одительством  Великого  Магистра  Франсуа  Жерара  де
Ридфора в нынешние  времена  куда  более  интересовались  торговлей,  нежели
войной, и любой желающий, отправляясь в далекое  путешествие,  мог  доверить
свои сбережения казначею любого из  командорств,  получить  заемное  письмо,
заверенное печатью с изображением двух рыцарей, едущих на одном коне,  и  за
тысячи  миль  от  родного  дома  получить  необходимую   сумму   в   местном
командорстве.  Банки  тамплиеров  почитались  самыми   надежными,   и   даже
прожженные  купцы  из  Ломбардии  и  Северной  Италии,  воротилы-генуэзцы  и
хитрюги-венецианцы не могли соперничать с тамплиерами, хотя  сами  придумали
слова "банк", "вексель" и "депозит".
   Вассалы Фридриха Барбароссы беспрестанно воевали в Польше  против  жмуди,
пруссов и языческих литвинов -  у  германских  рыцарей  шел  свой  Крестовый
поход.  Иоанниты  или  госпитальеры  оставались  единственными,  кого   мало
заботили завоевания и прибыли; воители святого Иоанна  Крестителя  уважались
даже   мусульманами   за   устройство   больниц,    постоялых    дворов    и
благотворительность. Рыцари  Кастилии,  образовав  свои  ордена,  дрались  с
захватившими Иберию маврами.  На  севере  Британии,  как  всегда,  бурлил  и
полыхал очередной шотландский мятеж. В Лангедоке...
   Никто не знал, что в действительности происходило в  Лангедоке,  ибо,  по
всеобщему мнению,  эта  цветущая  провинция  являлась  оплотом  спокойствия,
благопристойности и богатства. После суда над предводителями  альбигойцев  в
1165 году еретики притихли и вроде бы склонились перед римским крестом, граф
Тулузский  почитался  могущественнейшим  из  владык.  В  окрестностях  замка
Ренн-ле-Шато уже несколько лет вели охоту на волкодлака  и  никак  не  могли
оного изловить... В тот самый день, когда Гунтер, мессир Казаков  и  шевалье
де Фармер обсуждали кратчайшую дорогу к Сицилии,  ноттингамский  рыцарь  Гай
Гисборн, шотландский дворянин Дугал Мак-Лауд и  двое  торговцев  -  мистрисс
Изабель Уэстмор со своим сопровождающим Франческо  Бернардоне  -  слушали  в
одном из постоялых дворов городка  Муассак  любопытнейшую  историю  о  давно
сгинувшем королевском семействе Меровингов...
   Все и каждый находились при деле и при месте. Все, кроме  короля  Ричарда
Львиное  Сердце.  У  него  опять  были  проблемы.  С   деньгами,   друзьями,
союзниками,  армией,  невестой,  собственной  матерью,  своим  королевством,
Крестовым походом и похмельной головной болью. Те, кто знал Ричарда  близко,
ничуть его не жалели, заглазно утверждая: "Сам виноват".
   Ночь,  как  и  предполагал  Гунтер,  выдалась  светлая.  Над  Нормандским
герцогством и всей Францией к северу от Ангулема нависал купол  черно-синего
неба, по которому плыла широкая река Млечного Пути.  Поглядывала,  удивляясь
копошению двуногих букашек, Большая Медведица, Орион держал  руку  на  мече,
что крепился к поясу из  трех  звезд,  чиркали,  мгновенно  сгорая,  огоньки
метеоров (сэр Мишель ужасно боялся,  что  один  из  них  попадет  в  дракона
Люфтваффе, и долго расспрашивал  Гунтера  о  возможных  последствиях).  Было
прохладно, и при дыхании или разговоре изо  рта  появлялись  легкие  перышки
пара.
   Вещи уложили еще перед закатом, да и было их не  слишком  много.  Гунтер,
припомнив все места, которые использовал в  качестве  тайников  Курт  Мюллер
(приехав на поле,  где  стоял  "Юнкере",  германец  навестил  могилу  своего
бывшего напарника и попросил старца Колумбана прочитать  молитву),  распихал
туда связки с запасной одеждой и какое-то количество еды  на  первое  время.
Все остальное следовало купить на Сицилии, благо денег  было  в  достатке  -
часть доставшихся в сомнительное наследство от почившего канцлера де Лоншана
необработанных алмазов Гунтер и Мишель продали итальянскому ювелиру, съездив
на прошлой неделе в Аржантан.  Собственно,  огромное  по  нынешним  временам
состояние, реквизированное германцем у Лоншана, уже давно было поделено: сэр
Мишель выдал равные доли Гаю и Дугалу, половину оставив для  себя  и  своего
оруженосца. То, что появился  третий  член  компании,  положения  ничуть  не
осложняло  -  английского  серебра   и   венецианского   золота,   аккуратно
разложенных по мешочкам, должно было хватить очень надолго.  Мишель  заявил,
что на такую сумму - не меньше тысячи английских фунтов - при желании  можно
будет собрать целый отряд наемников или бедных дворян.
