ткосе, где им ничто не грозило. Он осторожно переступил,
затевая  очередной прыжок...  Валун  тотчас  отозвался зловещим  раскачиванием,
камни  помельче заскрипели,  как  мельничные жернова.  Корноухий мигом раздумал
прыгать и замер, как изваяние.
     - Эй,  малый!..  - опять подал голос Харгелл. - Послушай-ка, что скажу! Не
шевелись, пропад„шь!..
     Беглец и  сам  успел это уразуметь.  Любое неловкое или плохо рассчитанное
движение  грозило  сбросить  его  в   каменную  молотилку,   переломать  кости,
расплющить...
     - Я брошу тебе вер„вку!  -  закричал Харгелл.  -  Держись крепче,  мы тебя
выдернем!
     Корноухий молча смотрел,  как  один из  надсмотрщиков взобрался обратно на
дорогу и вскоре вернулся с мотком прочной пеньковой вер„вки. Харгелл примерился
и очень ловко метнул е„ Корноухому.  Она скользнула по драным, потерявшим форму
и  цвет башмакам бывшего вора.  Тому достаточно было нагнуться,  чтобы схватить
е„.  Но он не нагнулся.  Подобным образом иногда ведут себя люди,  придавленные
опасностью столь  грозной,  что  душевных  сил  не  оста„тся даже  для  шага  к
спасению.  Так реб„нок, застигнутый пожаром, боится выпрыгнуть за окно в сажень
высотой и  замирает,  не  двигаясь ни  туда,  ни сюда...  Опытный Харгелл сразу
понял, что здесь дело было в ином. Он поднял руку:
     - Погоди,  малый! Ты небось думаешь, я тебя вытащу, а потом запорю, так?..
Клянусь, никто тебя пальцем не тронет!.. - В самом деле, ещ„ не хватало увечить
поркой раба,  предназначенного для скорой продажи. Но Корноухий не пошевелился.
Тогда  нарлак  расстегнул  ворот,   вытащил  чтимый  символ  своего  племени  -
позеленевший от пота бронзовый трилистник Святого Огня - и прилюдно поцеловал в
знак нерушимого слова: - Это видел?.. Ну, держи вер„вку, болван!..
     Снова свистнул упругий витой конец,  брошенный умелой рукой.  Бросок вышел
ещ„  удачнее первого:  вер„вка упала  на  камень  и  осталась лежать возле  ног
беглеца.  Корноухий долго молча смотрел на не„. Потом оглянулся на камни, шатко
замершие над крутизной. И наконец прямо поглядел на Харгелла. На своих недавних
товарищей, по-прежнему связанных, как гроздь, придавленной цепью... Пыль успела
опасть, и они с дороги хорошо видели его, а он - их.
     - Пусть надсмотрщики в рудниках меня вот сюда поцелуют!.. - вдруг громко и
торжествующе заорал Корноухий,  и  Харгелл понял,  что было у него на уме,  ещ„
прежде,  чем  беглец оттопырил тощий  зад  и  хлопнул себя  ладонью.  -  Пускай
поцелуют!..
     И  Корноухий принялся,  хохоча,  плясать на сво„м камне,  и тот немедленно
затанцевал  вместе  с  ним,  раскачиваясь  вс„  сильнее.  Корноухий  бесстрашно
подпрыгивал и хлопал себя по пяткам, верша свадебный танец своей родины, южного
Саккарема. Из-под многопудовой глыбы с треском и скрежетом стали выворачиваться
камни  поменьше,  вся  груда начала шевелиться,  словно под  ней  пробудилось и
собралось вылезти  наружу  нечто  громадное.  Надсмотрщики поспешно попятились:
новый обвал грозил захватить ту часть склона, где они находились. Потом большой
камень начал медленно опрокидываться.
