енн был моим!.. А, Винитар?
   Тот усмехнулся:
   - И чтобы ты ходил под началом у венна, старый друг.
   Старый друг, отметил про себя Волкодав. Вот как.
   - Сначала он ходил у меня под началом,  -  сказал Аптахар.  - Весной,
когда Фитела нанял его  в  Большом Погосте.  Купец сначала не  хотел его
брать, беспортошного. Как же он накостылял нам обоим, и мне, и Авдике...
   - Надо  быть  очень хорошим бойцом,  чтобы одолеть тебя,  Аптахар,  -
проговорил кунс. - Надо будет поближе познакомиться с твоим венном, если
он оживет.
   - Много нового узнаешь,  - снова засмеялся старшина. - За тебя, кунс,
не поручусь, но я бы с ним не связывался один на один!
   Волкодав опять услышал шаги:  Винитар прошелся по комнате,  постоял у
раскрытого окна и вновь подсел к Аптахару.
   - Иногда,  -  все тем же ровным голосом проговорил он, - мне кажется,
что мой отец был бы жив, если бы ты был по-прежнему с ним.
   Потолок закружился над Волкодавом и  начал медленно падать.  А может,
это небо падало наземь. Венн закрыл глаза.
   Аптахару явно не хотелось говорить о том,  что,  по-видимому,  стояло
между ним и отцом молодого кунса.
   - Я не мог остаться!  -  сказал он,  помявшись. - Прости, Винитар, но
моя честь и так пострадала.  Ты не поверишь, но никто в войске не знает,
что я у твоего батьки шесть лет пиво пил.  Мне было стыдно рассказывать!
Потому что тогда пришлось бы говорить и о том, чем все кончилось!
   Кунс снова заходил по комнате:  ни дать ни взять какая-то сила гоняла
его из угла в угол. Он ответил:
   - Не  мне  осуждать тебя и  тем более моего отца,  но  все могло быть
иначе.
   - Тот сопляк убил моего брата!  - запальчиво возразил Аптахар. - Я бы
кишки ему  выпустил!..  Что,  несправедливо?  Справедливо!  Так  нет же,
твоему  отцу  непременно  понадобилось  оставить  ублюдка  в  живых.  На
счастье, ха!.. Все удачу испытывал! Собаки, видите ли, не бросались!..
   Винитар задумчиво повторил:
   - Все могло быть иначе.
   Аптахар наполовину устыдился собственной вспышки. Он проворчал:
   - Ладно. Не сердись, кунс. Тот невесело усмехнулся:
   - Мне сердиться на  тебя,  дядька Аптахар!  Ты же меня вырастил.  Вот
этой рукой, которую тебе отрубили, за ухо трепал.
   Волкодав почувствовал,  что  Винитар остановился прямо над ним.  Венн
открыл глаза, кое-как разлепил губы и просипел:
   - Нашли госпожу?..
   Ему казалось,  будто он  выговорил это достаточно громко,  но молодой
кунс наклонился к самому его лицу, и он повторил:
   - Нашли госпожу?..
   На сей раз Винитар расслышал его. И ответил, покачав головой:
   - Нет, пока не нашли.
   Они  опять посмотрели в  глаза друг другу,  и  теперь у  Волкодава не
оставалось ни малейших сомнений:  Винитар знал про него все. В том числе
и то, что Волкодав сразу догадался об этом его знании. Еще Волкодав ни к
селу  ни  к  городу подумал о  том,  что  кнесинка и  Винитар,  если  бы
поставить, их рядом, вышли бы парой просто на заглядение.
   - Она... жива, - кое-как выдавил венн. - Она... по мосту...
   - Я знаю, - сказал Винитар.
   - Во  имя штанов Храмна,  порвавшихся не скажу где!!..  -  возликовал
Аптахар,  запоздало сообразивший, что венн, которому давно полагалось бы
умереть, очнулся и даже заговорил. - Винитар, сынок, помоги встать!..