   - Тысяча? Всего? - переспросил Казаков. - Это же мало!
   - Ничего не мало, - с жаром ответил рыцарь. - У папеньки годовой доход от
баронства всего триста пятьдесят! В год! Вот когда  мы  с  Гунтером  были  в
Англии, шевалье де Ланкастер, новый шериф Дувра, сказал, что Дуврский замок,
который строили пять лет, обошелся казне в семь тысяч фунтов. А ты  говоришь
- мало!
   - Надо будет разобраться с местной экономикой. - Казаков, почесав коротко
стриженный затылок, посмотрел на Гунтера. - Я и раньше  по  твоим  рассказам
предполагал, что деньги здесь ценятся гораздо дороже. Значит, меня в деревне
все-таки обсчитали.
   -  Четыре  курицы  за  два  пенса?  -  ахнул  германец,  когда   выслушал
объяснения. - Лошадь стоит пенс и, кстати, неплохая! Найти бы этих  вилланов
да морды им набить!
   До восхода луны отец  Колумбан  отослал  по  домам  крестьян,  охранявших
"дракона", раздав им  напоследок  святое  благословение  и  мелкие  монетки.
Сейчас не нужны были лишние  свидетели.  Гунтер  с  Мишелем  быстро  развели
громадный костер, чтобы германец мог подготовить аппарат к взлету, а Казаков
с видимым удовольствием  обследовал  "Юнкере",  то  и  дело  охая  и  бросая
короткие, но выразительные словечки на русском.
   Германец засел в  кабину.  К  сожалению,  заднюю  часть  фонаря  разнесли
английские пули, но постоянно наведывавшийся к самолету за время  отсутствия
Гунтера и Мишеля отец Колумбан заботливо прикрыл выбитое стекло промасленной
парусиной, а значит, приборы не отсырели и не испортились.
   Альтиметр, компас, спидометр... Все в норме. Топлива полные баки, пусть и
получено  оно  путем  если  не  мистическим,  то  сказочным.  Часы   следует
подзавести и поставить на местное время  -  у  Гунтера  сохранился  наручный
хронометр, который он старательно держал в абсолютной чистоте и порядке, так
что представление о времени у него сохранялось. Интересно, в Сицилии  другой
часовой пояс или нет? Если Нормандия  живет  по  меридиану  Гринвича,  то  в
королевстве Танкреда... Правильно, на час больше. Еще на  один  час  Гринвич
опережает Греция и территория Малой Азии - Византия. Если сейчас одиннадцать
вечера, то в Константинополе и Иерусалиме час ночи.
   Стукнули по  броне  правого  крыла  сапоги  с  подковками,  и  в  кабину,
освещенную  желтоватыми  бликами  пылающего  неподалеку   костра,   сунулась
физиономия Сергея Казакова.
   - Аппаратурка мизерная, -  доложился  он,  осмотрев  приборную  доску.  -
Аккумулятор  в  порядке?  Он  же  тут  больше  месяца   простоял!   Вот   уж
действительно - немецкая техника самая лучшая.
   - Все агрегаты, - Гунтер откинулся на спинку сиденья, - самые новейшие. И
наиболее надежные. Это же военная машина!
   - Летучий Франкенштейн, - гордясь техническими достижениями своей  эпохи,
поименовал моноплан Сергей. - Не понимаю, как такое вообще летать может...
   - С помощью этого "летучего Франкенштейна", - ядовито парировал Гунтер, -
Третий Рейх разделал под орех Бельгию, Голландию, Норвегию и  Францию.  Если
тебе не нравится - можешь идти пешком. Я хорошо рассмотрел твой  геликоптер,
между прочим. Тамошние системы управления не приспособлены  для  нормального
человека. Вы слишком все усложнили. Половина победы - простота.
   - Ладно, ладно. - Сергей примирительно вытянул руки  ладонями  вперед.  -
Вылезай, давай быстро поужинаем - котелок закипел -  и  погнали.  Взлетим  в
полночь, в шесть утра будем порхать над Италией. Ты, кстати, сдюжишь?  Шесть
часов за штурвалом, а автопилота нет.
