ь на стену. В третий раз Эврих
заметил  в  его  глазах нечеловеческие огоньки  и  внутренне  сжался,  почти
уверенный,  что  венн  вот сейчас ответит  псам  на их  языке.  Но  Волкодав
промолчал.
     - Ну скажи  что-нибудь!.. - взмолился молодой аррант, карабкаясь следом
за своим спутником по крутой  узкой тропе. - Как в деревню пришли, ты  точно
говорить разучился! Что с тобой происходит?..
     Он снова тащил  оба  заплечных мешка. И мысль  о лишнем грузе,  который
давно пора было бросить, не единожды посещала его. И не казалась крамольной.
Из-за  двойной  тяжести  Эврих  начал  взмокать  уже  через сотню  шагов  и,
остановившись, торопливо стащил  теплую куртку. Теперь телу  было  хорошо  и
прохладно, зато начали мерзнуть  руки. Особенно кисти.  Когда он хватался за
камни, то чувствовал, что пальцы утратили гибкость.
     Волкодав нес  на  руках  Раг.  Время от  времени  женщина  что-то  тихо
говорила ему,  Эврих  не слышал, что  именно,  но,  вероятно, она  указывала
дорогу  к  горе,  именуемой  Тлеющая  Печь.  Раг  вела их к поселению  шанов
кратчайшим путем. Венн шел быстро: серпик молодого месяца, выглянувший из-за
дальнего  хребта,  проливал с  неба светлое  серебро. Эврих  спешил  следом,
невольно вспоминая,  как несколько месяцев назад Волкодав нес  на руках  его
самого.
     Засечный кряж, конечно, имел с Заоблачным весьма мало общего. И погоня,
грозившая им тогда, была совершенно иной...
     Мыш то уносился вперед,  разведывая путь,  то  пропадал где-то  позади.
Когда  он  в очередной  раз  пронесся  мимо арранта,  коснувшись  его  волос
шелковистым крылом, а потом упал на плечо Волкодаву и возбужденно заверещал,
тот вдруг обернулся к Эвриху и проговорил со зловещим спокойствием:
     - Они обнаружили, что нас нет на месте, и снаряжают погоню.
     Эврих  прикинул про  себя  пройденное  расстояние  и заключил,  что  их
настигнут  гораздо  раньше,  чем  они  выйдут  туда, где  уже  есть  надежда
встретить воинов-шанов.  У него  не шевельнулось предположения, что Волкодав
может ошибаться насчет погони. Он только спросил:
     - Откуда ты знаешь?
     Это  было  то же самое любопытство,  что  заставляло его  рассматривать
волны,  несшие  их  к подножию Всадника. Он хорошо помнил кондарские подвиги
венна. Может быть,  он выучился  понимать крики Мыша? Или мысленно общался с
утавегу, как виллы с симуранами и между собой?.. Волкодав ответил:
     - Они хотят пустить псов, но  те не берут след. Подскажи.  госпожа, нет
ли здесь  поблизости места,  где  нас не смогут найти? Без собак,  я имею  в
виду?..
     Раг ответила:
     -  Мы на земле  кворров, а здесь они повсюду  найдут нас  даже  ощупью.
Теперь  мы умрем, и молитесь  своим Богам, чужеземцы, чтобы смерть оказалась
не слишком страшна.
     - Да что ты все о смерти... - начал было Эврих, но Раг перебила:
     -  Я  знаю только одно место, куда  не сунутся кворры.  Но  и мы оттуда
живыми не выйдем, ибо смертным заповедано ступать на священную землю...
     Эврих  сразу  подумал о  Вратах, которые - почем знать?  - вполне могли
здесь обнаружиться. У него дома верили, что человек, склонный путешествовать
в Нижний Мир,  может в  течение  своей  жизни  воспользоваться тремя разными
Вратами  и  ни  в  коем  случае не  более. О тех,  кто  пробовал сунуться  в
четвертые, рассказывали поистине жуткие вещи: их уносило в какие-то вовсе уж
запредельные пространства,  откуда  выбраться умудрялись  немногие, да и  то
лишь посредством могущественной магии или чуда Богов. Только люди, близкие к
святости, могли переноситься туда и  обратно помимо  всяких Врат,  по своему
произволу. Их так и называли - Соединяющие Миры. Эврих к святости отнюдь  не
приближался,  да и  трое  Врат,  отпущенных  человеку, уже миновал.  Потому,
кстати, они с Волкодавом  и  начали свой путь возле Туманной скалы.  Одни из
доступных Эвриху Врат были еще дальше от Западного материка,  а возле других
его вовсе не ждала радушная встреча...