   Винитар помог, и скоро венн увидел над собой сразу обоих. Человека, у
которого были  все  причины убить его,  Волкодава.  И  другого человека.
Которого он сам должен был бы убить. Слишком много забот для одной души,
еще толком не водворившейся назад в тело.  Волкодав закрыл глаза,  и мир
снова перестал существовать для него. Только теперь это было не забытье,
а обычный сон, приносящий исцеление если не духу, так плоти.

   "Мама,  беги!  -  Серый Пес двенадцати лет от роду подхватил с  земли
кем-то   брошенную  сулицу   и   кинулся   наперерез  молодому   комесу,
выскочившему из-за амбара. - Мама, беги!.."
   Бывалый  воин  не  глядя,  небрежно  отмахнулся  окровавленным мечом.
Однако молокосос оказался увертлив.  Меч свистнул над русой головой,  не
причинив вреда,  мальчишка метнулся под руку сегвана,  и тонкое,  острое
жало сулицы воткнулось тому в лицо, как раз под бровь.
   "Мама, беги..."

   Когда Волкодав проснулся,  за окном опять стоял вечер,  а в комнате с
ним была Эртан. Вельхинка держала деревянный меч и, временами кривясь от
боли, вполсилы разминала правую руку. Левую она пока берегла.
   - Я  с  Аптахаром  поменялась,   -  сообщила  она  Волкодаву.  -  Еле
уговорила. Надоело синяки ставить засранцам. Волкодав прошептал:
   - Нашли госпожу?..
   Эртан охотно рассказала,  как  Винитар повсюду разослал своих людей и
пытался  говорить с  горцами через  Препону.  Ичендары весьма  сдержанно
ответили ему,  что правительница, приехавшая с севера, гостит у вождя, а
он,  жених,  не  сумевший  как  следует  оборонить  драгоценную  гостью,
недостоин даже упоминать ее имя. Ни о каких сроках ее возвращения они не
желали и слышать.
   - Сколько я?.. - спросил Волкодав.
   - Сегодня девятый день,  -  сказала Эртан.  -  Я  тебе уже  и  волосы
заплела,  как у вас принято... - Потом с надеждой спросила: - Ты, может,
поесть хочешь, а? Молочка тепленького с хлебцем? Меда ложечку?..
   Девятый день.  Значит,  если и приходил кто из убитых разбойников, то
так и убрался.
   - Мне кунсу... сказать надо, - выдохнул венн.
   Эртан  внимательно посмотрела на  него,  кивнула и  вышла  за  дверь.
Волкодав проводил ее глазами.  Воительница поправлялась отменно. Она еще
держала правое плечо выше левого,  потому что рана стягивала ей бок,  но
это скоро пройдет.  Снова будет править боевыми конями, натягивать лук и
раздавать оплеухи не в меру пылким парням, восхищенным ее красотой...

   Винитар пришел в мокрых сапогах,  с каплями влаги на золотых волосах,
собранных в хвост на макушке, как носили островные сегваны. Видно, Эртан
разыскала его во дворе.  Вместе с молодым кунсом явился слуга, принесший
на  деревянном подносике большую кружку,  кусок  белого хлеба,  масло  и
чашечку меда.  От кружки шел уютный домашний запах свежего молока. Слуга
поставил поднос,  поклонился своему господину и  вышел,  оставив кровных
врагов наедине.
   Винитар стоял посреди маленькой комнаты,  заложив руки  за  спину,  и
молча смотрел на Волкодава. Лежавший перед ним мужчина выглядел так, что
краше в гроб кладут.  Лекарь,  приставленный ходить за ранеными,  только
удивлялся звериной живучести венна.  Одна из  стрел,  попавшая в  грудь,
прошла совсем рядом с сердцем.  По счастью, стрела была бронебойная. Она
проткнула венна насквозь,  но узкий граненый наконечник обширной раны не
причинил.   Волкодав  смотрел  на  Винитара  глубоко  запавшими  мутными
серо-зелеными глазами в черных кругах синяков,  какие бывают от сильного
удара по  голове.  А  на  животе у  него сидела летучая мышь.  Человек с
летучей мышью, которого видели на Светыни незадолго перед тем, как...