     Позже кое-кто  говорил,  будто в  последний миг Корноухий пытался схватить
вер„вку,  так и  не  вытянутую Харгеллом.  Кое-кто слышал,  будто его отчаянный
хохот якобы переш„л в  полный ужаса вопль...  Так  было или нет -  никто уже не
узнает наверняка.  Валун перевернулся.  Величавое движение тяж„лой скалы лишило
равновесия всю груду камней,  и они сперва сдвинулись,  а потом,  поднимая тучи
песка, вс„ быстрее покатились по склону. Чтобы остановиться и обрести упокоение
уже в самом низу, на дне глубокого распадка между холмами...
     Могильный курган бывшего вора,  который;  не  пожелал идти,  как  баран на
привязи, в рудники Самоцветных гор.
     Каменные жернова провернулись и замерли, смолов в пыль то, что судьбе было
угодно между ними вложить.
     - Я старый ос„л!..  -  сказал Харгелл досадливо.  -  Надо было поймать его
петл„й,  и  вся-то  недолга!  Так ведь побоялся,  дурак,  что парень отскочит и
сорв„тся в обвал...
     Он  сматывал вер„вку.  Вернее,  то,  что  от  не„ осталось:  размозж„нные,
перебитые лохмотья.
     - Теперь только мешки завязывать. Ещ„ и вер„вку испортил, холера.
     Двое  мальчишек-веннов в  опрокинутой клетке были живы и,  судя по  всему,
серь„зно не  ранены.  А  вот Рыжему досталось так,  что не  позавидуешь.  Когда
надсмотрщики вернулись к  повозке,  он по-прежнему сидел на земле,  сжав руками
лодыжку придавленной камнем  ноги,  и  негромко стонал.  По  его  лицу,  смывая
застарелую грязь,  ручейками скатывался пот.  Над Рыжим,  задумчиво теребя усы,
стоял Ксоо
     Тарким. Когда подош„л Харгелл, он спросил его:
     - Ас этим что будем делать? Посоветуй.
     - Прикончить,  -  пожал плечами нарлак. - Даже если рана не воспалится, за
три дня. пути, что нам остались, он съест каши на большую сумму, чем ты за него
выручишь на руднике.
     Тарким заколебался...  Он и так потерял сегодня троих.  Каттай,  державший
повод пегой кобылы, упал на колени и прижался к сапогам торговца:
     - Не вели убивать его,  мой милостивый господин! Он хороший! Он всегда был
добрым рабом!.. Позволь, я буду ухаживать за ним и отдавать ему свою кашу...
     - А мальчонка-то молодец,  -  припомнил Харгелл. - Это ведь он предупредил
меня, что сейчас начн„тся обвал!
     Тарким нахмурился, размышляя.
     - Откуда ты, раб? - наконец обратился он к Рыжему.
     Тот  долго  молчал  -  смысл  сказанного медленно доходил до  него  сквозь
обреч„нность и боль.
     - Я аррант, - выговорил он затем. Не добавив положенного "господина".
     - Грамотный  небось?  -  обрадовался  Тарким.  Приканчивать  раба  ему  не
хотелось. - Каким ремеслом ты владеешь?
     - Я  был  учителем...  Я  учил детей Управителя нашей столицы.  Меня звали
Тиргеем...
     - Учитель,  -  усмехнулся Тарким.  -  Что-то  многие нынче  избавляются от
учителей.  Вот и наш благословенный шад,  да проль„т Богиня дождь ему под ноги,
отправил недавно в  ссылку  своего  наставника,  славного Зелхата,  прозванного
Мельсинским. Жаль, что так вышло, редкого ума был старик... За что же ты угодил
в  рабство,  аррант?  Небось целовался с дочерью своего Управителя вместо того,
чтобы обучать е„ грамоте?..
     Тиргей выговорил медленно, сквозь зубы:
     - Я   разош„лся  во  мнении  с   придворным  астрологом  Управителя...   Я
предостерегал,  когда тот  пророчил успех...  И  этот  лжеуч„ный обвинил меня в
клевете на Царя-Солнце, к которой я никогда не был причастен...
