сие    доверенное    лицо
королевы-матери, паладин наваррской принцессы, бдит и сторожит.
   "Доверенное лицо" хотело спать и прогуляться по своим чисто личным делам,
но не знало, как на норманно-латинском звучит слово "сортир". Конечно,  если
совсем припрет, можно выйти на пустующую лестницу, однако джентльмены мы или
где? Здесь  как-никак  королевская  резиденция,  и  подобное  действо  будет
откровенно попахивать, уж простите за каламбур, самым кондовым сюрреализмом.
   На сей раз не рыцарь спас принцессу, а вовсе наоборот. Притвор  скрипнул,
в проеме мелькнуло лицо Беренгарии, и наваррка  взмахнула  рукой,  отчетливо
заявив:
   - Сударь, пойдите сюда. Мне нужна ваша помощь.
   Лица сицилийцев приобрели каменную строгость. Они ничего не видели  и  не
слышали.
   - Что случилось? - громко прошептал Казаков, когда  дверь  затворилась  и
Беренгария опустила легкий засов.
   - Скучно, - непринужденно сказала она. -  Тоскливо  и  противно.  Давайте
поболтаем? Я знаю, вы не очень хорошо говорите на нашем языке, но по крайней
мере понимаете и можете ответить. Идемте.
   Повторяя  непривычный  жест  Сергея,  которому  она  научилась  во  время
приснопамятной прогулки, Беренгария взяла его под руку, отвела в свой покой,
остановившись возле окна с открытыми ставнями. До роскошеств в  виде  рам  и
стекол на Сицилии еще не дожили.
   - Если вам что-нибудь требуется, это "что-нибудь" спрятано за  ширмой,  -
без особого стеснения сообщила Беренгария.  -  Не  хмурьтесь,  я  далеко  не
девочка и у меня есть братья...
   Когда оруженосец  вернулся,  принцесса  рассматривала  стол,  на  котором
громоздилась библиотека.
   - Посмотрите, какие интересные книги нашлись в собрании королевы Иоанны!
   Беренгария не  без  труда  придвинула  к  гостю  громадную  инкунабулу  с
застежками и чеканными медными полосами, схватывавшими обложку.  -  Вы  ведь
знаете, кто такой Кретьен де Труа?
   - Нет, - честно признался Казаков. - И не слышал никогда. Только  сегодня
на вечере его кто-то поминал.
   - Невероятно, - изумилась принцесса. - Впрочем, подобное  варварство  вам
простительно. Герцогства русов слишком отдалены,  с  вашими  землями  держат
связь только  германцы  и  польский  король...  Кретьен  де  Труа  -  лучший
менестрель столетия.
   - А кто тогда Бертран де Борн?  -  ехидно  спросил  оруженосец,  начавший
слегка разбираться в расстановке здешних авторитетов.
   - Воображала,  нахал  и  амант  Ричарда,  который  думает,  что  ему  все
позволено. - Принцесса сделала настолько недвусмысленный  жест,  что  Сергей
фыркнул. - Конечно, у него есть способности,  но  нельзя  же  сравнивать,  к
примеру, святого Бернара из Клерво и захолустного аббата из какой-нибудь там
Каледонии! Вы понимаете, о чем  я?  Мессир  де  Труа  первым  из  трубадуров
решился собрать все легенды и истории о короле Артуре -  о  нем-то  вы  хоть
слышали? - и создать большую книгу. Он записал не  меньше  сорока  преданий,
расставил их так, чтобы соблюдался  порядок  событий,  и  хотел  продолжить,
но... Конечно, вы не можете знать всю эту историю... Не удивляйтесь,  в  ней
замешана и Элеонора Аквитанская. Ее дочь от Старого Гарри,  мадам  Матильда,
вышла замуж за саксонского герцога по имени Генрих  Лев.  Десять  лет  назад
германский император Фридрих обвинил Генриха в измене и изгнал из  страны  -
мне рассказывали только слухи, поэтому я не ручаюсь за точность. Генрих  Лев
с женой уехали в Аквитанию, на родину  Элеоноры  и  под  покровительство  ее
родственников. Тогда Кретьен  де  Труа  и  приблизился  ко  двору  Матильды.
Говорят, она была в него влюблена до безумия... Но в прошлом  году  в  замке
герцогини случился страшный пожар. Вообразите, шевалье...
   - Я не шевалье, я оруженосец, - педантично уточнил Казаков.
   - Какая разница! - отмахнулась Беренгария. - Так  вот,  во  время  пожара
сгорела большая часть рукописей мессира де  Труа,  а  он,  спасая  бесценные
сочинения, погиб под обрушившейся  кровлей.  Остальные  успели  выбежать,  а
Кретьен умер... Сколь несчастная судьба!
   - И эта книга, - осторожно проговорил  Казаков,  -  принадлежит  ему?  Те
самые рассказы о короле Артуре?
   - Именно, - кивнула принцесса. - С работ мессира  де  Труа  успели  снять
десяток копий. Знаете, какая моя любимая легенда? О Гвиневере и Ланселоте.
   - А-а, помню, - ответил  Казаков.  Только  на  что,  хотелось  бы  знать,
намекает Беренгария? - Не представляю, как король Артур  мог  несколько  лет
подряд терпеть открытую измену жены.
   - Да очень просто! - удивилась незнанию оруженосца принцесса. - Я не хочу
показаться слишком умной, знаю, женщине не стоит кичиться образованностью...
Но в вашей стране, видимо, все по-другому? Как и в Наварре. Отец  нанял  для
меня хороших учителей, образованных монахов, и полагал,  что  дочери  короля
следует разбираться в законах. Я сама додумалась, почему  Артур  смотрел  на
любовные  приключения  жены  сквозь  пальцы.   Достаточно   почитать   своды
германского права, по которым жила древняя Британия.
   - Расскажите, - попросил оруженосец сэра Мишеля.
   - Все законы бритгов и  саксов  основывались  на  праве  наследования,  -
увлеченно начала Беренгария.  -  Теперь  вспомним,  что  и  у  Артура,  и  у
Ланселота были дети на стороне. Мордред, Галахад... В то  же  время  великий
король  прожил  в  браке  с  Гвиневерой  много  лет,  так  и  не  дождавшись
наследника. Какой вывод?
   - Либо охладел к жене,  либо  она  была  бесплодна,  -  ответил  Казаков,
подумав.
   - Именно что бесплодна! - горячо воскликнула принцесса. - Любому  ребенку
причиталась часть наследства. Любому -  законнорожденному  или  нет.  Теперь
вообразите, как  помешанные  на  имущественных  правах  бритты  воспринимали
незаконных детей! Супружеская измена наказывалась смертью, чтобы не вызывать
кровавых раздоров из-за спора о  наследстве.  Артуру  пришлось  бы  делиться
своими ленами, деньгами и  собственностью  с  семьей  Ланселота,  появись  у
последнего сын  от  королевы.  Но  Гвиневера  бесплодна,  значит,  опасности
никакой. Так они и жили. Втроем - двое друзей-соперников и одна женщина.  Не
делайте круглые глаза, мессир Серж, это  отнюдь  не  куртуазная  легенда  от
господина де Труа, а обыкновенный разбор истории с точки зрения законов.
   "Девочка далеко  пойдет  с  такими  талантами...  -  подумал  Казаков.  -
Насколько я понимаю, для  них  всех  артурианский  цикл  -  нечто  святое  и
неприкосновенное. Беренгария  подошла  к  чудесной  легенде  отнюдь  не  как
впечатлительная красотка. Что за прокурорские замашки у человека? И вообще я
сомневаюсь в способностях Беренгарии вести себя так, как  положено  героиням
Александра Дюма. Не думаю, что  принцесса  хоть  раз  в  жизни  хлопалась  в
обморок. Разве что когда ей это было необходимо".
   Казаков  поймал  себя  на  том,   что   думает   не   по-русски,   а   на
норманно-французском, довольно уверенно строя мысленные фразы.  Воздействие,
так сказать, окружающей среды.
   - Вам понравился мой рассказ? - улыбнулась принцесса. - Или вы до сих пор
верите, что я похожа на  бледную  малокровную  дурочку  наподобие  Изабеллы,
дочери Филиппа-Августа, и способна только  сидеть  за  вышивкой?  Наварра  -
особенное королевство. На  западе  -  таинственный  Лангедок  со  всеми  его
мрачными чудесами, на юге и востоке  мы  граничим  с  Кордовским  халифатом,
отчего постоянно живем в ожидании войны. Мне  знакомо  и  мужское  седло,  и
искусство обращения с оружием -  отец  говорил,  что  я  должна  уметь  себя
защитить. Не верите?
   - Почему же?.. - начал Сергей, но Беренгария взяла  со  столика  короткий
кинжал и оборвала собеседника:
   -  Посмотрите,  на  ковре,  украшающем  западную  стену,   вышита   лань,
повернувшая голову к охотнику. Левый глаз не виден, зато правый...
   Нежная, юная, очаровательная и  благовоспитанная  принцесса  без  всякого
замаха одной ладонью запустила клинок в стену. Тело Беренгарии словно  и  не
пошевелилось, только пальцы мелькнули. Острие ударило точно  в  коричневатый
кружок,  изображавший  око  маленького  оленя,  пробило  толстый  гобелен  и
ненадолго застряло в мягком камне. Затем кинжал со стуком свалился на пол.
   - Амазонка, блин... - Это выражение прозвучало на  неизвестном  принцессе
языке. Казаков опомнился и только руками  развел:  -  Вы,  ваше  высочество,
превзошли все мои ожидания. А знакомы мы всего сутки.
   - О, не надейтесь! - рассмеялась принцесса. - Не думайте, ради Бога,  что
я в вас влюбилась. Хватит, имею опыт... Если вам  интересно,  сударь,  то  у
меня был долгий непорочный роман  с  моим  двоюродным  братом,  сыном  графа
Барселонского.  Сплошные  вздохи  под  сенью  оливковых  деревьев  и  ничего
другого. Признаюсь, вздохи и с моей, и с его стороны. Отец  разлучил  нас  -
римский престол никогда не дал бы согласия  на  брак  между  столь  близкими
родственниками. И это  повредило  бы  короне,  признаться...  Я  была  тогда
слишком молода и впечатлительна.
   - Сколько же вам лет, ваше выс... Беренгария?
   - В следующем месяце - восемнадцать. Почти старая дева, не правда ли? Все
мои ровесницы, дочери не столь бедных и провинциальных королей, вышли  замуж
четыре  или  пять  лет  назад.  Я  досталась  Ричарду  только  потому,   что
англичанину все равно, кем будет его супруга. К тому же он  старше  меня  на
четырнадцать лет. Понимаете?
   - Не понимаю. - Казаков откровенно не желал признавать очевидное.
   - Если вы, мессир,  полагаете,  что  я  девственница,  то  ошибаетесь,  -
чересчур  уж  недвусмысленно  заявила  Беренгария.  -  Бог  мой,  только  не
краснейте! Я думаю, что вам  это  не  свойственно.  Постойте,  по-моему,  вы
смущаетесь вовсе не оттого, что я с вами говорю вызывающе и  открыто.  И  не
потому, что вы иностранец, плохо  знакомый  с  обычаями.  Почему  же?  Любой
другой мужчина понял бы меня еще тогда, когда велся разговор о  Ланселоте  и
Гвиневере.
   - Наверное, я тупой. - Сергей уже не представлял,  что  делать.  Конечно,
Беренгария знает, чего она хочет, она  красива,  умна...  Но,  черт  побери,
завести лирическую интрижку с  принцессой,  предназначенной  в  жены  королю
Англии? И не какому-нибудь там Эдуарду Второму,  а  самому  Ричарду  Львиное
Сердце? Что ей теперь прикажете говорить? Пардон, мадемуазель, но я дал обет
хранить верность своей Прекрасной Даме (какой еще "даме"?) и не пошли бы  вы
подальше со своими претензиями?
   - Почему именно я?
   - Есть люди, которые мне нравятся, - наклонила голову  Беренгария.  -  Вы
слишком необычны, шевалье. Приехали издалека, внешность весьма нетривиальная
- надоели белокурые норманны и черноглазые кастильцы.
   "Отелло на тебя нет! - рассмеялся про себя мессир оруженосец. -  Судя  по
твоим словам о "необычности", ты завела бы роман и с сарацином, и с негром".
   Беренгария будто в ответ на мысли Казакова весьма серьезно сказала:
   - Не подумайте,  что  я  бросаюсь  на  шею  первому  встречному,  сударь.
Все-таки отец дал мне приличное воспитание, и я чту законы Церкви. Но...  Вы
мне действительно нравитесь. Вы слишком... чужой.  Женщины  всегда  замечают
особенных людей. Я не думаю, что в  предопределенном  и  скучном  будущем  я
встречу кого-нибудь, похожего на вас. И еще... Если  вы  беспокоитесь  из-за
Ричарда, королева Элеонора найдет способ оградить меня и вас от гнева  моего
жениха. Слышали поговорку "Королевам не  изменяют  с  королевами,  королевам
изменяют с горничными"? Ричард не станет долго беситься. Вот заведи я  роман
с Танкредом... Он, кстати, вызывает во мне похожие чувства -  эдакий  хищный
волчонок...
   - Вы очаровательно нескромны, Беренгария, - широко улыбнулся  Казаков.  -
Признаться, вы мне тоже симпатичны. Просто как женщина.
   Принцесса Наваррская поднялась со своего стульчика, подошла к  оруженосцу
и опустилась ему на колени.
   - Перестаньте же смущаться, - с легким весельем  в  голосе  сказала  она,
коснувшись губами  левой  брови  Казакова.  -  Любовь  заповедана  Господом.
Умоляю, сбросьте эту дурацкую шапку! Насколько же неудобны мужские моды...
   А далее пришел ясный рассвет, солнце хитро заглядывало в  уютную  комнату
королевы сицилийской Иоанны, где была разобрана низкая и широкая  постель  с
занавесями, свисавшими с потолка, глухие  каменные  стены  хоронили  в  себе
любые звуки, способные побеспокоить стражу или суровых камеристок английской
монархини. Двое людей, столь неожиданно повстречавшихся лишь недавним утром,
лежали в объятиях друг друга, вполне довольные собой и окружающим миром.
   Наступило второе октября 1189 года по явлению Спасителя. День,  принесший
Сицилии неожиданное и  кровавое  бедствие.  День,  когда  вчерашний  союзник
превратился во врага.
   Глава девятая. Особенности национальных забав
   2 октября 1189 года
   Мессина, королевство Сицилийское

   Поначалу  дотошные  монахи,  а  несколько  позже  специально  назначаемые
королями герольды спокон веку  составляли  династические  древа  европейских
повелителей - традиция сохранялась с римских времен.  Человеку,  обладающему
хоть каплей внимания, становилось ясно: правящие дома королей и герцогов так
или иначе состояли в близком и дальнем  родстве.  В  отличие  от  Руси,  где
абсолютно все князья являлись прямыми родственниками (право на власть давало
только происхождение от Владимира Святого,  а  значит,  князь  какого-нибудь
заштатного Михайлова и владыки блистательных Галича, Суздаля, а то  и  Киева
доводились  друг  другу  двоюродными  или  троюродными  братьями,   дядьями,
племянниками  и  так  далее),  нигде  в  Европе  вся  знать  государства  не
принадлежала к одному роду. Но и Европа могла похвалиться достаточно тесными
семейными узами. Дочери Элеоноры Аквитанской выходили замуж  за  властителей
самых разных земель, от Византии  до  Кастилии,  семья  английской  королевы
имела связи с Германией, Венгрией, Польшей, Палестиной. Король Иерусалимский
был дядюшкой наследника  византийского  трона,  тот  оказывался  племянником
французской королевы, ее дочь от  второго  брака  сочеталась  с  сицилийским
монархом, последний приходился тестем королю Польши, а поляк  являлся  сыном
русской княгини... Остается задать ехидный вопрос:  какова  степень  родства
между таковой княгиней и королем Иерусалима и могут  ли  их  дети  заключить
брачный союз, не нарушая законов Церкви?
   По крайней мере у знатоков генеалогии и гербов всегда имелась работа.
   Анжуйская семья потомков Жоффруа Плантагенета, отца  Генриха  II,  с  XII
века начала расползаться по Европе, занимая княжеские и  королевские  троны.
Спустя несколько десятилетий  представители  династии  Анжу  станут  править
Неаполем, королевством Венгерским, Сицилией, оставив своей главной  вотчиной
Англию. Но это случится позже.
   Если король Генрих - Старый Гарри - и намеревался  однажды  развестись  с
Элеонорой, влюбившись во французскую принцессу Алису, ничего путного из этой
затеи у него не  получилось  бы.  На  пути  влюбленного  короля  стояло  два
серьезных препятствия.
   Папа давал  разводы  только  в  случаях,  когда  непреложно  доказывалась
супружеская измена или жена не  могла  обеспечить  продолжение  династии  по
причине бесплодия. На адюльтере хитроумную аквитанку подловить не смогли, на
бесплодие ей жаловаться тоже не приходилось.  Первый  ее  брак  с  нелюбимым
занудой Людовиком  обернулся  тремя  дочерьми,  а  потом  Элеонора  подарила
Генриху II пятерых сыновей и еще трех девочек.  Последнего  ребенка,  принца
Джона, Элеонора родила, разменяв пятое десятилетие жизни.
   Появившаяся на свет в 1155 году Иоанна, которую англичане звали Джейн,  а
французы - Жанной, как и все питомицы знаменитой  королевы,  неОсталась  без
завидного жениха. Породниться  с  семьей  Плантагенетов,  владеющих  могучей
Англией, желали все королевские дома Европы. Иоанна отправилась на  Сицилию,
просватанная за  великовозрастного,  но  деятельного  норманнского  государя
Гийома. Увы, она была младше сицилийца почти на тридцать лет, детей  ему  не
принесла, а когда старый король  умер,  престол  перешел  к  его  племяннику
Танкреду.
   Иоанна, зная, что ее брат  и  мать  находятся  во  Франции  и  собираются
нанести визит на  Сицилию,  собиралась  дождаться  родственников,  проводить
Ричарда в Крестовый поход, а затем вместе с Элеонорой вернуться  на  родину.
Вдовствующей королеве не хотелось оставаться на чужом для нее острове,  хотя
Танкред относился к Иоанне более чем уважительно.  Если  Бог  даст,  матушка
сумеет устроить вдове новый брак с каким-нибудь пожилым герцогом.
   Принцесса Беренгария недаром говорила Казакову  о  имущественных  законах
древних германцев. Они сохранились, пусть  и  значительно  видоизменились  с
течением долгих столетий. Некогда за Иоанной дали приданое, и немаленькое, -
ее отец Генрих являлся самым богатым монархом западного мира. Теперь,  после
смерти мужа, Иоанна могла по закону оставить золото и имущество на  Сицилии,
а могла и потребовать его обратно. Прецедент случился не столь уж давно -  с
ее матерью Элеонорой. Когда последняя разводилась с  опостылевшим  Людовиком
Французским, то  потребовала  назад  свое  достояние:  огромное  Аквитанское
герцогство. Людовик не  возражал,  ибо  понимал,  что,  коли  он  попытается
насильно присоединить Аквитанию к Франции, не избежать  волнений,  баронских
бунтов и всеобщего недовольства. Лучше уж править небольшим, но спокойным  и
мирным королевством.
   До минувшей ночи о деньгах Иоанны Сицилийской никто не вспоминал.  Вдова,
не страдавшая пороками скупости или жадности, договорилась с Танкредом,  что
заберет  небольшую  часть,  дабы  располагать  собственными  средствами,  не
рассчитывая только  на  престарелую  мать  и  славного  безумным  мотовством
Ричарда. Этим завершалась  история  ее  короткого  правления  на  Сицилии  -
Иоанна, отягощенная несколькими  тысячами  унций  золота,  уезжает  домой  и
остается для Танкреда просто отдаленной дружелюбной  родственницей.  Договор
подписали, заверили королевской печатью  и  на  том  наследство  вдовы  было
поделено.
   Ричард Львиное Сердце все решил за  сестру.  Ему  требовалось  немедленно
завладеть приданым Иоанны.
   Мессинский замок просыпался. С самым рассветом поднялись король Танкред и
приближенные - им следовало отправляться за город для обустройства даваемого
в честь гостей турнира. Оседланные кони ждали сицилийцев во дворе,  и,  едва
на башне отбили первый литургический час, молодой  король  покинул  Мессину.
Уставшие за ночь гости - те, кто уже встал на ноги  -  подлечивали  головную
боль остатками вина и  разъезжались  по  домам.  Филипп-Август  Французский,
ночевавший в бывших покоях Гийома, дрых  беспробудно,  ибо  привык  вставать
незадолго до полудня.
   В коридорах обозначилось  утреннее  шевеление.  Меняли  посты,  разносили
знатным постояльцам теплую воду  и  незамысловатый  завтрак,  состоявший  из
яблок, хлеба и легкого вина. Вполне выспавшийся Казаков бдел где и  положено
- возле двери принцессы. Беренгария разбудила его, едва  заслышав  ржание  и
повизгивание коней, доносящиеся со двора.
   - Если Элеонора нас застанет в таком виде, - хмыкнула принцесса,  -  всей
ее терпимости придет конец. Мне предстоит долгое и  показное  нравоучение  о
грехе блуда, а вас она просто выгонит, шевалье. Впрочем, все  было  чудесно,
не правда ли?
   -  Беренгария,  ты  никогда  не  слышала  об  одиннадцатой  заповеди,  не
записанной в Евангелиях? - Казаков, одеваясь, хитро покосился на принцессу.
   - Как же. - Наваррка подавила  смешок.  -  Говорят,  будто  ее  придумали
еврейские ростовщики и ломбардские торговцы. В Писании сказано:  "Не  кради,
не прелюбодействуй, не возжелай..." Итальяшки всегда добавляют: "В первую же
очередь - не попадайся". Элеонора наверняка оставит вас при моей  особе  еще
несколько дней. Полагаю, Ричард не захочет быстро играть  свадьбу...  Идите,
мессир Серж! Только сначала поцелуйте. В лобик, ка