оутихнет,  на  берега
Длинной Земли вступят колониальные легионы, возведут первые крепости,  а  уж
затем...  Никто,  кроме  самых  проницательных  патрициев  и  книжников,  не
догадывался, отчего за  последнее  лето  к  самым  большим  городам  Острова
стягивались пехотные когорты, почему на верфях  спешно  закладывались  новые
вместительные корабли и зачем  поместные  эпархи  проводили  общую  перепись
населения провинций. Скрыто, медленно и непрерывно готовилась самая  большая
авантюра за всю историю нынешней Аррантиады.  Когда  придет  время,  в  Арр,
Аланиол, Лавалангу, Трипаис и другие города вступят тысячи  щитников,  будет
введено осадное положение, любой бунтовщик и недовольный погибнет на месте и
начнутся дни грандиозного переселения. Всех дармоедов погрузят на корабли  и
отправят на восход, и им придется позабыть о вечном безделье, взять  в  руки
мотыги с топорами и самостоятельно позаботиться о своем благополучии.
   Приказ басилевса должен был последовать зимой,  когда,  по  расчетам  его
центурионов, война на материке затихнет, а специально подготовленные  Луцием
Вителием мудрецы наведаются в Самоцветные горы...
   А пока Аррантиада праздновала.
   Далеко-далеко к полуночному закату мерцала под  солнцем  сахарная  голова
Киллены, обители богов, мостовые широких улиц Паллатия покрывались  сплошным
ковром розовых лепестков, из храмов доносилось торжественно-радостное  пение
девичьих  хоров  и  голоса  жрецов  в  парчовых  одеждах,  городская  стража
расталкивала плебс по обочинам, выстраиваясь в цепь, - сегодня  Божественный
басилевс Тиберис Аврелиад направляется приносить жертву в храме Тучегонителя
и раздавать своим подданным серебро.
   Главная улица Паллатия, шириной не менее двухсот шагов,  пока  оставалась
свободной, если не считать непременной городской стражи в красных  плащах  и
сверкающих  бронзовых  доспехах.  На  увечных-калечных,  облепивших  ступени
Сената паперти  белокаменных  святилищ  и  постаменты  скульптур,  никто  не
обращал  внимания  -  они  дрались  за  места  еще  с  ночи,  а   повелением
Великолепного нищие считались неприкосновенными. Лишь к полудню на Сенатскую
улицу стали пускать народ из граничащих кварталов. Вначале появились носилки
благородных аррантов и могучие плечи рабов, охранявших своих господ, а затем
цепь стражи, закрывавшая проходы, разомкнулась. Здесь должен  был  проезжать
на своей колеснице басилевс, а, как всем известно, справа  и  слева  от  нее
всегда катят расцвеченные знаменами и золотом двухколесные повозки-гиги,  на
которых стоят огромные кувшины-кратеры с серебряными монетами. И разумеется,
люди, щедро, целыми пригоршнями, бросающие деньги в толпу.
   Давка началась тотчас. Вот уже кого-то затоптали,  одноглазый  громила  с
лицом прирожденного разбойника отшвыривал прочь  слабосильных  подростков  и
нищенок, пытавшихся занять место в первых рядах, толпа ревела  неразборчивое
слитное "У-у-у...", яростно ругались центурионы стражи, какой-то  оборванный
ребенок попал под копыта лошади трибуна, командовавшего охраной, и на мрамор
брызнул мозг из расколотого черепа.  В  храмах  пели  и  возжигали  курения,
кого-то в толпе зарезали, у  другого  сорвали  с  пояса  кошелек,  и  тотчас
завязалась драка... Праздник жертвоприношения в  Арре  разгорался  в  полную
силу.
   - ...Фарр, давай быстро направо! - Двоих чужеземцев  засосала  толпа,  и,
хотя Кэрис и атт-Кадир  восседали  на  спинах  жилистых,  мощных  аррантских
лошадей, их неудержимо влекло к Сенатской улице. Будь они пешими, потеряться
в людском водовороте было бы проще простого. -  Направо,  я  сказал!  Видишь
военных?
   Перепуганная  криками  и  царящим  вокруг  столпотворением  лошадь  плохо
слушалась, но все-таки атт-Кадиру удалось направить ее в необходимую сторону
-  там,  возле  коновязи,  стояли  несколько  легионеров,  с   презрительной
снисходительностью наблюдавшие за плебсом.
   - Слава басилевсу! - Кэрис, спрыгнув  с  седла,  вскинул  правую  руку  в
приветствии.