     Что ж!  Если потребуется выбирать между  четвертыми Вратами и жаждущими
отмщения  итигулами, Эврих предпочел бы посмотреть, куда именно  забрасывает
путника роковая черта...
     Раг прервала его размышления, сказав:
     - Это Харан Киир!..
     Двое  мужчин  невольно  вскинули  глаза,  поворачиваясь  к  исполинской
вершине,  громоздившейся  по   левую   руку.  Слова   Раг   и   ее  зловещее
предупреждение, ни дать ни взять, были услышаны. Точно в ответ, над  ледяным
пиком начало разгораться зеленое зарево.
     Это не было северное  сияние, которое на  родине Эвриха являлось  раз в
девяносто лет и  почиталось великим  знамением,  а в родных местах Волкодава
всю  зиму  висело  зеленоватой бахромой в  небесах, колыхаясь  под  порывами
нездешнего  ветра.  Островные  сегваны,  обитавшие  еще   дальше  к  северу,
рассказывали,  будто  у  них  сияние  переливалось  цветами  и  даже  иногда
разговаривало: потрескивало  и  шипело.  То, что  предстало глазам беглецов,
ничуть  не походило на тот морозный  северный  свет.  На вершине Харан Киира
возник длинный язык  ярко-зеленого пламени.  Некоторое время он  держался на
месте, дрожа и  колеблясь, потом  метнулся  на  склон,  растекся  по скалам,
окутывая  их  светящимся  прозрачным  туманом,  завертелся в  устье  ледяной
расщелины, отступил в темную глубину...  Скрылся из глаз и опять расправился
над вершиной, чем-то напоминая поднятую ладонь... кивающую, манящую...
     Зовущую.
     Эврих   на  некоторое  время  утратил   дар  речи   и  просто  созерцал
необыкновенное  явление,  не  думая  ни  о чем.  Сама собой улетучилась даже
мысль, обыкновенно первым долгом  его посещавшая: о "Дополнениях", о перышке
и чернилах. Он  даже не  начал безотчетно подыскивать слова, как всякий  раз
делал,   когда  видел   нечто  казавшееся  достойным  рассказа.  Именно  это
обстоятельство -  странная пустота мыслей  - и заставило его  в конце концов
спохватиться. Он встряхнулся,  завертел головой  и  обнаружил,  что медленно
идет по каменистому,  заросшему реденькой травкой  склону прямо туда, где по
другую  сторону неширокой долины  устремлялись  вверх  снежники Харан Киира.
Ученый  аррант  оглянулся на Волкодава. Венн  тоже шел в ту  сторону, хотя и
медленнее.  Когда  остановился  Эврих,  остановился  и  он. Было  видно, что
странное наваждение в полной мере коснулось его.  Спутники переглянулись,  и
Волкодав сказал:
     - Оно зовет...
     -  Значит,  вы  тоже слышите  Зов,  -  подала голос  Раг. Она  неуклюже
шевелилась на руках у венна, ощупывая живот. - Пока мы понимаем, что делаем,
мы еще можем вернуться!
     Эврих зябко передернул плечами.  А может, итигулы их все-таки не убьют?
Или удастся найти какую-нибудь нору и отсидеться в ней до рассвета?..
     Хотя что должно было измениться с рассветом, оставалось неясно.
     -  Почему  вы,  оба  племени,  так  боитесь  умерших? -  вдруг  спросил
Волкодав.  -  Ведь  это  ваши  умершие.  Разве они причинят зло  собственным
внукам?
     Зеленое пламя все  так же металось впереди, и Эвриху  вдруг показалось,
будто оно, как  живое,  тянулось к ним через  долину. Но  не  могло пересечь
некую  границу,  меркло, тускнело  и  отступало обратно  на  вершину,  чтобы
почерпнуть силы из неведомого источника.
     -  Живой  человек  не  должен заглядывать туда,  где  ликуют отлетевшие
души... - ответила Раг. Она  смотрела на Харан Киир  расширенными глазами, и
странное зарево отражалось в зрачках.
     - Ну а мы пируем  и веселимся на кладбищах,  чтобы умершие  пращуры  не
чувствовали себя покинутыми  и забытыми, - сказал Волкодав.  - Сколько землю
топчу, еще ни один мертвец мне не гадил так, как живые!
     Эврих  напрягал слух, ловя  шорохи  ночи.  Погони не было слышно, и  от
этого только  становилось  страшней.  Если  бы  сзади раздавались  возгласы,
перекличка рогов и лай злобных ищеек, можно было  бы по крайней мере судить,
далеко ли преследователи.  Без  этого так и казалось,  будто итигулы вот-вот
ринутся из-за ближайшего камня. Или  даже не ринутся, а подкрадутся  все так
же неслышно,  и нож, входящий под ребра, будет первым, что успеешь заметить.
А заодно и последним.
     -  Пошли-ка  глянем,  кто  там  зовет нас  из  горы, - сказал Волкодав.
Поудобнее  перехватил  закусившую  губы  Раг  -  и  двинулся  вперед,  через
маленькую долину, навстречу танцующему огню. Эврих навьючил  мешки,  которые
опустил было наземь, и поспешил следом за ним. Странное дело! Стоило принять
решение, и потусторонняя жуть, только что  грозившая  затопить разум, словно
бы отодвинулась. Теперь арранта больше  заботило, как бы успеть добраться до
заповедной   горы   прежде,   чем  появятся  итигулы.   Неглубокая  долинка,
разграничивавшая две громады возносящихся  скал, была  совершенно открытой и
голой, словно корыто. Когда-то  давно, может, во времена Великой Тьмы, здесь
сползал  язык  ледника,  но теперь лед отступил, покинув ложе, проточенное в
утесах. Где-нибудь на равнинах ледниковый шрам  давно заплыл бы  плодородной
землей,  зарос  деревьями и  травой и  изгладился,  превратившись  в  мягкой
распадок. Здесь все оставалось таким же, каким было тысячи лет назад.
     То есть  спрятаться  негде. Эврих  почти  бегом поспевал  за размашисто
шагавшим венном и ждал, что в заплечный мешок  вот-вот воткнется стрела.  Он
пристроился  за  спиной Волкодава, стараясь держаться поближе к нему. У того
ведь на спине не было ничего, кроме ножен с Солнечным Пламенем.
     Зеленый огонь  в очередной  раз  возник  над вершиной,  сбежал  вниз по
склону  (Эврих успел  обратить  внимание,  что  он  не  растапливал снега) и
остановился прямо перед ними,  у входа  в расселину.  Аррант  присмотрелся к
скалам  по  обе  стороны входа,  сверкавшим,  точно  россыпи  изумрудов,  от
близости пламени, и задумался: камень или лед?..
     Они миновали самое дно  лысой ложбины  и стали подниматься  наверх, и в
это время  сзади  появились-таки  итигулы.  Волкодав  оглянулся,  услышав за
спиной тоскливый вой утавегу. Белые псы не пожелали искать след  беглецов  и
подавно  не  собирались  набрасываться  и  рвать,  но  не  смогли  и  совсем
отказаться от повиновения людям.  Два народа слишком долго жили в согласии и
любви,  чтобы  память  поколений вот  так запросто  стерлась.  Хотя бы и  от
пришествия Вожака.
     Волкодав  посмотрел   назад   как  раз  вовремя,  чтобы   увидеть,  как
преследователи  возникли  из-за скал.  И остановились,  пораженные  зрелищем
сбежавших  гостей,  уходивших  туда, откуда,  по  мнению итигулов, живым  не
возвращался  никто.  Волкодав сразу  понял,  что погоня  дальше не двинется.
Вождь Элдаг в сердцах  стегнул ремнем Старейшую, скулившую у колен, и поднял
лук. Многим, должно  быть, хотелось  выстрелить  в  ускользавшую  добычу, но
обратить  оружие в  сторону запретной  горы  решился только  он  один. Когда
предстоит неведомое и опасное дело, вперед всегда выходят вожди.
     - У-у-о-о-о-а... - обиженно заплакала псица. Рога мощного горского лука
с  гудением распрямились, бросая стрелу.  Зеленое сияние волнами катилось  с
вершины, и  было видно, как стрела взвилась над долиной, потом клюнула вниз,
без  промаха  целя  туда,  где  стояли  двое  мужчин,  умыкнувшие  пленницу.
Увернуться  от одинокой стрелы, пущенной за пять сотен шагов, было несложно.
Однако уворачиваться не пришлось. В какой-то миг  стрела как будто ударилась
о незримую  стену, выбила  сноп бледных искр  и соскользнула наземь. К  тому
времени,   когда  ее   наконечник  соприкоснулся  с  камнями,  итигулов   на
противоположном склоне уже не было. Храбрые горцы ничего  так не страшились,
как неудовольствия  праотеческих душ, рассерженных отчаянным деянием Элдага.