   - Помнится, - Гунтер с кряхтеньем перебросил ногу через борт кабины, -  в
апреле тысяча девятьсот сорокового наша эскадра делала по  четыреста  боевых
вылетов в сутки. Я как в пять  утра  садился  в  кресло,  так  в  пять  утра
следующего дня и вылезал. Это  считая  с  краткими  посадками  на  базе  для
дозаправки и перевооружения.
   Они спрыгнули с крыла на траву, а германец продолжал просвещать:
   - ...И ты учитывай, что нам сейчас предстоит обычная воздушная  прогулка.
Лег на курс и держи себе азимут да изредка корректируй. А  там  была  война.
Французы летали, зенитки били. Сам видишь - жив и здоров.
   - Здоров, -  буркнул  Казаков.  -  С  какой  скоростью  пойдем  -  двести
пятьдесят в час? Задний  фонарь  разбит,  воображаю,  какой  ветрюга  будет.
Простудимся мы с рыцарем...
   - О чем разговор? - бодро  поинтересовался  сэр  Мишель,  помешивавший  в
котелке обструганной палочкой. Сын барона  де  Фармер  трепетал  в  ожидании
предстоящего приключения. Полетать на драконе  -  это  вам  не  фунт  изюму!
Только подумайте: ночью в Нормандии, а утром уже в королевстве Сицилийском!
   Следует  заметить,  что  Мишель  вообще  перестал  бояться  дракона.   Не
последнюю роль  здесь  сыграли  рассказы  Гунтера  о  техническом  прогрессе
будущего и речи отца Колумбана, который сумел убедить молодого норманна, что
зубастый Люфтваффе не  представляет  для  человека  никакой  опасности.  Без
сомнения, у рыцаря оставались нехорошие подозрения  -  мало  ли  чего  может
выкинуть дракон!  Но  после  того  как  нынешним  вечером  ирландский  монах
прочитал перед железным чудовищем святую мессу и окропил  его  крыла  святой
водой, Мишель более-менее  успокоился.  Кстати,  дракона  окрестили  прежним
имечком Люфтваффе, теперь уже официально, пред ликом Святой Матери-Церкви  в
образе отца Колумбана.
   Поужинали вареными овощами с  мясом,  соблюдая  полное  молчание.  Гунтер
нервничал, побаиваясь предстоящего путешествия, ибо первый раз в жизни (если
не считать истории с полетом от Англии к Нормандии) собирался  вести  машину
на свой  страх  и  риск.  Мишель,  старательно  играя  бесстрашного  рыцаря,
выкраивал на физиономии безразличное выражение, но изредка теребил  поддетую
под куртку кольчугу. Он почти не сомневался, что легкий доспех поможет ему в
случае, если дракон вздумает заснуть в полете и свалиться на землю.  Казаков
озабочивался совсем другим.  Если  что-то  действительно  пойдет  не  так  и
неправильно, возможность закончить карьеру  раз  и  навсегда  представлялась
самой реальной. Гунтер не станет забираться высоко из-за  боязни  заморозить
своих попутчиков - "Юнкере" пойдет на высоте от  силы  полутора  километров.
При падении выбраться с тяжелым рюкзаком парашюта  и  рыцарем  в  охапку  (а
Мишель явно начнет  сопротивляться,  когда  его  потащат  из  кабины)  почти
нереально.
   - Значит, так! - первым нарушил излишне затянувшуюся паузу отец Колумбан,
смотревший почему-то  не  на  собеседников,  а  на  привязанных  к  деревьям
лошадей. - Как доберетесь, немедленно найдите человека, который возвращается
во  Францию  или  Нормандию.  Отправьте  мне  депешу.  Не  хочу  лишний  раз
беспокоиться за ваши дурные головы.
   - Конечно, - кивнул рыцарь. - Я прослежу. Отправим пергамент папеньке,  а
уж господин барон все передаст вам, святой отец. Благословение дадите?
   Благословляю. - Старик быстро  отмахнул  в  сторону  трех  молодых  людей
крестное  знамение.  -  Но...  Но  не  буду  вас  наставлять.  Господь   сам
распорядится. Опасайтесь одного:  дьявол  не  есть  победа  плоти.  Дьяволом
обращаются гордыня и спесь вашего разума.
   Отец Колумбан поднял глаза к чистому  звездному  небу  и  тотчас  перевел
взгляд на Гунтера:
   - Близко к полуночи.
   Германец задрал рукав теплой куртки на меху  и  глянул  на  часы.  Добрые
швейцарские ходики показывали без четверти двенадцать.