     - Ну,  это все они так говорят,  -  фыркнул Харгелл.  Он вытащил из ножен,
прист„гнутых к левой руке,  боевой нож, которым никогда не пользовался за едой,
и деловито погладил им мозолистую ладонь, правя лезвие, точно брадобрей бритву.
- Сплошные праведники на цепи,  только хари почему-то разбойничьи. А послушать,
так каждого - ни за что ни про что!
     - О  ч„м же  ты пытался предостеречь Управителя,  раб?  -  спросил Тарким.
Каттай по-прежнему стоял перед ним на коленях, с проснувшейся надеждой глядя на
своего великодушного господина.
     Тиргей еле слышно ответил:
     - О  проходе сквозь гору,  которым тот собирался украсить главную дорогу к
столице.  Мои  разыскания убедили меня,  что  там  текут под земл„й неукротимые
воды...  А придворный астролог... он утверждал, будто поток не может проникнуть
сквозь гору... с одного склона на другой...
     Тарким щ„лкнул пальцами, припоминая:
     - Ага!  Мне один ваш купец недавно рассказывал за  бокалом вина...  Что-то
там такое о заваленном тоннеле в Карийских горах и о реке,  внезапно поменявшей
течение...   Не   удивлюсь,   если  Царь-Солнце  скоро  выгонит  такого  дурака
Управителя. Харгелл!..
     - Что, хозяин? - с готовностью встрепенулся надсмотрщик. - Добить?..
     - Нет.  Вели рабам подналечь и  откатить этот камень.  Впряги коней,  если
потребуется. Да смотрите, ногу ему совсем не оторвите!..
     Харгелл пожал плечами,  спрятал нож  и  принялся командовать невольниками,
собирая их вокруг камня.  Тарким же пош„л выяснить,  почему вс„ то время,  пока
решалась судьба Тиргея Рыжего, возчик Ингомер безучастно сидел на своих козлах.
Равнодушие к  участи раба ещ„ можно было понять,  но сегван даже ухом не пов„л,
когда речь  зашла о  его  драгоценных конях!  Это  было  поистине удивительно и
заставило торговца насторожиться.
     Тарким обош„л повозку и окликнул:
     - Ингомер! Эй, Ингомер, ты что там, уснул?..
     Выходец с Островов не пошевелился и не ответил.
     - Дядя Ингомер, - забеспокоившись, Каттай полез к возчику на сиденье.
     Сегван пристально глядел на  своих любимых саврасок,  крепко держа вожжи и
чуть  приоткрыв усатый рот,  словно собираясь отдать команду коням.  Но  в  его
глазах не  было ни  движения,  ни  жизни,  а  по  левому виску на  кожаный плащ
стекали,  густея,  т„мные тяж„лые капли. Крохотная каменная чешуйка, отлетевшая
при соударении глыб,  промчалась вдвое быстрее самой проворной стрелы и ударила
Ингомера в голову, убив наповал. Он, наверное, не испытал боли, не успел ничего
понять и  даже не  заметил,  как умер.  Просто шагнул с  дороги,  прорезанной в
склоне холма,  на знакомые снега,  взвихренные северной метелью. И сразу увидел
могучего пса, запряж„нного в л„гкие, быстрые санки. И брата, махавшего из санок
рукой: "Вот наконец и ты, Ингомер!"
     Эти  саночки  некогда  строились  на  одного,  но  много  ли  места  нужно
бесплотной душе?  И вот уже свищет под полозьями снег:  "Поедем домой, брат. Ты
видишь - вон он показался впереди, наш остров Розовой Чайки. Он жд„т нас..."
     Клетку  с  мальчишками-веннами вновь  поставили на  кол„са,  и  ослик,  по
счастью, тоже непострадавший, потащил е„ дальше. Только теперь он шагал у конца
цепи,  привязанный за уздечку; надсмотрщик, который в„л его раньше, занял место
на  козлах  вместо  погибшего Ингомера.  Тело  возчика погребли под  скалой,  и
Харгелл,  знакомый с  верой сегванов,  выбил на  камне три треугольника -  знак
громовержца Туннворна. Но никто не стал возиться и хоронить двоих рабов, убитых
скатившимся валуном. Их просто сбросили с крутизны вниз, на каменистую осыпь, и
маленькая лавина с шуршанием унесла трупы долой с глаз.