   - Ты что-то хотел сказать мне,  телохранитель? - ничем не выдав себя,
спросил Винитар. Он говорил по-веннски. Он хорошо знал этот язык.
   - Ты кормишь меня у себя в доме,  - сказал Волкодав. Он хотел кивнуть
на подносик с  едой,  но стоило шевельнуться,  как вновь окатила дурнота
хуже всякой боли.  Он передохнул,  собираясь с силами,  и докончил:  - Я
убил кунса Винитария, твоего отца.
   Тому,  кто пытается заслониться от  мести,  причащаясь одного хлеба с
мстителем, незачем называться мужчиной.
   Винитар выслушал его, не показав удивления, и кивнул головой.
   - Да,  это так, - сказал он, помолчав. - Ты убил его, и притом ночью,
в чем немного достоинства. Однако на грабителя ты не очень похож...
   Волкодав ответил:
   - Люди называли нас Серыми Псами, Винитар. Молодой кунс владел собой,
как  подобает вождю.  Он  не  переменился в  лице,  только  синие  глаза
потемнели,  точно  океан в  непогоду.  Он  довольно долго молчал,  потом
проговорил:
   - Значит,  правы были те,  кто  советовал отцу истребить вас  всех до
единого.
   Волкодав упрямо ответил:
   - Может...  правы  были  те...  кто  советовал ему...  совсем нас  не
трогать.
   Винитар впервые повысил голос:
   - Не тебе судить моего отца! - Потом добавил потише: - И не мне.
   Волкодав промолчал. Он свой приговор Людоеду уже вынес. И выполнил.
   Сегван пересек комнату и  встал у  окна.  Волкодав со  своей лавки не
видел его,  но мог вообразить, как тот незряче смотрит в мокрые сумерки.
Наконец Винитар спросил:
   - Как умер отец?
   Волкодав устало прикрыл глаза.
   - Он хотел схватить оружие...  Я пригвоздил его копьем к стене...  Он
умер, когда горел замок.
   Кожаные сапоги резко скрипнули - Винитар обернулся:
   - Ты не дал ему поединка?
   - Нет.
   Оба тяжело замолчали.  Бесполезно было спрашивать Серого Пса,  почему
он  не  дал  поединка палачу  своего  рода.  Бесполезно было  напоминать
Винитару,  что  Людоедом его отца прозвало собственное племя,  островные
сегваны.   Бесполезно  было  вообще  что-то   говорить.   Кровную  месть
разговорами не совершают.
   - За тобой право, - тихо сказал наконец Волкодав. - При тебе меч...
   Его собственный меч висел на стене, в ногах ложа.
   Винитар отошел от окна и встал так, чтобы Волкодав мог его видеть.
   - Считай,  венн, что на этот раз тебе повезло, - проговорил он глухо.
- Ты  вез ко  мне невесту,  и  Дунгорм утверждает,  будто ты не единожды
защищал ее от убийц.  Те,  кто был с тобой у моста,  превозносят тебя до
небес и в один голос клянутся,  что моя невеста была бы сейчас в Препоне
или того хуже, если бы не ты. Они говорят, ты до последнего защищал ее и
отдал ей  свою  кольчугу.  Честно говоря,  Аптахару я  верю больше,  чем
боярину галирадского кнеса.  Аптахар меня вырастил.  Он  хотел смешать с
тобой кровь.  Я слишком дорого ценю свою честь,  чтобы после этого убить
тебя, как ты заслуживаешь, хотя бы даже из мести. Поэтому ты будешь есть
мой хлеб и  уйдешь из моего дома живым.  Но ты знай,  что мы с тобой еще
встретимся.