   Никакого сопливого прощания, к радости Гунтера, не  было.  Старец  только
приобнял сэра Мишеля, своего давнего воспитанника, перекрестил  всех  троих,
бормоча какую-то латинскую молитву, и отошел в  сторону.  Более  знакомый  с
грядущими технологиями Сергей помог Гунтеру закрепить  ремни  парашюта,  сам
надел таковой и, наполовину жестами, наполовину словами уговорившись с сэром
Мишелем через каждый час меняться местами, полез в  кабину  стрелка-радиста,
предварительно забрав наушники и привешенный к ним черный  микрофончик,  для
того чтобы переговариваться с Гунтером во время перелета.
   Устроились  так:  германец,  разумеется,  в  передней  кабине,  со   всем
комфортом. Щелкнули пряжки ремней. Сэр Мишель взгромоздился  на  измызганное
высохшими  коричневыми  пятнами  крови  кресло  стрелка,  а  Казаков   змеей
свернулся у него под ногами,  в  пространстве  задней  части  фюзеляжа,  под
стойкой пулемета. Пожалуй, там было бы тесно даже сурку, но Сергей  пока  не
жаловался - не пройдет и часа, он погонит Мишеля с кресла и утрамбует в  эту
неудобную нору.
   - Поехали?! - громко крикнул Гунтер, закрывая фонарь кабины и нажимая  на
кнопку замочка. - Поехали...
   Он в последний раз махнул рукой отошедшему подальше святому отцу, включил
зажигание, отжал рычаг газа, и двигатель, несколько раз  недовольно  чихнув,
взревел. Три лопасти винта обратились в призрачный круг.
   "Только бы ни одной ямы по пути... -  лихорадочно  думал  германец,  хотя
самолично, еще днем, обследовал довольно ровное поле. Кочки, конечно,  были,
но крепкому "Юнкерсу" они не  причинят  никакого  вреда,  благо  амортизация
шасси отличнейшая. - Слава Богу, что ночь такая звездная. Как  по  заказу...
Или все-таки по заказу?"
   Двигатель разогрелся, и Гунтер ослабил педаль тормозов.  Тяжелый  аппарат
сдвинулся с места, полетели искры от костра, попавшего под воздушную  струю,
забеспокоились лошади, находившиеся под  охраной  святого  Колумбана.  Пилот
вырулил из прикрывавшего самолет ивняка на ровное место, приостановил машину
и,  дав  движку  возможность  набрать  требуемые  обороты,  резко   отпустил
"Юнкере".
   Машину затрясло, она рванулась вперед, подпрыгивая на  неровных  бороздах
травяного луга, впереди за стеклом  сияла  Полярная  звезда.  Гунтер  плавно
потянул штурвал на себя, безотказно поднялись элероны на крыльях и...
   Тряска прекратилась, сменившись  плавным  покачиванием.  Страшный  дракон
Люфтваффе, зубастое порождение двадцатого  века,  резко  ушел  вверх,  затем
повалился на левое крыло,  забирая  к  юго-востоку,  а  за  спиной  германца
послышалось  восторженно-испуганное  уханье.  Сэр  Мишель  успел  разглядеть
несколько редких огоньков внизу - папенькин замок, казавшийся в лунном свете
маленькой черной коробочкой. В наушниках шлема послышался голос Казакова.  -
Наша консервная банка соизволила отправиться в полет?
   - Заткнись,  -  буркнул  Гунтер,  наблюдая  за  подсвеченным  зеленоватым
огоньком  компасом.  -  Пока  я  не  увижу  впереди  Орлеан,  постарайся  не
отвлекать.
   Отвлечение все равно последовало.  Еще  до  того  как  пикировщик  набрал
крейсерскую скорость и необходимую высоту,  на  все  нормандское  поднебесье
разнеслась странная песенка:

   Мы летим, ковыляя во мгле,
   Мы к родной подлетаем земле...

   - Чего-чего? - Гунтер при  всем  желании  не  понимал  русский  язык,  но
мелодия ему понравилась.

   Вся команда цела,
   И машина пришла
   На честном слове
   И на одном крыле!..

   Вскоре, следуя уговору, в нору под пулеметное гнездо забрался сэр  Мишель
и сладко заснул - рыцаря чуток укачало. В кресле угнездился  Сергей,  поджав
ноги и накинув капюшон, дабы защититься от ветра. Русский не уставал  мотать
головой направо-налево и всматриваться в черноту под самолетом.
   - Глянь-ка  на  огоньки  пятнадцать  градусов  левее  курса.  -  Щелкнула
внутренняя рация, и задумавшийся  о  чем-то  своем  Гунтер  встрепенулся.  -
По-моему, замкнутая цепочка факелов.
   -  Орлеан,  -  уверенно  ответил  германец.  -  Освещение  по   периметру
укреплений. Видишь, стены  крепости  чуть  посветлее  окружающей  местности?
Кажется, главный ориентир найден. А вот и река. - В голубовато-сером  лунном
свете заблестел широкий серп водного  потока  на  северном  изгибе  которого
пристроился город Орлеан. - Все, можешь отдыхать,  дальше  работаю  я.  Чего
рыцарь?
   - Дрыхнет, - рявкнул в наушниках  веселый  голос.  -  Не  пережил  такого
количества новых впечатлений. Ты бы  слышал,  как  он  при  взлете  верещал!
Понравилось феодалу.
   Зеленовато-черный длинный пикировщик германских ВВС  медленно,  но  верно
прорывался к югу.
   Спустя полтора часа Гунтер осведомил  Казакова  о  том,  что  их  самолет
нарушил воздушное пространство суверенного герцогства Бургундия.
   Глава третья. Классика странствий
   29 сентября 1189 года, утро и день
   Склоны вулкана Этна - поселок Джарре, Сицилия

   Пикирующий  бомбардировщик,  созданный  фирмой  "Юнкерс"  и  сошедший   с
конвейера  в  середине  1939  года  по  пришествию  Христову,   кружил   над
королевством  Сицилийским  неподалеку  от  конуса  вулкана   Этна.   Фюзеляж
моноплана украшали невиданные в XX веке опознавательные  знаки  -  на  белом
щите-домблоне чья-то рука вывела красный  христианский  крест,  более  всего
напоминающий символ королевства Английского,  крест  Святого  Георгия  (отец
Колумбан намедни  расстарался,  сообщив  Гунтеру,  что  если  уж  он  принял
подданство короля Ричарда, то  и  герб  на  боках  дракона  надо  сменить  с
германского на британский).
   Где-нибудь в  середине  столетия,  отмеченного  двумя  мировыми  войнами,
созданием термоядерного оружия и кинематографа, подобный летательный аппарат
с изломанным крылом и пулеметами в консолях выглядел бы вполне  естественно.
Но сейчас... Октябрьским утром 1189 года от  воплощения  Спасителя  подобная
картина смотрелась жутковато.
   Покачивалась на волнах ласкового Средиземного моря  армада  английских  и
французских кораблей, на  флагманских  судах,  облаченные  в  полную  броню,
стояли величайшие государи Европы - король Англии Ричард I  Львиное  Сердце,
сын короля Генриха II Плантагенета, и владыка маленького,  но  процветающего
королевства французского Филипп II Август. Король Ричард шел на  Мессину,  к
королю Танкреду.
   Солнце натужно, будто нехотя,  выбиралось  из-за  горизонта  на  востоке,
окрашивая  Тирренское  море  золотыми  ослепляющими  бликами,  в   отдалении
мелькали разноцветные пятнышки парусов и темные коробочки рыбачьих лодок, на
юге громоздились недовольные всем миром и самими собой черные кучевые облака
- над Средиземноморьем собиралась редкая в это время года гроза.
   Облезлый  дракон  Люфтваффе  на  последних  литрах  топлива  высматривает
более-менее ровную площадку для приземления. На  его  бортах  красуются  две
большие цифры 77 и герб эскадры StG-1  с  черным  кочетом  на  желтом  поле,
украшенным ярко-красными уголками. Ложась на левое  крыло,  самолет  огибает
конус вулкана, отбрасывая бледную, почти  незаметную  тень  на  тонкий  слой
снега, покрывший застывшую лаву.
   "Так, только по привычке не нажать рычаг бомбометателя, иначе наши  бочки
со спиртом полетят на головы самым обычным селянам, - подумал Гунтер.  -  Ну
что ж, идем вниз..."
   Далеко внизу виднелись зеленые  поля,  сливавшиеся  в  единую  изумрудную
полосу с маленькими вкраплениями цветных  пятен  -  наверняка  купы  цветов.
Справа и впереди горный Сицилийский хребет, поросший  редким  лесом,  иногда
голые  скалы  желтовато-коричневого  цвета,  за  гладью   моря   разгораются
оранжевые, по краям окрашенные голубым и синевато-зеленым цветом  неба  лучи
восходящего солнца. Гунтер ради  порядка  бросил  короткий  взгляд  на  свои
золоченые часы, исправно заводимые  каждое  утро  и  каждый  вечер.  Стрелки
показывали 5.45 по меридиану Парижа.
   ...Королевство Сицилийское, некогда завоеванное вездесущими скандинавами,
населено не густо. Люди живут на побережье, возле  крупных  портов,  главных
перевалочных  баз  торгов