     - Вот и  с  нами так будет,  когда добер„мся на  рудники...  -  проговорил
невольник,  шедший  последним  в  строю.  От  пережитого  страха  его  потянуло
беседовать,  и он говорил по-сегвански, чтобы юные венны его поняли. - Всех нас
уморят работой и сбросят в отвал, кого раньше, кого позже. Я-то старик, я успел
пожить, а вас жалко. Я выпустил бы вас, если бы мог...
     Пыль,  глубоко въевшаяся в  кожу и  волосы,  не давала определить возраст.
Сколько лет  могло быть  могучему телом мужчине,  назвавшему себя  стариком?  И
сорок пять,  и  все шестьдесят...  Как и  большинство рабов в караване,  он был
родом из Саккарема. Другие невольники называли его Дистеном, что значило просто
"должник". Щенок по обыкновению промолчал, а Волчонок спросил:
     - Этот человек...  ну...  этот самый...  что пытался бежать...  Корноухий.
Надсмотрщик ведь обещал его не наказывать.  Значит,  он...  это самое... выбрал
смерть под камнями оттого, что не хотел попасть на рудник?
     - Да. И скоро мы все пожалеем, что не нам выпала его доля.
     Волчонок поскр„б выгоревшие на солнце вихры:
     - Там так плохо? Нас будут вс„ время бить, чтобы работали?..
     Пожилой раб усмехнулся:
     - Бить будут тех,  кто не выполнит дневного урока,  но это не главное.  Мы
будем работать глубоко в недрах,  там,  куда не заглядывает солнце. В подземных
забоях  только  горят  факелы,  из-за  которых воздух делается тяж„лым и  почти
негодным для  дыхания.  И  там вс„ время смрад,  потому что вокруг много людей,
годами по мывшихся и  не менявших одежды.  Все они ещ„ и  справляют нужду прямо
там,  где работают...  -  Он помолчал и добавил: - А драгоценные камни, которые
вот  так добываются,  сияют потом в  коронах вельмож.  Ими украшают себя дочери
государей... И купчихи, дорвавшиеся до богатства...
     Щенок впервые подал голос:
     - Ты говоришь так, как будто сам побывал там.
     Он сильно шепелявил из-за отсутствия переднего зуба.
     Дистен перед„рнул плечами:
     - Я слышал рассказ человека, вышедшего оттуда...
     - Вышедшего?  -  насторожил уши Щенок.  -  Как же это у него получилось? А
Волчонок добавил:
     - Ты говорил, все попадают в отвалы...
     - На самом деле не все,  просто среди нас, тех, кто здесь в караване, едва
ли отыщется способный спастись.  Я,  по крайней мере,  такого не вижу... - Цепь
д„рнула Должника впер„д,  он споткнулся и,  выругавшись,  некоторое время шагал
молча.  Потом продолжал:  -  Ты парнишка вроде неглупый... посуди сам. Кое-кого
берут в надсмотрщики, и тем людям жив„тся в самом деле неплохо. Они одеваются в
крепкую одежду и едят досыта, а всей работы - присматривать за другими. Вот как
у нашего Харгелла... - Тут он предусмотрительно понизил голос до ш„пота: - Мать
которого,  без сомнения,  нынче без передыху кроют в  преисподней самые гнусные
демоны...  Чья  жеребцовская  плоть,  я  уверен,  напоминает  утыканные  шипами
дубины...
     - Не оскорбляй его мать, - перебил Щенок. - Она не хотела вырастить своего
сына жестоким!
     Дистен не обиделся.  Лишь невесело рассмеялся - взрослый, опытный человек,
беседующий с мальчишкой.