   Он  отвернулся от  Волкодава и  вышел,  без стука притворив за  собой
дверь.  Почти сразу дверь снова раскрылась, и в комнату вернулась Эртан.
Воительница  подсела  к  Волкодаву  и  стала  поить  его  молоком  через
высушенное утиное горлышко,  потому что  приподнять голову он  был не  в
состоянии.  Волкодав брал хлеб левой рукой: правая оказалась сломана, он
только сейчас попробовал пошевелить ею и с удивлением обнаружил лубок.
   Венн не  осилил всего,  что  пыталась скормить ему Эртан,  и  девушка
размочила остатки хлеба  в  молоке  для  Мыша.  Жадный зверек пристально
следил,  как она готовила для него любимое лакомство.  Потом нетерпеливо
сел ей прямо на руку, перебежал на поднос и окунул мордочку в блюдце.

   Прошло три  седмицы.  За  это  время у  Волкодава не  по  одному разу
побывали все ратники:  и сольвенны,  и вельхи,  и сегваны.  Не появлялся
только Аптахар,  и венн понял,  что Винитар все ему рассказал.  Волкодав
был даже благодарен за это молодому сегвану. Разговор с Аптахаром обещал
быть  тягостным,  ведь  он  как-никак  считал старшину своим другом.  До
недавнего времени.
   Через три седмицы Волкодав, качаясь от слабости и хромая на обе ноги,
выбрался во двор замка и  впервые как следует огляделся кругом.  Эртан и
лекарь в  один голос внушали ему,  что  он  слишком рано сполз с  лавки.
Волкодав и не спорил. Просто ему не нравилось в крепости. Все внутренние
помещения были сухими и  теплыми:  одни обогревались очагами или печами,
другие -  с  помощью хитроумно проложенных дымовых труб.  Тем  не  менее
отовсюду исходил запах  камня,  и  собачье обоняние Волкодава улавливало
его безошибочно.  Днем от  него еще можно было как-то  отвлечься.  Но по
ночам, когда ничто не беспокоило, венну снились каторжные подземелья.
   Не  дело жить человеку,  нагромоздив у  себя над головой тысячи пудов
враждебного камня!  Совсем не то в доброй веннской избе, которую сложили
из неохватных бревен лет этак триста назад, при живых внуках прародителя
Пса, и которая еще столько же простоит себе и людям на радость, не нажив
ни пятнышка гнили...  Там и  воздух совсем другой,  и Домовые в подполе.
Там любая хворь сразу отвяжется.  А  здесь,  того и  гляди,  от заусенца
помрешь.

   Замок Стража Северных Врат был искусно врезан в крутой склон.  Смелые
зодчие частью изваяли его стены прямо в утесах,  частью сложили из их же
обломков. Надо думать, издали крепость трудновато было различить на фоне
громоздящихся скал;  она  лишь  постепенно проявлялась при  приближении,
вырисовываясь в  каменном хаосе строгостью законченных очертаний.  Замок
господствовал  над  горным  ущельем,  -  одним  из  тех  считанных,  что
связывали с  внешним миром страну Велимор.  Со  стен  была  хорошо видна
черная горловина,  переходившая,  по слухам, в тоннель, миновав который,
путник видел над собой небо Потаенной Страны.
   По другую сторону,  севернее,  простиралась всхолмленная равнина.  По
равнине вилась дорога,  исчезавшая в темнохвойной тайге. Было холодно, и
лиственные деревья стояли черные и  нагие.  За  то время,  пока Волкодав
отлеживался на лавке,  над крепостью пронеслось несколько бурь,  обычных
по  осени в  этих местах.  Дождь и  бешеный ветер унесли с  деревьев все
листья,  готовые облететь, и безжалостно ободрали все те, что собирались
еще повисеть на ветвях. Скоро выпадет снег.
   Вдали,  у самого горизонта, Волкодаву померещился тусклый блеск воды.
Сперва он  так и  решил -  показалось,  но затем вспомнил карту.  Ремень
кармашка,  в  котором он  ее сохранял,  перерезал в  бою чей-то меч,  но
кармашек  нашли,  и  Эртан  заботливо  отчистила от  крови  и  карту,  и
берестяную книжку. Так вот, если верить карте, севернее крепости в самом
деле протекала река. Приток Светыни.
   Садись в  лодку или на плот и  путешествуй до самого Галирада.  Если,
конечно,  не пришибут по дороге какие-нибудь грабители, свившие гнездо у
порогов.

   Ратники,  выжившие в бою у моста,  поправились прежде Волкодава. Все,
кроме Декши.  У  парня кончилось лекарство,  которым снабжал его  Иллад.
Рана вновь воспалилась,  воспаление перекинулось на другой глаз,  и было
похоже,  что Белоголовому предстояло ослепнуть.  Он  и  теперь уже видел
окружающее словно в густом тумане.
   - Вот так!..  -  пытаясь храбриться,  сказал он Волкодаву.  - Пойду к
Корнышу,  булочнику...  это  мой  прежний хозяин...  Снова наймусь тесто
месить!
   Волкодав хотел посоветовать ему сочинять стихи,  но передумал:  тому,
кого Боги наделили поэтическим даром, таких советов не требуется. Однако
венн поразмыслил еще  немного и  передумал снова,  вспомнив,  как  ценят
стихотворцы каждую крупицу внимания. И он сказал:
   - Ты песни слагай.  У  тебя очень хорошие песни.  От них и хлеб лучше
будет. Декша вымучил улыбку:
   - Да...
   И  двинулся  прочь,  нащупывая пальцами  стену.  Волкодав,  вспомнив,
придержал его за руку:
   - Ты вот что...  когда в город вернемся...  у меня друг есть,  лекарь
еще  почище Иллада.  Ученый,  сто  книг  прочитал.  Если можно будет что
сделать, он сделает.
   Декша невнятно поблагодарил и ушел,  а Волкодав задумался, как сам бы
себя повел, доводись ему вот так же медленно и мучительно терять зрение.
И  в  особенности если посреди ставшей уже  привычной обреченности вдруг
забрезжит призрачная надежда.  Венн даже спросил себя,  а  не  зря ли он
загодя рассказал Декше про Тилорна.  Мало ли что?.. Нет, решил он затем,
не зря. Видывали мы таких. Шутят над собственным увечьем и в ус вроде не
дуют. А потом вдруг сигают вниз с высокой стены.
   Аптахар долго не показывался ему на глаза.  Видно,  тщательно избегал
встреч.  Пока наконец они не столкнулись нос к носу на укрытой от ветров
лужайке  за  скалами,  куда  Волкодав  пришел  посмотреть,  как  учились
велиморские воины.
   Заметив друг друга, оба непроизвольно подались назад и довольно долго
молчали.  Будь это кто-нибудь другой,  не  Аптахар,  Волкодав бы  просто
молча ушел,  раз и  навсегда перестав его замечать.  Но с этим человеком
его кое-что связывало.
   - Дожили! - с горечью сказал Аптахар. - А я с тобой, каторжное мурло,
побрататься хотел! Да ты ногтя моего брата не стоишь!..
   Волкодав с  удивлением услышал,  как дрожал его голос.  Если бы он не
так хорошо знал Аптахара, он подумал бы, что тот едва сдерживал слезы.
   - У меня был старый-престарый прадед, - медленно, ощущая, как давит в
груди,  проговорил венн. - Он уже много лет не поднимался с постели. Кто
из вас ударил его копьем? Ты?.. Или твой брат?..
   Как бы то ни было,  для него уже не могло идти речи о  мести.  Мстить
тому,  с  кем разговаривал,  ел пополам лепешку,  вместе проливал кровь?