Понятно, не  самого  вождя  следовало в  том винить,  а  троих  нечестивцев,
вздумавших  осквернять обитель умерших.  Да и пращуры, возможно,  остановили
стрелу Элдага единственно затем, чтобы самим насладиться отмщением... Но как
бы  то ни было, самым разумным казалось поспешить от Харан  Киира прочь  - и
подальше. И еще несколько дней поменьше торчать в виду священной вершины...
     - Странно!  -  сказал  Эврих. -  А  мы ничего  не заметили,  когда  там
проходили! Ты ничего не ощутил, Волкодав?..
     Волна зеленого пламени  поземкой стелилась над снегом и камнями, летя к
ним по  склону. Бежать или прятаться  было  бесполезно,  Эврих  успел только
напрячься всем телом и зажмуриться, прикрывая ладонью лицо... и опять ничего
не произошло. Мертвенное свечение неосязаемо обтекло его ноги и втянулось  в
устье расселины, залив ее отблесками пылающих изумрудов. Эврих вошел следом.
В спины людям дохнул первый порыв ветра, долетевшего с далеких вершин.
     Расселина тянулась вверх по склону, постепенно уводя все дальше в недра
горы.  Странное негреющее  пламя  змеилось  вперед, то  ярко разгораясь,  то
затухая. Время от времени оно притрагивалось к людям, должно быть  первым за
столетия решившим проникнуть сюда.  Постепенно они  перестали  вздрагивать и
шарахаться  от  неощутимых  прикосновений,  и  Эврих  даже  начал  подспудно
удивляться  собственной  недавней  боязни.  Теперь он  ощущал только  жгучее
любопытство, побуждавшее отбросить усталость и страх и выяснить наконец, что
за тайну хранил  в себе Харан Киир. При этом аррант  понимал краем сознания,
что  все творившееся с ними  было частью заклятия.  Известно  же, как  ловко
умеет  недобрая  сила найти  подход  к  человеку. Небось  никому не  скажет:
"Иди-ка  сюда, я из  тебя чудовище  сделаю".  Кому хватает простых радостей,
тому  они  будут  обещаны.  Кого не подманишь  посулами, тем  назначат свою,
особую цену. В одном затронут честь воина, другому  посулят спасти от гибели
друга, третьему загадают загадку, которую непременно захочется разрешить...
     Порою  Эврих  мимолетно  задумывался  об  этом  и  пытался  сообразить,
действительно ли они с  Волкодавом, как выразилась Раг,  перестали понимать,
что делают,  и слепо шли  вперед по велению  Зова? Или ими все же двигала их
собственная воля, а значит, они в  любое мгновение могли повернуться и выйти
наружу?..
     Потом до  него в очередной  раз доходило,  что  все  эти рассуждения не
имели смысла, поскольку идти назад попросту не хотелось.
     Несмотря  на  два  тяжелых  мешка  и  груды  битого  камня,  то  и дело
вынуждавшие  пробираться  на  четвереньках. Эврих обогнал  Волкодава  и  шел
первым. Звезды окончательно пропали над  головой,  расселина  превратилась в
самую  настоящую  пещеру.  Венн с  его ночным зрением,  возможно,  и так  не
переломал бы  здесь ноги, но Эврих был весьма благодарен сиянию,  озарявшему
нагромождения  заледенелого   камня.  Вот   впереди  наметилось  расширение,
искрившееся ледяными гранями и кристаллами инея на стенах, и аррант, скользя
и спотыкаясь,  даже  прибавил  шагу...  Голос  Волкодава,  глухо раздавшийся
сзади, осадил его:
     - Дальше не пойдем... госпоже плохо.
     Первым чувством, посетившим молодого ученого, была досада. И угораздило
же  Раг как раз когда я оказался  у самого порога неведомого...  Он стыдливо
подавил недостойное движение души, бросил мешки и побежал назад к Волкодаву.
     Женщина  мотала  головой,  изо  всех сил  закусив губы. Эврих  понял  с
первого взгляда, что "срок" воистину наступил. Волкодав  уже стоял на  одном
колене, осторожно опуская роженицу на подостланный плащ.
     -  Давай,  лекарь... - проворчал он,  поглядывая на  Эвриха. -  Мне что
делать?
     У арранта, правду сказать, несколько дрогнуло сердце. То есть он  лечил
и даже  спасал людей. И сам  себя  без лишнего хвастовства  полагал неплохим
знатоком врачевания.  Но  вот роды принимать ему  пока еще не доводилось,  а
все, к чему приступаешь впервые,  внушает понятное опасение. И в особенности
если дело столь ответственное и непростое!
     - Воды бы нагреть... - выговорил Эврих и запнулся, сразу поняв:  ляпнул
глупость. То есть  воду легко было добыть, наколов  льда со  стен.  Или даже
сбегав наружу за  снегом.  Но  вот  на  чем  растопить?..  Дровам  в пещере,
понятно, взяться было неоткуда. Да и снаружи, насколько помнилось Эвриху, не
было ни сушняка, ни кустов. А пожухлую траву  для мало- мальски  пристойного
костерка пришлось бы собирать до рассвета...
     К немалому удивлению арранта,  Волкодав  молча вытащил из своего  мешка
котелок и  деловито застучал по  ледяной стене обухом  топорика. Эврих хотел
спросить  его,  каким  образом он собирался  развести огонь,  но  тут  у Раг
вырвался стон, и аррант поспешно склонился над женщиной.
     - Вы... должны... оставить меня, - с трудом выдавила она. - Уходите...
     - Никуда мы не уйдем, милая,  - ласково проговорил Эврих. Теперь, когда
он  внутренне  примирился с необходимостью  задержки,  его досада  улеглась,
уступив место  деловитой  сосредоточенности, и в  памяти  как-то само  собой
начало  всплывать  все  касавшееся  рождений.  Он  принялся  греть и особыми
движениями  разминать  окоченевшие  руки,  добиваясь  тока  тепла  и  такого
знакомого ощущения упругого живого комка между разведенными ладонями. - Куда
это  ты  нас прогоняешь?  Волкодав  сейчас костер разведет,  а там, снаружи,
совсем холодно... да и ветер, помоему, поднимается...
     Слово "врач", как ему объясняли когда-то, совсем не случайно состояло в
родстве со словом  "врать", сиречь говорить, и в особенности  -  произносить
заклинания.  Половина, если не больше, лекарского успеха зависела  от умения
подыскать   нужное  слово,   способное  отвлечь  страдальца  от   горестного
созерцания и обратить его дух на путь излечения. Эврих сказал все как надо и
допустил  только  одну ошибку:  взял Раг за  руку.  Как раз в это  время  ее
прихватило опять, и  маленькая  женщина  с невероятной силой стиснула пальцы
лекаря, превратив их в белые слипшиеся стручки.
     Тяжело дыша, она простонала:
     - Я должна...  одна... мужчинам  опасно... погубите  себя... и моего...
маленького сына...
     - Какого сына?  - изумился Эврих. - Неужели тебе никто еще не  говорил,
что ты носишь дочь?
     Ему некогда  было присматриваться, чем занимался  Волкодав, но  оттуда,
где   возился   венн,  уже  явственно  пахло  дымом  и   начинало  понемногу
распространяться тепло.  Вот только запах у дыма был  совсем не такой, какой
бывает, когда огонь поедает дрова. Эврих подумал о диких козах, обронивших в
пещере помет. Горящий навоз, впрочем, тоже пахнет не так...
     Он деловито положил руки на живот Раг, послушал исходившие оттуда токи,
а потом начал осторожными движениями успокаивать и утешать больную плоть.
     - Скажи,  милая,  - обратился  он к женщине,  - что побудило тебя вновь
отважиться на материнство? Ведь ты, прости меня, достигла возраста зрелости.
У тебя, наверное, есть взрослые дети? Легко ли ты прежде рожала? Если я буду
это знать, я смогу лучше помочь тебе...
     Взгляд шанки, обращенный внутрь  страдающего тела, понемногу вновь стал
осмысленным. Раг неожиданно повела глазами:
     - Ты умеешь все понять о ребенке... А самого главного не распознал... Я
совсем недавно заплела одну косу... Год назад я была девственницей, сынок.
     - Во  имя всех Богов Небесной  Горы!.. - не  слишком искренне поразился
Эврих, между тем как его руки продолжали свое дело. - Расскажешь мне, что за
удивительная судьба так странно распорядилась тобой?..
     Волкодав  прекратил стучать топором и  поставил котелок  на  два  камня
возле костра. Раг заметно успокоилась,  согретая умелыми ладонями Эвриха. На
ее губах появилось даже нечто вроде улыбки.
     - Мы должны были пожениться  годы назад, - сказала она.  - Но случилось
так, что  старший  брат моего любимого ушел ликовать среди  пращуров на... -
Она на  миг осеклась, ибо жутковато  было говорить о Харан Киире, находясь в
пещере его склона, в сиянии зеленой радуги, которую ее народ прежде созерцал
только  издали  и почитал  сонмищем праотеческих душ. - Кворры  отдали его в
пищу орлам, - продолжала  Раг. - Его жена и  дети остались с