     - Видно,  правду говорят про вас,  веннов, будто женщин у вас чтут навроде
Богинь... Ты все свои двенадцать или сколько там зим просидел в лесу, парень, и
ум твой -  как,  новенький кувшин, ещ„ ничем не наполненный. Ты не видел людей.
Когда жизнь как  следует обомн„т тебя  на  сво„м гончарном кругу,  ты  пойм„шь:
всякий человек таков, каким его отец с матерью вырастили...
     - Мать с отцом, - упрямо прошепелявил Щенок.
     - На сей сч„т ты тоже сво„ мнение переменишь... И не спорь со мной!
     - Расскажи ещ„ про рудник,  Дистен,  - попросил Волчонок. - Ты говорил про
надсмотрщиков...
     - Вот попад„те туда, сами и увидите.
     - Нам  надо  побольше узнать заранее,  чтобы  выбраться оттуда,  -  сказал
Щенок.
     - Выбраться? Ты надеешься выбраться?
     - Я должен.
     - Что?..
     - У  меня  остался враг.  Я  убью его.  Пожилой саккаремец по  достоинству
оценил уверенность, прозвучавшую в голосе прикованного цепью подростка.
     - Вот пройд„т десять лет,  тогда уже и сочт„мся,  кто прав... если ноги до
тех  пор  не  протянем.   По  крайней  мере,  вспомнишь  меня...  Ну  так  вот.
Надсмотрщикам,  как я сказал,  жив„тся лучше всего. Ещ„ есть надежда у тех, кто
молится Богам-Близнецам. Жрецы этих Богов иногда приезжают в Самоцветные горы и
выкупают единоверцев...  Да,  правильно говорят - знал бы, где падать прид„тся,
соломки бы подстелил.  Ведь этот же мой приятель... В свой храм звал... Так нет
бы мне, дурню, хоть порасспросить, что там у них как...
     - Они скажут:  "Святы Близнецы,  прославленные в тр„х мирах!" - совершенно
неожиданно для саккаремца пояснил Щенок. - А ты, если веруешь, должен ответить:
"И Отец Их, Предвечный и Нерожд„нный..."
     Дистен изумился до  такой степени,  что  забыл смотреть под  ноги и  снова
споткнулся.  На сей раз никто не стал его д„ргать,  наоборот,  было слышно, как
невольники по цепочке передавали сказанное Щенком.  Как знать! Может, эти слова
когда-нибудь помогут выжить тому, кто их запомнит!
     - Ты-то откуда... вс„ это, парень?.. - сумел наконец выговорить Должник. -
Или правду болтают, будто их вера распространилась уже по всему миру?.. И дошла
даже до ваших диких лесов?..
     Щенок ответил:
     - В  доме моего рода жил  старец,  молившийся Близнецам.  Он  умел занятно
рассказать о сво„м поклонении.  Он был достойным и мужественным.  Мне нравилось
его слушать.
     Рабы на цепи начали волноваться, загомонили:
     - Пусть ещ„ расскажет о Близнецах!..
     Харгелл,  шагавший рядом с  повозкой,  начал оглядываться.  Его  помощники
прошли  вдоль  вереницы,  держа  палки  наготове,  и  громкие голоса постепенно
утихли.
     - Расскажешь,  парень,  всенепременно  расскажешь,  когда  остановимся  на
ночлег,  -  вновь ш„потом заговорил Дистен.  -  Может, кто-то из них, помоложе,
вправду сумеет...  -  Поразмыслил о ч„м-то, и глаза на грязном, в разводах соли
лице вдруг блеснули:  -  А  если даже и  нет,  у  людей обязательно должна быть
надежда.  Никогда  не  отнимай надежду,  сынок...  -  Юный  венн  промолчал,  и
саккаремец вздохнул невесело и  тяжело:  -  Я вот хоть и старик,  а тоже вс„ на
что-то  надеюсь.  Лунное Небо мне  свидетелем,  таки попытаюсь обмануть жрецов,
если увижу.  И  если при  мне  надсмотрщики будут вызывать на  поединок -  ведь
обязательно выйду...