Тому,  кто,  было  дело,  за  тебя заступался?  Которому ты  сам  спасал
жизнь?.. Такому можно только стать чужим. Но не отомстить.
   Аптахар пошевелил обрубком руки:
   - Я и здоровый не мог с тобой справиться, а теперь и подавно... Но ты
помни, что в Галираде у меня есть сын!
   Которому со мной тоже не справится,  подумал Волкодав, но вслух этого
не произнес.
   - Делай как знаешь,  -  сказал он Аптахару и ушел, не прибавив больше
ни слова.

   Когда-то,  когда мир был чище и  лучше теперешнего,  у веннов водился
обычай:  воин,  убивший другого воина в  честном поединке,  шел к матери
павшего и  вставал перед ней на  колени.  Он винился перед дарительницей
жизни и  просился в  ее род,  заступал место убитого...  Давно прошли те
времена,  изменился мир,  и не в лучшую сторону. О чем готов был плакать
всеми  огнями  прокаленный боец?  О  брате,  которого давным-давно  убил
двенадцатилетний  мальчишка,  оборонявший  свой  дом?..  Или,  может,  о
навсегда потерянном для него побратимстве?..
   Крепость была не маленькая,  и Винитар сумел поселить Лучезаровичей и
ратников врозь,  чтобы поменьше мозолили друг дружке глаза.  И  те и  те
жаждали крови,  но Стражу Северных Врат убийства в стенах его замка были
совсем ни к чему.
   Мал-Гона пировал у  Трехрогого на Острове Яблок,  а  Декша и Аптахар,
искалеченные в  битве,  сами  сложили  свои  старшинские  пояса.  Вождь,
испытавший телесный ущерб,  не  может более приносить удачу тем,  кто за
ним  следует.  Воины всех трех отрядов приняли решение еще  у  Препоны и
сообща  поставили над  собою  Эртан.  Благо  рана  больше не  грозила ее
здоровью и жизни.  А тот, кто сказал бы, что двадцати шести мужикам мало
чести  слушаться девки,  рисковал  напороться на  двадцать шесть  мечей.
Кроме  воинов и  прислуги,  в  замке  обитало немало разного мастерового
люда:  бронников,  щитников,  лучников,  шорников,  кузнецов,  всех и не
перечислишь. Обслуживали они не только людей Винитара (хотя их, конечно,
в первую голову), но и мимоезжих купцов. Чего доброго, скоро появятся за
стенами выселки,  встанет новая слобода.  Галирадцы скоро нашли усмаря и
вскладчину заказали для  Эртан старшинский пояс  в  позолоченных бляхах.
Пояс должен был быть непременно из кожи дикого тура, причем из срезанной
прямо на  охоте,  когда зверь уже  получил смертельную рану,  но  еще не
испустил дух.
   - Такие,  говорят,  рожать помогают,  -  сказал кто-то из сольвеннов,
когда опоясывали Эртан. - Ты, девка, учти!
   Воины  захохотали,   а  вельхинка  оскалила  белые  зубы  и  ответила
непристойным ругательством.

   У  Дунгорма,  едва не  принявшего от  рук  разбойников ужасную казнь,
заметно прибавилось в  бороде  седины.  Однако  он  сам  выразил желание
возглавить отряд и сопроводить галирадцев на родину.  Во-первых,  такого
сопровождения требовала честь Винитара.  Эти  люди сделали для  него что
могли  и  не  пощадили себя,  отстаивая его  невесту.  Как  после  этого
отправить их, немногих числом и ослабевших от ран, одних через опасные и
недружественные края?  А во-вторых,  оставшись лицом к лицу,  Лучезарова
дружина и  ратники еще до вечера перерезали бы глотки друг другу.  Этого
Винитар тоже не мог допустить.
   - Я знаю их всех, мой кунс, а они знают меня, - сказал ему Дунгорм. -
Думаю,