осил он Гунтеру. Потом рыцарь привесил
на пояс захваченный меч, а второй вручил оруженосцу с таким выражением лица,
что тот понял - лучше таскать на поясе  лишних  полтора  килограмма,  нежели
спорить с упрямым нормандцем.
   Рясы были аккуратно свернуты, перевязаны веревкой и  заброшены  далеко  в
придорожные кусты. К этому времени один из стражников начал приходить в себя
и осваиваться в новом положении, опасаясь громко выражать свое недовольство.
   Лошади, как оказалось, не имели ничего  против  новых  хозяев,  и  вскоре
место преступления осталось далеко позади.
   Солнце лениво поднималось над горизонтом, выползая из-за  серо-коричневых
стен столицы Английского королевства. Начало заметно теплеть,  подул  легкий
ветерок, и  в  воздухе  разнесся  мелодичный  перезвон  множества  церковных
колоколов.  С  душераздирающим  лязгом  опустился  перекидной  мост,  лениво
почесывающиеся и зевающие стражники принялись пропускать желающих  в  город,
не забывая взыскивать с них непомерно раздутую канцлером пошлину.
   Сэр Мишель позеленел от  ярости,  узнав  размер  причитающейся  платы,  и
только  тихонько  одернувший  его  за  рукав  Гунтер   удержал   рыцаря   от
необдуманных действий:
   Мишель был уже готов перебить всю стражу города, но не платить.  Пожалуй,
после взыскания налога не хватило бы денег даже на обед. Оставалось уповать,
что принц Джон (которого Гунтер почитал удивительной скотиной без всяких  на
то серьезных оснований, а лишь на почве писаний сэра Вальтера Скотта) примет
посланников сводного брата и как следует накормит.
   - Вот дьявольщина! - ахал Гунтер, когда лошади, прогрохотав  копытами  по
мосту, вошли за стены города. - Никогда бы  не  подумал,  что  увижу  Лондон
времен Ричарда Львиное Сердце! Мишель, Мишель, ты посмотри, как здорово!
   Внимание германца привлекла  самая  вульгарная  виселица,  на  которой  в
петлях болтались три тела, изрядно попорченные птицами. Жирная ворона сидела
на плече одного из удавленных и увлеченно ковыряла клювом в пустой глазнице.
А весь окружающий колорит составляли крестьянские повозки,  проталкивающиеся
к  площади  перед  Тауэром,  спешащие   куда-то   монахи,   несколько   рано
проснувшихся горожан и не  протрезвевший  с  вечера  рыцарь  в  пластинчатом
доспехе, тщетно пытавшийся попасть ногой в стремя своей лошади,  привязанной
возле таверны. Впрочем, Лондон мало отличался от Руана  или  провинциального
Аржантана - сжатые крепостной стеной дома  тянулись  вверх,  почти  смыкаясь
верхними этажами, окраинные улочки плохо пахли,  и  лишь  на  более  широких
проездах возле набережной Темзы, куда выехали  сэр  Мишель  и  Гунтер,  было
посвободнее и почище. Встретились даже мусорщики, метущие деревянный  настил
набережной.
   Этот Лондон был совершенно другим. Германец много  раз  видел  фотографии
британской столицы, еще дома, в  Кобленце,  изучал  план  Лондона  и  сейчас
пытался найти хотя бы один известный ориентир.  Гунтер  искренне  удивлялся,
почему  довольно  прохладным  августовским  утром  над  городом   не   лежит
знаменитый лондонский туман,  а  вовсю  светит  солнце  и  со  стороны  моря
налетает приятный бриз, слегка разгоняющий слабое, но раздражающее зловоние.
А сэр Мишель, в глаза не видевший карт и  планов,  уверенно  шпорил  лошадь,
направляя ее прямо к  реке,  на  северном  берегу  которой  виднелась  серая
коробка королевского замка Тауэр.
   - Видишь мост? - Рыцарь вытянул руку, указывая на жуткого вида деревянное
сооружение, возведенное над волнами Темзы. -  Не  слышал,  как  викинги  его
уронили с полторы сотни лет назад?
   - Куда уронили? - округлил глаза Гунтер.  -  Разве  можно  сломать  такой
огромный мостите? Даже мне на "Юнкерсе"... гм, на драконе  то  есть,  его  с
первого удара не разнести!..
   Тауэр-бридж впечатлял. Для человека из будущего громадная трех  или  даже
четырехэтажная конструкция длиной  около  полукилометра  казалась  несколько
странной, и оставалось лишь дивиться, как необразованные, нецивилизованные и
погрязшие в религиозных предрассудках  жители  раннего  средневековья  могли
воздвигнуть такое чудо инженерии.  Ширина  части  для  проезда,  на  которую
сейчас ступили отобранные у шерифской стражи Дувра лошадки, была достаточной
для того, чтобы разминулись  две  груженые  телеги,  а  первые  этажи  самых
настоящих домов, построенных по  периметру  моста,  были  заняты  лавками  и
мастерскими. Обнаружилась  даже  маленькая  деревянная  часовня.  На  пороге
восседал ошеломляюще жирный монах в рясе цистерианца и собирал милостыню.
   - ...Так вот, - самозабвенно, даже чуть нараспев рассказывал сэр  Мишель.
- Было так. Олаф-конунг, знаменитый норвежский воитель,  пришел  в  Темзу  с
двадцатью кораблями и поднялся до Лондона. Это случилось при  короле  саксов
Этельреде, когда Англию захватили датчане.  Король  обратился  к  норвежцам,
чтобы они помогли освободить страну. Датчане построили на мосту частокол, за
ним встали лучники и стояли камнеметы, мешая кораблям Олафа подняться  вверх
по реке. Викингам это надоело, они сумели подобраться к самым опорам моста и
обвязать их веревками. Другие концы канатов укрепили на кораблях...
   - Ну и?.. - заинтересованно потребовал продолжения истории Гунтер,  когда
сэр Мишель примолк перевести дыхание и грозным взглядом отогнать  от  своего
коня особенно нахального нищего, который разве что в седельную сумку не лез.
- А потом?
   - Потом? Потом викинги подняли паруса и начали грести  вниз  по  течению.
Сваи не  выдержали,  одна  опора  сдвинулась  с  места,  и  мост  обрушился.
Норманны,  избавившись  от  лучников,  смогли  причалить  и  взяли  крепость
датчан...  Наверное,  тогда  и  придумали  знаменитую  молитву:  "А   furore
normannorum libera nos, o Domine!"
   "Спаси нас. Господи, от ярости норманнов!" - мысленно перевел  Гунтер.  -
Слава Богу, что  сейчас  времена  более  спокойные  и  мои  арийские  предки
перестали шастать по Европе на своих дракарах,  превратившись  в  таких  вот
симпатичных и интеллигентных рыцарей, которые мухи зазря не обидят..."
   - Вот время-то было! - мечтательно заметил сэр Мишель. -  А  мой  далекий
предок Ивар-конунг...
   - Помолчи! - буркнул германец. - Смотри, Тауэр! Чей это флаг на башне?
   - Понятия не имею, - помотал головой сэр Мишель, осмотрев странное знамя,
болтающееся на узкой и  длинной  башне  четырехугольного  замка.  -  Коршун,
терзающий змею? Не видел подобного герба... Это точно не  символ  принца,  -
рассуждал вполголоса рыцарь, выводя скакуна с моста на площадь перед замком.
- У Джона должен быть королевский герб Плантагенетов  с  перевязью  младшего
сына. Не пойму... Может, герцог какой, а сам Джон уехал?
   - Сейчас выясним, - проворчал Гунтер, чисто машинально берясь одной рукой
за рукоять автомата, торчавшего прикладом вверх из  притороченного  к  седлу
мешка. - У кого лучше спросить?
   - Вон у тех, - кивнул сэр Мишель в сторону кучки  разодетых  и  прекрасно
вооруженных громил, гуртовавшихся у самых ворот замка. - Просто скажем,  что
нужен принц. Якобы у нас поручение  от...  Ну,  например,  герцога  Монфора,
наместника Гиеньского. По делам снабжения войска короля провиантом.
   - Глупо будем выглядеть, - покачал  головой  германец.  -  Сам  посуди  -
станет твой герцог посылать людей  через  всю  Францию,  чтобы  попросить  о
чем-то принца в Лондоне?
   - Ладно, разберемся, - отмахнулся рыцарь, всегда  больше  полагавшийся  в
подобных делах на экспромт. В нужный момент нужные слова  сами  приходят  на
язык
   По ближайшему рассмотрению Гунтер отметил,  что  Тауэр  не  был  чересчур
громадным. Таких замков великое множество  по  всей  Нормандии  и  Англии  -
типичная норманнская архитектура. Отчасти Тауэр напоминал замок  Фармер,  но
был самую малость повыше, сложен из серого камня,  а  углы  украшали  четыре
тонкие и высокие башни. Въезд во внутренний двор имелся всего один;  площадь
перед воротами, в других городах обычно заполненная торговцами, пустовала, а
берег Темзы, к которому стена подходила почти вплотную, укреплял частокол из
толстых заостренных бревен.
   Наконец двое всадников, медленно приближающиеся  к  воротам  королевского
замка, привлекли внимание охраны,  которой  здесь  было  удивительно  много.
Сразу видно - королевская гвардия. Красные плащи, наручи и оплечья  надраены
до зеркального блеска, на  мелкокольчатых  плетеных  бронях  пятна  ржавчины
искать бесполезно. Совсем рядом с воротами стояли несколько типов необычного
вида, похоже, шотландцев. Вот эти уж точно смотрелись так,  будто  сошли  со
страниц повестей Вальтера Скотта - длинные нечесаные  патлы,  заплетенные  в
косички, многоцветные клетчатые пледы с  серебряными  фибулами  и  громадные
мечи за спинами. Гунтер долго бился, вспоминая название  шотландского  меча,
но все-таки вспомнил - это жуткое оружие именовалось "клеймора".
   - Шотландцы, - недовольно ворчал  сэр  Мишель.  -  Дикари!  Неужто  принц
набрал шотландскую охрану? Я бы  им  даже  возле  коновязи  прислуживать  не
доверил...
   Последние слова рыцаря прозвучали слишком громко.  Англичане  в  багряных
плащах особого внимания не обратили,  разве  что  десятник,  в  поле  зрения
которого наконец-то попали приезжие, зашагал к лошади  сэра  Мишеля.  А  вот
дикие кельты, расслышав неодобрительное высказывание о себе, сразу состроили
зверские рожи и взялись за оружие.
   - Эй, чего ты сказал, а? - рявкнул один шотландец - здоровенный  громила,
чей послужной список был отмечен внушительными белыми  шрамами  на  лице.  -
Повтори!
   Гунтер едва подавил стон, шедший из самой глубины души. Еще не хватало  -
подраться со стражей Тауэра из-за необдуманных слов  Мишеля!  Однако  рыцарь
сам понял, что совершил тактическую ошибку, и примирительно поднял руки:
   - Тебе послышалось, дружок. Кто здесь главный? У нас важное  дело  к  его
высочеству принцу Джону.
   - Я!! - в один голос рявкнули английский десятник и шотландец. Англосакс,
одарив детинушку в килте убийственным взглядом, замолчал, видимо,  решив  не
связываться. Надо думать, эти двое командовали разными отрядами стражи.
   - Я Дугал Мак-Лауд из клана Лаудов.  -  Шотландец  грозно  осмотрел  сэра
Мишеля и Гунтера. За его спиной материализовались еще с  десяток  громил.  -
Если у тебя, приятель, дело к принцу, езжай в  Винчестер.  Здесь  резиденция
его светлости канцлера Англии Уильяма де Лоншана.
   - К-кого? - Сэр Мишель от неожиданности  даже  забыл,  что  наглый  кельт
назвал его "приятелем". - Канцлера? А принц в Винчестере?
   - Глухой, - издевательски бросил через плечо  своим  Мак-Лауд.  Шотландцы
дружно заржали. - Тебе человеческим языком говорят - нет в Тауэре принца.  А
если дело серьезное - могу отвести к  секретарю,  он  назначит  день,  когда
канцлер сможет дать тебе аудиенцию. Понял?
   - Винчестер, - тихо вздохнул сэр Мишель.  Слава  Богу,  этот  королевский
дворец находился совсем неподалеку, на этом берегу Темзы. - Поехали, Джонни.
   - А ну, посторониться! - вдруг заорал десятник из  англичан.  Еще  раньше
было слышно, как во внутреннем дворе Тауэра бьют  о  каменные  плиты  копыта
лошадей, а сейчас ворота начали  медленно  расходится  и  показался  плотный
строй всадников. Господин канцлер изволил выехать на прогулку.
   Сэр Мишель и германец поспешили отъехать в сторону, иначе их просто смели
бы с дороги. Мимо прогрохотали пять  четверок  тяжелых  рыцарей  при  полном
вооружении, за ними двигались  пара  десятков  пеших  с  копьями,  а  следом
выступала разряженная с пошлейшей роскошью белая арабская  кобыла,  в  седле
которой  и,  находился  недруг  нового  архиепископа  и  самый  удивительный
мерзавец за всю историю Англии.
   - Иисус и святые  апостолы!  -  вполголоса  простонал  рыцарь.  -  И  вот
этого... этого урода боится все королевство! Куда ж мы катимся?
   Уильям де Лоншан весьма напоминал свою сестрицу Ри-ченду, разве  что  она
была дородна, а канцлер выглядел тощим и желчным. Пускай  на  его  лошадь  и
надели высокое седло, в котором непризнанный владыка  королевства  смотрелся
несколько более солидно, но все одно - и Мишель, и  Гунтер  разглядели,  что
Лоншан исключительно мал ростом, большеголов  и  кривоног.  Самый  настоящий
карлик.
   Видимо, Лоншан пытался компенсировать неисправимые  недостатки  внешности
вызывающей роскошью. Сэр Мишель, считавший красивые и дорогие  одежды  самым
необходимым атрибутом всякого уважающего себя придворного, и  то  скривился,
пристально рассмотрев лоншановы облачения. Самоцветных камней  на  камзол  и
канцлерскую цепь карлика было налеплено столько, что следовало дивиться, как
Лоншан еще может ходить, волоча на себе такую тяжесть. На облегающую большую
голову канцлера красную шапочку мастера тоже не пожалели жемчуга  и  золотой
вышивки, а плащ больше напоминал ювелирный прилавок.  Смотрелось  чудовищно.
Гунтер даже почувствовал, что после  этого  ослепительного  зрелища  у  него
начал болеть зуб. И вообще Лоншан походил на разряженную в пух и прах  шлюху
- фаворитку бестолкового короля, а не на государственного деятеля, ко  всему
прочему исполнявшего архиепископские обязанности.
   - Такого действительно хочется повесить, - задумчиво  проговорил  рыцарь,
когда процессия миновала площадь  и  направилась  к  Тауэр-бриджу.  Истошные
вопли глашатая: "Дорогу канцлеру!" при попутном ветре могли  быть  слышны  в
самом Париже. '
   Провожаемые подозрительными взглядами шотландцев и англичан сэр Мишель  с
оруженосцем поехали по набережной вверх по течению Темзы к дворцу Винчестер.
Оставалось надеяться, что  принц  Джон  сидит  дома,  а  волосатый,  грубиян
Мак-Лауд не пошутил, указывая направление.
   * * *
   - Да-да, сударь, нам необходима немедленная встреча  с  его  высочеством.
Как можно скорее.
   Просто поразительно, что ни возле Винчестера, ни у  ворот,  ни  во  дворе
сколь-нибудь серьезной охраны не обнаружилось.  И  только  у  самых  дверей,
ведущих  на  первый  этаж   непритязательного   двухэтажного   дворца-замка,
обнаружился совсем  молодой  рыцарь,  представившийся  именем,  от  которого
Гунтер едва не сполз по стенке на пол и  не  забился  в  истерике.  Попросту
говоря, невысокого и креп кого светловолосого  дворянина  звали  сэром  Гаем
Гисборном. Оставалось только выяснить, это тот самый Гай  из  Ноттингама,  с
которым постоянно воевал Робин Гуд, родственник или просто однофамилец.
   - Как доложить? - Гай с  серьезностью  в  глазах  оглядывал  неизвестного
рыцаря и его оруженосца. Последний почему-то  едва  сдерживал  смех.  -  Его
высочество принц сможет принять вас лишь в случае, если  дело  действительно
не терпит отлагательства и касается судьбы королевства.
   - Мишель де Фармер, рыцарь из Нормандии, Гунтьер де Райхерт,  оруженосец,
- отрекомендовался норманн. - Передайте, пожалуйста,  принцу  это  кольцо  и
скажите, что у нас известие от графа Клиффорда,
   Гай взял из рук сэра  Мишеля  епископский  перстень  Годфри,  внимательно
осмотрел и, сжав его в кулаке, кивнул:
   - Подождите, пожалуйста, здесь, господа. У  принца  сейчас  гость,  но  я
попытаюсь передать ему и кольцо, и ваши слова.
   Тут Гунтер не выдержал. Едва Гай развернулся и зашагал в глубину пустого,
освещенного факелами коридора, германец окликнул его и спросил;
   - Простите,  сударь,  нельзя  ли  узнать  -  владеете  ли  вы  землями  в
окрестностях города Ноттингама? Возле Шервудского леса?
   - Да, а что? - удивился сэр Гай. - Манор Гисборн, неподалеку  от  деревни
Локсли. Мы разве знакомы?
   - Нет, нет,  -  сдавленно  проурчал  Гунтер,  изо  всех  сил  пытаясь  не
расхохотаться. - Просто наслышан...
   Когда недоумевающий Гай ушел, сэр Мишель повернулся к Гунтеру и уставился
на него в упор:
   - Что за шутки? Как ты можешь быть с ним знаком? Даже я никогда не слышал
о сэре Гае Гисборне из Локсли!
   - Это не Гай из  Локсли,  а  Робин!  -  Гунтер  тыльной  стороной  ладони
размазывал по лицу текущие от смеха слезы. - А Гисборн  все-таки  настоящий!
Только какого черта он делает в Лондоне?  Ведь  Гай  просто  обязан  служить
помощником шерифа Ноттингамского!
   - Окончательно запутал, - развел руками сэр Мишель. - Объясни толком, при
чем тут шериф, какой такой Робин и откуда ты знаешь о владениях этого рыцаря
в Ноттингаме?
   Гунтер,  подавив  истерический  хохот,  начал  было  растолковывать   про
знаменитого разбойника Робина и его стычки с властями, как вдруг  на  пороге
возник Гисборн, смотревший теперь на нежданных гостей ошеломленно и  не  без
почтения.
   - Господа, следуйте за мной, - сказал Гай; - Его  высочество  примет  вас
немедленно.
   Во взгляде Гисборна читались несказанное изумление и  любопытство  -  еще
бы,  явились  два   каких-то   бедных   дворянина,   ничем   совершенно   не
примечательных, и младший брат короля безотлагательно требует их  к  себе  с
таким нетерпением, словно странные гости привезли  известие  о  том,  что  с
сегодняшнего дня Джон становится королем Англии и Аквитании с Нормандией...
   Череда мрачноватых подкопченных  коридоров  с  голыми  каменными  стенами
сменилась анфиладой небольших зал, тоже украшенных не  слишком  богато.  Как
видно, Джон не слишком любил  роскошь  или  просто  не  мог  себе  позволить
излишние  траты.  Конечно,  когда  выскочка  канцлер,   выезжая   из   нагло
захваченного в пользование замка короля, таскает  на  себе  стоимость  всего
Лондона с пригородами, особа монаршей фамилии вынуждена жить скромно.
   "Ну вот, - думал Гунтер. - Можно сказать, что  все  поручения  исполнены.
Принца мы предупредим об исмаилитах, передадим просьбу Годфри, его наверняка
вытащат из монастыря и помогут занять архиепископское кресло...  Он  повесит
Лоншана, и все будет хорошо. А нам-то что  дальше  делать?  Как  там  Мишель
говорил - паладины? Нет, действительно придется топать  в  крестовый  поход.
Однако забывать о всех моих невероятных встречах и предупреждениях вовсе  не
следует. Наверняка рано или  поздно  придется  столкнуться  с  человеком,  о
котором говорил отец Колумбан..."
   - Остановимся ненадолго, господа,  -  вдруг  прошипел  Гисборн,  довольно
бесцеремонно хватая Мишеля за край надкольчужника и  припирая  к  стенке.  -
Подождите, скоро можно будет идти дальше.
   - А в чем дело? - нахмурился рыцарь. - Что такое случилось?
   - Тс-с. - Гисборн приложил палец  к  губам  и  кивком  указал  в  глубину
полутемной залы со сводчатым потолком. Среди оранжевых теней,  отбрасываемых
редкими факелами, двигалось нечто непонятное - по залу беззвучно шел высокий
мужчина в кожаном  тигеляе,  остроконечном  шлеме  с  вертикальной  стрелкой
поносья и с огромной боевой секирой на плече. Гунтер и сэр  Мишель  замерли,
перестав даже дышать. В бородатом воителе было много необычного. Неизвестный
выглядел так, будто одевался по  манере  двухсотлетней  давности,  а  силуэт
фигуры с каждым движением расплывался по краям  и  колебался,  словно  между
вставшими у  стены  наблюдателями  и  воином  шел  поток  горячего  воздуха.
Странный мужчина пересек зал, подошел к  противоположной  стене,  украшенной
потемневшим гобеленом, изображавшим какую-то битву, и, ни сколько не чинясь,
погрузился в него. Затем силуэт бородача помелькал на самом ковре, словно на
экране кинематографа - Гунтер обратил внимание, что фигура стала  словно  бы
вытканной, только двигалась, - и удалился  за  горизонт,  миновав  батальное
поле.
   Сэр Мишель коснулся двумя пальцами лба и повернулся к  Гисборну,  который
стоял с таким видом, будто ничего не случилось.
   - Что, призрак?
   - Ага, - невозмутимо кивнул Гай. - Вот зараза! Даже днем теперь шастает!
   - Чей призрак-то? - спросил сэр Мишель, косясь на гобелен.
   - А, да ну его! - Гисборн махнул рукой и медленно пошел дальше. -  Король
саксов  Гарольд,  погибший  в  битве  при  Гастингсе.  Фамильное   проклятие
Плантагенетов. Вы не бойтесь, господа, он совсем не опасный. Иногда даже  на
пиры приходит и сидит тихонько в уголке. Все