   - Слава до скончания мира, -  спокойно  и  с  нотками  доброжелательности
ответил вельху один из вояк.  Он  сразу  заметил  лазоревый  плащ  и  символ
третьего легиона - относиться к сослуживцу будто к обычному горожанину  было
бы оскорбительно.
   - Я Кней из Сикиноса, - улыбнулся в  ответ  Кэрис.  -  Нас  тут  едва  не
затоптали. В колониях куда поспокойнее, чем в  метрополии.  Можно  привязать
лошадей?
   - Мальчишка с тобой? - поинтересовался  для  порядка  легионер,  кивая  в
сторону Фарра. - Ну, раз с тобой, давай поводья.  Не  беспокойся,  брат,  за
лошадками присмотрим. Ты небось еще никогда не видел  триумфального  шествия
басилевса?
   - Давно... - Вельх прикрутил узды к каменной стойке, не пояснив,  однако,
насколько давно. Последним басилевсом, которого он имел сомнительное счастье
лицезреть, был прадед Тибериса. - Фарр, давай за  мной,  только,  ради  всех
богов, не отставай. Если потеряемся - придешь к этой коновязи.
   "Только найти бы ее", - тоскливо подумал  атт-Кадир  и  посмотрел  вокруг
себя.   Белые,   багровые   и   голубые   одежды   аррантов,   кричащих    и
переругивающихся, слились в единый многоцветный вихрь. Чьи-то локти  толкали
в бока, стоял непереносимый запах чесночного и винного перегара, пахло потом
и мочой... Великолепная Аррантиада во всей красе.
   Кэрис ухватил Фарра ладонью за шею и увлек за собой куда-то  под  арку  в
полутьму. Здесь, конечно, торчал на страже один из рабов владельца дома,  но
Кэрис походя швырнул толстому мономатанцу еще одну монету розового золота, и
тот, разинув рот,  застыл,  пораженный  щедростью  храброго  воина  третьего
легиона.
   - Ага, вот лесенка. - В  обширном,  засаженном  тщательно  подстриженными
кипарисами пустом дворе вельх орудовал, как у себя дома. Он поднял лежащую у
стены деревянную конструкцию, сколоченную из  реек,  и  приставил  к  стене.
Верхняя ступенька доставала как раз до плоской крыши патрицианского дома.  -
Лезем  наверх!  Там  будет  отлично  видно.   Фарр,   перестань   ерзать   и
оглядываться! Когда еще ты посмотришь на самого Царя-Солнце, да  еще  не  из
толпы, а с ровной и удобной крыши дома сенатора или легата?
   - А поймают? - мрачно сказал атт-Кадир. - Даже у  вас  в  Шехдаде  нельзя
было нарушать границу чужих владений без разрешения хозяина.
   - Отобьемся, - весело заявил вельх и споро начал взбираться по  лестнице.
- Давай быстрее! Слышишь, трубы заиграли?
   Буйное  человеческое  море,  запрудившее  края  Сенатской  улицы,  начало
успокаиваться - люди ждали. Где-то в отдалении гулко взревели  боевые  рога.
Перед стоящими на  крыше  Кэрисом  и  Фарром  раскрылась  широкая  цветастая
перспектива,  ведущая  от  многоколонного  здания  Сената  к  крипте   храма
Молнемечущего. Пронеслись в ряд четыре колесницы -  с  них  разбрасывали  по
улице  цветы  и  золото,  должное  устелить  дорогу   Божественному.   Затем
потянулись ровные грохочущие строи Золотого легиона: впереди  плыли  красные
штандарты, увенчанные  орлами  и  изображениями  солнца,  затем,  меря  шаг,
двигались музыканты на чьих медных орудиях  играли  ослепительные  солнечные
лучи. Грохотали барабаны,  взвизгивали  в  такт  флейты,  время  от  времени
завывали длинные трубы...
   Воинов сменили поводыри животных. Перед  колесницей  басилевса  выступали
своры золотисто-черных  леопардов,  шествовал  лев  в  украшенном  каменьями
ошейнике, важно, с расстановкой, прошли восемь слонов в расшитых попонах, на
спинах которых галдели многоцветные попугаи. Поджав  хвосты,  рычали  сквозь
намордники волки, скалили зубы черные пантеры, а в хвосте  звериной  колонны
колыхал жирными боками и вовсе загадочный мономатанский зверь  -  гиппотавр,
или бегемот, - разукрашенный золотыми цепями и шелковыми  лентами.  Зверюга,
напоминавшая  гигантскую  уродливую  свинью,  поглядывала  на  замершую   от
восторга  человеческую  массу  маленькими  красными  глазками,   в   которых
отражалось удивление и ярость.