     - На поединок?..
     - Да.  Приятель мой говорил -  иногда они развлекаются единоборством. Если
победит безоружный раб,  ему  дана будет свобода.  Только со  времени Сошествия
Тьмы раб ещ„ ни разу не побеждал...
     - Значит, ты погибнешь, как Корноухий сегодня.
     - Поживи с мо„, парень, и пойм„шь, что Корноухий выбрал для себя далеко не
худшую смерть.  Он не стал дожидаться,  пока его запорют кнутами, он не захотел
дышать  дурным воздухом,  от  которого л„гкие вываливаются горлом,  изгрызенные
рудничной болезнью.  Поистине,  я  знал людей,  которые назвали бы  его  смерть
подвигом! Вы погодите немного, ещ„ кое-кто наверняка станет рассказывать, будто
на самом деле он увернулся от обвала и убежал...
     Щенок упрямо возразил:
     - Его раздавило. Мы были близко. Мы видели.
     - Может,  и так,  только ты не вздумай спорить с теми,  парень, кто скажет
тебе, что он уцелел.
     - А то что будет? Побьют?..
     - Ты погубишь их легенду и сам себе не простишь, когда это пойм„шь.
     Щенок задумался и промолчал, а Волчонок кивнул:
     - Он смело держался.
     - Да.  И те,  кто будут рассказывать, ещ„ вложат ему в уста удивительные и
прекрасные речи. Так родится сказание о герое, сынки...
     Щенок вдруг сказал:
     - А по-моему,  глупо он умер,  этот Корноухий.  Да не обидится на меня его
дух за эти слова...
     - Вот как?  -  усмехнулся Дистен.  -  И что бы ты стал делать,  оказавшись
вместо него там на камнях?
     - Я не оказался бы на камнях.  Если бы мою цепь перебило, я не бросился бы
бежать прямо сразу, пока надсмотрщики настороже и тотчас увидят меня. Я прикрыл
бы оборванную цепь хоть тряпкой,  хоть собственной горстью.  И  удрал,  скажем,
ночью, когда вс„ успокоится!
     - А ты из живучей породы, малыш, - заметил Дистен.
     Харгелл подош„л к  ним,  поигрывая палками.  Он ловко подбрасывал их одной
рукой.  Подбрасывал обе  вместе  и  ловил,  не  роняя.  Кто  отважится  дерзить
человеку,  чь„  оружие  раст„т прямо  из  ладони,  послушное малейшему движению
пальцев?
     - Я вам поговорю о побегах!..  - зарычал он на невольников. - Вот попад„те
в забой, там и мечтайте!.. А пока - не спать на ходу!..
     Щенок отвернулся.  Он успел уяснить, что прямой взгляд мог быть истолкован
как дерзость и стать причиной побоев.  Он отв„л глаза...  И увидел,  как далеко
позади каравана,  над снежником, край которого срезал ун„сший Корноухого обвал,
быстро промелькнули две крылатые тени.
     - Что  это  было?  -  спросил он  Дистена,  когда  Харгелл уш„л  обратно к
повозке. - Они полетели туда, где случился обвал...
     - Трупоеды, - был ответ. - Падальщики. Тут много таких птиц. Я слышал, они
промышляют в рудничных отвалах, куда сбрасывают умерших рабов...
     Щенок  молча  кивнул  и  снова  стал  смотреть назад,  где  промчались над
белизной рыжее и ч„рное пятнышки.  В горах расстояния обманчивы, но у охотника,
выросшего в лесу,  было очень острое зрение. И потом, он же близко видел камни,
мимо которых они пролетели.  Он знал,  какими бывают орлы. Так вот: не родилась
ещ„ птица,  чьи крылья обладали бы подобным размахом.  И были вдобавок устроены
совсем не по-птичьи, а скорее как у летучей мыши, но мышь - маленькая, а эти...
     И  ещ„: