха. Но всякий
раз,  когда она уже неслась в  землю лицом,  железная рука телохранителя
вздергивала ее на ноги, не позволяя упасть.
   Только много позже,  перебирая в уме события памятной ночи,  кнесинка
поняла,   почему   в   некоторый  момент   испуганные  голоса  служанок,
раздававшиеся справа,  начали как  будто отдаляться.  Волкодав намеренно
тащил ее наверх иным путем, не тем, которым бежали все остальные.
   Что-то тяжело, с налета, ударило ее в правую лопатку. Кнесинка ахнула
от неожиданности и боли,  в очередной раз посунулась кувырком наземь,  в
очередной раз устояла и продолжала бежать.
   Старая  нянька  горько,  благодарно  и  бессильно  плакала,  обхватив
Лихослава за крепкую шею.  Что было бы с ней,  а главное, с ее девочкой,
не случись рядом этих троих парней? Которых она, бывало, веником гнала с
мытого крылечка хором?..
   Кнесинка Елень задыхалась от  непривычного бега.  Она  едва различала
стволы  сосен,  подсвеченные отблеском  далеких  костров.  И  за  каждым
деревом   мерещилась  когтистая  тень,   мчавшаяся  вдогонку.   Кнесинка
явственно видела красные, кроваво светившиеся глаза, но умирать от ужаса
было попросту некогда.  Растрепавшиеся волосы лезли в глаза: хлестнувшая
ветвь смахнула с головы и шелковую сетку,  и серебряный венчик. Кольчуга
с  каждым шагом делалась тяжелей,  по лицу текли слезы и пот.  Все время
приходилось карабкаться вверх. Кнесинка не знала, куда они бегут и долго
ли  еще  осталось,  и  это  было хуже всего.  Она  почти висела на  руке
телохранителя,  поспевая за ним изо всех сил,  но сил было немного. Даже
страх,  поначалу придававший ногам  резвости,  постепенно сменился тупым
изнеможением.  Кнесинка понятия не  имела,  как  это,  когда убивают,  и
поэтому думала:  лучше бы  уж убили.  Сейчас упаду,  билось в  сознании.
Сейчас упаду и...  и все. И пускай делают со мной, что хотят. Однако раз
за разом у нее хватало моченьки еще на один шаг. И еще. И еще...

   Потом  деревья  впереди  расступились,   а  звездное  небо  заслонили
какие-то неровные тупые зубцы.  Волкодав остановился, кнесинка с разгону
налетела на  него  и  ухватилась свободной рукой,  чтобы не  упасть.  Ее
трясло от напряжения и испуга,  она только тут поняла,  что безумный бег
занял  примерно столько  времени,  сколько надо,  чтобы  спокойно выпить
кружку воды.  Двое младших телохранителей тяжело дышали у нее за спиной.
Было похоже, что на бегу они еще и пытались прикрывать ее своими телами.
Один из  братьев нес на руках няньку.  Кнесинке вдруг стало стыдно,  что
она до сих пор не выучилась различать близнецов.
   - Мал-Гона! Аптахар!.. - хрипло выкрикнул Волкодав. - Свои!..
   Его голос узнали.  За глыбами произошло движение, венн шагнул вперед,
и  Елень Глуздовне пришлось лезть за ним в какую-то узкую шершавую щель.
Волкодав сразу провел ее к западной стене святилища,  где были заботливо
сложены сосновые ветки  и,  укрытая от  постороннего глаза,  жарко тлела
куча углей. Кнесинку вдруг взял новый ужас при мысли, что будет, если он
выпустит ее руку.  Она огляделась и увидела,  что в каменном кольце было
полно народу.  Сольвенны,  вельхи,  сегваны деловито и  без лишнего шума
готовились к  бою:  закладывали последние из еще не перекрытых проходов,
проверяли стрелы в колчанах, осматривали мечи и копья. Кнесинка заметила
даже  нескольких  молодых  Лучезаровичей,   но  в  основном  здесь  были
стражники,  простая галирадская рать.  Далеко не  каждого среди них  она
знала по имени.  Ей захотелось крепко зажмуриться и  проснуться дома,  в
спокойствии и тишине.
   - Во  имя  волосатых ляжек  Туннворна!  Это  откуда  ты  выскочил?  -
недовольно спросил  Волкодава подошедший Аптахар.  -  Я  тебя  с  другой
стороны ждал. Хегг сожри твои кишки, венн, застрелить же могли!
   - Откуда выскочил,  оттуда и ладно,  -  буркнул Волкодав.  -  Госпожа
цела, и добро.
   Кнесинка села  на  густой лапник,  на  подстеленную войлочную попону,
сделала  над  собой  усилие  и   сама  разжала  пальцы,   выпуская  руку
телохранителя.  Не  годится дочери вождя  показывать людям  свой  страх.
Кто-то  сейчас же  набросил ей  на  плечи теплый,  нагретый человеческим
телом  меховой плащ.  Подошел Лихослав и  усадил  рядом  с  ней  няньку.
Старуха  заставила  взмыленного парня  нагнуться и  крепко  поцеловала в
мокрый лоб:
   - Сыночек...
   С   разных  сторон  уже  сбегались  служанки,   решившиеся  при  виде
государыни оставить своих спасителей:
   - Госпожа!..
   Все были здесь,  в  том числе и  лекарь Иллад с неразлучной коробкой.
Как на  первый взгляд ни  удивительно,  трусоватого маленького халисунца
менее  других  придавил  отнимающий  волю  страх.   Наверное,   подумала
кнесинка,  это потому, что у него, в отличие от меня, в руках есть дело,
и в битве от него будет толк.
   Среди  служанок  недоставало только  смешливой  красавицы Вареи,  так
похожей на государыню.  Не было видно и веснушчатого парня,  которому ее
поручили.
   Волкодав  сказал  что-то  братьям  Лихим,   те  ушли  и  вернулись  с
несколькими щитами. Один протянули кнесинке, другие раздали девушкам.
   - Зачем?..  -  спросила Елень Глуздовна.  Случись драться,  она им  и
пользоваться-то не умела. Волкодав ответил:
   - Наверняка будут стрелять верхом, госпожа, через стену. Прикроешься.

   Как  будто услышав эти слова,  со  звездного неба почти отвесно упала
тяжелая стрела  и  воткнулась прямо  в  кучу  углей.  Волкодав мгновенно
схватил круглый щит и держал его над головой кнесинки,  пока она неловко
продевала руку в  ремни.  Щит был деревянный,  обтянутый вощеной кожей и
окованный по краю железом.  Он показался кнесинке очень тяжелым, хотя на
самом деле это было не так.  Служанки,  всхлипывая, скорчились на земле,
прижимаясь к ней и к близнецам.
   Волкодав опустился на  корточки рядом с  кнесинкой,  протянул руку  и
выдернул из  ее  свиты стрелу,  запутавшуюся в  толстом сукне за  правым
плечом.  Потом  посмотрел на  девушку и  вдруг  проговорил очень тихо  и
совершенно спокойно:
   - Не плачь, госпожа. Не надо плакать. Все будет хорошо.
   Кнесинка только тут обнаружила,  что лицо ее  сплошь залито не только
потом, но и слезами.
   - Я  буду  вон  там,  -  сказал Волкодав и  мотнул головой в  сторону
скальной стены. - Лихослав и Лихобор посидят с тобой, госпожа.
   Кнесинка отчетливо поняла,  что немедленно умрет, как только он уйдет
и  оставит  ее.  Она  согласно кивнула и  прошептала,  как  когда-то  на
торговой площади:
   - Не погуби себя, Волкодав...
   - Да,  вот еще...  - Он отстегнул от ремня и дал ей ножны с кинжалом,
тем самым,  что подарил ему благодарный Кетарн.  Клинок более двух пядей
длиной в девичьих руках сошел бы за небольшой меч. Правду сказать, Елень
Глуздовна была с  ним ловка не  более,  чем со щитом.  Но ощущение витой
рукояти в  ладони сразу  добавило уверенности,  как  обычно и  бывает со
всеми, кто непривычен к оружию. Волкодав, собственно, этого и хотел.
   Некоторое время за стеной святилища царила подозрительная тишина...
   - Они прикасаются к человеку,  и человек сразу падает... - обреченным
голосом выговорил рядом с венном какой-то молодой воин.  - Только тронут
- и все косточки тут же тают, как масло...
   - Они,  это кто?  -  спросил Волкодав,  вытаскивая из  налучи заранее
снаряженный (завязанный,  как  выражалось его  племя) лук и  расстегивая
берестяную крышку тула.  Думал  он  в  это  время о  том,  куда  бы  мог
запропаститься Мыш и не случилось ли чего со зверьком.
   - Призраки...  - наполовину стесняясь собственной боязни, пробормотал
юноша.  Волкодав не  стал на  него оглядываться:  и  так было ясно,  что
челюсть у  бедняги прыгала.  -  Они  там  уже  витязей,  наверное,  всех
порешили...  Одна надежа, святилище... Да ведь и Боги-то, поди, не наши,
кто их разберет...
   - Призраки!  -  фыркнул венн. - Кто видал, чтобы призраки стреляли из
луков? И трещали кустами, когда по лесу бегут?..
   А  вот  о  том,  почему  не  видно  и  не  слышно  Аучезаровой  чади,
определенно следовало поразмыслить.
   - А еще,  по-моему,  призраки не ругаются, - смущенно произнес другой
голос, и Волкодав узнал Белоголового. - Я всегда думал, они, наоборот...
загнут как следует -  и уйдут.  Я слышал одного там,  внизу... - Молодой
ратник усмехнулся.  -  Как же он костерил какую-то дырявую лодку! Я и то
четыре слова новых узнал...
   Кругом сдержанно засмеялись.
   - Да ты,  брат,  похоже,  старинные языки превзошел,  - хмыкая в усы,
предположил подошедший Мал-Гона. -