   Снова забили сандалиями о  мрамор  великолепные  центурии  личной  охраны
басилевса, заколыхались радужные знамена, и  наконец...  Со  стороны  Сената
послышался слоновий рев, и толпа предвкушающе ахнула. Мономатанские олифанты
были белыми, словно их покрасили. Однако любой придворный Царя-Солнце мог  с
гордостью заявить: слоны имеют белоснежный  окрас  складчатой  шкуры  не  по
хотению  человека,  а  по  причудливому  дару  природы.  Шестерка   огромных
послушных животных волокла  невиданную  ранее  в  Арре  колесницу:  огромную
статую лежащего быка, установленную на колеса.  Меж  передних  согнутых  ног
животного  стояло  на  редкость  скромное  сиденье  без  спинки,  а  на  нем
громоздился сам Божественный Царь-Солнце, басилевс Великолепной  Аррантиады,
Тиберис Аврелиад.
   Кесарь  действительно  казался  сошедшим  на  землю  богом.  Его  охранял
священный бык, размерами превосходящий многие здания Арра, белоснежная  тога
и слепящий глаза венец из  розового  золота  сливались  в  единое  пятно,  в
котором терялось обрюзгшее, с несколькими подбородками и маленькими  хитрыми
глазками лицо, а за спиной басилевса поднималась сверкающая бычья  голова  с
острыми изогнутыми рогами. Внешность и характер Тибериса не  имели  никакого
значения - кесарь сейчас был символом Аррантиады, полубогом и получеловеком,
наследующим как вечное блаженство Киллены, так и все грехи смертных.
   - Хвала Тибери-и-ису!.. - взревел народ. Вскинулись над головами  руки  с
лавровыми веточками, которые специально раздавались  стражей  перед  началом
шествия. - Слава, слава!
   - Помпезно, - заключил Кэрис, хитро поглядывая на раскрывшего рот  Фарра.
- С быком - отличная придумка, раньше такого не было. Так что,  мой  дорогой
атт-Кадир,  забудь  вонь  нищенских  кварталов  и  смотри:  вот  великолепие
Аррантиады и ее живое божество. Величественный телец,  охраняющий  не  менее
величественного смертного.
   Рогатое чудовище прогрохотало мимо дома,  на  крыше  которого  устроились
двое странных гостей Острова. Далее потянулась столь же чудесная  процессия.
Очередная фаланга воинов, обнаженные  гладиаторы,  невольницы  в  прозрачных
шелках, не оставлявших  никаких  сомнений  в  доступности  их  прелестей,  и
колесницы патрициев. Четверка  гнедых  лошадей  влекла  за  собой  золоченую
повозку светлейшего Луция Вителия, благосклонно кивавшего направо -  налево,
далее десять  запряженных  нервными,  невероятно  породистыми  конями  гигов
Всадников Сената...
   И вдруг плебс начал радостно вопить, даже громче, чем во время  появления
золотого быка.
   - Не пойму, кто это? - нахмурился вельх, не устававший  разъяснять  Фарру
особенности аррантских триумфов.  -  Военные  и  сенаторы  прошли,  звериное
шествие тоже... Кажется, женщина. Ага, арранты изменили традициям! Сосуды  с
серебряными монетами  катят  сразу  за  ней.  Видишь,  какое  столпотворение
началось?
   И точно.  Серебряный  дождь  изливался  с  колесниц,  следовавших  позади
запряженного шестью золотистыми лошадьми сооружения в виде огромной  морской
раковины-жемчужницы.  Им  правила  рыжеволосая   женщина   в   развевающемся
темно-зеленом одеянии. Именно она кивками и движениями рук отдавала  приказы
приближенным разбрасывать из бронзовых кратеров "милость басилевса".
   Плебс восторгался. Слитный рев  сотен  глоток  приветствовал  щедрость  и
великолепие кесаря Тибериса, плотный строй охраны едва сдерживал людей,  ибо
в притертой к стенам зданий толпе уже начались драки за серебро, красавица в
зеленом,  гордо  подняв  подбородок,  посматривала  на  подданных  всеблагой
Аррантиады с легкой скукой и не  то  чтобы  с  презрением,  но  с  тщательно
скрываемым высокомерием, а Кэрис почему-то протирал глаза.
   - Быть не может... - различил атт-Кадир тихий голос вельха, не сводившего
глаз с меднокудрой девы на перламутровой колеснице.
   - Чего не может? -  заинтересовался  Фарр,  но  вместо  ответа  расслышал
только слабый стон.
   - Хвала басилиссе!! - выли на улице. - Слава!!!
   В сторону повозки летели пальмовые ветви и цветы, толстым слоем  покрывая
мостовую. Процессия двигалась вперед, к храму  Громоносно-го,  и  постепенно
изумрудное платье молодой басилиссы превратилось в  одно  из  тысяч  цветных
пятнышек,  заполнявших  главный  проезд   аррантской   столицы.   Атт-Кадиру
показалось, что Кэрис выглядит не то обескураженным, не то обманутым.
   - Показалось, наверное... - решительно мотнул головой вельх.  -  Чего  не
привидится после бессонной ночи. Фарр, давай вниз. Надо выбраться из города,
пока толпа не разошлась и мы снова не угодили в давку.
   - Так что показалось-то? - хриплым шепотом  вопросил  Фарр,  цепляясь  за
деревянные ступеньки лестницы. - Ты пялился на госпожу в зеленом,  будто  на
привидение.
   - Это и было привидение, -  упрямо  заявил  Кэрис.  -  Просто  светлейшая
басилисса, жена кесаря Тибериса, слишком похожа на одну мою знакомую. Ничего
особенного, обознался.
   * * *
   Оказалось, что выехать из Арра несколько сложнее, чем  представляли  себе
Кэрис и Фарр. Отнюдь не  потому,  что  требовалось  обходить  многочисленные
патрули,  -  военная  и  городская  стража,  взбудораженная   продолжающимся
праздником жертвоприношения, рьяно  растаскивала  потасовки,  ловила  мелких
воров и охраняла подступы к Паллатию от не  сумевших  пробраться  в  Верхний
город праздных плебеев  из  припортовых  и  предгорных  районов.  Но  именно
суматоха, царившая в столице, несметные толпы народа, хаотично и  бестолково
перемещавшиеся  от  центра  к   окраинам   и   наоборот,   заставили   двоих
путешественников ползти со скоростью черепахи к  Оливковым  воротам  города,
выводящим на широкий тракт, связывавший Арр с полуночными эпархиями Острова.
   Столицу, как и полагалось,  охраняла  стена,  тянувшаяся  на  много  лиг.
Говаривали, будто Арр является самой большой  крепостью  в  мире:  не  менее
сотни башен, множество  ворот,  укрепления  высотой  до  двадцати  локтей...
Однако "величайшая твердыня" не ремонтировалась уже половину столетия, часть
стен и квадратных  надвратных  барбикенов  обрушилась,  а  поддерживаемые  в
порядке участки служили только в  качестве  парадных  въездов  в  город.  Со
времен Золотого  века  Аррантиада  не  знала  завоеваний  или  сколь-ни-будь
крупных войн на землях Острова. Редкие мятежи рабов, бунты плебса  и  набеги
прельщенных  аррантскими  богатствами  сегванов  в  расчет  можно  было   не
принимать.
   Если  гавань,  "двери  моря",  тщательно  охранялась,  то  многочисленные
сухопутные  ворота  столицы  стояли  нараспашку,  находясь  под   присмотром
трех-четырех  военных   под   командованием   десятника.   Их   не   слишком
интересовало, кто въезжает и выезжает из  города,  благо  девять  из  десяти
путешественников  являлись  подданными  кесаря,  а  к  чужеземцам  следовало
относиться  вежливо  -  величие  Аррантиады  заключается  в  том   числе   в
благосклонном отношении к варварам.
   - Как проехать к Оливковым воротам? - голосил вельх  на  всю  улицу  и  с
надеждой посматривал поверх плоских крыш домов, за  которыми  маячили  зубцы
крепостной стены. - Налево или направо?
   - Прямо! - крикнул какой-то аррант. - А потом налево.
   Спустя мгновение еще один доброжелатель  посоветовал  свернуть  налево  в
переулок и затем пройти непосредственно вдоль стены.
   - С ума можно сойти, - пожаловался Кэрис Фарру. - Такого столпотворения я
не видел с тех пор, как меня лет триста пятьдесят назад ловили за  воровство
на мельсинском рынке. Я тогда выполнял заказ одного... не важно кого, и упер
из ювелирной лавки рубин размером с таракана.
   - И что потом? - вскинул бровь атт-Кадир.
   - Не поймали. Давай-ка действительно в переулок. Выйдем к стене и  пойдем
в  сторону  полуночи.  На  какие-нибудь  ворота  да  наткнемся.  Придерживай
кошелек, район окраинный. Здешние ворюги могут срезать мешочек с пояса  даже
у конника.
   Безусловно,  полуденная  окраина   Арра   не   заслуживала   наименования
вместилища благочестия, но откровенным разбоем, каковой частенько случался в
узких улочках рядом с гаванью, обычно здесь не промышляли.
   Видимо, сегодня день выдался особенный.
   В проулке мерзко смердело: неподалеку валялся полуразложившийся и кишащий
личинками мух труп большой собаки. Вдобавок местные  обитатели  предпочитали
сливать нечистоты не в специально прорытую канавку, а прямиком на землю, ибо
за пределами паллатийских кварталов улицы не мостили и за порядком никто  не
следил. Дома здесь были высокие, в три-четыре этажа, но  невероятно  хлипкие
по виду.  Кэрис  рассказывал  Фарру,  что  за  день  в  городе  обрушивается
несколько подобных ненадежных строений, а возводится еще  больше,  лишь  для
того,  чтобы  дать  населившим  город  бездельникам   крышу   над   головой.
Разваливаются эти дома обычно через пару лет.
   - Как они здесь живут? - изумленно крякал Фарр, обводя  взглядом  мрачное
ущелье переулка. - Шехдад тоже был не самым лучшим местом на  свете,  но  по
сравнению с этой великолепной Аррантиадой!.. Конечно, на  Паллатии  красиво,
такого шествия, как сегодня, я в жизни никогда не видел, но... Ой!
   Увлекшийся своими  переживаниями  атт-Кадир  не  заметил,  как  случайный
прохожий - молодой аррант в донельзя грязной тунике, из  белой  со  временем
превратившейся в серо-желтую, - рванулся к его лошади и, схватив всадника за
ногу, сдернул его наземь.  Обиднее  всего  было  то,  что  Фарр  приземлился
прямиком в изрядную лужу человечьего и звериного  дерьма.  Падать  с  лошади
было больно, атт-Кадир ударился грудью, и  дыхание  на  миг  перехватило  от
мерзкого запаха и толчка, а когда он поднял голову, то стало ясно: вскоре  к
трупу пса может присоединиться и пара человеческих тел. Его самого и Кэриса.
   Нападавших оказалось человек восемь. Вооружение не ахти какое - мясницкие
ножи, камни да дубинки. Впрочем, человека можно убить и обычнейшим  персиком
или кистью винограда, было бы желание. А у этих  такого  желания  хватало  с
избытком. Яростные глаза, в которых не отражалось никаких  мыслей,  голодные
худощавые лица, оскаленные гнилые зубы... Хвала великой Аррантиаде!
   Двое  сразу  вцепились  в  мешок  Кэриса,  висящий  на  седле,  еще  двое
попытались ударить вельха палками со свинцовыми наконечниками. Мешок защитил
себя самостоятельно:  сквозь  коричневую  кожу  вдруг  прорвались  острейшие
толстые иглы, превратившие баул в некое подобие громадного морского  ежа,  -
лезвия изрядно поранили руки грабителей. Остальные двое так и не поняли, что
произошло, - Кэрис успел выхватить из ножен короткий  листовидный  гладий  и
отмахнуть по головам недоброжелателей. Левая рука вельха  сдернула  с  пояса
метательный нож, который со свистом улетел куда-то вперед, поразив  в  спину
разбойника, уводившего лошадь Фарра. Тот запнулся на бегу, коротко вскрикнул
и повалился наземь, заставив скакуна недовольно зафыркать и взбрыкнуть.
   Нападать на легионера - себе дороже. Уцелевшие грабители это поняли сразу
и столь же быстро сориентировались. У них имелся заложник - Фарр. Атт-Кадира
вздернули на ноги, и тот самый аррант, что напал первым, приставил  тесак  к
его горлу.
   - Деньги и лошадей,  -  коротко  потребовал  благоразумно  державшийся  в
стороне предводитель. - Иначе прирежем мальчишку.
   Фарр, если бы смог, поперхнулся бы, услышав ответ вельха.  Вначале  Кэрис
запустил в арранта длинную и донельзя  неприличную,  в  которой  за  мишурой
вычурных ругательств явственно прослеживался совет пойти на городской  рынок
и  совершить  противоестественное  соитие  с  быком,  предназначающимся  для
гладиаторских боев, а после заявил:
   - Прирежешь? Да пожалуйста! Он мне не сын, не  брат  и  не  амант.  Когда
пустишь кровь этому юнцу, я перебью всех остальных. Еще что-нибудь желаете?
   Оставшиеся живыми и неранеными грабители переглянулись. Подобные слова их
явно сбивали с толку. Что-то здесь было не так  -  легионер  в  синем  плаще
выгляд